денского инцидента, был шестым командующим Квантунской армией.
Шестым правителем Маньчжоу-го.
  Новый командующий прибыл в Маньчжурию в разгар номонганской битвы, когда
уже все было потеряно и ничего нельзя было поправить. Он ужаснулся тому,
что произошло под Номонганом. Как русским удалось провести такого
опытного, расчетливого генерала, как Уэда! Оказалось, что в течение двух
месяцев они накапливали силы, делая вид, что готовятся к длительной
обороне. Им удалось создать трехкратное превосходство над силами Шестой
армии, тогда как считалось, что императорские войска численно превосходят
русских в четыре-пять раз... Какие ужасающие потери: 23-я дивизия окружена
в номонганскпх холмах и полностью уничтожена; 7-я дивизия понесла меньшие
потери, но тоже практически перестала существовать. Не помогли даже
современные мощные железобетонные укрепления, которые возвели инженерные
войска Квантунской армии с расчетом на будущее - номонганский укрепленный
район должен был стать исходным рубежом для плана "Кан Току-эн",
стратегического удара по Забайкалью. К тому же русские применили какое-то
новое, неизвестное оружие - реактивную артиллерию: ракеты-снаряды обрушили
ливень грохочущего огня...
  Единственное, что удалось сделать новому командующему, - осуществить
ночной контрудар по тылам противника. Уничтожили два десятка русских машин
с боеприпасами - и это все! Для подкрепления Квантунской армии в район
боевых действий дополнительно направили три дивизии - две из них сняли с
китайского фронта. Но не хватало главного - времени. Императорская ставка
отдала приказ: не расширяя конфликта, нанести тяжелый ответный удар всеми
наличными войсками Квантунской армии, чтобы восстановить пошатнувшийся
военный престиж Японии, и после этого начать переговоры об урегулировании
инцидента (бои под Номонганом все еще называли "инцидентом"). Но было
поздно. Японские войска продолжали нести потери. 16 сентября японское
командование подписало перемирие с русскими.
  А потом произошло еще одно, казалось бы, незначительное событие, но очень
сильно уязвившее самолюбие командующего армией генерала Умедзу. Седьмого
ноября, в день русского национального праздника, на Красной Площади в
Москве проходил военный парад. Нарком Ворошилов сошел вниз с трибуны
Мавзолея, чтобы поздороваться с иностранными военными атташе. Он подходил
к каждому, а когда дошла очередь до генерала Татабана, Ворошилов протянул
руку, поздоровался, а потом при всех, улыбаясь, погрозил ему пальцем...
Когда Умедзу прочитал об этом в донесении из Москвы, ему показалось, будто
его, командующего Квантунской армией, потомка древнего самурайского рода,
так гордившегося своим происхождением, всенародно высекли, как
мальчишку... Такого позора никогда не бывало в роду самураев Умедзу.
Командующий расплачивался за промахи и ошибки других - ведь теперь он
отвечал за Квантунскую армию.
  Генерал Умедзу, получив назначение, проследовал из Тяньцзиня прямо в район
боевых действий, минуя столицу Маньчжоу-го, где размещался штаб
Квантунской армии. Он здесь, прямо в блиндаже командного пункта, принял
армию от своего подавленного неудачами предшественника. Закончив передачу
дел, Уэда протянул генералу Умедзу замысловатый никелированный ключ.
  - Это от секретного сейфа, - сказал он, - я всегда держал его при себе.
  Прошло немало времени, прежде чем Умедзу раскрыл тяжелую дверцу и заглянул
в сейф, куда имел доступ только командующий Квантунской армией. Здесь
лежала сверхсекретная переписка с генеральным штабом, указания
императорской ставки, последний вариант разработанного во всех деталях
плана "Кан Току-эн" - наступления на советский Дальний Восток... Перебирая
папки, он увидел одну, которая остановила его внимание несколькими
предупреждающими надписями: "Только для избранного круга высшего
командования!", "Хранить только в сейфе!", "При опасности сжечь!".
Посередине стоял иероглиф: "Кио ку мицу!"
Содержимое этой папки удивило генерала Умедзу, хотя он, прослуживший
столько лет в генеральном штабе, должен был бы, казалось, знать все
военные тайны Японской империи. Он читал:
  "Дело отряда ј 731. Научно-исследовательский институт Квантунской армии.
Бактериологическая война!"
Научно-исследовательский институт располагался в военном городке на
станции Пинфань, в двадцати километрах от Харбина, а его филиал - отряд ј
100 - вблизи Синьцзина. Во главе института стоял профессор Исии Сиро, в
ведении которого находилось три тысячи сотрудников.
  Научно-исследовательский бактериологический институт Квантунской армии
располагал новейшими лабораториями, испытательным полигоном, собственным
аэродромом на станции Аньда. Весь район Пинфаня на десятки километров в
диаметре объявлен запретной зоной. Над ним запрещается пролетать даже
самолетам японских авиационных частей, расположенных в Маньчжурии...
  Все это было ново для генерала Умедзу. Он перелистывал страницы
секретнейшей папки, и перед ним раскрывалась тайна тайн Японской империи.
  Институт возник пять лет назад по указу императора и превратился в
солидное военно-медицинское учреждение. Во главе каждого из восьми отделов
стояли научные работники, занимавшиеся исследованиями в своей области или
подготовкой бактериологического оружия. И только один - третий отдел,
называющийся "Управлением по водоснабжению и профилактике частей
Квантунской армии", открыто размещался в центре Харбина, маскируя
деятельность всего института. Остальные отделы именовались только
порядковыми номерами.
  Новый командующий заинтересовался работой четвертого отдела, который
занимался массовым изготовлением бактерий чумы, холеры, сибирской язвы,
тифа... Справки, донесения и отчеты изобиловали цифрами, теоретическими
выкладками по поводу использования бактериологического оружия,
обсуждениями принципов технологических процессов.
  Четвертый отдел имел восемь котлов, приготовляющих питательную среду для
бактерий, емкостью по тысяче килограммов каждый, четырнадцать автоклавов
для стерилизации и выращивания чистой культуры болезнетворных бацилл,
холодильные установки для хранения готовой продукции, специальные
помещения для грызунов с десятками тысяч крыс и мышей, на которых
выращивали чумных блох. Впрочем, выращиванием блох занимался второй отдел
- его отчет, вероятно, ошибочно оказался среди документов четвертого
бактериологического отдела.
  Готовая продукция исчислялась астрономическими цифрами - миллиардами
бактерий. В течение одного производственного цикла, продолжавшегося
несколько дней, лаборатория изготовляла тридцать миллионов миллиардов
бактерий чумы. В переводе на общеупотребительный язык это составляло
тридцать килограммов бактериологической массы. За месяц в отряде ј 731
изготовляли триста килограммов бактерий чумы, до шестисот килограммов
сибирской язвы и около тонны бактерий холеры.
  Чумные блохи тоже мерились на килограммы. За один производственный цикл,
как сообщалось в отчете, с каждого инкубатора снимали около десяти граммов
блох - примерно 130 тысяч насекомых. А в институте было четыре с половиной
тысячи инкубаторов! Таким образом, один производственный цикл давал сорок
пять килограммов - сотни миллионов блох.
  Пятым отделом называлась тюрьма для подопытных заключенных, на которых
проводили медицинские эксперименты, изучали степень восприимчивости
человеческого организма к заразным заболеваниям. Людей для опытов
поставляли полевые жандармерии, военные миссии - это были арестованные
партизаны или лица, настроенные против японской политики в Маньчжоу-го
либо заподозренные в симпатиях к Советской России. Это называлось "особыми
поставками". В отряд ј 731 заключенных привозили для уничтожения, живыми
они отсюда не выходили.
  В инструкции об "особых поставках" было сказано: "В контингент для особых
поставок должны направляться лица не только настроенные просоветски или
антияпонски, но вообще все заподозренные жандармерией в
антиправительственной деятельности и настроениях, а также во всех тех
случаях, когда, состав преступления подозреваемых дает основание полагать,
что суд не накажет их достаточно строго".
  Новый командующий Квантунской армией невозмутимо перелистывал страницы
документов, подшитых к секретной папке. Умедзу привык подчиняться и
добросовестно входить в детали любого порученного ему дела. Сейчас он
знакомился с кругом вопросов, входящих в его компетенцию. С материалами
второго - экспериментального - отдела, занимавшегося проверкой и
испытаниями бактериологического оружия, Умедзу ознакомился бегло, но не
потому, что это его не интересовало. Он решил сам побывать в институте,
чтобы иметь более полное представление о действенности нового оружия,
поставленного на вооружение его армии. Тем более что в приказе начальника
генерального штаба подчеркивалось; отряд ј 731 находится в прямом
подчинении командующего Квантунской армией.
  В научном институте заранее знали о прибытии командующего, и генерал
медицинской службы Исии Сиро, для конспирации называвший себя Тогоми, ждал
приезда гостя в вестибюле главного здания института. Его окружали
ближайшие сотрудники, офицеры медицинской службы. Все они, как и профессор
Исии Сиро, носили общевойсковую форму. Тоже для конспирации.
  Из Синьцзина командующий прилетел самолетом в Харбин, где его ждала черная
лакированная машина, длинная, как щука, с бронированными бортами и
непроницаемыми для пуль стеклами. В Пинфань ехали по закаменевшей
коричневатой дороге. Мела поземка, и в розово-лиловой морозной дымке
только что наступившего дня тянулись пустынные поля с одиноко торчащими
стеблями сухого гаоляна. Умедзу зябко кутался в мешковатую шубу на теплом
меху. В вестибюле он сбросил ее на руки адъютанта и предстал перед
сотрудниками института в полной генеральской форме - с аксельбантами и
орденом "Солнца", не умещавшимся на груди и поэтому прикрепленным на
животе, чуть ниже нагрудного кармана. Высший орден империи изображал
священное зеркало богини Аматэрасу, обрамленное лепестками цветущего
лотоса. Старинный меч, гордость самурайского рода, висел у его пояса.
Командующий отстегнул меч и тоже отдал адъютанту. На голову выше всех
офицеров, собравшихся в вестибюле, подтянутый, строгий, с гладко выбритым
лицом и черепом, с неулыбающимися, крепко поджатыми губами и гордо
вскинутой головой, он походил на древнего самурая.
  Сначала прошли в кабинет профессора - командующий впереди, за ним
остальные. Ковровые дорожки приглушали топот шагов. После традиционного
чая начали осмотр учреждения, вверенного заботам профессора Сиро. Пошли
только начальники отделов и генерал Умедзу с начальником разведки
Квантунской армии. Даже адъютант командующего не был допущен к осмотру.
Забегая вперед, профессор давал пояснения и непрестанно протирал пенсне,
снова и снова быстро водружая его на тонкую переносицу.
  Лаборатории, аппаратура сияли стерильной чистотой. Рядом высились
цилиндрические котлы, источавшие приятную теплоту. Командующего попросили
отойти подальше, и лаборант, в белом подкрахмаленном халате, в маске и
резиновых медицинских перчатках, прошел за стеклянную перегородку. Он
переключил какие-то краны, поднялась крышка котла, и в подставленный
квадратный термос потекла серая сметанообразная масса...
  - Сибирская язва, - услужливо пояснил профессор, - мы снимаем ее с
поверхности питательной среды... Важно иметь абсолютно чистую культуру
бактерий. В течение месяца мы можем дать семьсот килограммов активной
бактериологической массы...
  Через лабораторию пастеурелла пестис - легочной чумы - прошли не
останавливаясь. Здесь тоже все было абсолютно стерильно, но профессор Сиро
не решился открывать котел в присутствии командующего. Он ограничился
пояснениями, произнесенными на ходу.
  - Бактерии чумы являются наиболее действенным бактериологическим оружием,
- говорил он. - Если разрешите, мы познакомим вас, господин генерал, с
фарфоровыми бомбами для доставки бацилл в тыл противника. Они уже прошли
предварительные испытания...
  Профессор Исии Сиро до своего назначения руководителем института работал в
военно-медицинской академии, возглавлял санитарное управление военного
министерства Японии; он был убежденным сторонником бактериологической
войны. В Маньчжурии Сиро начал с небольшой лаборатории, которая выросла
теперь в крупный бактериологический центр Квантунской армии. Профессор был
горд, что его многолетняя научная работа увенчалась столь значительными
результатами - императорская армия получила тайное оружие, невиданной силы.
  - Стратегическое значение бактериологической войны, - излагал свои идеи
профессор, - заключается также и в том, что бациллы уничтожают лишь живую
силу врага, они не разрушат зданий, как это делают огнеметы, артиллерия
или бомбы. В этом огромное преимущество нового оружия. Материальные
ценности в полной сохранности перейдут в наши руки...
  Из производственного отдела узким, длинным тоннелем перешли в отдел
экспериментальной медицины, расположенный в помещении тюрьмы. В дверях их
встретил начальник тюрьмы. Профессор представил его:
  - Мой старший брат, майор Сиро... В его ведении находятся особые поставки
для опытов.
  В железных клетках на циновках лежали больные, иные бредили, но даже
сейчас они лежали закованные в ножные кандалы. Сырой, спертый воздух
пропах медикаментами. В одной из клеток, прислонившись к решетке, стояла
молодая женщина с изможденным лицом и запавшими, пылающими глазами. Она
встретилась взглядом с генералом Умедзу и отвернулась. Умедзу спросил:
  - Это кто?
  - Русская... Мы не интересуемся, господин генерал, кого присылают к нам
для опытов. Особыми поставками занимается жандармерия. В данном случае мы
имеем дело с редким случаем многостороннего иммунитета. Получила
смертельные дозы заражения тифом, холерой, перенесла другие инфекционные
заболевания и выжила. Сейчас ухаживает за больными. Имеет медицинское
образование.
  В подвалы с грызунами и инкубаторами для разведения насекомых командующий
не пошел - это не представляло для него интереса. Поднялись к застекленной
вышке, откуда можно было обозреть весь городок. Внизу виднелись клумбы,
запорошенные снегом.
  - Вот там, - указал профессор, - находится испытательный полигон, дальше -
служебный аэродром. Мы можем туда проехать.
  Но Умедзу не располагал временем, он рассчитывал к вечеру возвратиться в
Синьцзин.
  - В таком случае мы покажем вам учебный фильм, чтобы вы имели о нас полное
представление, - сказал профессор.
  В просмотровом зале с двумя десятками мягких кресел на мерцающем экране
появились первые кадры: профессор Сиро в лаборатории разглядывает на свет
колбу с мутной жидкостью, потом низенькое каменное здание, обнесенное
проволочным заграждением, и вооруженный солдат у входа. Снова профессор,
сидящий за столом, но уже в военной форме, он, жестикулируя, что-то
рассказывает генералу Хондзио - первому командующему Квантунской армией.
Потом, склонившись над чертежом, они вместе рассматривают какую-то схему.
  - Это первый вариант фарфоровой бомбы, - пояснил профессор Сиро.
  Строительство военного городка - рабочие копают траншею, забивают колья,
поднимается высокий сплошной забор из железобетона, глубокий котлован,
кладка фундамента... и вдруг уже построенное главное здание с цветущими
клумбами у входа, группа военных подымается по лестнице, входит в
вестибюль. Их встречает профессор, кланяется, пропускает вперед. Среди
прибывших Умедзу узнал своих знакомых - начальника генерального штаба
Койсо, усатого, с печальным лицом командующего Квантунской армией Уэда,
которого сменил он, генерал-лейтенант Умедзу. Придерживая саблю,
поднимается по ступеням принц Токада, двоюродный брат императора, офицер
стратегического отдела генштаба... Новый командующий лично знал каждого,
встречался с ними, работал, с некоторыми дружил, но никогда никто из них
словом не обмолвился о таинственном институте, в котором он сейчас
находился. Мелькнула ревнивая мысль: почему же он не был посвящен в
тайну...
  А на экране все сменялись кадры... Ряды котлов, как генераторы на
электростанции, крупным планом пульт управления, рука, поворачивающая
вентиль, и медленная струя сметанообразной бактериологической массы,
стекающая в квадратный термос... Клетки с кишащими в них крысами,
пожирающими свой корм... Врачи в белых халатах, наблюдающие больных...
  И все это без единого звука, без титров. Если смотреть эти немые кадры без
пояснений, невозможно предположить, что все это имеет какое-то отношение к
бактериологической войне, - показывается обычная работа обычного
научно-исследовательского института... Но профессор пояснял фильм.
  - Для изучения боевых действий бактериологического оружия, - слышался его
голос, - применяются осколочные фарфоровые бомбы, наполненные
бактериологической массой. Чтобы предохранить испытуемых от
преждевременной смерти, вызванной осколками разорвавшейся бомбы,
применялись стальные щиты, прикрывающие голову и туловище, открытыми
оставались только конечности... Испытания на газовую гангрену дали
положительные результаты. Все подопытные лица умерли с диагнозом заражения
крови... Для испытания других видов бактерий применялись фарфоровые бомбы,
которые пригодны также и для распыления чумных блох.
  Спокойный и размеренный голос профессора сопровождал каждый кадр. На
экране железные столбы с висящими на них цепями, стальные щиты, похожие на
поясные мишени, за щитами люди, прикованные к столбам, видны только ноги и
руки до плеч... Взрыв... Врачи оказывают раненым первую помощь, санитары
уносят их на носилках...
  По поводу крыс, копошащихся в клетках, будто готовых выскочить из экрана,
Сиро сказал:
  - Количество крыс мы намерены довести до трех миллионов... Для этого нам
нужны дополнительные ассигнования на заготовку кормов...
  И снова на экране улыбающийся профессор с фарфоровым сосудом, похожим на
китайскую вазу. Профессор держит его в руках, на глянцевитой поверхности
две буквы: "П. П."
  - Пастеурелла пестис, - слышен из темноты голос профессора Сиро.
  В зале загорается люстра, все поднимаются, жмурясь от яркого света.
  Профессор Сиро выжидающе ждал, что скажет командующий.
  - Поздравляю вас с успехом, - сказал Умедзу. - Я поражен размахом работ
вашего отряда и перспективами, которые даст применение нового оружия...
Зайдемте к вам...
  В кабинете Умедзу спросил:
  - Не пора ли проверить ваше оружие в боевой обстановке?
  - О да! Я уверен, что испытания дадут отличные результаты...
  - Вы получите мой приказ по этому поводу... С генеральным штабом я все
согласую сам... Вам нужна моя помощь?..
  - Нам хотелось бы открыть филиалы для использования бактериологического
оружия на главных направлениях в случае войны с Россией, а именно в
направлении Хабаровска, Ворошилова, Читы и Благовещенска.
  - Согласен! Определите точные пункты, где, по вашему мнению, следует
открыть филиалы отряда.
  - Мы уже обсуждали это, господин генерал... Прежде всего в Хайларе,
Суньсу, Хайлине и Линькоу - вдоль северной границы Маньчжоу-го.
  - Очень хорошо... Мы вернемся к этому разговору после испытаний в боевых
условиях.
  - И еще одна просьба, господин командующий, - заискивающе сказал Сиро, -
под Номонганом действовала группа из моего отряда. Все они дали клятву
камикадзе и скрепили ее кровью. Камикадзе моего отряда последними отошли с
берегов Халхин-Гола, заразили реку бактериями сибирской язвы. Я
ходатайствую о представлении к награде участников операции.
  - Пришлите наградные реляции... Ну, мне пора ехать. Желаю вам успеха.
Готовьтесь к экспедиции на китайский фронт. Я думаю, что группу надо
возглавить вам лично.
  - Об этом я хотел вас просить...
  Генерал Умедзу покинул бактериологический институт, носивший наименование:
отряд ј 731 Квантунской армии.
  После длительных обсуждений решено было взять пять килограммов чумных блох
и достаточный запас фарфоровых бомб. Для дополнительного эксперимента
профессор Сиро распорядился захватить пятьдесят килограммов
бактериол