сделаем доску чистой", то есть начнем все сначала. Японская поговорка в
устах генерала позволяла судить о настроениях среди военных. Фриц фон
Петерсдорф познакомился с Тодзио в прошлом году на загородной конной
прогулке, устроенной по случаю подписания антикоминтерновского пакта. С
тех пор Петерсдорф поддерживает с Тодзио, доверительные, тесные отношения.
  События в Европе - успехи Гитлера и Муссолини - получили отголосок на
другой стороне планеты, они подогревали военный дух японских генералов.
Военмин Итагаки послал Гитлеру поздравительную телеграмму по поводу
захвата Судетской области в Чехословакии. Он писал:
  "Императорская армия выражает искреннее восхищение и поздравляет Германию
с успешным проведением судетской операции и молит бога, чтобы успехи
возрастали..."
Телеграмму напечатали в газетах.
  Но очень многое оставалось неизвестным доктору Зорге и его помощникам.
  В генеральном штабе опять вернулись к плану ОЦУ - нападения на Советский
Союз. План, утвержденный императором три года назад, хранился в сейфах
военного министерства. Теперь он требовал пересмотра и дополнений. Этим
занялся начальник оперативного отдела генштаба. Консультировал Хондзио.
Бывший командующий Квантунской армией отлично знал предстоящий театр
военных действий.
  На случай войны с Россией основной удар должен обрушиться на Хабаровск,
чтобы отрезать Приморье. Для этого намечали использовать двенадцать
пехотных дивизий, поддержанных двумя артиллерийскими, одним танковым
полком, двумя кавалерийскими бригадами, пятью полками бомбардировочной
авиации...
  После удара на Хабаровск, с захватом Владивостока, новый вариант плана ОЦУ
предусматривал наступление северного фронта силами семи дивизий с
приданными им техническими войсками, артиллерией, авиацией и диверсионными
группами.
  В случае успеха северного фронта в действие должен вступить западный фронт
с задачей выхода на Читу, чтобы захватить всю территорию до Байкала.
  Начальник генерального штаба принц Канин одобрил план и передал его на
утверждение императору. Но время не ждало, и генеральный штаб приступил к
предварительной подготовке войск по плану ОЦУ.
  Командующий Квантунской армией получил секретную директиву под грифом "Кио
ку мицу!" - совершенно секретно, хранить только в сейфе, при опасности
сжечь.
  "Исходя из условий, сложившихся для империи, - говорилось в директиве, -
предстоящую войну против Советской России нам нужно провести в
стремительном темпе, добиваясь быстрой развязки... Советский Дальний
Восток отстоит далеко от политических и промышленных центров, и мы не
сможем решить судьбу противника только оккупацией этих районов. Нам
недостаточно разбить его в бою; потребуется вести войну на сокрушение,
чтобы нанести моральный удар внутри СССР. Принцип стратегического
сокрушения!
  Нам необходимо продвижение по крайней мере до Байкала. Япония будет
рассматривать оккупированный Дальний Восток как часть владений Японской
империи".
  Квантунская армия намеревалась взять реванш за неудачи у высоты Чан
Ку-фын, под Владивостоком. В район будущего конфликта, в обход хребтов
Большого Хингана, тянули спешно железную дорогу, чтобы использовать ее для
снабжения войск, действующих на Читинском направлении. Строили рокадные
автомобильные дороги, склады, полевые аэродромы, казармы и прочие
сооружения, необходимые для большой войны.
  Для усиления Квантунской группировки формировали новую - Шестую армию,
командование которой поручили генерал-лейтенанту Огисо Риппо, и передали в
его распоряжение укомплектованные по штатам военного времени две пехотные
дивизии и еще одиннадцать отдельных, тоже усиленных полков артиллерии,
мотопехоты, кавалеристов. Войскам генерала Риппо придали еще авиационный
корпус в составе двухсот боевых машин.
  Это были войска первой линии. Кроме того, к советским границам на
Благовещенском направлении подтянули Пятую, резервную армию,
предназначенную для наступления, в случае если конфликт на Халхин-Голе
станет развиваться успешно. Командование резервной армией возложили на
Доихара Кендези, ради этого его вызвали из Китая, прикомандировали к
генеральному штабу и послали командовать армией... Опять Доихара Кендези,
коммивояжер войны!
  Над советским Дальним Востоком снова нависла военная угроза. Да,
собственно, за минувшие десятилетия она никогда и не ослабевала.
  Через четверть века в военной терминологии империалистов появится термин
"эскалация" - наращивание ударов. Но в те годы в японском генеральном
штабе такое наращивание ударов называли "инцидентами" - военными
действиями без объявления войны. Даже многолетнюю большую войну в Китае,
унесшую миллионы человеческих жизней, предшественники будущих эскалации
называли лишь инцидентом.
  Для свершения военных авантюр искали союзников... Поэтому прибытие в Токио
генерала Косихара оказалось как нельзя кстати. Он летел дальним путем и
делал это, чтобы миновать Советский Союз, из Берлина до Сингапура и оттуда
в Иокогаму.
  Генерал Косихара был военным советником при японском посольстве в
Германии. Раньше возглавлял военную разведку в генеральном штабе. Теперь
он превратился в дипломатического курьера. Уже одно это говорило о степени
важности письма, содержащего тайну двух государств. Косихара лично взялся
доставить это письмо в Токио. Ради этого стоило совершить нелегкое
путешествие в десять тысяч километров... Передавая пакет генералу
Косихара, фон Риббентроп на прощание предостерег:
  - Мы бы хотели, чтобы содержание письма стало известно лишь самому узкому
кругу наших друзей в Японии... О нем не должен знать даже господин Того.
Мы предпочитаем иметь дело с военными.
  Господин Того - посол императорской Японии в Берлине, человек штатский -
не во всем разделял крайние взгляды военных кругов. Об этих его
настроениях Риббентропа предупредил военный атташе генерал Осима.
  Генерал Косихара сразу же доложил в генеральном штабе о разговоре с фон
Риббентропом. Собственно говоря, с этого и началась подготовка к
многообещающему военному союзу с Германией. Араки прав - дипломатией в
современных условиях должны заниматься военные. Нужно действовать с
убежденностью, пониманием ситуации, чего не хватает мягкотелому Того. Вот
генерал Осима подходит больше, его и нужно сделать послом в Германии.
  Но бывший военный атташе генерал Осима вдруг стал возражать, доказывать,
что ему лучше остаться в Токио. Потребовался весь авторитет генерального
штаба, напоминание о воинской дисциплине, чтобы убедить, вернее, заставить
Осима согласиться с предложением военного клана.
  В октябре, вскоре после огорчительных неудач под Чан Ку-фыном, генерал
Осима отбыл к новому месту службы. Теперь военный министр Итагаки мог
давать указания японскому послу через голову министерства иностранных дел.
Что же касается посла Того, его перевели из Берлина в Москву. Там
либерализм Того может послужить ширмой добрососедских отношений с
Советской Россией...
  Почти одновременно заменили посла в Италии: в Рим уехал Сиратори - свой
человек в генеральном штабе. Сиратори поплыл в Европу пароходом через
Суэцкий канал, а посол Осима полетел самолетом, в связи с большой
срочностью начинавшихся переговоров.
  Долгое время даже Эйген Отт, полномочный посол третьего рейха в Японии, не
знал о предложении Берлина заключить военный союз с Японией. Только через
несколько месяцев Риббентроп поставил его об этом в известность и просил
информировать Берлин о настроениях в правительственных кругах Токио.
Министр требовал держать все это в тайне даже от итальянского посла...
  23 марта 1939 года Эйген Отт отправил в Берлин шифрограмму следующего
содержания:
  "Из хорошо осведомленных источников узнал, что японская конференция пяти
министров под председательством премьера сегодня в два часа ночи, после
длительного совещания, решила начать дипломатические переговоры с
Германией по поводу военного союза против России. Отт".
  Рихард Зорге сразу же оказался посвященным в тайну. Конечно, это была
победа, успех Рихарда, но какой ценой все давалось! Стремление постоянно
быть в курсе событий, раскрывать намерения противника, требовало от Зорге
неимоверного напряжения воли, мысли, физических усилий. Тяжелая усталость,
слабость после перенесенной болезни проявлялись в изнуряющей бессоннице,
головных болях, общем упадке сил. И все же он и его товарищи продолжали
стоять на боевом посту.
  "Мы стоим на своем боевом посту, - радировал Зорге в Центр накануне
годовщины Красной Армии, - и вместе с вами встречаем праздник в боевом
настроении..."
Шел 1939 год. В японских газетах все чаще упоминался географический пункт
Номонган, до сего времени никому не известный район в глухих и пустынных
монгольских степях, отстоящий без малого на тысячу километров от границ
Советского Союза, от Забайкалья. За последние два месяца здесь произошли
десятки столкновений между конными баргутами и монгольскими
пограничниками. Баргуты, под командой японских офицеров, обстреливали
заставы, переходили границу, устраивали налеты, и по каждому случаю
стороны обменивались протестами, нотами. Обстановка непрестанно
накалялась, и токийские газеты перекладывали вину на монгольские
пограничные части, которые будто бы захватили исконно маньчжурские земли.
  В Москве ждали новой и новой информации от Рамзая. Центру было очень важно
знать ближайшие намерения вероятных противников, но донесения Зорге
вызывали порой безосновательные сомнения. Однако прогнозы, предостережения
доктора Зорге всегда подтверждались, и от него ждали новых сведений,
анализа событий, подтверждения фактов. Зорге и его люди продолжали
самоотверженно работать. Именно в этом - тридцать девятом году, когда
германский фашизм вверг человечество во вторую мировую войну, тайный
передатчик Рамзая работал наиболее интенсивно. Клаузен послал в эфир свыше
двадцати тысяч цифровых групп, шифровавших секретные донесения Зорге, -
больше чем вдвое по сравнению с предыдущим годом...
  Примерно в это же время в Токио, Вашингтоне, Лондоне начались тайные
переговоры между японскими, английскими и американскими дипломатами, не
имевшие, казалось бы, никакого отношения к назревавшему конфликту под
Номонганом. К министру иностранных дел генералу Арита приезжал посол
Соединенных Штатов мистер Грю, дипломат старой американской школы,
появлялся английский посланник Крейги, и Арита всячески убеждал их, что
японская политика направлена только против Советского Союза. Убеждал и
приглядывался - как реагируют на его слова представители Запада. Но
дипломатов из Лондона и Вашингтона не нужно было убеждать в том, в чем они
были уверены. Карделл Хелл, государственный секретарь Соединенных Штатов,
недвусмысленно намекнул японскому послу в Вашингтоне, что Америка не
станет вмешиваться в конфликт между Японией и Советской Россией. Шла
большая дипломатическая игра.
  Об этом Рихарду рассказал Эйген Отт и показал донесение, которое собирался
отправить в Берлин.
  Империалистический Запад подзуживал японских, германских агрессоров,
нарастала враждебность капиталистических стран, окружавших
социалистическое государство.
  На очередную встречу Ходзуми Одзаки принес небольшую книжку профессора
Танака, чтобы показать ее Рихарду. Они встретились в парке Хибия, близ
императорского дворца, где обычно толпится много людей, кормящих
прирученных голубей. Как всегда, встретились "случайно", бросали из
пакетиков рисовые зерна и разговаривали. Птицы были совсем ручные,
садились на плечи, тянулись к пакетикам с кормом и даже не вырывались,
когда их брали в руки. Потом разведчики отошли в сторону, сели у пруда в
углу парка, и Ходзуми протянул Рихарду книжку.
  "Создание великого нравственного объединения Азии будет происходить в три
этапа, - писал автор. - Сначала объединятся Япония, Китай и Маньчжурия,
затем сюда присоединятся Филиппины, Бирма, Индокитай, а в заключение
Австралия, Индия и Сибирь..."
На цветной обложке книги была изображена географическая карта Азии,
расчерченная концентрическими кругами. Здесь же текст, написанный большими
иероглифами: "За самой южной окраиной нашего государства есть группа
небольших островов. Если принять их за центр и описать радиусом до Байкала
большой круг, то он захватит Приморье, Камчатку, Австралию, Индию... Это и
будет экономическое, географическое, расовое объединение во главе с
великой Японией".
  - Мне стыдно за этого автора, - сказал Одзаки, когда Рихард возвратил ему
книжку. - Что б ни случилось, я никогда не пожалею о том пути, который
избрал для себя. Я ненавижу людей, думающих, как профессор Танака. И я
благодарен вам, доктор Зорге, что вы нашли меня в Токио...
  - К сожалению, - ответил Зорге, - дело не только в Танака, это
интеллигент-стервятник, который забегает вперед и возводит преступления в
доблесть, в "нравственное объединение наций". Кстати, не слишком ли много
мрачных однофамильцев: Танака - министр, Танака - артиллерист, Танака -
профессор... Одни готовят преступления, другой - оправдывает их.
Танака-профессор может оправдать любое зло, свершаемое на нашей планете.
Но дело не в них - исчезнут преступники, не станет и теоретиков
преступлений... Однако мы отвлеклись... Как вы думаете, Одзаки-сан, что,
если нам изменить свою тактику?
  - В каком отношении?
  Зорге пристально смотрел на другой берег пруда, где играли дети. На его
покрывшемся весенним загаром лице, от подбородка вверх по скуле, шли
синеватые шрамы - следы аварии.
  - Вот что я думаю, - сказал Зорге, - нам нужно переходить на более
активные формы работы...
  - Но разве...
  - Нет, нет, - Рихард движением руки остановил Одзаки, - конечно, нас
нельзя упрекнуть в пассивности. Я говорю о другом. Все эти годы мы
готовились к большим, главным событиям. Эти события приближаются, и теперь
нам нужно не только фиксировать или предугадывать их, но пытаться на них
воздействовать. Вот в каком смысле я понимаю повышение нашей активности.
Нужно сохранить во что бы то ни стало мирные отношения между Японией и
Советским Союзом. Смотрите, что сейчас получается...
  Рихард рассказал о том, что узнал на днях от Эйгена Отта, - о совещании
пяти министров, о том, что японский кабинет согласился начать переговоры с
Берлином о военном союзе против Советской России. Посол Отт получил
инструкцию от Риббентропа, тот предписывал ему начать подготовку военного
договора.
  Несомненно, Гитлер намерен вовлечь Японию в войну с Россией, как только
Германия начнет военные действия против русских.
  - Нужно во что бы то ни стало сорвать или хотя бы оттянуть заключение
такого договора, - говорил Зорге.
  Оказалось, что Ходзуми Одзаки тоже кое-что знал о последних событиях.
Принц Коноэ ушел недавно с поста премьер-министра, и в связи с этим Одзаки
- его советник - лишился возможности знакомиться с документами
правительственного кабинета. Но продолжались среды "любителей завтраков".
А кроме того, Ходзуми получил новое назначение - стал советником в
правлении Южно-Маньчжурской железной дороги. Это давало ему возможность
пользоваться обширной информацией.
  - Среди членов кабинета, - сказал Одзаки, - нет единодушного мнения по
поводу нового военного договора. Они не могут договориться по некоторым
вопросам.
  - По каким именно? - спросил Зорге.
  - Как и ожидалось, генеральный штаб поддержал предложение Берлина, но
командование военно-морского флота сомневается - не посчитают ли
англичане, что военный договор направлен и против них. На сторону Лондона,
несомненно, встанут Соединенные Штаты. Японские адмиралы не решаются
сейчас идти на конфликт с англо-американцами, хотя бы потому, что запасы
нефти на военно-морских базах пока недостаточны для морской войны. Нужно
время, чтобы накопить стратегические запасы. В то же самое время Германия
рассчитывает, что военный договор укрепит антианглийские позиции вермахта.
  - Мне кажется, это и есть наиболее уязвимее место в переговорах, -
раздумывая, сказал Рихард. - Если бы только удалось взорвать переговоры!
Надо поговорить с Вукеличем.
  Условились, что следующую встречу проведут втроем - Зорге, Одзаки и Бранко
Вукелич. Для этого, может быть, стоит поехать в Атами, там начинается
курортный сезон, и встреча знакомых не вызовет подозрений. Тем более что
Рихарду действительно нужно немного отдохнуть.
  Одзаки начал осторожно действовать. В кругу людей, близких к
правительственному кабинету, он высказывал мнение, что слишком
категоричный, ко многому обязывающий Японию договор может раздражить
Англию и Соединенные Штаты. Лучше поторговаться, полавировать... Что же
касается России, то Одзаки сдержанно, но вполне логично говорил: к
сожалению, события под Чан Ку-фыном показали, что Россия не так-то слаба,
как предполагали. Не нужно торопиться! Следует накопить силы.
  Это были главные доводы, которые приводил Ходзуми Одзаки. К нему
прислушивались.
  Разговоры о секретном пакте возникали и на средах в кружке "любителей
завтраков". После того как начались переговоры, эта тема не была уже столь
секретной, как раньше. Одзаки высказывался крайне осторожно. Как-то он
напомнил старую японскую пословицу: "Никогда не торопись сказать "да" и не
спеши верить тому, что тебе обещают..."
Принц Коноэ любил пословицы, сказанные ко времени. Напоминание Одзаки ему
понравилось. В Тайном совете, председателем которого был теперь Коноэ,
мнения тоже разделились.
  Разногласия, возникшие в японском кабинете, вызвали недовольство,
настороженность и раздражение Берлина. Риббентроп требовал ясного ответа.
В последних числах мая он написал Отту:
  "Вчера во время неофициальной и строго конфиденциальной беседы Осима
сообщил мне следующее: он получил телеграмму от министра иностранных дел
Арита, из которой ясно, что японское правительство решило воздержаться от
вступления в войну в случае европейского конфликта. В очень решительных
выражениях Осима ответил, что он отказывается передать эту точку зрения
правительству Германии. После этого военмин Итагаки просил его не
обострять отношений с Арита, чтобы не помешать дальнейшему обсуждению
договора. Он подтвердил, что армия полна решимости разрешить этот вопрос
как можно быстрее, даже рискуя падением кабинета. Мы здесь не можем
понять, что происходит в Токио и почему японское правительство ведет себя
так неопределенно и нерешительно".
  Между Токио и Берлином пробежала серая кошка, именно этого и добивалась
группа Рамзая...
  Весной Рихард на неделю поехал отдохнуть в Атами - в курортный городок на
берегу океана, в нескольких часах езды от столицы. Исии была в восторге от
предстоящего путешествия. В бледно-розовом кимоно тона цветущей вишни, она
сидела рядом с Рихардом, который, откинувшись на пружинящую спинку
сиденья, уверенно вел машину. Широкий оби, расшитый шелковыми ветками
вишни, плотно облегал ее талию. Наряд соответствовал моде сезона -
цветению вишни, и только прическа - распущенные на европейский лад волосы
- нарушала японский национальный стиль. Рихард улыбнулся:
  - Ты как сакура, тебе надо цвести в саду...
  Исии взглянула на Ики - наконец-то немного повеселел...
  По дороге на полчаса задержались в Камакура, любовались статуей Большого
Будды. По винтовой лестнице внутри статуи поднимались на самый верх, к
голове Будды, откуда был виден холмистый берег, край океана, храм
Хатимана, хранилище трех сокровищ богини Аматэрасу.
  Обедали в яхт-клубе на островке Эносима, соединенном с берегом длинным
мостом на бетонных сваях. Остров был обрывистый и высокий.
  - Во времена с„гуната, - рассказал Рихард, - жители Эносима не выдержали
осады врагов, покончили самоубийством - солдаты и женщины... Если вспыхнет
война, мир превратится в такой же остров... Война - самоубийство...
  Рихарда и сейчас одолевали неотвязные мысли, хотя так хотелось полностью
отдаться короткому отдыху.
  Дальше ехали берегом. Мелькнул и скрылся за песчаным холмом домик, где
жили Клаузены. Потом надвинулись горные хребты Хаконе. За ними поднималась
в небо красавица Фудзияма.
  В Атами приехали засветл