ось,  что они крадутся за  ним, причем
двигаются  даже  тогда,  когда Тино  останавливается.  У.И.Теккерей, розовые
томики с золотым тиснением, выпущенные издательством "Смит, Элдер и Ко".
     Пумо закрыл глаза  и услышал  кашель в  нескольких рядах от себя. Глаза
его вдруг широко раскрылись, надписи на книгах слились в одну золотую полосу
на темно-розовом фоне. Он чуть не упал в обморок.
     Человек, который кашлял, неслышно двигался  вперед.  Пумо стоял, застыв
как статуя и боясь  даже дышать, хотя человек  позади него, конечно же,  был
безобидным толстеньким библиотекарем.  Еще три быстрых скользящих шага вдоль
параллельного ряда стеллажей.
     В   эту  минуту  кто-то  в  самом  конце  хранилища  начал  переливчато
насвистывать начало "Души и тела".
     Пумо услышал, что человек в соседнем ряду уже не так осторожно пошел  в
сторону свистящего. Слышно  было, как вдалеке снимают с полки книги -- денди
нашел наконец то, за чем  пожаловал в хранилище.  Человек свернул  в средний
проход. Пумо понял вдруг, что, если слегка раздвинуть томики Теккерея, можно
будет увидеть лицо преследователя. Сердце  его учащенно билось,  когда стало
ясно, что преследователь находится теперь впереди, Пумо  направился к двери,
над которой висела  все та  же  лампочка  дневного  света. И тут ручка двери
начала  медленно поворачиваться. Затем  дверь резко распахнулась, впустив  в
хранилище  яркий  свет,  и  на  Пумо  надвинулись  две   темные  фигуры.  Он
остановился, фигуры остановились тоже, прервав  начатый  за дверью разговор.
Пумо  увидел,  что  перед  ним  все  те  же две  китаянки,  беседовавшие  на
кантонском диалекте, с  которыми он впервые  столкнулся в  коридоре третьего
этажа.
     -- О! -- испуганно вскрикнули обе женщины.
     -- Извините,  -- прошептал в ответ Пумо. --  Я, кажется, заблудился или
что-то в этом роде.
     Радостно  заулыбавшись,  девушки   замахали   руками,   лопоча   что-то
по-китайски. Пумо прошел мимо них к двери, ведущей  на казавшуюся безопасной
лестничную площадку.

     Вернувшись этим вечером домой,  Пумо сказал Мэгги, что он так и не смог
уточнить,  действительно  ли  человек,  запрашивавший в  библиотеке статьи о
Я-Тук, назвался  именем убитого  журналиста. Он не хотел рассказывать о том,
что произошло в хранилище, потому что ничего ведь в результате не произошло.
После сытного обеда за бутылкой хорошего  вина в  хорошем ресторане напротив
Пумо даже  устыдился своей паники. Наверное, воображение  Пумо сыграло с ним
эту шутку,  воспользовавшись материалами,  хранящимися  в его памяти.  Мэгги
была  права: он постоянно продолжает  переживать заново то, что произошло во
Вьетнаме. Бородатый  мужчина назвал  ему  какое-нибудь  испанское  имя вроде
Роберто Диаз, а все  остальное было  просто  фантазией. И  того банкира убил
какой-нибудь  работник аэропорта  с  уголовным  прошлым или же  пассажир,  с
которым он  летел в самолете. Мэгги была сегодня такой красивой,  что на нее
пялился даже смертельно уставший от жизни официант. Вино  было  потрясающим.
Пумо глядел через стол на улыбающееся  личико девушки и  думал, что,  пока у
тебя есть  здоровье  и  деньги, не  существует  решительно  никакого  повода
сходить с ума.
     На следующий  день ни  Пумо, ни Мэгги  не пришло  в голову  заглянуть в
свежий номер "Нью-Йорк Таймс",  ни  один из них не  остановился, торопясь по
своим делам, возле газетных стендов.
     "УБИЙСТВО ДИРЕКТОРА БИБЛИОТЕКИ", -- гласил заголовок в "Пост". В "Ньюс"
было заглавие вполне в  духе Агаты  Кристи -- "УБИЙСТВО В  БИБЛИОТЕКЕ".  Обе
газеты  напечатали в полстраницы портрет доктора  Антона Майер-Холла, одного
из директоров  Нью-йоркской Публичной библиотеки,  проработавшего  на  одном
месте  двадцать  четыре  года,  который был найден убитым  в  книгохранилище
библиотеки  на   пятом   этаже,  предназначавшемся  только  для   персонала.
Предполагалось,  что доктор  зашел в хранилище,  чтобы срезать путь к своему
офису,  где у  него была назначена  встреча  с начальником рекламного отдела
Мей-Лан Хадсон. Мисс Хадсон и  ее помощник Адриен Ло остановили неизвестного
в той же секции
     книгохранилища, где  найдено было  тело  Майер-Холла. Этот  человек чье
описание передано в руки полиции, разыскивается для дачи показаний.
     В "Таймс"  были помещены  фотографии поменьше  и  подробная схема места
происшествия, на которой крестиком было отмечено место, где найдено тело.
     4
     Чего ты боишься?
     Я боюсь,  что сам воссоздал его из  праха. И что именно я подбросил ему
все основные идеи.
     Ты боишься, что он -- идея, ставшая действительностью?
     Причем моя идея, ставшая действительностью.
     Как Виктор Спитални попал в Бангкок?
     Это было просто. Он отловил в аэропорту какого-то солдатика, который не
прочь  был поменяться  своей именной табличкой  и документами, чтобы  вместо
Бангкока  отправиться в Гонолулу.  Так что  все  говорит  о том, что рядовой
первого класса  Спитални отправился в  Гонолулу  двести шестым рейсом "А  Эр
Пасифик"  --  не  только  билеты,  но  списки  пассажиров  рейса,  карточки,
заполненные  на  каждого  из них,  уже  на  борту.  Рядовой по имени  Виктор
Спитални  шесть ночей провел в номере отеля "Ланаи", стоившем в пересчете на
американские  доллары двадцать долларов  за  ночь. Несомненно также, что  он
вернулся  во Вьетнам  двести седьмым рейсом той же  авиакомпании в  двадцать
один ноль-ноль седьмого октября  тысяча девятьсот  шестьдесят девятого года.
Стало  быть, Виктор Спитални слетал в  Гонолулу и  вернулся  обратно в то же
самое время, когда он якобы исчез в Бангкоке в разгар уличной потасовки.
     И, наконец, рядовой  по имени Майкл Уорланд, заявивший, что потерял все
свои  документы, признался,  что второго октября шестьдесят девятого года он
познакомился и  разговорился с рядовым Виктором Спитални,  который предложил
ему  обменяться документами на время отпуска. Когда восьмого октября Уорланд
не обнаружил Спитални в аэропорту, он вернулся в свой взвод. Когда раскрылся
обман, Спитални объявили находящимся в самовольной отлучке.
     Что все это дало Спитални?
     Это дало ему массу времени.
     А почему Спитални так хотел отправиться в Бангкок вместе с Денглером?
     Он все запланировал заранее.
     А что случилось с девушкой?
     Девушка исчезла. Она пробежала  сквозь разъяренную толпу  на  Пэтпонге,
ладони  ее были  окровавлены в пещере  еще  во  Вьетнаме, и  так  и  бежала,
невидимая, по всему свету многие годы, пока я не  увидел ее. И тогда я начал
понимать.
     И что же ты понял?
     Что она вернулась просто потому, что вернулась.
     Тогда почему ты благословил ее появление?
     Потому что, раз я вижу ее, значит, я тоже вернулся.
        "17"
        "Коко"
     На Уэст Энд-авеню пожилая леди кивнула ему из окна дома напротив,  и он
в  ответ помахал ей рукой.  Швейцар в  пестрой  серо-синей форме  с золотыми
эполетами тоже глядел на Коко, но гораздо менее дружелюбно. Швейцар, знавший
в лицо  Роберто  Ортиза, наверняка не  собирался  пускать  его  внутрь, хотя
именно внутри ему  так необходимо было оказаться. Перед глазами Коко  до сих
пор стояли фотографии Я-Тук,  которые он разглядывал в библиотеке, темноту в
середине этих фотографий, заставившую его содрогнуться и толкавшую внутрь, к
спасительной пристани, находившейся внутри.
     -- Вы с ума сошли,  -- сказал  ему швейцар. -- Да, точно, не в себе. Вы
не можете войти сюда.
     Но ему необходимо было туда войти.
     Бог  послал ему Пумо-Пуму, который стоял посреди  кабинета микрофильмов
как ответ на его  молитвы. Коко  сделался невидимым и последовал за  Пумо по
коридору,  затем  по лестнице  и огромной комнате, где стояли рядами высокие
стеллажи  с книгами.  А  затем  все  пошло  наперекосяк, Коко обвели  вокруг
пальца, из колоды выскочил джокер, приплясывая и  корча рожи, -- умер другой
человек, не  Пумо,  опять как с  Билли Дикерсоном. Побег из  ловушки. Теперь
Коко приходилось прятаться, мир повернулся к нему спиной. На Бродвее на него
как всегда  накинулись все  те же  сумасшедшие в лохмотьях с босыми опухшими
ногами и черными губами, потому что они выдыхали огонь. Они знали о джокере,
потому что тоже видели его,  они  знали,  что у Коко все идет не так, и  они
знали про ошибку Коко  в библиотеке. На этот раз Коко опять выиграл приз, но
это был плохой приз, потому  что это был не тот  человек.  Пумо растворился,
ушел  от него. Люди в  лохмотьях  что-то бормотали на разных языках,  ругали
его:
     -- Ты начал делать ошибки! Плохие ошибки. Ты больше не наш!
     Швейцар  сказал,  что не  может впустить его. Или Коко  хочет, чтобы он
позвал копов: "Уходи или я позову копов, давай уноси отсюда свою задницу".
     Теперь Коко стоял на углу Уэст Энд-авеню и Семьдесят восьмой улицы, как
в центре вселенной, и  смотрел на дом,  в котором жил Роберто Ортиз. На  шее
его билась жилка, холодный ветер хлестал по лицу.
     Та пожилая леди могла бы спуститься вниз и провести  его в дом. И тогда
Коко смог бы всю жизнь кататься туда-сюда на  лифтах, носить  одежду Роберто
Ортиза. В тепле и покое. Теперь  он находился в неправильном мире, где ничто
не было так, как нужно.
     Коко знал  одно: он не  будет жить  в  маленькой комнатушке  почти  без
мебели рядом с этим психом в Христианской Ассоциации.
     У него была записная книжка. Он обвел нужные адреса и телефоны.
     Но Гарри Биверс не отвечал по телефону.
     Но Конор Линклейтер не отвечал по телефону.
     Автоответчик Майкла Пула говорил его голосом и сообщал другой номер, по
которому отвечала женщина. У женщины был жесткий непрощающий голос.
     Я всегда любил запах крови, вспомнилось Коко.
     Коко  почувствовал  на лице холодные  слезы, отвернулся от окна пожилой
женщины и зашагал вниз по Уэст Энд-авеню.
     Вместо волос у сумасшедшего были веревки,  глаза его  были красными. Он
жил рядом с Коко, но иногда приходил к нему, смеялся и говорил: "Что это  за
дерьмо на стенах, парень?" Сумасшедший был черным и носил потрепанные одежды
черного человека.
     События развивались  быстро, и  Коко быстро двигался по Уэст Энд-авеню.
Замерзшие  деревья охватывало  вдруг  пламя, и высокая  женщина  с  красными
волосами шептала ему с той стороны улицы:
     Раз ты убил их, теперь ты будешь в ответе за них всегда.
     Женщина с хриплым голосом знала, что говорила.
     Коко перешел широкую и многолюдную Семьдесят вторую улицу и оказался на
Бродвее. И  вечная  тьма  покроет  все вокруг.  Еще  немного,  и я  заставлю
содрогнуться и небеса, и землю.
     Потому что он подобен очищающему огню.
     Если сказать об этом женщине, поймет  ли она, как чувствовал он  себя в
туалете после того, как Билли Дикерсон вышел оттуда. Или в библиотеке, когда
джокер, смеясь и кривляясь, выскочил из колоды?
     Я не для того  все  это затеял, чтобы  соглашаться на замену,  мысленно
произнес Коко. И это он тоже должен ей сказать.
     Время подобно иголке,  а  конец  -- игольному  ушку. Когда вы проходите
через ушко, вы пытаетесь втащить за собой саму иголку. Вы -- человек, хорошо
знакомый с горем и отчаянием.
     Коко заметил, что на него пялится какой-то человек в золотистой меховой
шубе.  Его  не  проймешь враждебными  взглядами  незнакомцев. Он отвергаем и
презираем всеми. Коко  отвернулся от мужчины и зашагал дальше, теперь уже по
Восьмой авеню. Коко не успел заметить, как кончилась и она. Весь мир блестел
и переливался, как блестит и переливается все холодное. Он был снаружи, а не
внутри, возвращался в свое убогое жилище, где черный человек ждал его, чтобы
поговорить о грехе.
     Ухмыляющиеся демоны  любили мужчин и женщин, которых они сопровождали в
путешествии  по вечности,  --  у  демонов был  один  секрет:  они тоже  были
созданы, чтобы любить и быть любимыми.
     -- Вы говорите  мне? -- спросил вдруг пожилой человек с гладким лицом и
в  грязном  черном  берете.  Этот  человек  не был  одним  из  привидений  в
лохмотьях, посланных,  чтобы пытать Коко: он говорил по-английски,  и у него
текло из носа. -- Меня зовут Хансен.
     -- Я агент туристической компании, -- сказал ему Коко.
     --  Что  ж,  добро  пожаловать  в Нью-Йорк,  -- ответил Хансен.  -- Мне
кажется, вы не местный.
     -- Меня долго не было, но они не дают мне скучать. Ни в каком смысле.
     --  Это  хорошо, --  сказал старик.  Он был в восторге от того, что ему
представилась возможность хоть с кем-то поговорить
     Коко спросил, позволит ли  Хансен купить ему выпивку, тот согласился  с
благодарной  улыбкой. Они  отправились  в мексиканский ресторан  на  Восьмой
авеню около Пятьдесят пятой улицы, где  Коко заказал "мексиканской выпивки".
Им  принесли какой-то супообразной жидкости. У  бармена  были черные волосы,
лицо оливкового цвета и висящие черные усы. Коко он очень понравился. В баре
было темно и  тепло. Коко нравилась стоявшая здесь тишина, нравились мисочки
с солеными чипсами, которые поставили перед ними на  стол рядом с другими, с
красным соусом. Старик  продолжал удивленно моргать, до сих  пор не в  силах
поверить своему счастью.
     -- Я ветеран, -- сказал ему Коко.
     -- А я там не был.
     Старик  спросил  бармена,  что   он  думает  по  поводу  того  парня  в
библиотеке.
     -- Он был ошибкой, -- сказал Коко. -- Бог проморгал.
     -- О каком парне? -- переспросил бармен.
     -- Газеты продолжают пережевывать этот случай, -- пояснил Хансен.
     Коко сообщил бармену и Хансену:
     -- Я -- человек, отвергаемый и презираемый, человек, привыкший к горю.
     -- Я тоже, -- сказал бармен.
     Старик Хансен поднял стакан и подмигнул Коко.
     -- Хотите услышать песнь мамонтов? -- спросил Коко.
     -- Мне всегда нравились слоны, -- отозвался Хансен.
     -- И мне, -- присоединился бармен.
     И  Коко исполнил им песнь мамонтов,  древнюю настолько, что даже  слоны
давно  забыли,  что  она  означает.  А  старый  Хансен и  бармен  слушали  в
благоговейной тишине.
        "Часть четвертая"
        "В ПОДЗЕМНОМ ГАРАЖЕ"
        "18"
        "Ступени к небесам"
     1
     Двумя  днями  раньше Майкл Пул стоял у окна своего номера  и  глядел на
Суравонг-роуд, забитую грузовиками, такси, автомобилями и маленькими крытыми
тележками  с  моторчиками,  которые  называли  здесь  "рак-таки",  до  такой
степени,  что казалось, будто  все вместе эти транспортные средства образуют
некое живое тело.
     По ту сторону Суравонг-роуд начинался квартал  Пэтпонг, где сейчас  как
раз начинали открываться бары, секс-шоу и массажные салоны. За спиной Майкла
мерно жужжал  кондиционер -- воздух Бангкока был  серым, а  день выдался еще
жарче,  чем в Сингапуре.  По  комнате, невидимый  Майклу,  расхаживал  Конор
Линклейтер.  Он  то  брал  со  стола  книжечку  клиента  отеля,  то  начинал
пристально рассматривать  мебель  или изучать открытки,  найденные  в  ящике
стола. Он все еще был сильно взволнован тем, что сообщил таксист.
     --  Нет,  вы  только подумайте, -- бормотал  он. --  В  это  невозможно
поверить. Этот город сведет меня с ума.
     Водитель  сначала  сообщил  им,  что  отель,  в  котором друзья  решили
остановиться, действительно очень комфортабельный, находится он на границе с
кварталом  Пэтпонг, а затем просто  ошеломил Конора,  спросив,  не желают ли
джентльмены, прежде чем отправиться в гостиницу, заехать в  массажный салон.
Не обычный массажный  салон с тощими деревенскими девками, которые не знают,
как себя вести, а по-настоящему шикарное место, где изощряются в мастерстве:
фарфоровые ванны, шикарные кабинеты,  полный  массаж тела, девушки, красивые
настолько, что кончаешь три раза еще до того, как они прикоснутся к тебе. Он
обещал  им  девушек,  красивых как принцессы, как кинозвезды, как на цветной
вкладке "Плейбоя", женщин,  роскошных и зовущих,  как во сне,  со  стройными
бедрами, с  грудями  индийских богинь. Шелковая кожа  куртизанок, тонкий  ум
поэтов  и дипломатов, гибкость гимнасток,  мускулистость пловчих,  игривость
обезьянок, грация горных козочек и, что привлекательней всего...
     --  Что  привлекательней всего,  -- продолжал бормотать  Конор. --  Что
привлекательней всего -- никакой эмансипации. Как тебе это нравится? Нет, то
есть я вовсе не против женской эмансипации. Все на  земле -- свободные люди,
и  женщины тоже. Я знаю женщин, в  которых больше  мужского, чем в некоторых
мужчинах. Но сколько  всего  от  них приходится  выслушивать, и  так  ли  уж
приятно это выслушивать! Особенно в спальне. Большинство их них зарабатывает
в  два раза  больше меня,  они работают на  компьютерах, управляют офисами и
целыми фирмами, они  не разрешают даже  купить им выпивку, корчат рожи, если
пытаешься открыть перед ними дверь. Я хочу сказать, может нам стоило сделать
так, как советовал этот парень...
     -- Ммм... --  пробормотал Майкл. Конор и  сам не особо прислушивался  к
тому, что несет, так что любой ответ был вполне удовлетворительным.
     -- ...Ничего, успеем и  после, не имеет значения. Здесь,  в  отеле, два
ресторана,  хороший бар,  держу пари, у нас  тут  куда  лучше, чем там,  где
находится  сейчас  Пропащий  Босс. Наверное бродит по отелю  и  рассказывает
всем, что он коп или секретный агент архиепископа Нью-Йорка.
     Пул громко рассмеялся:
     -- Точно!  Хотя,  конечно, рука руку моет, но этот парень... Если  весь
Бангкок  в четыре часа  казался переполненным, то  про Пэтпонг это  было еще
слабо  сказано. На  мостовых были все те же дорожные  пробки, а на тротуарах
столько народу, что их  практически не было видно. Люди, идущие мимо баров и
секс-клубов, охотно пользовались пожарными лестницами и сквозными проходами,
чтобы обогнуть толпу. Загорались и гасли вывески: "МИССИСИПИ", "ДЕЙЗИ ЧЕЙН",
"ГОРЯЧИЙ СЕКС", "ВИСКИ", "МОНМАРТР", "СЕКС-СЕКС" и множество других, висящих
очень тесно и призывающих обратить на себя внимание.
     -- Здесь умер Денглер, -- сказал Конор, глядя на Фэт Понг-роуд.
     -- Да, здесь, -- отозвался Майкл Пул.
     -- Все это напоминает какой-нибудь чертов  обезьянник. Пул  рассмеялся.
Сравнение было весьма удачным.
     -- Я думаю, мы найдем его, Мики.
     -- Я тоже так думаю.
     2
     Когда вечером Майкл и  Конор  вернулись  в отель, Майкл подождал,  пока
оператор  соединит его  по кредитной карточке  с  Уэстерхолмом. Наконец-то у
него появилось, что сообщить по поводу их "миссии". В книжном магазине Майкл
увидел нечто, подкрепившее его уверенность, что они найдут Тима Андерхилла в
Бангкоке. Если  это  займет, как он  предполагал,  три дня,  то  они  смогут
вернуться домой -- с Андерхиллом на буксире или нет -- это уж как получится.
Майкл надеялся найти какую-нибудь хорошую  наркологическую клинику,  где Тим
мог бы полечиться и отдохнуть, что наверняка ему просто  необходимо. Каждый,
кто  долго   прожил  в   Бангкоке,  нуждается   в   отдыхе.  Если  Андерхилл
действительно совершил  убийство, Пул найдет ему хорошего  адвоката, который
постарается  доказать  его невменяемость. Это,  по  крайней  мере,  убережет
Андерхилла  от   тюрьмы.  Может,  это  звучит  недостаточно  драматично  для
телесериала, но будет лучшим выходом для Тима и для всех, кого хоть  немного
заботит его судьба.
     То,  что увидел  Майкл  Пул в заведении, менее  всего  характерном  для
Пэтпонга,  -- огромном книжной магазине под названием "Пэтпонг Букс" -- дало
ему косвенные доказательства невиновности Андерхилла, а также того,  что тот
действительно  находится  в Бангкоке.  Пул и Конор  зашли в книжный магазин,
чтобы  хоть  на секунду укрыться от палящего зноя и спрятаться от вездесущей
толпы.  В  "Пэтпонг  Букс"  было тихо  и  не очень людно,  и  Майкл  приятно
удивился, обнаружив, что отдел  беллетристики занимает почти треть магазина.
Он сможет подобрать здесь что-нибудь для себя и что-нибудь для Стаси Тэлбот.
Майкл прошел вдоль длинных рядов полок, не вполне отдавая себе отчет, что он
ищет  книги Андерхилла, пока не  наткнулся на