ько дней, я видела трупы, плывущие по Янцзы. Так плывут
бревна во время сплава... Почему-то мертвые плывут на спине, вперед
головой. Некоторые были связаны проволокой один с другим, и казалось, что
они держатся за руки, покачиваются на волнах и ныряют, сначала один, потом
другой... Держатся друг за друга, чтобы не утонуть...
  После осеннего спада воды Янцзы опять была полноводна и широко катила свои
волны. На реке, где обычно теснились у берегов джонки - жилища бедняков,
где сновали крикливые пароходики и многопалубные лайнеры обгоняли
неторопливые грузовые суда, сейчас царило пустынное затишье: ни джонок, ни
кораблей - река как вымерла. Смедли продолжала рассказывать:
  - Вон туда, к сходням, рядом с таможней, сгоняли китайцев. Их охраняли
равнодушные японские часовые. Унтер-офицеры, тоже безразличные и
равнодушные, осматривали пленных - кого уличали в солдатской профессии,
гнали по сходням и, не доводя до конца, стреляли в затылок, ногой
сталкивали в воду, если убитый падал на сходнях.
  Командующий войсками Мацуи объявил, что пленных в Китае нет и не будет,
потому что в Китае нет войны, только кратковременные инциденты. Война без
пленных. Поэтому Гаагская конвенция не распространяется на войска
императорской Японии...
  Когда Рихард работал в Китае, он лишь ненадолго наезжал в Нанкин к
германским советникам, город знал плохо. Но он помнил зеленые,
по-европейски широкие улицы центра, многолюдные, типично китайские окраины
с живописными игрушечными домиками. Теперь город превратился в пустыню,
лежал в руинах, в пожарищах, распространявших кислый запах гари. Среди
руин бродили японские солдаты-мародеры.
  Агнесс уверенно вела машину. От набережной она свернула к Восточным
воротам и переключила скорость. Машина пошла совсем тихо.
  - Смотрите, - сказала она, - у ворот памятник убитым японским солдатам.
Его воздвигли после богослужения за души павших. Молебном руководил
командующий Мацуи. Вы его видели?.. О, как я ненавижу этого буддообразного
ханжу, его слоновые уши, тонкие усики и клок волос на подбородке... Мне
кажется, он специально создан для ханжества и убийства... Но вы
посмотрите, что происходит сейчас, - видите часового? Он останавливает
всех, кто едет в повозках, на рикшах, в автомобилях, и заставляет пройти
под воротами пешком в знак почтения к убитым и убивавшим солдатам... Но мы
не станем подъезжать к воротам. Все это так ужасно, Ики!
  Агнесс развернула машину по направлению к центру. Рихарду казалось, что с
Агнесс вот-вот начнется истерика.

  Штабной самолет, который должен был лететь на следующее утро, полетел в
Тяньцзинь в тот же вечер. Японцы предпочитали отправлять связные самолеты
ночью: авиация китайской гоминдановской армии действовала все активнее.
  Едва успев распрощаться с Агнесс Смедли, Зорге покинул Нанкин. В Тяньцзине
он пересел на пароход и возвратился в Японию.
  В Нанкине Рихард впервые увидел лицо войны с новой для него стороны.
Такого не было и под Верденом! Война ушла от города дальше, но истребление
беззащитных, безоружных людей продолжалось в невиданных ранее масштабах.
Как страшен и мерзок воинствующий национализм! Но ведь идейные корни
фашизма и милитаризма одни и те же во всех странах - в Японии, Германии,
Италии. А если такая орда ринется на Советский Союз, на Европу?.. Где
найти силы, чтобы оградить мир от того, что он, Рихард, увидел в Нанкине?!
  В Китае Зорге сделал много важных наблюдений и уверился в том, что военные
дела у японцев идут далеко не так блестяще, как они хотят изобразить.
Возможно, поэтому командование экспедиционными силами так неохотно дает
информацию о текущих военных событиях. Но эту информацию обязательно надо
вырвать! Зорге принялся осуществлять свой план сразу же, как только
вернулся в Токио.
  Еще осенью, вскоре после того как начался вооруженный конфликт, Рихард
принял некоторые подготовительные меры. Теперь они пригодились. Через
подставных лиц Рамзай создал частное телеграфное агентство, имевшее
сотрудников в Китае. Агентство поставляло газетам какую-то информацию, но
теперь надо было сделать так, чтобы это агентство стало источником военной
информации. Об этом Рихард решил посоветоваться с Одзаки, Вукеличем и
Мияги. Зорге твердо придерживался одного конспиративного правила - не
встречаться всем вместе, разве только в самом крайнем случае; поэтому с
каждым из них он разговаривал отдельно.
  Прежде всего следовало заинтересовать военных, подбросить им мысль, что
штабу экспедиционных войск нужен свой информационный центр, что давно уже
пора военным людям взять контроль над военными сообщениями. Осуществить
эту часть плана должен был Мияги, у него достаточно знакомых среди
работников генерального штаба. Что касается Одзаки, то он вступит в игру
несколько позже и в другом месте.
  Вскоре в генеральном штабе заговорили о настоятельной необходимости
создать информационный центр для освещения боевых действий в Китае. Такой
центр должен контролироваться штабом экспедиционных войск, чтобы вредная
информация не могла просочиться в прессу.
  В правительстве идею Сатбо Хамба приняли одобрительно. Принц Коноэ сказал,
что предложение военных заслуживает внимания. Для военно-информационного
агентства уже начали подбирать сотрудников.
  Советник правительства по китайским проблемам, Ходзуми Одзаки,
естественно, не мог остаться в стороне от такого дела. Он тоже одобрил
идею информационного центра, но высказал одно сомнение: нужно ли тратить
дорогое сейчас время на организацию агентства, стоит ли нести большие
расходы, когда такое частное агентство уже существует? Не проще ли
передать его в распоряжение правительства и подчинить штабу экспедиционных
войск? Предложение советника было логично и не вызвало возражений.
Руководство новым агентством поручили надежным, знающим военное дело
людям. Люди Зорге тоже сделались военными, их одели в военную форму, дали
звания. Теперь доктор Зорге мог не беспокоиться об отсутствии информации с
японо-китайского фронта - сотрудники группы "Рамзай" находились в
информационном центре при штабе командующего войсками генерала Мацуи.
  Несомненно, что события в Китае отодвинули непосредственную угрозу
нападения Японии на Советский Союз. Однако затянувшаяся война в Китае
нарушала планы японской военщины. Создавшееся положение могло толкнуть
японские военные круги на новые авантюры. Рихард Зорге вполне отчетливо
представлял себе такую возможность. События могли принять самый
неожиданный и крутой оборот. Настораживало то, что поговаривали о
назначении Итагаки военным министром. На этот пост его рекомендует генерал
Доихара. Чувствовалось, что правительство ищет выхода из китайского тупика.
  Первым об этом заговорил Одзаки. Разговор произошел вскоре после
возвращения Зорге из поездки в Китай. Рихард каждый раз назначал явки со
своими людьми в разных местах, но чаще всего встречи происходили в
"Империале", в просторном лоби отеля, стилизованного под старинный
английский аристократический дом с узкими окнами-бойницами, с кирпичными
нештукатуренными стенами, низкими антресолями, каменными лестницами и
тесными переходами. "Империал" был одним из немногих зданий, уцелевших во
время страшного землетрясения 1923 года. Здесь вечерами толпились
журналисты, обменивались новостями, сидели в ресторане, приходили, уходили
- газетная биржа.
  Рихард поднялся в угловую гостиную, где было поменьше людей. Одзаки сидел
в группе журналистов. Зорге поздоровался и ушел. Через несколько минут
Ходзуми сам нашел его внизу. Заказали коктейли. Опершись на кирпичный
выступ, Рихард ловил отрывочные фразы, вкрапленные в обычный журналистский
разговор.
  - Было совещание в присутствии императора... Говорят, у вас была
интересная поездка?.. Генштаб высказывается за прекращение военных
действий в Китае, чтобы усилить подготовку против Советского Союза... Мне
бы очень хотелось побывать в Шанхае. Ну, как там?.. Коноэ против, считает,
что нельзя останавливаться на полпути. Поспешное предложение о перемирии с
Китаем расценят как слабость Японии... Я не уверен, но, мне кажется,
возможна отставка кабинета... Император спросил - нельзя ли одновременно
продолжать войну в Китае и вести подготовку против России. Военные
попросили время для консультаций...
  Разговор продолжался несколько минут... Выпили по коктейлю. Рихард увидел
князя Ураха и, громко извинившись перед Одзаки, шагнул к приятелю.
  - Послушай, Альбрехт, вот когда я жалел, что тебя не было! Ты увидел бы
много интересного!..
  Урах и Зорге шли через лоби, и Рихард весело рассказывал ему о своей
поездке.
  Заседание Тайного совета, о котором сообщил Одзаки, происходило в
присутствии императора в середине января 1938 года. Там проявились две
крайние точки зрения, и возникшие разногласия едва не привели к отставке
кабинета. Не было единодушия и среди военного руководства. Генеральный
штаб предпочитал действия на севере против Советского Союза, а
командование морского флота высказывалось за экспансию на юг - в
направлении Индокитая, Филиппин, Сингапура...
  Принц Коноэ оказался в затруднительном положении - между двумя военными
группировками. Заседание Тайного совета продолжалось целый день - с девяти
утра до позднего вечера. Представитель морского штаба сказал:
  "Мы хотим расположить наши военно-воздушные базы в Китае возможно южнее,
но генеральный штаб не намерен заходить так далеко и объясняет это тем,
что армии надо готовиться к войне с Россией... Мы желаем услышать мнение
императора..."
Сошлись на компромиссном предложении - войну продолжать, готовиться к
боевым действиям в Маньчжурии, от перемирия с правительством Чан Кай-ши
уклоняться. Так и записали в секретном решении: "Нанкинское правительство
не признавать, заменить его временным пекинским правительством, военные
операции продолжать, действия армии поддержать дополнительными кораблями
военно-морского флота".
  О заседании Тайного совета Рихард Зорге узнал от Одзаки через два дня
после состоявшегося решения, но все это нуждалось в документальном
подтверждении.
  Все, что происходило за закрытыми дверями резиденции японского
премьер-министра, имело первостепенное значение для судьбы мира на Дальнем
Востоке. Доктор Зорге вскоре получил и еще одну, на этот раз вполне
достоверную, информацию - фашистская Германия оказывала все большее
влияние на политику Японии и планы ее генерального штаба. Рамзаю удалось
не только прочитать, но даже и сфотографировать и отправить в Москву копию
инструкции, присланной из Берлина германскому послу в Японии. В инструкции
было сказано:
  "Попытки Японии действовать в Китае против коммунизма на основе
антикоминтерновского пакта идут в неверном направлении. Япония пытается
представить войну против Китая как "борьбу с большевизмом" и убедить нас в
необходимости принять японскую сторону хотя бы морально. Такая пропаганда
для нас неприемлема. Необходимо в Токио дать совет быть умереннее и
соразмерять свои силы".
  "Необходимо обратить внимание японской стороны, и особенно генерального
штаба, на то, что ослабление японских позиций по отношению к России может
произойти именно в связи с тем, что все силы ее оказались связанными в
Китае".
  Берлин поддерживал, разделял точку зрения генерального штаба на то, чтобы
форсировать военные события непосредственно на японо-советской границе в
Маньчжурии.
  Может, это и не имело прямого отношения к назревавшим событиям, но Гитлер
признал вдруг Маньчжоу-го. Почему бы это: пять лет в Берлине игнорировали
марионеточное правительство Пу-и, а сейчас готовы обменяться послами... Не
служит ли это симптомом других, более существенных событий? Зорге
продолжал наблюдать за их дальнейшим развитием.
  Через какое-то время начальник императорского генерального штаба поручил
военному атташе в Германии генералу Осима встретиться с министром
иностранных дел Риббентропом и передать ему некоторые конфиденциальные
предложения. Об этом Рихард тоже узнал через Эйгена Отта. Сначала пришла
расшифрованная немецкой разведкой инструкция военному атташе в Берлине
генералу Осима, а вскоре подтверждение, что такая беседа состоялась.
Берлин информировал своего посла в Токио о содержании беседы:
  "Японский военный атташе Хироси Осима посетил господина Риббентропа в его
вилле в Эрненбурге, передал новогоднее поздравление и сообщил, что
японский генеральный штаб ищет пути для урегулирования китайского
инцидента, чтобы укрепить сотрудничество Японии и Германии и объединить их
действия против Советской России. Господин Осима также сообщил о пожелании
генерального штаба, чтобы будущий пакт был бы направлен главным образом
против Советской России".
  Предположения Зорге подтверждались - японский генеральный штаб да,
конечно, и правительственный кабинет, подогреваемые из Берлина, готовили
новый круг заговоров. Судя по информации из Берлина, которую прочитал
Зорге, речь шла о каком-то новом договоре между Германией и Японией. Это
была первая секретная информация, с которой новый посол, теперь уже
генерал, Эйген Отт ознакомил своего друга Рихарда Зорге.
  Да! Недавний полковник Эйген Отт стал послом германского рейха в Японии...
  Это случилось ранней весной тридцать восьмого года. Отт неожиданно
позвонил вечером Рихарду по телефону. Они только час назад расстались, но
полковник снова вызывал Рихарда к себе. Он был чем-то сильно взволнован.
  - Есть важная новость, - доносился издалека его голос, - ты должен
обязательно ко мне приехать. Ты мне очень нужен...
  Рихард сказал, что приедет минут через двадцать, положил трубку и стал
одеваться - он уже лег спать. Через несколько минут Зорге мчался на своем
мотоцикле по опустевшим токийским улицам. Рихард любил стремительную езду.
Помимо всего прочего, она избавляла его от слежки: какой "хвост" угонится
за ним на такой скорости!
  Рихард с ожесточенным треском подлетел к посольским воротам и проскочил во
двор, едва привратник папаша Ридел распахнул ворота. В кабинете Отта горел
свет.
  - Что произошло? - спросил Зорге, бросая на диван кожаные краги. - Ты
думаешь, я страдаю бессонницей?..
  Вместо ответа Отт протянул Рихарду радиограмму из Берлина:
  "Токио. Военному атташе полковнику Эйгену Отту. Шифром посла.
  Фюрер приказал отчислить вас от активной военной службы в армии в связи с
предполагаемым использованием на дипломатической работе. Фюрер намерен
назначить вас послом германского рейха в Токио. Сообщите немедленно,
готовы ли вы принять этот пост. В случае, если у вас имеются возражения,
вы немедленно должны прибыть в Берлин, чтобы изложить их фюреру устно.
  Генерал-полковник Людвиг Бек,
Начальник генерального штаба".
  - Ну, что ты на это скажешь? - спросил Отт, выждав, когда Зорге прочтет
радиограмму.
  - Я должен принести вам свои поздравления, господин будущий посол
германского рейха! - церемонно-дурашливо произнес Зорге и поклонился
по-японски, дотянувшись руками до колен. - И ради этого ты меня вызывал!
Не мог дотерпеть до утра. Какое тщеславие!..
  - Оставь, Ики, перестань дурачиться! - досадливо поморщился Отт. - Я хочу
говорить серьезно, мне нужен твой совет. Как, ты думаешь, я должен
поступить?
  - Вот это другое дело!.. - Рихард стал серьезным и полез в карман за
сигаретой. - Тебе, возможно, покажется странным, но я не советовал бы тебе
принимать этот пост.
  - Почему?
  - Да просто потому, что посол может потерять многие человеческие качества,
а мне не хочется лишиться хорошего товарища...
  - Спасибо тебе, - растроганно сказал Отт, - но уверяю, что мы останемся
добрыми друзьями.
  Зорге не был подготовлен к этому разговору. Уж слишком неожиданно все
произошло. Хотя Рихард и способствовал тому, чтобы полковник Отт стал
германским послом в Японии, он никак не предполагал, что это случится так
скоро. Рихард Зорге "вел" его еще с тех пор, как встретился с ним в Нагоя
- заурядным подполковником, немецким наблюдателем в японском
артиллерийском полку. Не прошло и года, как Отт сделался военным атташе, а
теперь становился полномочным послом... Но проявлять восторг, конечно, не
следует, уместнее выразить сожаление по поводу дружбы, которая может
нарушиться.
  - Ну, если останемся друзьями, тогда соглашайся! - шутливо ответил Зорге.
  В ту же ночь из германского посольства в Берлин ушла шифровка - Эйген Отт
соглашался занять пост высшего дипломатического представителя Германии в
Токио. Телеграмму они составляли вдвоем с Рихардом. Только после этого
Эйген Отт отправился в свою квартиру. Фрау Хельма еще ничего не знала о
предстоящем назначении.
  Что касается Рихарда, то он мчался на предельной скорости по сонным улицам
и торжествовал! Эйген Отт стал послом! Стал послом...




  СОВЕТСКИЕ ДОБРОВОЛЬЦЫ

  Шезлонги стояли в тени цветущих мимоз, а рядом на траве лежали боевые
парашюты. Вечнозеленые кустарники, похожие на олеандры, распространяли
пряный запах. Было утро, и деревья бросали длинные тени, хотя солнце уже
начинало припекать достаточно сильно.
  Вадим, закинув голову, глядел на желтые гроздья цветов, проступающие
сквозь резные листья. Желтый цвет напоминал дроки, густые заросли на
скале-парусе и девушку в желтом, с сияющими глазами, перебегающую по
камням-скрижалям с ненаписанными письменами из книги судеб... Где она? Где?
  Вот уже месяц, как летчики в Китае. Изо дня в день они ведут тяжелые бои,
наносят удары, несут потери... "Война без войны". "Инцидент". Но
"инцидент" захватил весь Китай, словно смерч, втянул в себя миллионы
людей. Линия фронта тянется на тысячи километров.
  Вчера японцы бомбили аэродром, а сегодня тихо, безоблачно, будто ничего и
не было... Цветут мимозы... Японский налет не причинил особых потерь.
Летчики успели подняться в воздух, приняли бой, отогнали противника.
Несколько бомб упало на летное поле. Разворотило бетонную дорожку.
Аэродромные рабочие засыпают сейчас воронки, трамбуют, латают поле. А оно
и без того все в заплатах - сверху хорошо видны на зеленом полотне круглые
коричневые метки, там, где падали бомбы.
  Работающие кули издалека были похожи на синих запыленных муравьев,
торопливо ползающих от края аэродрома к взлетной дорожке. На гибких
коромыслах покачиваются корзины с землей. Единственная техника! Но
работают споро - за ночь вон сколько успели сделать! Аэродром уже может
принимать самолеты.
  - Теперь нам дадут жизни! Самураи обозлились, держись, ван ю-шины!..
  Вадим слышит голос сидящего рядом Антона Якубенко. Они воевали вместе в
Испании, теперь воюют в Китае. Антон классный летчик и верный товарищ. Как
он рубанул того японца! Таранил над самым аэродромом.
  Это было как раз на другой день после того, как похоронили Семена. Вот не
повезло парню - прожил в Китае всего трое суток и погиб в первом бою. Тоже
был летчик что надо, и вот так получилось... Просто удивительно, как смог
он, умирая, так посадить истребитель на поле. Когда подбежали, Семен был
уже мертв, весь в крови, а поникшая голова лежала на штурвале. Перед самой
смертью он успел выключить зажигание, и самолет, уже неуправляемый,
вихляясь, катился по аэродрому. Но бортмеханик Ин Су-лин уверял, что Семен
вел самолет мертвым... Может, и правда!
  Потом хоронили Семена в красном гробу с черной траурной лентой. Гроб нес и
Антон, он шел впереди, подпирая плечом и прижимаясь щекой к выступу гроба.
Какое лицо было у Антона - застывшее, словно каменное. И у всех летчиков
были такие же окаменевшие лица...
  На другой день снова был бой... После третьего вылета Антон вернулся на
аэродром и доложил, что самолет неисправен, едва дотянул на посадку.
Инженер осмотрел машину - пулеметная очередь повредила мотор.
  - Надо менять. - Инженер вытер ладони и пошел к другому истребителю.
  Механики на руках оттянули машину, поставили на колодки, и тут снова
объявили тревогу. Командир, стоя на старте, рубил рукой воздух:
  - Давай!.. Давай!.. - В реве моторов слова его только угадывались.
  Самолеты один за другим, как из катапульты, взмывали в воздух.
  Аэродром опустел, в воздух уходили