ак же далеко
заброшенные в океане, с чудесными деревьями, дурманящими запахами цветов,
зарослями бананов и сахарного тростника, с прозрачной синевой теплого
моря. Райский уголок, который вскоре должен был сделаться исчадием ада. Но
Пит ничего не знал, так же как и другие летчики авиационного полка. Они
продолжали тренировки, бросали в океане бомбы странного вида, громоздкие,
неуклюжие. Для них пришлось расширять бомбовые люки. Но взрывались они,
как обычно, потому что снаряжены были нормальной взрывчаткой.
  В авиационном полку Пит сдружился с командиром своего воздушного корабля
веселым парнем Клодом Изерли.
  За месяцы, проведенные в авиационной группе, они хорошо узнали друг друга.
Клод был на несколько лет моложе Пита, но ему повезло - в двадцать пять
лет он стал майором, командиром "летающей крепости", хотя не имел даже
среднего образования. Это давало Клоду основание подшучивать над своими
менее удачливыми товарищами.
  - В век повышенных скоростей, - рассуждал он, - не нужно долго протирать
штаны за партой... Мы смыкаемся с пещерными людьми, только у нас вместо
дубины взрывчатка и скорость. Разве не так? А зачем нужны знания пещерному
человеку? Нажать гашетку - это труд обезьяны... Вот ты, - обращался Клод к
кому-нибудь из приятелей, - ты закончил колледж и подвешиваешь бомбы, а я
ничего не кончал и командую кораблем. И какая тебе разница - подвешиваешь
ли "тыкву" или обычную фугаску. Кому же нужны твои знания?.. Давайте лучше
выпьем, пещерные люди!
  Этому человеку, майору Изерли, выпала доля руководить атомным бомбовым
ударом. Экипаж его самолета уже несколько раз летал в разведку к японским
берегам. На задание ходили в одиночку, чтобы не привлекать внимания
противника. Иногда бросали "тыквы", те самые неуклюжие бомбы, поступившие
на вооружение авиационной группы. Перед экипажами ставили обязательное
требование - бомбить с определенной высоты, днем и только совершенно
определенные, видимые цели. Несколько городов, в том числе Хиросиму и
Нагасаки, бомбить запрещалось. Летчики недоумевали, но подчинялись. Они не
знали, что генерал Гровс решил не совершать налетов на обреченные города,
чтобы не нарушить эффекта атомной бомбардировки. Жители радовались - боги
хранят их от несчастий войны. Кругом падают бомбы, горят и рушатся города,
а Хиросима стоит нетронутым цветущим оазисом...
  В ночь на шестое августа 1945 года бомбардировщик "Б-29" под командованием
майора Изерли поднялся с острова Тиниан и взял курс на север к берегам
Японии. Экипажу предстояло совершить путь в 2 320 километров до города
Хиросима. Перед отлетом экипаж присутствовал на богослужении, молились за
успех боевого рейса. Молебствие совершали перед другим самолетом - такой
же "летающей крепостью", что стояла рядом на взлетной дорожке. На его
борту была выведена надпись: "Энола Гэн" - имя и фамилия матери полковника
Тиббетса, которому поручили доставить к цели специальную бомбу. В чрево
самолета еще с вечера загрузили "тыкву", на этот раз снабженную атомным
зарядом. Вот перед этой бомбой, как перед богом, католический священник и
воздевал руки к небесам, моля о ниспослании удачи...
  Через несколько часов майор Клод Изерли благополучно достиг берегов
Японии. Над Хиросимой было ясное небо. С высоты в десять тысяч метров были
отчетливо видны улицы, городские кварталы, парки, блестевшая на солнце
водная гладь каналов... Изерли поддерживал связь по радио с самолетом
полковника Тиббетса. Командир авиационного полка шел сзади в сотне
километров. Майор Изерли передал ему только одно слово: "Действуйте!" Это
был сигнал - можно сбрасывать бомбу. Еще добавил: "Видимость отличная". -
И повторил: "Действуйте!"
Изерли повернул самолет на обратный курс. Свое задание он выполнил.
  Полковник Тиббетс, назвавший свою "летающую крепость" именем матери, Энолы
Гэй, вел подробную запись в бортовом журнале, по часам и минутам. Он
диктовал Парсонсу, отвечавшему за безотказное действие атомной бомбы:
  "6 августа 1945 года. 2 часа 45 минут.
  ("Старт", - записал он, как только самолет лег на курс.)
3 часа 00 минут. Начата окончательная сборка устройства.
  (Было решено привести бомбу в готовность только в воздухе, чтобы избежать
риска атомного взрыва при взлете.)
6 часов 05 минут. Пройдя остров Иводзима, взяли курс на империю.
  7 часов 30 минут. Введены красные стержни взрывателя.
  7 часов 41 минута. Стали набирать заданную высоту. Согласно сообщениям
майора Изерли, погода в районе цели благоприятная.
  8 часов 38 минут. Набрали высоту одиннадцать тысяч метров.
  8 часов 47 минут. Проверена исправность электронных взрывателей.
  9 часов 04 минуты. Идем прямо на запад.
  9 часов 09 минут. Видна цель - Хиросима.
  9 часов 15,5 минуты. Бомба сброшена".
  Полковник Тиббетс круто развернул самолет и со снижением начал удаляться
от цели. Пока бомба падала почти десять тысяч метров, перед тем как
взорваться, Самолет "Энола Гэй" успел отлететь в сторону километров на
двадцать. Взрывная волна через пятьдесят секунд нагнала бомбардировщик и
толкнула его в сторону. Громадная темно-серая туча атомным грибом нависла
над городом.
  Самолет-наводчик майора Изерли был уже далеко от места взрыва, когда
экипаж увидел мощную вспышку света. Пит Флеминг бросился к иллюминатору в
хвостовой отсек. Позади них над Хиросимой висел клубящийся огненный шар,
который через секунду превратился в пламенеющий столб дыма. Столб
поднимался все выше, уперся в небосвод и, расплываясь, приобрел зловещую
форму живого, шевелящегося гриба... Прильнув к стеклам, экипаж с ужасом
глядел на результаты преступления, соучастниками которого они были.
  - Кажется, мы совершили дьявольское дело, ребята! - выдавил из себя
потрясенный Клод Изерли.
  Самолет уходил все дальше от Хиросимы. Верхушка гриба отделилась от
основания, превратилась в бурлящее облако, а столб дыма снова принял
грибообразную форму. Бомбардировщик пролетел километров семьсот, а дымовой
столб атомного взрыва все еще был виден в небе над японскими островами.
  В это время генерал Гровс играл в теннис. Он посадил к телефону,
установленному на кортах, дежурного офицера и приказал ему через каждые
пятнадцать минут докладывать - нет ли каких известий.
  Закончив игру, Гровс отправился с женой и дочерью обедать в армейский
клуб. Сюда и передали ему первое сообщение: "Результаты полностью
соответствуют расчетам. Полный успех. Видимые последствия больше, чем в
Нью-Мексико".
  Прервав обед, Гровс поехал готовить отчет для президента Трумэна. В тот
день президент Соединенных Штатов сделал заявление по радио, которое
транслировали все американские станции.
  "Шестнадцать часов назад, - говорил Трумэн, - американский самолет сбросил
атомную бомбу над городом Хиросима - важнейшей базой сухопутных войск в
Японии. Сброшенная бомба обладает мощью, равной двадцати тысячам тонн
тринитротолуола. Нанесенный удар дает нам невиданную в истории мощь..."
Но американский президент говорил неправду - в Хиросиме не было
двадцатипятитысячного войска, о чем сообщалось по радио. Гарнизон в
Хиросиме насчитывал всего лишь два батальона японских солдат...
  В продолжение нескольких часов в Токио не знали о постигшей Хиросиму
катастрофе. Только к вечеру этого дня в генеральном штабе получили
странную телеграмму:
  "Город Хиросима в одно мгновение полностью уничтожен одной бомбой..."
Это казалось непостижимым. Но дополнительные сведения подтверждали первое
сообщение. Город Хиросима разрушен, продолжает гореть, пострадало сто
пятьдесят тысяч жителей, половина из них убиты... На город сброшена
атомная бомба.
  В генеральном штабе вспомнили об ученом Иосио Нисима, занимавшемся много
лет проблемами ядерной физики. Его разыскали и глубокой ночью доставили в
штаб.
  - Что вы можете сказать по этому поводу? - спросил начальник генерального
штаба, ознакомив ученого с информацией, поступившей из Хиросимы.
  Даже среди низкорослых своих соотечественников Нисима отличался очень
маленьким ростом. Он выглядел тщедушным и робким. Ученый всегда был в
стороне от войны и политики. Теперь его просили спасти Японию. Лицо
ученого стало пепельно-серым, когда он слушал начальника генерального
штаба.
  - Да, очень возможно, что это правда, - непослушными побелевшими губами
произнес он. - Вероятно, это действительно атомная бомба...
  - Сможете ли вы сделать нам такую же бомбу, ну хотя бы в течение полугода?
Полгода мы смогли бы как-нибудь продержаться.
  - Нет, - отрицательно покачал головой Нисима, - для этого не хватит и
шести лет. Прежде всего, у нас нет урана...
  - Но как же мы можем защитить себя от атомных ударов? Вы можете дать совет?
  - Совет? - горько усмехнулся Нисима. - Сбивайте каждый вражеский самолет,
который только появится в японском небе. Что я могу вам еще посоветовать...
  Заседание дзусинов, всех бывших премьер-министров Японии, созвали в
кабинете императора рядом с его библиотекой. Письменный стол убрали, и на
месте императорского кресла возвышался трон Хирохито - сто двадцать
четвертого императора страны Ямато. С высоты трона император взирал на
сидящих перед ним советников с расстроенным лицом, слушал их разноречивые
высказывания. Здесь были принц Коноэ, генерал Тодзио, Вакацуки, Окада,
Хирото, действующий премьер Судзуки... Все, кто за эти годы стояли у
власти. Со времени мукденского инцидента, когда правительство возглавлял
генерал Танака, сменилось семнадцать кабинетов. Каждый из них нес свою
долю ответственности за политику императорской Японии. Сейчас во дворце
собрались все оставшиеся в живых бывшие премьеры, и император хотел
выслушать их мнение.
  Две недели назад президент Соединенных Штатов Трумэн и премьер-министр
Великобритании Черчилль опубликовали в Потсдаме декларацию, они требовали
безоговорочной капитуляции Японии. Декларацию подписал еще и Чан Кай-ши,
что особенно раздражало военные круги Японии. Ультиматум отклонили, но
взрыв атомной бомбы в Хиросиме заставлял еще раз обсудить требования
англосаксов.
  Лорд хранитель печати маркиз Кидо не был дзусином, но он взял слово
первым. Кидо выразил глубочайшее соболезнование императору по поводу
смерти принца Линчина, погибшего в Хиросиме, и сказал, что сейчас "не
следует заставлять русских пить кипяток", то есть не надо их раздражать.
Это позволит благополучно закончить войну на Тихом океане.
  Начальник генерального штаба генерал Умедзу, недавний командующий
Квантунской армией, поддержал маркиза Кидо. Он считал, что атомная бомба,
сброшенная на Хиросиму, конечно, осложняет войну, но это событие еще не
может решить ее исхода. Трумэн шантажирует Японию атомной бомбой. Умедзу
доложил императору, что после капитуляции Германии Квантунская армия на
границах Советской России перешла к оборонительной тактике. Должно пройти
какое-то время, прежде чем империя снова вернется к плану "Кан Току-эн", к
стратегическому продвижению на север, в пределы советских территорий на
Дальнем Востоке; Если сейчас Квантунской армии не придется вести бои с
советскими войсками в Маньчжурии, ее можно будет перебросить на острова
Империи, и тогда неизвестно, смогут ли американцы одержать победу,
несмотря на то что они обладают атомным оружием. Он добавил, что
вооруженные силы Японии располагают сильнейшим бактериологическим оружием,
которое не уступает по силе своего действия атомной бомбе. Квантунской
армии даны указания готовиться к военным операциям большого масштаба в
собственно Японии.
  - По достоверным сведениям нашей разведки, - заключил Умедзу, -
англо-американское командование намерено осуществить в ноябре высадку
своих войск на острове Кюсю и начать решающую битву на равнине Канто1.
Священный ветер камикадзе поможет нам разгромить врага на земле Ямато так
же, как это было во времена монгольского нашествия. Сейчас мы имеем
бригаду камикадзе в четыре тысячи человек, готовых умереть за императора.
Мы применим наше секретное оружие и уничтожим врага... Хакко Итио! -
воскликнул Умедзу и, поклонившись в сторону императора, сел на свое место.
  Среди дзусинов пронесся вздох облегчения - не все еще потеряно! Но в этот
момент, нарушая все традиции совещаний в присутствии императора, вошел его
адъютант и что-то взволнованно зашептал на ухо маркизу Кидо.
  - Ваше величество, - обратился к императору лорд хранитель печати, - из
Москвы получено сообщение: Советская Россия объявила войну императорской
Японии. Русские войска перешли в наступление в Маньчжурии по всей границе
на протяжении пяти тысяч километров...
  В кабинете императора наступило тягостное молчание.
  Вступление в войну Советской России меняло военную ситуацию, о которой
только что говорил генерал Умедзу.
  Принц Коноэ сказал:
  - Теперь мы проиграли войну... Бессмысленно продолжать ее. Подумаем о
нашем будущем. Нам следует больше опасаться коммунизма, бунта японской
бедноты, нежели капитуляции перед Соединенными Штатами. Лучше капитуляция,
чем революция...
  Со своего кресла поднялся премьер Судзуки. Обычно он говорил тихо,
закрывая глаза, чтобы не расплескать мудрость, заключенную в его словах.
На этот раз речь премьера была взволнованна и отрывиста. Он поддержал
принца Коноэ:
  - Атомная бомба, сброшенная на Хиросиму, принесла нам тяжелое потрясение.
Война с Советской Россией окончательно ставит нас в безвыходное
положение...
  Дзусинам возразил генерал Умедзу:
  - Мы еще можем сопротивляться, - утверждал он. - В японской армии под
ружьем сейчас больше семи миллионов человек, из них пять с половиной
миллионов в сухопутных войсках. Мы снимем их с других фронтов и укрепим
Квантунскую армию. Мы отразим наступление русских. Священный ветер
камикадзе, наполненный черной смертью, принесет гибель врагам!
  Умедзу все еще надеялся на секретное оружие, на бактериологическую войну.
  Заседание дзусинов, начавшееся утром девятого августа, продолжалось весь
день и закончилось поздней ночью. Пришли к выводу, что война с Россией
создает безнадежную ситуацию. И все же на что-то надеялись. На что? Сын
неба, император Японии дал приказ Квантунской армии "вести упорную борьбу
в районах, фактически занимаемых японскими войсками, и готовить военные
операции, которые будут проведены по плану ставки".
  Но чуда не совершилось.
  Еще за два месяца до капитуляции фашистской Германии, когда на Западе все
еще продолжались напряженные бои, советское командование начало
перебрасывать свои войска, на Дальний Восток. Это осуществлялось в
соответствии с обязательствами перед союзными державами, входившими в
антигитлеровскую коалицию.
  11 февраля 1945 года на совещании Большой тройки в Ялте Черчилль, Рузвельт
и Сталин подписали соглашение, по которому Советские Вооруженные Силы
обязались вступить в войну с Японией через два-три месяца после окончания
войны в Европе. Это совпадало с государственными интересами Советского
Союза. Три четверти века империалистическая Япония стремилась захватить
русские земли на Дальнем Востоке. Это стало основой ее внешней политики.
Курильские острова, Сахалин, Приморье, Сибирь, весь дальний Север до моря
Лаптевых были предметом вожделений японской военщины. Агрессивные
устремления перерастали в вооруженные конфликты, в большие и малые войны.
  Была позорная для царской России война в начале двадцатого века. Была
японская интервенция в послереволюционные годы. Были непрестанные
пограничные стычки после того, как Квантунская армия оккупировала
Маньчжурию. Были Хасан и Халхин-Гол, была постоянная угроза удара в спину,
когда Советская Россия, истекая кровью, отражала натиск гитлеровских
полчищ. Существовал, наконец, план ОЦУ, лежавший наготове в сейфах
японского генерального штаба, - план внезапного нападения, большой войны
против Советского Союза. Был еще секретный институт ј 731 с его филиалами,
где выращивали чумных блох, бациллы холеры, сибирской язвы...
  Разве не следовало в этих условиях навсегда обеспечить мир на советских
дельневосточных границах?! Пятого апреля 1945 года Советское правительство
денонсировало пакт о нейтралитете с Японией.
  В течение лета 1945 года Советские Вооруженные Силы сосредоточили на
Дальнем Востоке двенадцать армий. За эти месяцы с Западного фронта в
Забайкалье, Приморье, в Монгольскую Народную Республику перебросили до
сорока пяти дивизий. Они присоединились к тем сорока дивизиям, которые всю
войну с фашистской Германией стояли на дальневосточных границах, ожидая
удара со стороны Квантунской армии. А в те годы на западе - под Москвой и
Сталинградом, на Украине и в Белоруссии, под Севастополем - был дорог
каждый батальон, каждый солдат...
  Поезда шли на восток сплошным потоком, сознательно нарушались правила
транспортной безопасности - машинисты вели поезда, видя впереди последние
вагоны идущего впереди воинского эшелона.
  К началу августа на дальневосточных границах, протянувшихся на несколько
тысяч километров, стояла полуторамиллионная советская армия. В живой силе
советские войска имели полуторное превосходство над силами Квантунской
армии. В боевой технике превосходство было еще значительнее - по
артиллерии и танкам в пять раз. Два фронта - Забайкальский и
Дальневосточный - имели в своем распоряжении двадцать шесть тысяч орудий,
пять с половиной тысяч танков и самоходных орудий, более трех тысяч
самолетов...
  В ночь на девятое сентября, ровно через три месяца после капитуляции
гитлеровской Германии, одновременно с объявлением войны, советские войска
перешли в наступление. Гигантская подкова фронта тянулась от Посьетских
низин до Гобийской пустыни в центре азиатского материка. Это в полтора
раза больше протяженности всего советско-германского фронта, который еще
недавно рассекал Россию и своими краями упирался в два моря; на юге - в
берега Черного, на Крайнем Севере - в море Баренцево. В полтора раза!
  Бои шли на Сунгари и Амуре. Преодолевая распутицу и бездорожье, войска
пробивались через хребты Большого Хингана, наступали безводными, горячими
песками, скалистыми плоскогорьями Внутренней Монголии. Основания
гигантской подковы отстояли одно от другого на расстоянии нескольких тысяч
километров, и рука вооруженного солдата сжимала подкову. Замысел
советского командования состоял в том, чтобы за три недели окружить,
рассечь, заставить сдаться Квантунскую армию.
  Неопределенное, половинчатое решение совета дзусинов, с утра и до ночи
совещавшихся в первый день войны, никак не повлияло на развитие боевых
действий. Американцы сбросили еще одну атомную бомбу - на порт Нагасаки,
хотя всем было ясно, что Япония уже побеждена и без этой бомбы. В Нагасаки
погибло тридцать пять тысяч жителей, шестьдесят тысяч было ранено,
обожжено, ослеплено атомным взрывом. Взрыв уничтожил лагерь военнопленных
американских солдат, расположенный в районе Нагасакского порта. Парни из
Виржинии и Техаса, из Филадельфии и Сан-Франциско были уничтожены бомбой,
изготовленной на их родине, уничтожены бессмысленно и жестоко. И генерал
Гровс хорошо знал, что они погибнут - тысячи американских парней.
  Прошло шесть суток после того, как советские войска перешли в наступление.
Все теснее, неотвратимо сжималась подкова фронта, превращаясь в кольцо,
окружавшее Квантунскую армию. Из семнадцати мощных укрепленных районов,
возведенных японскими инженерными частями, шестнадцать пало под ударами
наступающих войск. Армии Забайкальского фронта, преодолев Большой Хинган,
вырвались на оперативный простор Центральной Маньчжурской равнины. Шестая
танковая гвардейская армия - тысяча грохочущих машин - шла на Мукден и
Синьцзин.
  Сопротивление было сломлено. Четырнадцатого августа император Хирохито
собрал министров кабинета, членов высшего военного совета и прочитал им
рескрипт о прекращении войны. В глазах его величества стояли слезы. Маркиз
Кидо записал императорский указ на магнитофонную ленту, вынул катушку с
пленкой из аппарата и унес ее в свой кабинет. Чтобы не утруждать его
величество, речь императора должны были транслировать по радио в
магнитофонной записи.
  Все были подавлены наступивши