ть с меньшей уверенностью,
что таким образом будут созданы исключительно мощные бомбы нового типа...
Возникшее положение, очевидно, требует бдительности и, если понадобится,
быстрых действий со стороны правительства..."
Вскоре Сциллард приехал еще раз к Эйнштейну на побережье с готовым
текстом, и ученый с мировым именем подписал письмо президенту. Это было
второго августа 1939 года.
  Но как передать его Рузвельту? Потребовалось немало времени, чтобы найти
человека, который смог бы это сделать.
  Банкир Александр Сакс, американец русского происхождения, был вхож в Белый
дом. Он дружил с Рузвельтом, состоял его неофициальным советником по
финансовым вопросам. Сакс поддержал Сцилларда и обещал передать письмо
президенту. Сделать это удалось только в октябре, когда в Европе уже
бушевала вторая мировая война.
  Сакс вошел в кабинет Рузвельта, когда президент просматривал текущую
корреспонденцию, подготовленную секретарем.
  - То, что я принес вам, - сказал Сакс, - не должно залеживаться на вашем
столе...
  Он стал подробно рассказывать о письме Эйнштейна и пояснительной записке,
составленной Сциллардом. Но и президент слушал его невнимательно. Его
утомляли бесконечные и непонятные научные термины.
  - Знаете что, - признался Рузвельт, - мои познания в этой области не
превышают познаний полицейского, стоящего на посту у ворот Белого дома.
  Сакс прервал рассказ и прочитал несколько абзацев из письма Альберта
Эйнштейна. Но и это не убедило президента.
  - Вероятно, все это очень важно и интересно, - сказал он, - но
правительству преждевременно вмешиваться в такие сложные научные проблемы.
- Рузвельт явно уклонялся от дальнейшего разговора. Он посмотрел на
огорченного Сакса и добавил: - Знаете что, Алекс, приходите ко мне завтра
на ленч. Тогда и поговорим...
  Александр Сакс провел ночь в раздумьях, как убедить президента.
  Президент уже сидел за завтраком, когда Сакс появился снова в Белом доме.
  - Вы опять будете мучить меня учеными проблемами, - усмехнулся Рузвельт. -
Сколько времени вам нужно, чтобы изложить суть дела?
  - Нет, я просто расскажу вам одну старую историю, - возразил Сакс. -
Однажды к Наполеону явился американский изобретатель и предложил ему
построить паровой флот. Корабли смогут в любую погоду ходить по морю и
легко осуществят вторжение в Англию. Великий император Франции проявил
недальновидность. Ему показалось невероятным, что корабли смогут ходить
без парусов, и он прогнал ученого - знаменитого Фултона, изобретателя
парового двигателя... Если бы Наполеон проявил большее внимание к совету
Фултона, думаю, что история девятнадцатого века развивалась бы иначе...
Англию спасла недальновидность Наполеона.
  - Вы сравниваете меня с Наполеоном, - рассмеялся Рузвельт, - и хотите
предостеречь от его ошибки. Ну что ж!
  Президент взял листок бумаги, что-то черкнул и передал камердинеру,
который прислуживал за столом. Через минуту камердинер вернулся с бутылкой
старого французского коньяка, наполнил бокалы.
  - Давайте выпьем за то, чтобы не повторять великих ошибок, - сказал
Рузвельт. - Вы серьезно думаете, что Гитлер может поднять нас на воздух
своей атомной бомбой?
  - Совершенно серьезно! Субатомная энергия существует вокруг нас. Мы
обязаны взять ее под свой контроль.
  Рузвельт задумался. Он нажал кнопку и вызвал своего секретаря генерала
Уотсона.
  - Послушайте, Уотсон, над этим стоит подумать, - он протянул письмо
Эйнштейна. - Это требует действия...
  Через десять дней генерал Уотсон по поручению президента собрал совещание
военных консультантов. Пригласили и Сцилларда. Сциллард сказал:
  - Если полностью расщепить килограмм урана, произойдет взрыв, равный по
силе взрыву двадцати тысяч тонн динамита...
  - О, это нам подойдет! - воскликнул один из военных.
  Консультанты поддержали просьбу Сцилларда - выделить для изучения атомной
проблемы шесть тысяч долларов.
  С этого и начались лабораторные исследования по изготовлению атомной
бомбы. Через два года Рузвельт подписал распоряжение, напечатанное на
бумаге оранжевого цвета.
  Полковник Гровс, руководитель Манхеттенского проекта, не имел никакого
отношения к ядерной физике. Его осведомленность в этой области тоже стояла
на уровне познаний заурядного полицейского, о котором говорил Рузвельт. И
тем не менее полковника Гровса назначили военным руководителем проекта.
Главным его качеством считалась бульдожья хватка - этот своего добьется, а
добиваться предстояло многого.
  По специальности Гровс был строителем, скорее даже подрядчиком, потому что
сам он ничего не строил, только распоряжался. Последнее время Гровс
возглавлял постройку Пентагона, здания военного министерства. Новое
назначение принял с энтузиазмом - его привлекли масштабы предстоящей
работы: выполнение Манхеттенского проекта оценивали в сто миллионов
долларов. Такого подряда Гровс еще никогда не получал!
  Полковник-строитель отличался чудовищным тщеславием, завидовал успехам
других. Гровс решил использовать ситуацию, чтобы сразу продвинуться
вперед. В военном министерстве он поставил условие - пусть ему сразу дадут
бригадного генерала.
  - Мне это нужно для дела, - говорил он. - Генеральское звание действует на
ученых куда сильнее, чем на военных... Мне же придется возиться с этими
битыми горшками.
  "Битыми горшками" Гровс пренебрежительно называл физиков, поступавших под
его начало. Многие из них имели Нобелевские премии, считались учеными
мировой величины, но для Гровса они оставались только "коллекцией битых
горшков".
  Ограниченный и бестактный человек, Гровс был убежден, что в мире все
решает только грубая сила. Генерал-солдафон, став на пост руководителя
Манхеттенского проекта, постепенно забирал власть, становился
неограниченным монархом в самостоятельном атомном государстве внутри
Соединенных Штатов Америки.
  Стоимость Манхеттенского проекта первоначально определялась в сто
миллионов долларов, но под конец перевалила за два миллиарда. На
строительстве атомных заводов было занято сто пятьдесят тысяч рабочих. В
подчинении Гровса оказалось три засекреченных "атомных" города; вместе с
прилегающими к ним заводами, лабораториями, исследовательскими центрами
они занимали площадь в десятки тысяч квадратных километров. И первым из
городов по степени секретности, конечно, был Лос-Аламос, где
конструировали атомную бомбу. Названия этих городов перестали упоминать в
газетах, будто их никогда не существовало на географических картах.
  В своей вотчине Гровс создал собственную контрразведку, установил строгую
цензуру в частной переписке ученых, организовал подслушивание телефонных
разговоров, запись их на магнитофонную ленту, учредил "детекторы лжи" для
определения политической благонадежности своих подданных.
  Под началом этого человека, рядом с ним работала и Джейн Флеминг, молодая
американка, считавшая до недавнего времени, что она достигла в жизни
счастья. Война разрушила все...
  Весной бригадный генерал Гровс дольше обычного задержался в Лос-Аламосе.
Атомные заводы вступали в решающую стадию строительства, и главная
лаборатория начала получать первые мизерные дозы атомного горючего,
измеряемого миллиграммами. В Пентагоне Гровса поторапливали - атомная
бомба нужна сейчас, но не после войны. Сталинград произвел в войне
перелом, русские все сильнее начинают давить на Гитлера. Нужно
торопиться... Гровс всю свою энергию направлял на то, чтобы быстрее
получить бомбу.
  Собственно говоря, у генерала Гровса были основания проявлять
настороженное беспокойство за сохранение оранжевой тайны. Иное дело, что
треволнения Лесли Гровса превратились в шпиономанию. Он готов был
подозревать в измене любого сотрудника Манхеттенского проекта - от
ведущего физика, занятого теоретическими исследованиями атомных проблем,
до негра-шофера, перевозившего грузы на строительную площадку в
Лос-Аламосе.
  Было естественно предположить, что германское военное командование,
занятое разработкой собственного секретного оружия - той же атомной бомбы
или самолетов-снарядов, должно интересоваться, что происходит за океаном,
какие сюрпризы могут преподнести им американцы в ходе мировой войны.
Конечно, "маленький грек" - адмирал Канарис, столько лет возглавлявший
абвер, не упустит случая сунуть нос в Манхеттенский проект. Разведка есть
разведка.
  Инцидент, который поверг в панику Лесли Гровса и руководителя
манхеттенской контрразведки майора Ленсдэйла, произошел в разгар
исследовательских и строительных работ в штате Нью-Мексико. На пустырях
Клинтона уже поднимались бетонные трехсотметровые улитки - реакторы для
атомного горючего, росли корпуса плутониевого комбината, а в Лос-Аламосе
конструировалась дьявольская бомба, обладающая фантастической взрывной
силой. Уже после войны, вспоминая и вновь переживая тогдашнюю тревогу,
Ленсдэйл говорил Гровсу:
  - Ну конечно, это произошло, когда мы занимались "серебряной операцией"...
  - Нет, нет, - возражал Гровс, - в то время мы уже получили первые
миллиграммы плутония. Комбинат ежедневно вырабатывал по нескольку
наперстков горючего.
  Атомщики определяли время исполнением графика Манхеттенского проекта. У
них все было подчинено только этому.
  Что же касается "серебряной операции", то она была связана с получением
нескольких тысяч тонн серебра из запасов государственного казначейства.
Его предназначали для обмоток мощных электромагнитов, расщепляющих
урановые соединения. Благородный металл, веками измеряемый только унциями,
считали теперь на тонны, сотни и тысячи тонн. Это было так же невероятно,
как если бы драгоценные камни, измеряемые каратами, начали бы мерить на
килограммы. Отдел безопасности, разведчики Манхеттенского проекта терялись
в догадках, что предпринять, чтобы получение такого громадного количества
серебра не породило опасных слухов. Упаси бог, если "серебряная операция"
насторожит, привлечет внимание противника, - немцев или русских, англичан
- безразлично. Под началом Ленсдэйла находилось до пятисот платных
агентов, осведомителей, опытных детективов, военных контрразведчиков, и
все же Гровсу казалось, что сделано далеко не все для сохранения тайны -
частицы большой, непроницаемой оранжевой тайны.
  И предчувствия не обманули Гровса. В один из летних дней в его кабинет на
Двадцать первой авеню в Вашингтоне ураганом ворвался взбудораженный майор
Ленсдэйд, плотно захлопнул дверь и, запинаясь, сказал:
  - Генерал, немцы охотятся за нашим проектом!..
  Все началось будто бы с пустяка. Вблизи Нью-Йорка, на побережье
Лонг-Айленд, в полицейский участок прибежал запыхавшийся мальчуган. Он
сбивчиво рассказал, что своими глазами видел, как к берегу на спортивной
надувной лодке подплыли два человека. Это случилось перед рассветом, когда
мальчуган, поднявшись среди ночи, шел по безлюдной песчаной косе, выбирая
удобное место для рыбной ловли. Двое высадились на берегу, спрятали лодку
и, забрав чемоданы, вышли на шоссейную дорогу. Один из них был негр,
другой белый. В это время как раз со стороны Монток прошла электричка.
Когда мальчуган поднялся к автостраде, там уже никого не было - ни на
шоссе, ни на перроне станции, где только что останавливался электропоезд.
  Дежурный полицейского участка с подчеркнутым вниманием выслушал мальчика
и, усмехнувшись, сказал, что из него выйдет отличный бойскаут. Он дружески
хлопнул его по плечу, обещал непременно все проверить и выпроводил
мальчишку из полиции, даже не спросив его фамилии.
  А через несколько дней на вокзале Пенсильванской железной дороги произошло
еще одно событие - как оказалось, связанное с появлением двух неизвестных
людей на берегу Лонг-Айленда. В камеру хранения ручного багажа зашел
пассажир и, извинившись, сказал, что он потерял квитанцию на свой чемодан,
который только сегодня сдал на хранение. Служитель предложил пассажиру
пройти вдоль стеллажей и самому найти свой багаж. Человек уверенно указал
на чемодан, стоявший на второй полке, рассказал, что в нем лежит.
Служитель поднял крышку, увидел перечисленные вещи и отдал чемодан
владельцу.
  Но не прошло и часа, как за тем же чемоданом явился другой человек - негр,
предъявивший квитанцию. Обнаружив пропажу, негр пришел в исступленное
отчаяние. Он хватался за голову, плакал, кричал, что его ограбили, говорил
о больших ценностях, грозил, что выведет этого проклятого немца на чистую
воду. Вел он себя странно, служитель заподозрил, что негр похитил или
нашел оброненную пассажиром квитанцию и хотел присвоить чужой багаж. Он
вызвал полицию.
  Вот здесь-то и произошло самое важное. После некоторых препирательств негр
признался, что чемодан он действительно забрал у человека по имени Макс
Клейнер и отнес его в камеру хранения. Клейнер этот - немецкий шпион, с
которым они вместе высадились неделю назад с германской подводной лодки на
побережье Лонг-Айленда. Негра передали в Федеральное бюро расследований, и
там день за днем раскрывались все новые, очень тревожные обстоятельства.
Пока удалось установить следующее.
  Негр Чарльз Робинсон (штат Западная Виргиния) воевал в Северной Африке,
попал в плен, был завербован германской разведкой. Вместе с американцем
немецкого происхождения Максом Клейнером их на подводной лодке доставили к
восточному побережью Соединенных Штатов.
  После того как они высадились на побережье острова Лонг-Айленда, Клейнер и
Робинсон благополучно добрались до Нью-Йорка, сдали свои чемоданы в камеру
хранения и вышли на площадь. Как утверждает Робинсон, у газетного киоска
перед вокзалом Клейнер случайно встретил своего старого приятеля. Не
исключено, что такая "случайная" встреча была подготовлена заранее.
Оказалось, что приятель Клейнера именно в этот день на целый месяц уезжает
из Нью-Йорка. Уже по пути, бывает же такое счастье, приятель Клейнера на
минуту остановился у киоска купить утренние газеты, тут они и встретились.
Приятели поболтали, и этот человек оставил им ключ от своей квартиры. Это
было как нельзя более кстати. Макс Клейнер перед тем почему-то очень
нервничал, раздумывая, где они найдут себе жилище хотя бы на первое время.
  За работу в германской разведке Робинсону пообещали уплатить крупную
сумму, но в Нью-Йорке он рассудил иначе. Он знал, что в чемодане Клейнера
в тайнике между двойным дном спрятаны большие ценности - золото,
бриллианты, изделия из платины. Робинсон определил, что они стоят не одну
сотню тысяч долларов. Тогда Робинсон прикинул - зачем ему заниматься
делом, которое может кончиться электрическим стулом, он заберет чемодан и
будет считать себя в расчете с немцами. Чарльз Робинсон так и сделал:
когда его спутник ненадолго ушел из квартиры, негр прихватил чемодан,
отвез его на вокзал в камеру хранения, а сам пошел за билетом, чтобы
ближайшим поездом уехать в Западную Виргинию. К своему ужасу, он узнал,
что Клейнер перехитрил его - сразу же сообразил, где нужно искать
похищенный чемодан. Разъяренный неудачей, Робинсон рассказал все, что знал
о германском шпионе...
  Вот и все, что было известно о происшествии на побережье Лонг-Айленда. С
каким заданием немецкие шпионы проникли в Соединенные Штаты, установить
пока не удалось. Робинсон об этом ничего не знает, а может быть, не хочет
говорить. На допросе все же из него удалось выжать, что речь шла о
каком-то тайном оружии, которое американцы готовят против Германии.
Подробно Робинсона в задание не посвящали, он должен был только помогать
Клейнеру.
  Ленсдэйл все это изложил генералу Гровсу. Дело осложнялось еще и тем, что
сотрудники ФБР ничего не знают о Манхеттенском проекте и потому не придают
особого значения аресту негра, его рассказам. Думают, что все это пустяки.
А немецкий агент Клейнер бесследно исчез вместе со своим чемоданом,
набитым золотом и драгоценными камнями.
  После раздумий и консультаций Гровс все же решил посвятить в оранжевую
тайну хотя бы руководителя Федерального бюро расследований. После этого
машина расследования закрутилась куда быстрее. На ноги поставили всех
детективов Нью-Йорка, но это пока не давало никаких результатов. Человек,
назвавший себя Максом Клейнером, как песчинка затерялся в многомиллионном
городе.
  Ленсдэйл сам несколько раз допрашивал Робинсона, выяснял приметы шпиона,
его привычки, выискивал хоть что-нибудь, что могло навести на след
немецкого агента. Детективы интересовались буквально всем: как выглядит
этот немец, какая у него походка, как он пьет кофе - отхлебывает из чашки
или пьет с ложечки... Но арестованный Чарльз Робинсон давал только
односложные ответы. Наконец он припомнил, что Клейнер обычно по утрам
ходит за газетами и, расплатившись с киоскером, полученную мелочь опускает
в нагрудный карман, не в боковой, а именно в нагрудный. Но это было почти
ничего - мало ли кто по утрам ходит за газетами и кладет в карман сдачу. И
тем не менее решили ухватиться хотя бы за эту волосинку, единственную и
ненадежную. В Нью-Йорке мобилизовали всех детективов. С утра, к выходу
газет, они дежурили у сотен городских киосков, наблюдали за уличными
продавцами газет. Это продолжалось не один день, задерживали каждого
мало-мальски подозрительного покупателя газет, но тотчас же освобождали -
ни в одном из них Робинсон не узнавал своего спутника.
  И все же с помощью подсказанной приметы удалось найти Клейнера! Он
действительно рано утром подошел к какому-то киоску, взял газеты и опустил
в нагрудный карман сдачу. Сначала Клейнер протестовал, возмущался, но стал
бледнее полотна, когда в Федеральном бюро встретил Чарльза Робинсона.
  За это время Клейнеру все же удалось установить нужные ему связи, он
получил и переправил в Германию информацию, ради которой предпринял
сложное путешествие через океан на подводной лодке. Но, к счастью для
руководителей Манхеттенского проекта, информация оказалась неточной.
Ученый-физик, занятый изучением теоретических проблем, но не связанный с
Манхеттенским проектом, сам того не подозревая, оказал громадную услугу
генералу Гровсу - он сообщил, что если и существует идея создания атомного
оружия, то практически она может быть решена только в отдаленном будущем.
Значит, немцам не удалось раскрыть оранжевой тайны. Но вся эта история
сильно потрепала нервы генералу Лесли Гровсу. Однажды, когда Гровс
собирался поехать на дальний объект, он встретился в коридоре с Джейн,
прошел мимо и вдруг вернулся назад.
  - Миссис Флеминг, - окликнул он, - вы поедете со мной, мне кое-что надо
застенографировать.
  Джейн положила в сумочку блокнот для записи и вышла к подъезду. Гровс ждал
ее в машине. Поехали на Холм, где раскинулись теперь громадные корпуса
заводов. Еще год назад здесь было дикое, безлюдное плато, на котором
одиноко стояло "киву" - место ритуальных сборищ индейских племен,
обнесенное сухими, закостеневшими сосновыми стволами. Давным-давно жрецы
прокляли это место, индейцы-охотники покинули пещерные жилища, высеченные
в скалах, ушли в каньоны... И на этом месте вырос большой, современный
промышленный город, протянувшийся на много километров.
  Обратно Гровс поехал другой дорогой. Он спустился к Большому каньону, куда
почти не достигал шум строительства. Возле ручья Гровс остановил машину,
вышел из кабины, начал копаться в моторе.
  - Надо добавить воды, - объяснил он.
  Джейн тоже вышла из машины, спустилась к ручью, погрузила руки в ледяную
воду. Здесь было прохладно, не то что там, на солнцепеке Холма. Лиловые
скалы уступами спускались к ручью, бежавшему по каменистому руслу.
  Подошел Гровс с красной пластмассовой канистрой для воды и встал позади
Джейн. Вдруг он отбросил канистру, схватил Джейн, поднял ее на руки и
понес. Джейн в ужасе отбивалась, ощущая железную хватку нетерпеливых
объятий, губы, ищущие ее рот... Она поняла свое бессилие и обреченность...
  Дальше ехали краем обрыва, уходящим отвесно на дно каньона. Джейн,
опустошенная и униженная, с дрожащими губами, отвернулась к окну. "Можно
распахнуть дверцу и броситься вниз. Тогда все будет кончено... Или рвануть
на себя рулевое управление... Тогда машина скатится в пропа