яться на  людях в
чем-нибудь вызывающе  розовом  или кричаще бирюзовом,  да  к  тому  же еще в
бабочках и светлых  двубортных пиджаках.  Это  напоминало Конору сказку  про
новое платье короля -- просто никто не  осмеливался сказать этим людям,  как
смешно и нелепо они  выглядят. (Конор, кстати, был уверен, что никто из этих
людей наверняка не мог  быть католиком). Надо же -- галстук-бабочка! Красные
подтяжки с ангелочками!
     Конор не смог сдержать улыбки: он, полуразорившийся работяга, с чего-то
взял, что преуспевающий богатый адвокат  нуждается  в  его  жалости.  На той
неделе Линклейтеру обломилась работа,  за которую  он должен  получить сотни
две. Гарри Биверс наверняка мог  заработать в два раза большую сумму, сидя в
баре Тино  Пумо  и  болтая с  Джимми Ла.  Конор  поднял  глаза и  встретился
взглядом с Майклом Пулом. Ему показалось, что того одолевают те же мысли.
     У Биверса в рукаве наверняка припасена какая-нибудь дрянь. Но Майкл Пул
не такой дурак, чтобы дать Гарри себя обмануть.
     Конор улыбнулся, вспомнив, что Денглер называл людей,  которые  никогда
не нюхали опасности и все в своей жизни принимали как  должное, "миксами" --
от слова "комикс". И вот теперь эти миксы заправляли всем -- они карабкались
наверх, сметая все на своем пути. Даже в любимом баре Конора "Саут-Норуолке"
половина посетителей теперь мазала волосы бриолином  и пила только коктейли.
Линклейтера преследовало  ощущение, что все эти изменения произошли  в жизни
как-то  сразу,  будто  все  эти  люди  только  вчера   спрыгнули  с  экранов
собственных  телевизоров. Конору было  почти что  жалко  этих  парней --  их
внутренний мир был настолько убог!
     От  всех  этих   мыслей  сделалось  вдруг  как-то  грустно.  Захотелось
напиться, хотя Конор понимал, что уже почти выпил норму, которой  ему  лучше
не превышать. Но ведь как-никак это была встреча друзей. Конор допил пиво.
     -- Налей-ка мне водки, Мики, -- попросил он, выкидывая в корзину пустую
бутылку.
     -- Молодец, -- одобрил друга Тино.
     Майкл налил  выпивку, кинул  туда  лед и через  всю комнату отнес рюмку
Конору.
     -- Тост, -- провозгласил Линклейтер,  вставая.  -- И  мне, черт возьми,
приятно его произнести. -- Он поднял фужер. -- За М.О.Денглера. Даже если он
был мексиканцем, в чем лично я продолжаю сомневаться.
     Холодная водка  обожгла горло, но ощущение  тем не менее было приятным.
Настроение  тут же улучшилось ровно настолько, чтобы захотелось допить фужер
до дна.
     -- Я иногда вижу перед глазами все,  что случилось с нами  во Вьетнаме,
как будто это  произошло  вчера.  А то, что  действительно произошло  вчера,
едва-едва могу вспомнить. Я часто думаю о том парне, который заправлял баром
в  Кэмп Крэнделле. У  него  были  огромные  запасы пива --  целая  стена  из
ящиков...
     --  Мэнли,  -- смеясь,  напомнил  Тино Пумо  имя того,  о  ком  говорил
Линклейтер.
     -- Точно, Мэнли. Чертов Мэнли. Потом я начинаю гадать, где он умудрялся
доставать все  это пиво. А затем вспоминаются всякие его мелкие пакости, то,
как он себя вел.
     -- Мэнли просто рожден был для того, чтобы стоять за стойкой, -- сказал
Биверс.
     -- О, да. Держу пари, что у него  сейчас собственное дело, которое идет
прекрасно. Мэнли  разъезжает в шикарной  машине,  у  него  дом,  жена, дети,
баскетбольная площадка  на  крыше  гаража. --  Секунду Конор сидел, уставясь
прямо   перед  собой,  как  бы  наблюдая  воочию  нарисованную  им   картину
воображаемой  жизни  Мэнли.  Да,  пожалуй, он преуспел,  держа небольшой бар
где-нибудь в пригороде. Мэнли очень подходил для такого занятия -- хотя он и
не был преступником, у него была уголовная психология. Затем Конор вспомнил,
что в каком-то смысле именно с Мэнли начались все их беды там, во Вьетнаме.
     За  день  до прибытия  в  Я-Тук Мэнли  отбился  от основной  колонны  и
оказался один в  джунглях. Оказавшись один,  он  в  панике поднял такой шум,
пытаясь прорубиться сквозь  заросли,  что  все остальные просто  похолодели.
Снайпер, которого они  называли между собой "Элвис", преследовал их уже  дня
два,  и шум,  поднятый Мэнли, был  как  раз  тем, чего не хватало,  чтобы он
подтвердил  свою репутацию удачливого  стрелка.  Конор сразу понял, что надо
делать.  Он  уже  давно научился быть невидимым,  сливаясь с джунглями.  Его
способность была почти мистической. Уже дважды вьетнамский  патруль проходил
в нескольких дюймах от Линклейтера, даже ничего не заподозрив. Денглер, Пул,
Пумо, даже  Андерхилл умели прятаться почти  так же хорошо, что  же касается
Мэнли, то он  не умел этого делать вообще. Конор начал медленно продвигаться
в направлении Мэнли.  Он  был  так  зол,  что  готов был  даже  убить  этого
придурка, если  бы оказалось, что только таким образом можно  заставить  его
заткнуться.  Спиной  он  чувствовал, что  Денглер следует за ним.  Они нашли
Мэнли в зарослях, где он  отчаянно рубил лианы  своим мачете, в то время как
автомат  бесполезно  висел  у его бедра. Конор неслышно  заскользил  к нему,
подумывая  о  том,  не  перерезать ли и вправду  это  горло,  издающее столь
омерзительные звуки. Как вдруг Денглер  как бы материализовался в нескольких
шагах от Мэнли  и  схватил его за руку, в которой  тот  держал мачете. Конор
быстро  пополз  вперед, опасаясь, что,  когда столбняк  пройдет, Мэнли, чего
доброго, может  завопить.  Но  вместо  этого  он  скорее  почувствовал,  чем
услышал, какое-то неясное движение в зарослях, справа от себя, и увидел, что
Денглер упал навзничь. У него похолодели руки.
     Конор с Мэнли  довели  Денглера  до основной  колонны.  Хотя в Денглера
попали  и  у него  постоянно  шла кровь, рана  его  тем  не  менее оказалась
поверхностной --  пуля вырвала кусок мяса из левой руки. Питерс заставил его
лечь, обработал и перевязал рану и  объявил, что Денглер может передвигаться
самостоятельно.
     Конор был уверен, что, если бы Денглер не был в  тот день ранен, хотя и
легко,  Я-Тук ничем не отличался бы для них от  множества других заброшенных
деревушек,  через  которые они  прошли. Вид Денглера,  страдающего от  боли,
удручающе  подействовал  на  остальных.  Все  они  так или  иначе  верили  в
несокрушимость  Денглера, и увидеть его на  полу бледным, истекающим  кровью
было  все  равно,  что  увидеть  мертвым.  После  этого  неудивительно  было
охватившее солдат желание все крушить и взрывать, неудивительно, что в Я-Тук
они перешли  все  границы.  После  этих  событий  никогда уже  не  было  все
по-прежнему.  Даже  Денглер  как-то  сник,  возможно  потому,  что заседание
военного  трибунала, на  котором их  судили,  было  публичным.  Что касается
самого Конора  Линклейтера, то он  усиленно  глотал  таблетки  и,  постоянно
находясь в состоянии наркотического  опьянения,  вообще  смутно помнил,  что
происходило  с ним со дня событий в  Я-Тук  до самой  демобилизации. Но одно
Конор помнил  точно:  непосредственно перед  судом  он  отрезал  уши убитому
вьетнамскому солдату и вложил ему в рот карту с надписью "Коко".
     Конор  понял, что настроение его  опять может испортиться, и пожалел  о
том, что вообще упомянул Мэнли.
     --  Нальем-ка  еще,  -- предложил  он, подходя  к столу. Трое  друзей с
улыбкой смотрели на Конора  --  как  и в  прежние времена, он  умел  создать
хорошее настроение.
     -- За двадцать четвертый пехотный полк Девятого батальона.
     Еще глоток водки -- и перед глазами Конора  встало лицо Харлана Хьюбска
--  парня, который налетел на мину -- споткнулся о  проволоку и  погиб всего
через несколько дней после того,  как  появился  в Кэмп Крэнделл. Линклейтер
хорошо запомнил смерть  Хьюбска, потому  что примерно через  час, когда  они
добрались наконец до края  небольшого  минного поля,  растянулись на траве и
вытянули  ноги,  Конор  заметил  кусок  проволоки,  прицепившийся к  правому
ботинку.
     Единственная  разница между  ним и Хьюбском была, таким образом, в том,
что мина,  предназначенная  тому, сработала, как  и  должна была  сработать.
Теперь Хьюбск  был  лишь именем на  одной из плит Мемориала.  Конор пообещал
себе, что обязательно найдет его имя, когда они наконец доберутся туда.
     Биверс  решил выпить за Тин-Ман,  и, хотя  все  присоединились  к нему,
Конор прекрасно понимал, что все, кроме Гарри, были неискренни.
     Майкл Пул поднял тост за Си Ван Во, что было, по мнению  Конора, вообще
смешно.
     Сам  Конор  заставил всех выпить  за "Элвиса". А Тино Пумо  вообще стал
настаивать на том, чтобы  ему  дали  произнести тост  в честь  Дон Кучио  --
проститутки, которую он встретил в отпуске в Австралии, в Сиднее. Конора так
рассмешило это предложение, что ему пришлось прислониться к стенке, чтобы не
упасть, сотрясаясь от хохота.
     Но  затем им  вновь овладели  мрачные чувства.  Ведь  если  вернуться к
действительности,  он по-прежнему был безработным работягой, который сидит в
номере  с адвокатом, доктором и владельцем ресторана, настолько модного, что
его фотографии печатают в журнале.
     Конор  поймал себя на том, что внимательно изучает  Тино. Тот напоминал
картинку из SQ. Тино всегда прекрасно выглядел, но особенно хорошо -- у себя
в ресторане. Конор  заходил в его ресторан раза два  в год, но большую часть
денег тратил  обычно  в баре.  Однажды он  видел  там  аппетитную  маленькую
китаяночку, которая, очевидно, и была Мэгги Ла.
     --  Эй,  Тино, какое самое  лучшее блюдо в  твоем  ресторане? --  Конор
подчеркнул интонацией слово "лучшее", но никто, видимо, этого не заметил.
     -- Наверное, утка по-сайгонски, -- ответил Тино. -- По  крайней мере, у
меня  оно  на  сегодняшний день любимое. Жареная маринованная утка с рисовой
лапшой. Потрясающий вкус. Это невозможно описать.
     -- А туда ты тоже кладешь этот их рыбный соус?
     -- Нуок-мам? Конечно.
     -- Не понимаю,  как люди могут есть всю эту гадость. Помнишь, когда  мы
были там, мы ведь точно знали, что это совершенно несъедобно.
     -- Нам было тогда по восемнадцать лет. У  нас были другие представления
о том, что такое  хорошая пища. Нам казалось, что это -- огромный бифштекс с
жареной картошкой.
     Конор  не  стал признаваться Тино, что ему до сих  пор так кажется.  Он
допил остававшуюся в фужере водку и почувствовал, что настроение непоправимо
испорчено.
     4
     Но через  какое-то время  все  опять стало,  как  в прежние  дни. Конор
узнал,  что, кроме обычных трудностей  и проблем, которыми изобиловала жизнь
Тино  Пумо,  ему приходится теперь иметь дело с дополнительными сложностями,
связанными с  Мэгги  Ла. Дело в том, что девушка была лет на двадцать младше
Тино  и не  только такой же  сумасшедшей,  как он  сам, но к тому же гораздо
умнее его. Как только они сошлись,  Тино, по  его словам, начал  чувствовать
слишком большое давление на себя. Это  было абсолютно нормально, он  не  раз
испытывал подобное ощущение с другими женщинами. Но что было  необычно в его
романе с  Мэгги,  так это  то, что через  несколько месяцев  она  исчезла. И
теперь эта чертовка  водила Тино за нос. Иногда она  звонила по телефону, но
упорно  отказывалась  сообщить,  где  находится.  Иногда  она  посылала  ему
шифрованные сообщения на последней странице "Виллидж Войс".
     -- Кто-нибудь из вас способен представить себе, каково читать последнюю
страницу каждого номера "Виллидж Войс" в сорок один год? -- вопрошал Пумо.
     Конор  Линклейтер  покачал головой.  Он-то ни разу  не  читал ни  одной
страницы ни одного номера "Виллидж Войс"
     -- Все  ошибки, которые ты когда-либо совершал с женщинами,  глядят  на
тебя с этой страницы,  -- продолжал  Пумо. -- Страсть к смазливым рожицам --
"Симпатичная блондинка в футболке  с глубоким вырезом в "Седутто".  Мы почти
познакомились,  и теперь  я  проклинаю  себя  за  то, что  не узнал адрес  и
телефон.  Уверен,  нам  было  бы  хорошо вместе. "Позвони парню  с рюкзаком.
581-490". Романтический  идеализм  -- "Зуки! Ты -- моя звезда. Не могу  жить
без тебя. Билл". Не менее романтическое отчаяние -- "Схожу с ума с  тех пор,
как  ты ушла. Несчастный из Йорквилля". Мазохизм --  "Жестокая  девчонка. Не
надо   чувствовать  себя  виноватой   --  я  все  простил.  Твой  Грибочек".
Нерешительность -- "Мескуит. Я все еще думаю. Маргарита". И еще куча загадок
с картинками, молитвы, а  больше всего  все-таки историй о разбитых сердцах,
весь этот бред,  на который способны молодые люди в двадцать  с небольшим. И
вот  я должен рыскать  глазами среди  всей этой мути. Я несусь  сломя голову
купить  эту бульварную газетенку, как только она появляется в среду утром. Я
перечитываю последнюю  страницу четыре-пять раз, потому  что могу пропустить
ее сообщение, не отгадать, под  каким именно номером оно зашифровано. Да-да,
я  каждый раз  должен ломать голову над тем, как  обнаружить ее  объявление.
Иногда  она подписывается "Первый  Сорт":  это звучит как название местечка,
откуда  Мэгги  родом. Иногда называет  себя  "Кожаной  леди"  или  "Неполной
луной". Неполная луна изображена на татуировке, которую она сделала недавно.
     --  Где? -- спросил Конор.  Теперь  настроение  его  было уже не  таким
плохим, просто он чувствовал, что изрядно набрался. Что ж, по крайней мере у
него не такая сумасшедшая жизнь, как у Пумо. -- На заднице что ли?
     -- Чуть ниже пупка, -- ответил Пумо. У него был такой вид, как будто он
сожалел, что он вообще коснулся этой темы.
     -- Что, прямо там? -- удивленно спросил Конор. Черт возьми, хотелось бы
ему  присутствовать  в этот момент  в салоне  татуировщика.  Хотя  китайские
девчонки и не во вкусе Конора --  все они  напоминали ему женщину-дракона из
"Терри и пиратов", -- он все же не мог не признать, что Мэгги была более чем
хорошенькой. В ней все  было приятно округлым. Она носила прическу под панка
и джинсы, и балахоны, которые покупались уже  дырявыми, как это  модно среди
молодежи,  но  даже  это  выглядело  на  ней,  как  будто только  так и надо
одеваться.
     -- Да нет  же, говорю тебе! -- Пумо начинал раздражаться.  -- Чуть ниже
пупка. Трусики закрывают татуировку почти целиком.
     --  Да  ведь  это же все равно почти  там,  --  не  унимался Конор.  --
Половина луны наверное в ее волосах, а? А ты  был там, когда парень делал ей
татуировку? Она плакала, кричала?
     -- Конечно, был, можешь  не сомневаться.  Специально пришел проследить,
чтобы  этот  парень  не отвлекался от работы. -- Пумо отпил из бокала.  -- И
можешь себе представить, Мэгги даже глазом не моргнула.
     --  А  какого  она  размера? --  продолжал  расспрашивать  Конор. --  С
пятьдесят центов или больше?
     --  Если тебе так интересно, попроси  Мэгги показать тебе, -- взорвался
наконец Пумо.
     --  О,  да,  я  так  и сделаю.  Представляю себе, как  это будет...  До
Линклейтера долетали обрывки разговора,  который вполголоса вели между собой
Пул и Биверс. Что-то там про Я-Тук и про парня, с которым Майкл разговаривал
об этом во время парада.
     -- Бывший штурмовик? -- расспрашивал Биверс.
     -- Выглядит так, как будто только что с поля боя,  -- улыбаясь, ответил
Майкл.
     --  И  что,  этот  парень действительно помнит меня?  И сказал, что мне
должны были дать медаль за храбрость?
     -- Он сказал, что тебе надо было дать медаль  за то, что ты совершил, а
затем отобрать ее  за  то, что у  тебя  хватило  ума распустить  язык  перед
журналистами.
     Конор  в первый  раз  слышал  своими ушами, как Гарри  Биверс  пытается
оспорить широко распространенное когда-то мнение,  что именно  он  разболтал
прессе  все подробности того,  что  произошло в Я-Тук. И, конечно же, Биверс
вел себя так, будто слышит об этом впервые.
     -- Но это же просто  смешно, -- доказывал он. -- Что касается медали, я
с ним  согласен. Я  горжусь тем, что сделал  там, и надеюсь,  что и вы тоже.
Если бы это  зависело  от  меня, мы все  получили  бы по медали. -- Гарри на
секунду отвлекся, поправляя складку  на брюках. -- Зато люди  помнят, что мы
поступили правильно.  Это  лучше  любой медали. Люди  согласны  с  тогдашним
решением суда, если вообще помнят, что он был.
     Конор недоумевал,  как это  Биверс  может говорить такие  вещи. Как это
люди могут знать, что они поступили правильно, если  даже те, кто побывал  в
Я-Туке, толком не знали, что же именно там произошло.
     --  Ты  бы удивился, если бы  узнал, сколько моих знакомых  -- я имею в
виду  адвокатов и  судей -- знают мое  имя именно в связи с этой  акцией. По
правде говоря, репутация героя,  пусть  второстепенного, событий во Вьетнаме
не  раз  помогала  мне  в профессиональном смысле. --  Обжора  оглядел  всех
присутствующих с таким слащавым выражением лица,  что Конора затошнило. -- Я
не стыжусь ничего из того, что совершил в Наме. Все надо уметь обращать себе
на пользу. Майкл Пул рассмеялся:
     -- Сказано от души, Гарри.
     --   Это  просто  необходимо.  --  Несколько  секунд   Гарри   выглядел
растерянным и уязвленным. -- У  меня такое впечатление, что вы все пытаетесь
в чем-то меня обвинить.
     -- Я ни в чем тебя не обвинял, Гарри, -- сказал Пул.
     -- Я тоже, -- раздраженно произнес Конор. -- И он тоже, -- указал он на
Тино Пумо.
     --  Мы все время  были  рядом, день за днем,  шаг  за шагом, --  сказал
Гарри,  и  Конору  потребовалось  несколько  секунд,  чтобы  осознать,   что
лейтенант опять заговорил о Я-Тук. -- Мы всегда помогали друг другу. Мы были
одной командой. И Спитални тоже. Конор не мог больше сдерживаться.
     -- Как жаль, что этого  подонка не  убили тогда же. В жизни не встречал
никого подлее его. Спитални никого не любил. И он утверждал, что его ужалили
там, в той пещере? Уверен, что в Наме не было и нет никаких ос. Слепней, тех
я видел предостаточно, некоторые были размером с собаку. Но вот осы не видел
ни одной.
     Тино Пумо прервал его громким стоном:
     -- Ни слова о насекомых, умоляю. Ни о каких.
     -- Твои проблемы связаны с насекомыми? -- спросил Майкл.
     --  Министерство здравоохранения не в  ладах с шестиногими, --  пояснил
Пумо. -- Не хочу даже говорить на эту тему.
     -- Если никто не возражает, давайте  вернемся к  предмету разговора, --
произнес Биверс, многозначительно глядя на Майкла Пула.
     -- А что же это, черт возьми, за предмет разговора? --  поинтересовался
Конор Линклейтер.
     -- Как насчет того, чтобы выпить еще немного здесь, а  потом спуститься
вниз, посмотреть, как можно поразвлечься там, -- предложил Тино Пумо. -- Там
должен быть Джимми Стюарт. Всегда любил Джимми Стюарта.
     --  Майкл, неужели  ты  единственный, кто понимает, к чему я  клоню? --
сказал Гарри Биверс. -- Тогда помоги мне. Напомни всем,  по какому поводу мы
собрались здесь.
     -- Лейтенант Биверс считает,  что пришло время  поговорить о  Коко,  --
сказал Майкл.
        "4"
        "Автоответчик"
     1
     --  Передай мне "дипломат", Тино.  Он  где-то там, у стенки,  -- Биверс
указал рукой в нужном направлении, и Тино полез под стол за "дипломатом". --
Торопиться нам некуда -- впереди еще целый день.
     -- Ты  поставил стул  прямо на него, когда вставал,  -- раздался из-под
стола  голос Тино.  Наконец  он  вылез  и  обеими  руками  протянул  Биверсу
"дипломат". Тот поставил его на колени и открыл. Пул наклонился, чтобы лучше
видеть, и  разглядел  внутри стопку ксерокопий  с уже знакомой  странички из
"Старз  энд Страйпс".  К нему были приколоты копии  других  газетных статей.
Биверс взял одну из стопок.
     -- Здесь по копии для каждого из вас, --  сказал он. -- Майкл уже читал
кое-что из этого, но я думаю, что у каждого должны быть все материалы. -- Он
дал один из листков Конору, -- Сядь и ознакомься.
     Пул и Пумо тоже получили по копии, последнюю стопку Гарри положил рядом
с  собой на  кровать, закрыл "дипломат" и поставил его на  пол. Затем бумаги
перекочевали  к  нему на  колени,  и Гарри потянулся  к карману  пиджака  за
очками.  Он  достал  футляр,  из  которого  извлек  пару  огромных