ический герой.
   - Вот-вот. Слишком благостная картинка. Инвалид воскресший из пепла.
   Слепивший из ничего сказочное богатство. Ты в это веришь?
   - Верю, - неожиданно сказала Татьяна.
   - В то, как он сделал свое состояние?
   - Нет. В то, что он - настоящий игрок.
   Кажется, она наконец поняла. Все поняла. Или - почти все.
   Но успеет ли она что-то сделать?
   Ведь уже поздно. Уже ночь на воскресенье. А у нас в  России  все  пакости
обычно случаются по понедельникам. И путч в  понедельник  был,  и  второй  -
тоже, и всякие долларовые прыжки...  И  в  отставку  тоже  по  понедельникам
отправляют... А это значит - если  она,  конечно,  права  в  своей  безумной
догадке - что в запасе у нее не больше тридцати шести часов.  А  может,  еще
неделя? Или две? Нет, вряд ли... Она почему-то уверилась  в  своей  правоте.
Слишком  многое  ее  догадка  объясняла.  Таня  отчего-то  чувствовала:  все
произойдет послезавтра. Мало, чертовски мало времени осталось...
   ...Странное  они  представляли  зрелище:  Игорь,  укутанный  простыней  и
полулежащий в древнеримской позе на операционном столе. А  рядом,  голова  к
голове, Татьяна - в белой врачебной униформе.
   В дверь предупредительно постучали.
   - Да-да!
   На пороге стояла Евдокия Семеновна. В  руках  она  держала  шприц.  Игорь
недовольно скривился:
   - Опять укол? Татьяна фыркнула:
   - Предпочитаешь, чтобы резали без наркоза?
   - О боже! Я и не подумал... Они ведь проверят!
   - Вот именно. Проверят. Не бойся, мы тебя не  больно  зарежем...  -  Таня
по-хирургически растопырила свои руки в резиновых перчатках.
   Игорь безропотно протянул Евдокии Семеновне руку для укола.
   - Наркоз подействует через две минуты.  Игорь  внимательно  посмотрел  на
Татьяну:
   - Ты думаешь, у тебя получится? Она уверенно сказала:
   - Конечно! А как иначе его обыграешь?
 
*** 
 
   Сегодня новый участок  Кругляева  совсем  не  радовал.  Для  пресс-атташе
крупнейшего финансового  туза  России  он,  участочек,  был  пока  плоховат.
Тридцать соток с редкими соснами и кучами мусора. И  просевший  фундамент  -
половину кирпичей из него уже  повытаскивали  местные  деятели.  Под  серыми
осенними облаками и редким унылым дождем, было трудно представить, что скоро
- самое большее через год! - здесь  все  преобразится.  Появятся  аккуратные
английские газоны, и беседка, и  капитальный  гараж.  И,  самое  главное,  -
трехэтажный дом в колониальном стиле. Оштукатуренный белый элегантный дом.
   Только так и можно жить. Здесь, за городом, - где и не пахнет Москвой.
   Где все пропитано запахом сосен. Где по песчаным  дорожкам  прогуливаются
милые, тихие старички - половина домов в поселке все еще принадлежала старой
российской интеллигенции.
   Но все больше и больше участков выставляется на продажу. Земля  здесь  ой
как недешева - элитный поселок, кристальный воздух, спокойное окружение... А
на пенсию  сейчас  не  проживешь  -  пусть  ты  даже  самый  заслуженный  43
академиков.
   Валентин  купил  свой  участок  у  профессора  биологии.  Точнее,  у  его
наследников, которые предпочли получить кругленькую сумму и купить себе дачу
в менее престижном -  и  более  дешевом  месте.  Справа  находился  порядком
обветшавший дом известного некогда писателя. Слева жил физик-ядерщик с кучей
шумных внуков.
   Старичок-физик уже приходил к Кругляеву представляться - и просил,  чтобы
тот нанимал "только порядочных рабочих".
   - А то возьмете кого попало - они будут тут пьянствовать...
   Материться... Детям дурной пример подавать.
   Валентин, который питал слабость к интеллигентам старой закалки, пообещал
соседу сделать все возможное.
   Но стройка - это минимум год.  Потом  -  отделка,  потом  -  пока  мебель
купишь... А Москва его  достала  окончательно.  Гнилой,  развратный,  шумный
город.
   Подлые, мелочные, коварные люди. В глаза улыбаются, а  за  спиной  так  и
норовят пнуть. Хотя бы вечерами и в выходные быть подальше от них.  Подальше
от Москвы.
   В тихом Переделкине, где спокойно, тихо и беспроблемно.
   У него не было сил ждать, пока закончится стройка. А ускорять  процесс  -
он  знал  -  просто  глупо.  Работяги  выклянчат  надбавку  -  и  все  равно
строительство растянется на несколько, как минимум, месяцев.
   Ему в голову пришла другая идея.
   Напротив, через дорогу от его будущей резиденции продавался трехкомнатный
домик. Отделанный изнутри деревом, с ванной и с теплым туалетом.
   Хозяева  просили  за  него  -  вместе  с  участком  в  двадцать  соток  -
восемьдесят тысяч долларов. Он решил купить этот дом.
   ...Милка упросилась ехать с ним.  Она  капризно  кривила  свои  идеальные
губки:
   - Ты уже и по выходным меня бросаешь... Укоризненный взгляд,  насупленные
брови... Валентин чмокнул ее в щеку:
   - Не хмурься, золотко. Морщины пойдут. Он знал, как боятся морщин модели.
Почему бы не взять Милку с собой? Пусть подышит сосновым воздухом.
   Когда он закончит с агентом по недвижимости, они прогуляются по  лесу.  В
переделкинских лесах можно было гулять в любую погоду: тропинки -  чтобы  не
размокли от дождей - посыпали песком.
   Маленький дом Милка не одобрила:
   - Он тако-ой крошечный!
   Агент по недвижимости затравленно глянул на Кругляева и пробормотал:
   - Не такой  уж  и  крошечный.  Сорок  квадратных  метров.  Мила  надменно
ответила:
   - У нас в городской квартире - двести. А за городом  -  должно  быть  еще
больше.
   Агент перевел взгляд на Кругляева.  Валентин  с  минуту  полюбовался  его
растерянностью и сказал:
   - Ладно уж... давайте договор. Это все равно временно. Через год  позвоню
вам - буду продавать. Милка простодушно заглянула в цифры:
   - Ого, восемьдесят штук! Это же пять шуб! Ему отчего-то нравилось,  когда
она капризульничает. Он чмокнул ее в идеальный прохладный лобик:
   - Новую шубу я тебе уже обещал.
   Потом они осматривали дом, и Валентин думал: "Восемьдесят косых. За  что?
За три комнатухи? Пусть и хорошо отделанные? И за куцый участок?
   Обдираловка".
   Все кругом его обдирают. Стройка особняка постоянно сосет  деньги.  Милка
просит шубу. Временный домик встал в копеечку.  И  еще  этот...  Бородач  из
казино... Который потребовал от него двести тысяч долларов...
   Униформа была сшита на мужчину, который носит сорок шестой размер одежды.
Брюки отчаянно жали в бедрах, а рубашка  нещадно  обтягивала  грудь.  "И  за
такое мучение я заплатила четыреста баксов!" - злилась Татьяна.  Она  ужасно
не выспалась. Точнее, совсем не спала - просто пролежала пару часов без сна,
потом встала и со вздохом принялась варить кофе. Насыпая в чашку три  полных
ложки "Кап Колумби" - меньше нельзя, а то не  проснешься!  -  она  подумала:
"Спасибо, хоть уксус пить не надо".
   К форме прилагалась машина. "Жигули" -  "пятерка",  обклеенная  стакерами
"DHL". Таня уже отвыкла от заднеприводных - и тем более советских  -  машин,
но что оставалось делать. Не ехать же на пижонском "Пежо"... Она неслась  по
шоссе с предельной для старой "пятерки" скоростью  -  сто  двадцать.  Машина
скрипела и  раскачивалась  -  как  пиратский  бриг  перед  кораблекрушением.
Татьяна слушала старенький приемник под экзотическим  названием  "Былина"  и
вслух подсчитывала расходы:
   - Хирургу - штуку баксов. За  форму  с  машиной  -  четыреста.  Горничной
Кругляева - еще триста. Рвачка чертова!.. Чтобы сказать адрес босса - триста
баксов? Ну я расценочки здесь в Москве! Да у  нас  в  Штатах  любая  "мокрая
спина"  из  латиносов  заложит  своего  хозяина  за   двадцатку   со   всеми
потрохами!..
   Татьяна свернула в Переделкино. Она очень надеялась, что не  заплутает  -
времени оставалось крайне мало.
 
*** 
 
   Валентин и Мила попрощались с агентом у калитки. Кругляев сунул в  карман
куртки ключи от своего нового дома. Мила поплотней запахнулась в плащ:
   - За городом всегда такая сырость...
   Кругляев быстро подумал: с ней и  по  лесу  толком  не  погуляешь.  Через
десять минут начнет домой проситься - мол, замерзла,  промокла,  простыла...
Но что поделаешь - идеальных женщин  не  существует.  Совсем  недавно  он  в
очередной раз в этом убедился...
   У калитки с визгом затормозили  старенькие  "Жигули"  с  гордой  надписью
"DHL".  Из  машины  вышел  посыльный  и  направился  в  их   сторону.   Мила
презрительно прошептала Кругляеву:
   - Валь, гляди... Это же баба!
   Во взгляде Милы читалось: "Я бы скорей умерла, чем так вырядиться".
   Девушка протянула Кругляеву конверт. Он холодно спросил:
   - Где расписаться? Посыльная нахально сказала:
   - Сначала прочтите.
   Мила невежливо уставилась на ее грудь,  безжалостно  обтянутую  форменной
рубашкой, и сообщила:
   - В "Макдоналдсе"  они  и  то  лучше  одеты.  Кругляев  молча  распечатал
конверт. Просмотрел письмо. Прочитал внимательно. Перечитал еще раз.  Поднял
глаза:
   - Это очередной розыгрыш? Посыльная ответила:
   - За розыгрыш я уже извинилась - там все написано.  Мила  наконец  начала
понимать, что служба доставки "Ди-эйч-эл" оказалась в Переделкино неспроста.
   Она жалобно сказала Валентину:
   - Ну мы идем в лес? Он посмотрел мимо нее.
   - Мила, извини. Мне нужно срочно вернуться в Москву. Через час  я  должен
быть в офисе.
   Он выразительно посмотрел на Татьяну. "Не хочет расстраивать свою кралю",
- быстро поняла она. Повернулась и быстро пошла к машине.  Точнее,  к  тому,
что  в  курьерской  компании  "Ди-эйч-эл"  именовалось   машиной.   Украдкой
посмотрела на часы. До того, как все начнется, оставалось совсем немного. Не
более двадцати часов. Вопрос - успеет ли она?
 
Глава 11 
 
ВЫСОКИЙ ПОЛЕТ 
 
   Дул, как всегда, октябрь ветрами.
   Таня проснулась в этот день, понедельник, 25 октября, непривычно рано - в
восемь утра. Могла бы еще спать и спать -  после  безумной  суеты,  поездок,
переодеваний, которыми оказались так богаты суббота и воскресенье. Делать ей
уже было  нечего  и  спешить  тоже.  некуда.  Но  безумное  напряжение  двух
последних дней не отпускало.
   Решительно не спалось. Валяться без дела она не привыкла, поэтому встала,
выпила кофе и уселась перед телевизором. Это было для нее  еще  непривычней.
Обычно она "ящик для идиотов" даже не включала - предпочитала книги и музыку
с лазерного проигрывателя. Но сегодня Таня устроилась на диване - в  халате,
с очередной чашкой кофе и пультом в руках. Щелкала "дистанционкой",  прыгала
с канала на канал. Утренние новости были одна обыкновенной другой.
   Позиционные бои федеральных  войск  на  Кавказе.  Вялотекущий  финансовый
скандал с отмыванием русских денег в  западных  банках.  Премьер-министр  на
отдыхе  в  Сочи  принял  руководителя  администрации  президента.  Очередной
скандальчик вокруг выборов  губернатора  во  Владивостоке.  В  автомобильной
катастрофе в Саратове погиб депутат. И на  закуску:  в  вечной  мерзлоте  на
Новой Земле обнаружен цельный мамонт, замерзший двадцать  восемь  тысяч  лет
назад. Он сохранился целиком, даже кожа и шерсть. Камера показала: из  глыбы
льда торчат круто загнутые бивни.
   Ученые не исключают, сказал комментатор, что мамонта удастся клонировать,
внедрив клетки с ДНК в зародыш слонихи. "Вот здорово, - порадовалась Таня, -
скоро, может быть, в каком-нибудь зоопарке появится мамонтенок!"
   Около девяти по всем каналам началось кино. Оставив телевизор включенным,
Таня подошла к окну. Стоял  холодный  солнечный  день.  Ее  любимая  березка
поникла, почти  облетела.  Как  там,  интересно,  погода  в  Монтане?  Леса,
наверно, тоже покраснели, пожелтели. Ели стоят темные...  А  по  ночам  пуще
прежнего воют шакалы... Таня прикинула: сейчас на  Харвуд-ранчо  еще  только
кончается вчерашний день, одиннадцать вечера. Что, интересно, поделывает Том
с этой своей каргой? Как она там - Марша,  что  ли?  Сидят  у  камина,  пьют
глинтвейн?
   Или они уже легли?
   Как он мог так быстро променять ее на какую-то америкоску? С глаз долой -
из  сердца  вон?  Быстро  же  ему   надоела   Таня,   ее   независимость   и
самостоятельность! Думал небось:  раз  русская,  значит,  будет  ему  в  рот
заглядывать, на задних лапках  перед  ним  ходить?  Ничего,  мы,  россиянки,
теперь тоже за себя можем постоять. Ихним феминисткам спуску не дадим!
   "Вот он и решил вернуться к своей собственной суфражистке - американской,
привычной, - горько подумала Таня. - Она для него понятней,  чем  загадочная
русская душа... Хоть бы позвонил, объяснился. Долларов, что  ли,  жалеет  на
звонок? Или трусит, как все мужики, перед неприятным объяснением?"
   Таня прислушалась к себе и удивилась: в том месте ее сердца,  где  раньше
помещалась нежность к Тому, теперь не осталось ничего. Было только сожаление
о том, что она опять ошиблась. И досада.
   Таня снова повернулась к телевизору. Она  догадывалась,  что  сегодняшний
день будет интересным.
 
*** 
 
   Ваня Коломиицев в своем банке с утра тоже просматривал заголовки новостей
- только делал это на экране монитора. Информация, которую сообщал Интерфакс
в электронной версии, ничем принципиально не  отличалась  от  новостей,  что
передавал Танин телевизор. Бои на Кавказе, отдых премьера, дебаты в  Думе  о
бюджете... Прошла информация о том, что некая феминистка из Лондона изобрела
бюстгальтер, защищающий от  насильников.  В  лифчик  вмонтирован  приборчик,
реагирующий  на  частоту  пульса  хозяйки.   Ежели   пульс   непозволительно
участится,  бюстгальтер  подаст  резкий  звуковой  сигнал.   В   дальнейшем,
сообщалось в заметке, "тревожный лифчик" через мобильный телефон можно будет
подключать к спутниковой связи, и  тогда  полиция  сможет  точно  определять
местонахождение жертвы. "Вот страсти-то, - подумал Иван. -  А  если  девушке
самой захочется и у нее от этого пульс зачастит - тогда как?"
   Иван вздохнул и переключился на другие информ-агентства. Быстро проглядел
заголовки. Ни Росбизнесконсалтинг, ни  Рейтер  в  русской  версии  также  не
сообщали ни о чем существенном.
 
*** 
 
   Игорь в это утро спал. Для него половина десятого по-прежнему  оставалось
несусветной ранью.
   Вчера вечером мрачные ребята на джипе доставили его из  клиники  назад  в
особняк. В больнице договорились, что ежедневно медсестру будут привозить  к
больному, чтобы делать перевязку.
   А ночью, около двух часов, ему позвонила по мобильному телефону Таня.
   Голос ее был напряжен и взволнован.
   - Не спишь, Игрек? .
   - Ты же знаешь, я в такую рань не сплю.
   - Как твой аппендикс?
   - Не болит.
   В больничке они договорились о сигнализации.  Игорева  фраза  "не  болит"
означала, что в особняке все тихо-спокойно. Если бы ситуация  отличалась  от
обыкновенной - излишней нервозностью,  к  примеру  -  он  бы  на  вопрос  об
аппендиксе   ответил:   "Немного   ноет".   Когда   бы    случилось    нечто
экстраординарное, он бы произнес: "Болит очень сильно".
   - Ну, а как ты? - спросил в свою очередь Игорь.
   - У мамы диагноз подтвердился, - ответила  Таня.  Эта  фраза  также  была
кодовой.
   - И что? - продолжил Игрек.
   - Врачи самые лучшие. Завтра пойдет на рентген.
   - Вот как! Пожелай ей от меня скорейшего выздоровления.
   - Будем надеяться.
   Этот невинный разговор до того разволновал Игоря, что  он  даже  встал  с
постели и побрел в роскошную  ванную  в  своем  номере.  Там  он,  глядя  на
собственную физиономию в огромном зеркале, позволил выкурить себе сигарету.
   Шов, ни за что ни про что проделанный в правом боку, болел, собака.
   Потом до трех  ночи  он  читал.  В  особняке  было  тихо.  А  в  половине
четвертого дверь в его комнате неслышно отворилась, и к нему тихонько  вошла
Марина. Приложила палец к губам и сразу же погасила свет.
   Они были вместе до самого утра. Молча и исступленно любили друг друга.
   В особенные моменты она, чтобы не  закричать,  вцеплялась  зубами  ему  в
плечо. В восемь Марина так же тихо ушла. Игрек сразу же уснул.
   В десять утра двадцать пятого октября он крепко спал.
 
*** 
 
   В то же самое время, в том же самом  месте,  однако  Двумя  этажами  выше
Игрека, хозяин особняка,  Валентин  Николаевич,  включил  в  своем  кабинете
компьютер. В комнате без окон  царил  полумрак.  Светила  настольная  лампа,
расположенная справа от монитора,  да  со  стены  мерцал  экран  телевизора,
наполняя комнату мертвенным светом. Звук был выключен. Углы комнаты, стены с
книжными полками и картинами терялись в полутьме.
   Валентин Николаевич был приятно взволнован.
   Это было его утро. Сегодня будет его игра. Большая, черт ее побери, игра!
   Хозяин набрал на клавиатуре один за другим  два  кода  доступа.  Вошел  в
систему и набрал пароль.
   Операция начиналась.
 
*** 
 
   Иван Коломийцев вышел из метро "Красные ворота". Обычно он оставлял  свою
машину возле банка и по центру города передвигался на подземке: получалось и
быстрее, и дешевле.
   Ваня воспользовался тем выходом,  что  располагался  прямо  в  сталинской
многоэтажке, напротив  памятника  Лермонтову.  В  этой  "высотке",  москвичи
знали,  издавна  помещалось  министерство  транспортного  строительства.  Но
немногие ведали, что теперь здесь определялся показатель, который  стал  для
после-советской России куда более важным, чем какая-нибудь там протяженность
железнодорожных линий и путевого  развития.  В  высотке  у  "Красных  ворот"
размещалась Московская межбанковская валютная биржа, или, сокращенно, ММВБ.
   Иван вошел в высоченные двери  министерства  и  пересек  холл.  Предъявил
пропуск охраннику на входе и вошел в торговый зал  биржи.  В  зале  площадью
примерно в треть футбольного поля стояло около семидесяти столов, оснащенных
компьютерами. Именно тут каждодневно, кроме суббот и  воскресений,  а  также
национальных российских (и американских!) праздников,  проводились  валютные
торги ММВБ.
   Начинаются торги в половину одиннадцатого утра. Заканчиваются ровно через
час, в половине двенадцатого. Курс доллара по  отношению  к  рублю,  который
установится  в  момент  закрытия  торгов,  объявляется  официальным   курсом
Центробанка России на будущий день. Исходя  из  него,  весь  следующий  день
производятся все официальные расчеты. Ну, а расчеты не слишком  официальные,
происходящие в валютных обменках, ориентируются на биржевой  курс  сразу  же
после окончания торгов. Приметливые москвичи замечают,  что  порой  уже  без
двадцати двенадцать охранники  в  валютках  начинают  снимать  старые  цифры
купли-продажи и выставлять новые.
   В тот день, понедельник, 25 октября, ничто не предвещало  неожиданностей.
Ровно в половине десятого утра закончилось депонирование. Банки заранее,  не
позже, чем за час до начала торгов, перевели на счет биржи ту сумму, что они
хотели бы сегодня продать (или купить). Это, правда, не означало,  что  банк
непременно продаст или купит ее. Купля-продажа может и не состояться -  если
курс покажется дилеру банка невыгодным, а обстоятельства  или  воля  клиента
позволят ему подождать денек-другой. Но правила оставались правилами: деньги
эти банки должны перевести на счет ММВБ не позднее чем  за  час  до  торгов.
Такой подход ограничивал банки в размахе их спекуляций.
   Сколько всего валюты и рублей задепонировано  перед  торгами  -  то  есть
может быть продано или куплено - является тайной для дилеров. Но  эту  цифру
знает руководство биржи и Центрального банка России.
   К торгам на  тот  день  банки  задепонировали  около  двухсот  пятидесяти
Миллионов долларов. Это было несколько больше,  чем  в  обычные  дни,  когда
продается (и, соответственно,  покупается)  примерно  сто  пятьдесят  -  сто
семьдесят миллионов долларов. Однако не настолько больше, чтобы  Центральный
банк России, обычно пристально следящий  за  поведением  игроков  на  бирже,
насторожился.
   Около пятнадцати  минут  одиннадцатого  Иван  Коломийцев,  представляющий
"Русский национальный кредит", занял свое место за торговым терминалом.
   Поздоровался с соседями справа и слева.  Особой  дружбы  между  валютн