ался сам поехать в Соединенные
Штаты, чтобы лично встретиться с Рузвельтом. Коноэ считал, что надо для
видимости согласиться отвести войска. Принять решение - еще не значит его
выполнить. Как поступить дальше, будет видно, - с отводом войск можно
тянуть годами... Но военный министр Тодзио думал иначе: американцы делают
все, чтобы затянуть переговоры, а сами тем временем что-то предпринимают.
Тодзио считал: лучше обмануть самому, чем быть обманутым, - надо начинать
войну, начинать внезапным нападением.
  Отношения Тодзио с принцем Коноэ так обострились, что они перестали даже
здороваться. Но ведь теперь все было иначе. Теперь Тодзио сам мог решать -
мир или война. Он предпочитал войну. У него не было ни малейшего желания
ехать за океан к Рузвельту. Для видимости пусть в Вашингтон поедет бывший
посол в Берлине Курусу. Надо создать впечатление, будто Япония
заинтересована в переговорах, а тем временем...
  Премьер Тодзио пригласил в свою резиденцию адмирала Симада, чтобы
поговорить о плане "Ямато". План "Ямато" - нападение на американскую
военно-морскую базу в П„рл-Харборе на Гавайских островах - хранился в
личном сейфе начальника генерального штаба и был настолько секретен, что о
нем не знали даже члены правительственного кабинета. Автором плана был
адмирал Ямамото, нынешний главнокомандующий объединенного имперского
флота. Кому, как не ему, следовало осуществить теперь удар по
тихоокеанской базе американского военно-морского флота...
  Ямамото слыл искуснейшим игроком в покер, а человек, как известно, за
карточным столом выявляет свой настоящий характер. Ямамото играл азартно,
напористо, умело... Тремя своими оставшимися на правой руке пальцами он,
как фокусник, жонглировал картами, блефовал и срывал банк, располагая
весьма средними картами.
  Американская разведка, давно наблюдавшая за Ямамото, сделала для себя
определенный вывод. В досье, заведенном на Ямамото, значилось: "Человек
волевой, решительный, увлекающийся и азартный, с задатками авантюриста..."
Всю свою жизнь адмирал посвятил военному флоту. Ямамото не было двадцати
лет, когда он принял участие в Цусимском сражении во время русско-японской
войны. Он служил лейтенантом на флагманском корабле "Микаса-мару", где и
лишился пальцев во время морского сражения. Теперь это был пожилой,
коренастый человек с густыми, сросшимися бровями и снисходительной
улыбкой. У Ямамото была своя точка зрения на предстоящие военные события.
Американцы год назад перевели на Гавайские острова большую часть своего
флота, постоянно угрожая Японии. Поэтому, прежде чем решиться на
проникновение в Южные моря, с его точки зрения, следовало избавиться от
этой опасности. Приняв командование объединенным флотом, адмирал прежде
всего задумался о П„рл-Харборе. Конечно, операция предстояла рискованная,
но при соответствующей подготовке могла принести успех. Стоило пойти на
этот риск - с разгромом американского Тихоокеанского флота дорога к Южным
морям будет открыта.
  Посвятив в свои планы лишь узкий круг лиц, адмирал начал тренировать
морских летчиков. Для этого он избрал уединенный островок Сикоку, очень
похожий своими очертаниями на остров Оаху, где базировались американские
военно-морские силы. Адмирал приказал построить на острове точно такие же
портовые сооружения, как и на американской базе, и превратил Сикоку в
учебный полигон. Затея адмирала Ямамото дорого стоила японской морской
авиации. За два года обучения летчиков потеряли около трехсот самолетов.
Но это не смущало напористого адмирала - со временем все окупится! Ямамото
требовал проводить тренировки в самых неблагоприятных атмосферных условиях
- в шторм и туманы любого времени года.
  Но что действительно вызывало огорчение адмирала - это отсутствие торпед,
безотказно действующих на мелководье. Торпеды, имевшиеся на вооружении,
могли взрываться только на глубине в двадцать пять метров, не меньше. В
гавани же П„рл-Харбора в самых глубоких местах уровень воды не превышал
пятнадцати метров. При испытаниях на мелководье торпеды неизменно вздымали
фонтаны ила, грязи и застревали на дне. Нужна была новая система
взрывателей, стабилизаторов. Над этим бились долго, несли потери, и все
без каких бы то ни было обнадеживающих результатов. Но в самые последние
недели перед днем "Икс" - сроком нападения на П„рл-Харбор - вдруг нашли
удивительно простой выход - кто-то предложил применить деревянные
тормозящие стабилизаторы, давшие неожиданный эффект.
  В августе Ямамото посвятил в планы начальника главного морского штаба
адмирала Нагано. Нагано молча читал записку командующего объединенным
флотом, склонив над бумагой свои дремучие короткие брови, кончиками
пальцев, будто массируя, непрестанно потирая лоб. На мгновение отрываясь
от чтения, он взглядывал из-под припухших век на командующего, словно
вопрошая: как это он мог придумать такое, и снова углублялся в бумагу.
  - Что я могу вам сказать, Ямамото-сан? - закончив чтение, сказал Нагано. -
Вы достойный потомок вашего древнего рода! Я не преувеличу, если скажу -
это гениально! Поздравляю! Но прежде чем приносить план к стопам его
величества, нужно все же еще раз проверить его на штабных учениях...
  Он был осторожен и нетороплив, этот человек с тяжелой челюстью и дремучими
бровями.
  Штабные учения провели в сентябре. Атаку на П„рл-Харбор разыграли на
большом макете в морской академии, и участники штабных учений пришли к
выводу, что атака американской базы может стоить одной трети кораблей,
участвующих в нападении. Такой вывод поколебал уверенность даже адмирала
Нагано. В главном морском штабе возникли сомнения - не лучше ли отказаться
от этой операции, не рисковать. Заседание военно-морского совета приняло
бурный характер, сыпались взаимные упреки и оскорбления. Разъяренный
Ямамото пригрозил отставкой, если план его не будет принят. Вместе с
адмиралом уйдут в отставку штабные офицеры действующего флота...
  Тогда в план "Ямато" решили посвятить генерала Тодзио, чтобы выяснить
мнение армии. Тодзио пришел в восторг. Это как раз то, что надо!
Одновременно с ударом на П„рл-Харбор начать продвижение на юг. А после
этого можно будет вернуться к северному варианту императорского пути - к
России...
  Третье ноября 1941 года главный морской штаб утвердил план "Ямато". Не
дожидаясь высочайшего соизволения императора, адмирал Ямамото отдал приказ
кораблям объединенного флота:
  "Флагманский корабль "Ногато-мару", залив Хиросита. 7 ноября 1941 года.
Приказ Исороку Ямамото - главнокомандующего объединенным флотом. Всем
кораблям закончить боевую подготовку к 20 ноября сего года. К указанному
сроку кораблям Первого и Второго флотов сосредоточиться в заливе Хитокапу
в группе Курильского архипелага.
  Соблюдать крайнюю осторожность для сохранения операции в тайне.
  Ямамото".
  Для маскировки предстоящих действий в тот же день из Иокогамы к берегам
Соединенных Штатов вышел эскадронный миноносец "Тацуту-мару", он имел на
борту единственного пассажира - посла для особых поручений господина
Курусу, человека опытного в дипломатических делах. Год назад Курусу от
имени японского правительства подписал в Берлине пакт о военном союзе с
Германией. Он в совершенстве владел английским языком, был женат на
американке и слыл на Западе дипломатов проамериканской ориентации. Курусу
плыл в Америку, не подозревая, что императорский флот уже получил приказ
сосредоточиться у Курильской гряды для выполнения боевых заданий.
  До этого времени, вот уже полгода, в Вашингтоне находился Номура, бывший
министр иностранных дел. Он вел переговоры с американцами. И чем дольше
тянулись переговоры, тем отчетливее понимал Номура, что его используют в
качестве подставного лица. Наконец, не выдержав двойственности своего
положения, он прислал в Токио шифрограмму с просьбой об отставке.
  "Я не хочу вести эту лицемерную политику и обманывать другой народ, -
писал он министру Того. - Пожалуйста, не думайте, что я хочу бежать с поля
боя, но, как честный человек, считаю, что это единственный путь, открытый
для меня. Пожалуйста, пришлите мне разрешение вернуться в Японию. Я
покорнейше прошу вашего прощения, если затронул ваше достоинство, я падаю
ниц перед вами, прося вашего снисхождения".
  Того показал эту телеграмму Тодзио.
  - В таком случае пусть он сделает себе харакири, это лучшее, что он может
предпринять, - сказал премьер. У его рта появилась жесткая складка. -
Предупредите его, что Курусу выехал ему на помощь. Дальнейшие инструкции я
буду давать сам.
  Он взял лист бумаги и написал:
  "Пурпур! Послу Номура. В помощь вам из Токио в Вашингтон на быстроходном
эсминце отбыл Курусу. Вам оставаться на месте. Обеспечьте его встречу с
Рузвельтом, как только посол прибудет в Вашингтон. Деятельность Курусу
сохранять в тайне".
  Премьер Тодзио перечитал телеграмму и поставил подпись: Того.
  Теперь вся наиболее срочная и ответственная переписка шла под грифом
"Пурпур", что означало "Очень важно".
  Пока Курусу пересекал океан, на его имя в Вашингтон день за днем шли
дополнительные инструкции посольским шифром с неизменной пометкой
"Пурпур!".
  Шестнадцатого ноября 1941 года Курусу приехал в Вашингтон, а на другой
день в Белом доме встретился с Рузвельтом и государственным секретарем
Хеллом.
  Разговор был предельно учтив. Курусу передал новые предложения: в
Юго-Восточной Азии сохраняется существующее положение, обе стороны
обязуются не предпринимать здесь никаких действий и не расширять зоны
своего влияния в Южных морях и Тихом океане. После того как Япония
заключит мир с китайским правительством, она выведет свои войска из
Индокитая... Рузвельт пообещал внимательно рассмотреть новые предложения.
  Когда японцы покинули Белый дом, Рузвельт спросил государственного
секретаря:
  - Что будем делать?
  Карделл Хелл тяжело поднялся с кресла, прошелся по кабинету, разминая
затекшие больные ноги.
  - Япония, несомненно, решила идти ва-банк... Неясно только одно: где она
собирается нанести удар - на Филиппинах, в голландской Индии, в
Сингапуре... Японцы только оттягивают время, чтобы выбрать момент для
броска. Совершенно очевидно, что Япония идет к войне...
  - Надеюсь, им не удастся нас провести, - сказал Рузвельт. - Они сами лезут
в расставленную западню.
  Хелл ответил японской пословицей:
  - Если раздразнить тигра, он от бешенства теряет рассудок.
  - Если бы это так было... Но мы не можем начинать первыми. Моральный
перевес должен быть на нашей стороне, - возразил Рузвельт.
  Когда в Вашингтоне узнали, что к власти в Японии пришел Тодзио, Рузвельт
отменил заседание правительства и два часа в узком кругу обсуждал
проблемы, возникшие в связи с отставкой принца Коноэ. На совещание
президент пригласил всего нескольких человек. Был, прежде всего, негласный
советник Рузвельта Гарри Гопкинс. Он не занимал никаких постов, и в то же
время без его участия не проходило ни одного мало-мальски важного
совещания. Были начальники штабов генерал Маршалл и адмирал Старк, военный
министр Нокс и министр военно-морского флота Стимсон. Ну и, конечно,
правая рука президента - государственный секретарь Хелл.
  Все пришли к выводу, что новое японское правительство, вероятнее всего,
будет проводить крайне националистическую, антиамериканскую политику.
Япония прежде всего, вероятно, нападет на Россию, но не исключено, что
удары ее обрушатся на Великобританию и Соединенные Штаты. Тогда Рузвельт
высказал такую мысль:
  - Мы стоим, господа, перед деликатной проблемой - вести дипломатические
дела так, чтобы Япония оказалась неправой, чтобы она первая совершила
дурное - сделала бы первый открытый шаг.
  С президентом согласились - пусть начинают японцы, и тогда Соединенные
Штаты обрушат всю мощь своего оружия на островную империю. В этом случае
моральное превосходство останется на стороне Штатов, конгресс, несомненно,
поддержит объявление войны. Иначе будет трудно добиться в конгрессе
согласия на войну.
  Общественное мнение будет на стороне правительства. Лишь бы раньше времени
не раскрылись замыслы, родившиеся на совещании в Белом доме. Это тоже было
"оранжевой тайной", такой же глубокой, как тайна атомной бомбы. Секретную
переписку о новом оружии вели только на бумаге оранжевого цвета, чтобы эти
документы сразу можно было отличить в кипах бумаг, представляемых на
рассмотрение президенту.
  Теперь, в разговоре с государственным секретарем Рузвельт снова вернулся к
волновавшей его теме.
  - Историки подсчитали, - сказал президент, - что за два минувших века на
земле было около ста двадцати войн и только в десяти случаях им
предшествовало официальное объявление войны. Японцы не станут нарушать
вероломных традиций. Они могут напасть в любой день, атаковать без
предупреждения. Что делать? Проблема сводится к тому, как нам
сманеврировать, чтобы заставить Японию сделать первый выстрел и в то же
время не допустить большой опасности для нас самих... Это трудная задача.
  - Будем дразнить тигра, - сказал Карделл Хелл. - Сегодня я получил новый
радиоперехват.
  Государственный секретарь показал президенту японскую шифрограмму,
доставленную ему из криптографического управления генерального штаба. Из
Токио предупреждали своих послов за границей:
  "В случае чрезвычайных обстоятельств, - говорилось в секретной телеграфной
инструкции, - а именно в случае разрыва наших дипломатических отношений
или нарушения международной системы связи, будут даны следующие
кодированные предостережения, включенные в ежедневные радиобюллетени о
состоянии погоды, передаваемые из Токио.
  1. В случае опасности в японо-американских отношениях: "восточный ветер,
дождь".
  2. При нарушении японо-советских отношений: "северный ветер, облачно".
  3. На случай разрыва японо-английских отношений: "западный ветер, ясно".
  - Это не что иное, как сигнал о начале военных действий, - заключил Хелл.
  Полгода назад американские криптографы после долгой и кропотливой работы
разгадали наконец шифр японских радиограмм. Криптографы сумели
расшифровать более семисот японских секретных радиограмм. Государственный
департамент и военные власти Соединенных Штатов были теперь постоянно в
курсе секретных радиопереговоров японских дипломатов с Токио.
  - Ну что ж, события назревают, не станем мешать им лезть в западню... -
сказал Рузвельт. - Какие еще новости на Бейнбридж Айленд?
  На Бейнбридж Айленд в Вашингтоне находилась центральная станция
радиоперехвата.
  - Снова повторяется все та же дата - двадцать пятое ноября... Сначала в
инструкции послу Номура - добиться к этому сроку успеха в переговорах.
Теперь более определенно передают из Ханоя.
  Карделл Хелл порылся в папке и достал копию радиодонесения японского посла
из Ханоя.
  "Военные круги, - сообщал он в Токио, - известили нас, что ответ
Соединенных Штатов мы должны получить не позже 25 ноября. Если это верно,
не остается сомнений, что кабинет решится на мир или войну в течение
одного-двух дней. Если переговоры в США закончатся неудачей, наши войска
выступят в тот же день",
Рузвельт перекинул листки настольного календаря.
  - Война может начаться в понедельник, - сказал он. - Подготовьте ответ на
японские предложения, чтобы у Токио не возникло сомнений в неизменности
наших позиций...
  26 ноября государственный секретарь Соединенных Штатов Америки Карделл
Хелл пригласил японских послов и передал им ответную ноту. Она выглядела
как ультиматум. Американское правительство требовало вывести японские
войска из Китая, признать гоминдановское правительство Чан Кай-ши и
отказаться от оккупации Индокитая. Только на этой основе можно заключить
пакт о ненападении.
  В Токио ответ Хелла так и восприняли - ультиматум! Американцы требуют
восстановить то положение на Континенте, какое было до мукденского
инцидента.
  Обе стороны не были заинтересованы в продолжении переговоров, предпочитали
решать спорные вопросы силой. Еще за четыре дня до того, как в Токио
получили американский ответ, адмирал Нагано отдал приказ объединенному
флоту - покинуть Курильский архипелаг и сосредоточиться в открытом океане
на полпути между Аляской и Гавайскими островами. Нагано указал координаты:
выйти в район 40ё северной широты и 170ё западной долготы. К указанному
месту прибыть третьего декабря и произвести заправку горючим.
  До Гавайских островов кораблям флота предстояло совершить переход в пять
тысяч морских миль. Американская разведка потеряла из виду японскую
военную армаду. Одновременно, почти открыто, из японских портов на юг
вышли транспортные корабли с десантными войсками.
  Военному командованию Соединенных Штатов было ясно, что основные боевые
действия Японии намерена вести в районе Южных морей.
  Из японского министерства иностранных дел в Вашингтон позвонил по
тихоокеанскому подводному кабелю руководитель американского отдела.
Содержание кодированного разговора также стало известно американским
криптографам.
  К телефону подошел посол Курусу.
  - Извините, что я беспокою вас так часто, - донесся голос из Токио. (Это
означало: "Каково положение с переговорами?")
- Разве вы не получили телеграмму? - спросил Курусу. - Ничего нет нового,
кроме того, что вчера сказала мисс Умеку. (Мисс Умеку - государственный
секретарь Хелл.) - А как дела у вас? Ребенок родился? (Близок ли кризис?)
  - Да, роды неизбежны, - ответили из Токио.
  - В каком направлении... - забывшись, спросил взволнованный Курусу и
тотчас поправился: - Ждут мальчика или девочку? (На юге или на севере
предстоит кризис?) Мы очень взволнованы предстоящими родами, но больше
всего волнуется Токугава. Не правда ли? (Токугава - японская армия.) Мисс
Кимоко сегодня уезжает на три дня в деревню. Вернется в среду. (Президент
уезжает на трое суток из Вашингтона.)
Президент делал вид, что его не тревожат переговоры. Он уехал отдыхать в
Гайд-парк, в свое имение.
  Из Токио в Вашингтон послу Курусу шли все новые указания, и криптографы
старательно их расшифровывали...
  "Пурпур. Государственная тайна. Содержание нового предложения США для нас
абсолютно неприемлемо. В настоящее время мы должны заботиться главным
образом о том, чтобы не были раскрыты истинные намерения империи. Вы
должны заявить в государственном департаменте, что запросили центральные
японские власти и ждете ответа. Продолжайте вести переговоры со всей
искренностью..."
И еще одна телеграмма, направленная следом:
  "Через два-три дня после того, как будет принято решение императорского
правительства по поводу американской ноты, возникнет такое положение, при
котором придется отказаться от дальнейших переговоров. Мы хотим, чтобы вы
пока не давали понять правительству Соединенных Штатов, что переговоры
прекращаются".
  Речь шла о предстоящем заседании кабинета в присутствии императора,
назначенном на первое декабря. Император восседал на троне, одетый на этот
раз в военную генеральскую форму. Председательствовал премьер-министр
генерал Тодзио. Он сказал, что американская нота - вызов стране Ямато. Так
разговаривают только с побежденными. Штаты требуют от Японии уйти с
континента. Переговоры тянутся полгода и не привели ни к чему. Судьбу
империи надо решать вооруженной силой.
  Адмирал Нагано доложил императору, что флот подготовлен к боевым
операциям, ждет сигнала. Кто-то спросил о планах командования - когда,
где, какими силами намерены осуществлять операции. Снова вмешался Тодзио:
это военная тайна. Из членов кабинета о П„рл-Харборе знали только два
человека - премьер-министр Тодзио и министр военно-морского флота Симада.
  Министр финансов сообщил, что государственный банк отпечатал оккупационные
деньги для стран Южных морей: для Филиппин - пезо, для голландской Индии -
гульдены, для британской Малайи - доллары. Каждая денежная единица
приравнивается к одной иене.
  Империя к войне была готова. Кабинет принял решение:
  "Переговоры с Америкой в отношении нашей национальной политики
провалились. Япония объявит войну Соединенным Штатам, Англии и Голландии".
  Когда это сделать - объ