наилучший
комплимент. Ведь все признают, что слова чертовски хороши.
     - Не знаю, может быть, и хороши, - отвечала леди, - но  они  недоступны
моему пониманию.
     - Я не обязан  искать  у  вас  понимания,  мадам,  будь  я  проклят!  -
воскликнул он.
     - Да к тому же не обязаны говорить разумно, - сказала она.
     - Проклятье! Я буду говорить все, что мне угодно, - заявил он.
     Тогда вмешался законник и сказал, что не все можно говорить. И в  ответ
на требование привести пример упомянул о государственной измене и клевете.
     - Что до короля, да благословит его бог! - вскричал воин. -  Я  ем  его
хлеб и проливал за него кровь, а стало быть, мне  нечего  ему  сказать,  но,
клянусь богом, всякому другому я смею говорить все, что мне вздумается!
     - Отнюдь нет,  вы  не  смеете  называть  меня  мошенником,  -  возразил
законник.
     - Чорт подери, почему? - осведомился тот.
     - А потому, что я возбудил бы против вас  дело  и  выиграл  бы  его,  -
пояснил юрист.
     - Ну, что ж, - сказал капитан, - если я не смею назвать вас мошенником,
то, чорт возьми, я смею считать вас таковым!
     Эту остроту он сопроводил громовым самодовольным смехом,  к  несчастью,
не заразившим присутствующих, но заставившим умолкнуть  противника,  который
не раскрывал рта и только откашлялся три раза, что, однако,  ни  к  чему  не
привело.


ГЛАВА LIV

     На рассвете я имею удовольствие лицезреть мисс Снэппер, которой до  сей
поры  еще  не  видел.  -  Воин  острит  на  мой  счет.  -  Он  оскорблен.  -
Разглагольствует о своей доблести. - Чопорная леди делает ему выговор. -  Мы
встревожены  появлением  разбойников.  -  Я  выхожу  из  кареты  и   занимаю
оборонительную позицию. - Они удаляются, не пытаясь  напасть  на  нас.  -  Я
преследую их. - Один  из  них  выброшен  из  седла  и  захвачен  нами.  -  Я
возвращаюсь к карете. - Меня хвалит мисс Снэппер. -  Поведение  капитана.  -
Чопорная особа, не обращаясь ко  мне,  попрекает  меня.  -  Я  распекаю  ее,
прибегая к тому же способу. - Обижен обхождением со мной миссис  Снэппер  за
завтраком. - Законник подшучивает над офицером, который прибегает к угрозе.

     Тем временем рассвело, каждый из нас разглядел лица своих спутников,  и
я имел счастье обнаружить, что моя дама не так  безобразна  и  не  такая  уж
калека, какой мне ее изобразили. Правда, ее голова имела некоторое  сходство
с топориком, острием коего служила ее физиономия,  но  у  нее  был  довольно
нежный цвет лица и очень живые глаза, большие и черные,  и  хотя  выпяченная
грудь - если рассматривать ее отдельно - казалось, и влекла ее к  земле,  но
можно  было  без  труда  заметить  соответствующую  выпуклость   на   спине,
удерживавшую ее тело в  равновесии.  В  общем  я  нашел,  что  у  меня  есть
основания поздравить себя, если мне суждено стать обладателем двадцати тысяч
фунтов с такой женой в придачу.
     Поэтому я начал измышлять самый надежный способ одержать победу  и  был
так поглощен этими мыслями, что почти не замечал пассажиров кареты  и  молча
обдумывал свой  план.  А  тем  временем  разговор  по-прежнему  поддерживали
предмет моих упований, сын Марса и адвокат, который успел оправиться и снова
изъяснялся на языке юриспруденции.
     Наконец завязался спор, закончившийся предложением биться об  заклад  и
переданный мне на суд, но я был так глубоко погружен в размышления,  что  не
слыхал ни этого обращения, ни вопросов, какие задавали мне все  по  очереди.
Оскорбленный моим кажущимся презрением, воин зычным  голосом  изрек,  что  я
либо глух, либо нем, а может быть, глухонемой, и вид у меня такой, словно  я
и гусю не сумею сказать "пш-ш-ш!" Пробужденный этим замечанием, я  посмотрел
на него и очень выразительно  произнес:  "пш-ш-ш!"  Тут  он  грозно  заломил
набекрень шляпу и воскликнул:
     - Чорт побери, сэр, что вы хотите этим сказать?
     Ежели бы я собирался ему ответить - впрочем, такого намерения у меня не
было, - меня опередила мисс, которая пояснила, что я только  доказываю  свою
способность сказать гусю "пш-ш-ш!", и от души посмеялась моему лаконическому
ответу. Ее объяснение и смех отнюдь не утишили гнева воина, и он  разразился
воинственными возгласами  вроде:  "Мне  непонятна  такая  дерзость,  будь  я
проклят! Будь проклята моя кровь! Я джентльмен и имею  чин!  Тысяча  чертей!
Есть люди, которые своею наглостью заслужили того, чтобы их дернули за нос!"
Я полагал, стоит мне нахмуриться, и  я  положу  конец  сей  ругани,  ибо  он
столько говорил о своей доблести, что я давно уже причислил  его  к  разряду
ослов в  львиной  шкуре;  но  этот  прием  не  оправдал  моих  ожиданий:  он
оскорбился, увидав мои сдвинутые брови, поклялся, что ему никакого дела  нет
до моего мрачного вида, и заявил,  что  не  боится  никого  на  свете.  Мисс
Снэппер выразила удовольствие по  поводу  того,  что  находится  в  обществе
такого храбреца, который - в чем она не сомневается - защитил бы нас в  пути
от нападения разбойников.
     - Будьте совершенно спокойны, мадам, - ответствовал офицер,  -  у  меня
есть пара пистолетов (вот они), я отнял их у кавалерийского офицера в  битве
при Деттингене, в них двойной заряд... Если какой бы то ни было разбойник  в
Англии вздумает ограбить вас - хотя бы отобрать одну булавку -  то,  пока  я
имею честь находиться вместе с вами... будь проклято мое сердце!
     Покуда он выражал таким образом свои чувства,  чопорная  леди,  до  сей
поры хранившая молчанье, раскрыла рот и сказала, что ее удивляет, как  может
мужчина проявлять такую грубость и доставать  в  присутствии  леди  подобное
оружие.
     - Проклятье, мадам! - вскричал  вояка.  -  Если  вас  пугает  один  вид
пистолета, то как же выдержите вы стрельбу, буде она начнется?
     Если бы ей пришла в голову  мысль,  отвечала  она  ему,  что  он  может
оказаться  таким  неблаговоспитанным  и  прибегнуть  в  ее   присутствии   к
огнестрельному оружию, то она немедленно вышла бы из  кареты  и  отправилась
пешком в  ближайшую  деревню,  где  позаботилась  бы  отыскать  какое-нибудь
средство передвижения. Не успел он ей ответить, как вмешалась моя дульцинея,
заявившая, что отнюдь не была бы оскорблена, если бы джентльмен  прибег  для
защиты к оружию, наоборот, она  почитала  бы  себя  счастливой,  находясь  в
обществе мужчины, чья доблесть могла бы спасти ее  от  ограбления.  Чопорная
особа бросила презрительный взгляд на мисс  и  сказала,  что  люди,  которым
почти нечего терять, иной раз весьма заботятся о сохранении ничтожной  суммы
денег. Пожилая леди была обижена этим намеком и заметила, что человек должен
быть   хорошо   осведомлен,   прежде   чем   говорить   пренебрежительно   о
благосостоянии других людей, иначе он обнаружит свою зависть и сделает  себя
посмешищем. Дочь заявила, что, раз речь идет о богатстве, то она ни с кем не
намерена соперничать, и если леди, настаивающая на несопротивлении,  обещает
возместить нам все убытки, она первая будет убеждать капитана  покориться  в
том случае, если на нас нападут. На  это  предложение,  сколь  ни  было  оно
разумно, необщительная леди ответила только презрительным взглядом и мотнула
головой.
     Мне очень понравился смелый дух моей дамы,  и  я  даже  пожелал,  чтобы
представился случай доказать на ее глазах свою храбрость,  полагая,  что  не
премину расположить ее в свою пользу, как вдруг  к  дверце  кареты  подъехал
Стрэп и в страхе сообщил нам, что какие-то два всадника пересекают  поросшую
вереском степь (к тому времени мы миновали Хаунслоу) и направляются прямо  в
нашу сторону.
     Как только мы услышали эту весть, миссис  Снэппер  завизжала,  ее  дочь
побледнела, другая леди вытащила свой кошелек, чтобы держать его наготове, а
законник, у которого зуб на зуб не попадал, проговорил:
     - Не беда... мы воз... будим дело про... тив  графства  и  добьем..  ся
возмеще.. .ния убытков. ..
     Капитан обнаружил явные признаки замешательства, а я,  приказав  кучеру
остановиться, открыл дверцу, выскочил из кареты и предложил воину  следовать
за мной. Но, видя, что он медлит и растерялся, я взял его пистолеты, передал
их Стрэпу, уже спешившемуся и дрожавшему всем телом, вскочил на  его  лошадь
и, достав  из  кобур  мои  собственные  пистолеты,  на  которые  мог  больше
полагаться, взвел курки и повернулся лицом к разбойникам,  успевшим  за  это
время  приблизиться  к  нам.  Увидав   меня   в   седле,   готовым   оказать
сопротивление, и стоящего подле меня другого человека с оружием в руках, они
приостановились для рекогносцировки, а затем, дважды объехав вокруг нас, - я
поворачивался к ним лицом - ускакали галопом в ту сторону, откуда появились.
     В это время к нам подошел с лошадью слуга какого-то  джентльмена,  и  я
предложил ему крону, если он вместе со мной примет  участие  в  погоне.  Как
только он согласился, я вооружил его пистолетами  офицера,  и  мы  поскакали
вслед за разбойниками; полагаясь на быстроту  своих  коней,  они  подождали,
пока мы не оказались на расстоянии выстрела, пальнули в нас, и помчались  во
весь опор. Мы последовали за ними, поспевая, насколько хватало сил  у  наших
лошадей, но так как они у нас были хуже, чем у них, наши усилия  не  привели
бы ни к чему, если бы лошадь одного  из  разбойников  не  споткнулась  и  не
выбросила его из седла; он перелетел через ее голову  и,  когда  мы  к  нему
подъехали, лежал без сознания  и  был  захвачен  нами,  не  оказав  никакого
сопротивления, тогда как его товарищ, помышляя о  собственной  безопасности,
обратился в бегство, покинув друга в беде.
     Мы едва успели завладеть его оружием и связать ему руки, как он очнулся
и, увидав, в  каком  положении  находится,  прикинулся  удивленным,  пожелал
узнать, по какому праву мы позволили себе такое обхождение с джентльменом, и
имел наглость пригрозить нам судом  за  грабеж.  В  это  время  мы  заметили
Стрэпа, приближавшегося с толпой народа, вооруженного  всевозможными  видами
оружия; в толпе находился фермер, который, увидав связанного нами грабителя,
закричал вне себя от волнения:
     - Вот он, этот разбойник, отобравший у меня час назад двадцать фунтов в
парусиновом мешочке!
     Его немедленно обыскали  и  в  самом  деле  нашли  упомянутый  мешок  с
деньгами. Тогда мы сдали грабителя под охрану фермера, который повел  его  в
город Хаунслоу, жителей которого он уже поднял на ноги. Наградив лакея,  как
было обещано, за труды, я вернулся  со  Стрэпом  к  карете,  где  капитан  и
законник с флаконами нюхательной  соли  и  возбуждающих  лекарств  суетились
около чопорной леди, которая, заслышав стрельбу, упала в обморок.
     Когда я занял свое место, мисс Снэппер, следившая  из  окна  кареты  за
всем происходящим,  поздравила  меня  и  выразила  удовольствие,  видя  меня
невредимым;  ее  мать  также  принесла  благодарность  за  мои   решительные
действия, а юрист сказал, что парламентский  акт  дает  мне  право  получить
сорок фунтов вознаграждения  за  поимку  разбойника.  Воин,  чья  физиономия
выражала  некоторую  растерянность,  вызванную  борьбой  между  наглостью  и
стыдом, заметил, что если бы я так чертовски  не  поторопился  выскочить  из
кареты, он преспокойно задержал бы негодяев,  не  теряя  времени  зря  и  не
поднимая такой  суматохи,  ибо  у  него  был  план,  осуществлению  которого
помешали моя горячность и стремительность.
     - Что до меня, - продолжал он, - то я  в  таких  случаях  всегда  бываю
совершенно хладнокровен.
     - Это видно по тому, как вы дрожали, - сказала молодая леди.
     - Смерть и проклятье! - вскричал он. - Мадам, защитой  вам  служит  ваш
пол! Если бы какой-нибудь мужчина  осмелился  сказать  мне  такие  слова,  я
отправил бы его в преисподнюю, будь проклято мое сердце! Отправил бы сию  же
минуту!
     При этом он устремил взгляд на меня и  спросил,  видел  ли  я,  что  он
дрожал. Я, не колеблясь, ответил: - Да.
     - Проклятье, сэр! - воскликнул он. - Вы сомневаетесь в моей храбрости?
     Я отвечал:
     - Весьма сомневаюсь.
     Такое заявление  привело  его  в  полное  замешательство.  Он  смущенно
посмотрел на меня и, заикаясь, проговорил:
     - О, прекрасно!.. Будь проклята моя кровь!.. Я выберу время...
     Я подпер щеку языком, выражая ему свое  презрение,  и  он  почувствовал
себя столь посрамленным, что до конца пути, кажется, не изрыгнул  ни  одного
проклятья.
     Чопорная  леди,  оправившись  с  помощью  какого-то  крепкого  напитка,
начала, ни к кому не обращаясь, монолог, в коем  выражала  свое  недоумение,
как это может  человек,  притязающий  именоваться  джентльменом,  ставить  в
затруднительное положение почтенных  особ  и  из-за  каких-то  жалких  денег
подвергать опасности их жизнь.  Она  удивлялась,  как  женщины  не  стыдятся
восхвалять такую грубость, и поклялась,  что  отныне  ноги  ее  не  будет  в
почтовой карете, если  есть  возможность  за  любую  цену  нанять  отдельную
карету.
     Уязвленный ее замечаниями, я прибег к тому  же  способу  излагать  свои
мысли и в свою очередь выразил недоумение, как может здравомыслящая  женщина
быть столь неразумной и ждать, что люди,  с  ней  не  знакомые  и  ничем  не
связанные, покорно согласятся подвергнуться ограблению и оскорблениям только
из желания потакать ее  капризному  нраву.  Затем  я  подивился  дерзости  и
неблагодарности, с какими она обвиняет в грубости человека, заслужившего  ее
одобрение и признательность, и поклялся, что,  если  ей  когда-нибудь  снова
будет угрожать нападение, я оставлю  ее  на  милость  грабителя,  чтобы  она
узнала цену моему заступничеству.
     Эта почтенная особа не нашла нужным продолжать пререкания  и  вместе  с
оробевшим капитаном, казалось, переваривала нанесенную ей обиду, тогда как я
вступил в разговор с моей прелестной дамой, которой угодил своими речами еще
и потому, что она, судя по прежней моей молчаливости, составила себе  совсем
другое мнение о моем уме. У меня было бы  не  меньше  оснований  восхищаться
живостью ее ума, будь она способна подчинять свое воображение  рассудку,  но
она страдала такой словоохотливостью, что я устрашился ее непокорного  языка
и  предчувствовал  все  ужасы  неумолкаемой  болтовни.  Однако,  подумав   о
радостях, сопутствующих обладанию двадцатью тысячами фунтов, я  забыл  о  ее
несовершенствах, не мешкая воспользовался благоприятным случаем и постарался
завоевать ее расположение.
     Заботливая мать строго надзирала за нею, и хотя не  могла  обойтись  со
мной неучтиво, однако то и дело ставила препоны  нашей  беседе,  выговаривая
дочери за то, что она так бойка с незнакомыми людьми, и советуя ей  поменьше
говорить и  побольше  думать.  Лишенные  возможности  дать  волю  языку,  мы
изъяснялись взглядами; я убедился, что юная леди весьма  красноречиво  ведет
такой разговор. Коротко говоря, у  меня  были  основания  полагать,  что  ей
надоели поучения старой леди и мне без особого труда удастся лишить ее  мать
власти и утвердить свою.
     Когда мы прибыли к придорожной таверне, где  собирались  завтракать,  я
вышел и помог выйти  из  кареты  моей  даме,  а  также  ее  матери,  которая
потребовала отдельную комнату, куда они удалились,  чтобы  откушать  вдвоем.
Когда они удалялись, я заметил, что мисс искривлена от природы сильней,  чем
я подозревал ранее, ибо она была изогнута на манер  буквы  S  и  ее  походка
весьма  напоминала  передвижение  краба.   Чопорная   леди   избрала   своим
сотрапезником капитана и также приказала подать завтрак на двоих в отдельную
комнату, а законник и я, покинутые остальными  спутниками,  поневоле  должны
были довольствоваться обществом друг друга.
     Я был очень опечален величавой холодностью миссис Снэппер, которая,  по
моему разумению, не отнеслась ко мне с благоволением,  мною  заслуженным,  а
мой сотрапезник заявил, что разъезжает вот уже двадцать лет и никогда еще не
видел такого нарушения правил, установленных пассажирами почтовых карет. Что
касается до почтенной леди,  то  мне  оставалось  непонятно  ее  внимание  к
капитану, и я осведомился у законника, знает ли  он,  какие  качества  воина
вызвали ее восхищение. Юрист шутливо ответил:
     -  Должно  быть,  он  известен  этой  леди  как   способный   нотариус,
составляющий передаточные записи, и она хочет, чтобы он определил бы для нее
субституцию *.
     Я невольно посмеялся лукавому ответу законника, который развлекал  меня
за завтраком многочисленными шуточками такого же рода насчет наших  дорожных
спутников и между прочим  выразил  сожаление,  что  имущество  молодой  леди
обременено такими закладными.
     Покончив с едой и уплатив по счету, мы влезли  в  карету,  заняли  свои
места и подкупили кучера, дав ему шесть пенсов, чтобы  он  отомстил  за  нас
остальным пассажирам и заставил их  поторопиться  и  прервать  завтрак.  Это
поручение он выполнил к полному нашему удовлетворению, помешав  их  приятной
трапезе своими назойливыми криками. Мать и дочь повиновались призыву  первые
и, подойдя к карете, должны были прибегнуть к помощи кучера, чтобы влезть  в
нее,  ибо  законник  и  я  сговорились  своим  пренебрежительным  отношением
выразить наше неудовольствие.
     Не успели они  усесться,  как  прибежал  капитан  столь  разгоряченный,
словно его на протяжении десятка миль преследовал неприятель,  а  немедленно
вслед за ним появилась и леди в несколько растрепанном  виде.  Он  помог  ей
сесть в карету, после чего влез сам, бормоча проклятья, обращенные к кучеру,
имевшему дерзость помешать им, а юрист в утешение ему сказал,  что  если  он
понес ущерб вследствие упрямства ответчицы, то на следующей остановке  может
представиться случай приступить к тяжбе. Это выражение оскорбило благородную
леди, которая  заявила,  что,  будь  она  мужчиной,  она  заставила  бы  его
раскаяться в подобном бесстыдстве, и возблагодарила бога, что доселе ей  еще
не  доводилось  бывать  в  такой  компании.  При  сих  словах  капитан  счел
необходимым оказать поддержку леди и пригрозил отрезать законнику уши,  если
он и впредь будет позволять себе такие вольности. Бедняга принес  извинения,
и воцарилось всеобщее молчание.


ГЛАВА LV

     Я решаю снискать расположение матери, и случай мне  благоприятствует  -
Чопорная леди находит своего супруга и покидает карету - Капитан  обманут  в
своих надеждах на обед - Мы приезжаем в Бат - Я сопровождаю мисс  Снэппер  в
Большой зал, где над ней пытается подшутить  щеголь  Нэш,  но  его  насмешки
обращаются против него - Я  изъясняюсь  ей  в  любви  и  встречаю  отпор.  -
Провожаю ее на ассамблею, где имею счастье лицезреть мою дорогую Нарциссу, и
прихожу в такое смятение,  что  мисс  Снэппер,  заметив  мою  растерянность,
старательно доискивается причины ее  -  Она  чувствует  себя  задетой  и  на
обратном пути делает саркастические замечания - Меня встречает мисс Уильямс,
ставшая горничной и наперсницей Нарциссы - Она сообщает  о  благоволении  ко
мне ее госпожи в ту пору, когда я находился на положении слуги, и  описывает
радость Нарциссы, увидевшей меня на ассамблее  в  обличье  джентльмена  -  Я
изумлен известием о замужестве ее тетки,  уговариваюсь  встретиться  с  мисс
Уильямс на следующий день.

     Покуда это молчание длилось, гордыня моя и корысть вели  жестокий  спор
из-за мисс Снэппер, причем первая  изображала  ее  недостойной  внимания,  а
вторая  предлагала  сосредоточить  на  ней  все  помыслы.  Мое   воображение
противопоставляло  все  выгоды,  сопутствующие  такому   браку,   всем   его
невыгодам, и в конце концов я вынес решение в пользу первых  и  вознамерился
со всею ловкостью, на какую был способен, привести мой  план  в  исполнение.
Мне показалось, что лицо ее выражает беспокойство, вызванное моим молчанием,
которое она, несомненно, приписала моей досаде, возбужденной  поведением  ее
матери; полагая, что старуха не  преминет  дать  такое  же  объяснение  моей
немоте,  я  порешил  держать  себя  с  ней  по-прежнему  угрюмо  и