одолжил  Павел,  -  оказали  на  мой  бюджет  самое
благотворное воздействие. Благодаря тому слову, - он  поклонился  в  сторону
Тани, - которое шепнули мне вы, мадам.
   - Надо же было хоть как-то отблагодарить тебя.
   - Отблагодарила ты, как всегда, по-царски.
   - Не по-царски, а по-президентски, - поправил его Игрек.
   Троица опять расхохоталась на все кафе.
 
*** 
 
   Таня распрощалась с друзьями и покинула "Зен кафе". На душе было легко.
   Ей предстоит веселый вечер.
   Разумеется, она рассказала Игорю и Паше не все. Если у Игрека могут  быть
секреты - о его Марине хотя бы! - то почему тайн не может быть у Тани?
   Пешеходным Камергерским переулком  Татьяна  пошла  к  Тверской.  Парадная
Москва - Москва иномарок, бутиков и ресторанов - струилась вокруг нее. Всего
полгода не была она в здешних местах - а  появились  новые  витрины,  афишы,
фонари... На углу напротив МХАТа поставили бронзового сутулого Чехова, более
похожего на иллюстрацию к учебнику о чахотке...
   Таня вышла на угол Камергерского и Тверской;  Автомобили  в  шесть  рядов
поднимались к Пушкинской. Шесть рядов текло  навстречу  -  вниз,  к  Манежу.
Табло под глобусом на здании Центрального телеграфа показывало  19.02.  Таня
прибавила шаг. Не любила опаздывать.
   Ванечку  она  увидела  издалека.  Он  стоял,  облокотившись   на   гранит
подземного  перехода,  и  просматривал  сложенную  вчетверо   газету.   Иван
Коломийцев  выглядел,  как  должен  выглядеть  сотрудник  банка:   опрятным,
внушающим доверие и дорогим. Ботинки тонкой кожи были начищены  так,  что  в
них отражались все огни Тверской. На парапете рядом с ним  стоял  щегольской
портфель коричневой кожи, а также лежал огромный букет белых хризантем.
   Иван  Коломийцев  поднял  голову.  Улыбнулся.  Для  начальника  валютного
департамента банка у него была, решила Таня, чересчур  открытая  улыбка.  Но
эта -  чуть-чуть  беззащитная  -  улыбка  Татьяне  чертовски  нравилась.  И,
пожалуй, именно из-за нее она встречалась сегодня с ним.
   Таня подошла и чмокнула Ивана в щеку. Он протянул ей букет.  Она  окунула
нос в хризантемы, почувствовала .исходящий от цветов знобкий аромат осени  и
проговорила: "Спасибо".
   ...Первый раз ей подарили цветы еще в школе. В седьмом классе, кажется.
   Грозный хулиган Юрик подкараулил Таню в школьном дворе и  робко  протянул
ей три белые хризантемы.
   С тех пор Тане  дарили  и  скромные  гвоздички,  и  роскошные  корзины  с
орхидеями. Она привыкла принимать в подарок  букеты.  Но  сегодня  почему-то
смутилась, как тогда, у школы...
   - Пойдем в машину? - предложил Ваня.
   - Пойдем.
   Таня внутренне напряглась, ожидая увидеть Ванечкину "шестерку" - или  что
там у него? Однако Коломийцев подвел ее к блестящему всеми боками лимузину.
   Щелкнул  центральным  замком.  Авто  отозвалось  коротким  писком.   Иван
распахнул, перед Таней переднюю  пассажирскую  дверцу.  Она  с  достоинством
села. Сиденья еще были в полиэтилене. Иван обогнул машину и уселся за руль.
   - Нравится? - спросил он, не в силах скрыть свою гордость новой игрушкой.
   - Да, искренне проговорила Таня. - Это что за марка?
   - "Рено-Меган". Движок два литра. "Пежо твое сделает в два счета.
   "Настоящий мальчишка, - подумала Таня. - Все мужики, как дети, ей-богу.
   Все!"
   Она вдруг вспомнила, как звонила в ночь  на  двадцать  пятое  Тому.  Таня
решилась тогда на то, чтобы набрать номер его ранчо. Решилась не  из  любви,
ревности или досады, а скорее по привычке доводить все дела до  конца  и  во
всех отношениях ставить точки над "и". К  тому  же  в  воскресенье  вечером,
после визита к самому президенту ей и сам черт уже не брат. У нее был  такой
кураж, что она не то что Тому на его монтанское ранчо - Клинтону в Белый дом
позвонила бы.
   Том, отделенный от нее десятью часовыми поясами, взял трубку мгновенно.
   И его голос звучал, как у мальчишки - сорокалетнего мальчишки, слопавшего
банку варенья.
   - Танья, прости меня...  Мне  очень  жаль...  -  бормотал  новый  классик
американской литературы, кандидат в лауреаты Пулитцера.
   - Ты сошелся с Маршей? - впрямую бухнула  Таня.  В  ответ  мистер  Харвуд
разразился длиннейшей речью, из которой следовало:
   - У него, во-первых, нет, не было и, он надеется, никогда не  будет  жены
по имени Марша. Нет, не было и не  будет  у  него  также  подружки  с  таким
именем.
   Равно как нет у него в настоящее время girlfriend  (Подружка  (англ.))  с
другим, каким бы то ни было, кроме как Таня, именем. И, он надеется, никогда
не будет.
   И он только одну ее, Таню, любит, ждет  и  верен  ей  На  прямой  вопрос,
откуда же тогда взялся весьма довольный голос Марши в трубке  третьего  дня,
Том разразился не менее красноречивой и по-русски мазохистской  тирадой,  из
коей следовало, что:
   - К нему давеча прибыл целый полк гостей; в течение  нескольких  дней  он
вместе с этими гостями пил,  смешивая  ирландский  задор  и  русскую  удаль,
шотландское .виски и мексиканскую текилу; при этом они сдабривали  возлияния
- к чему  лукавить!  -  немалым  количеством  "грасса".  (  "grass"  (англ.)
-"трава" - то есть, на  американском  сленге,  марихуана.)  (К  слову,  Тане
всегда была отвратительна нездоровая американская привычка предлагать гостям
в так называемых "хороших домах",  наравне  с  кубинскими  сигарами,  еще  и
анашу, героин или даже ЛСД.)  Таким  образом,  загул  на  ранчо  продолжался
несколько дней. Разумеется, среди гостей было - для разбавления  компании  -
немало женщин. Кому из них пришла  в  голову  дикая  мысль  вообразить  себя
Маршей и еще более безумная идея заявить, что она воссоединяется с хозяином,
он, Томас Джордж Харвуд, не представляет.
   Итак, прозвучало традиционное мужское покаяние,  американский  вариант  -
которое, надо признать, не слишком отличалось от аналогичного покаяния "а-ля
рюс". Таня и верила, и не верила Тому. Верить заставляло, в  частности,  то,
что  роман  господина  Харвуда,   разошедшийся   тиражом   восемьсот   тысяч
экземпляров, был документальным.
   А имелась ли на самом деле  Марша  (или  Кэйт,  или  Джейн)  -  какая,  в
сущности, разница? В конце концов, они с мистером Харвудом  не  давали  друг
другу клятвы верности - на Библии или как-то еще.  Главное  -  недоразумение
разрешилось. Татьяна выдернула из души мучившую ее занозу.
   К тому же во время межокеанского диалога Таней овладела новая идея.
   - Том, ты не можешь мне дать взаймы?
   -  Sure!  (Естественно!  (англ.))  -  проорал  Том,   обрадованный,   что
неприятный разговор, кажется, завершился. - How mush? (Сколько? (англ.)).
   - Fifteen million (Пятнадцать миллионов (англ.)).
   - Fifteen??! Million??! (Пятнадцать??! Миллионов??! (англ.)).
   - Yes. For a couple of a week. But I need the money today  (Да.  На  пару
недель. Но деньги нужны сегодня (англ.).).
   На другом конце провода повисла долгая, долларов этак на шесть, пауза.
   - Но... - отчаянно пробормотал Том.
   А затем быстро перечислил  причины,  по  которым  ему  будет  чрезвычайно
тяжело найти столь большую сумму. Тем паче -  прямо  сегодня.  Во-первых,  у
него лично таких средств просто нет. Во-вторых, сегодня  -  конец  уик-энда.
Все отдыхают. Банки закрыты...
   Однако... Однако нет такой крепости, которую  не  смог  бы  взять  мужик,
который, во-первых, провинился перед любимой женщиной, а, во-вторых,  что-то
ей пообещал.
   Как Том сделал это, Таню во всех подробностях не  интересовало.  В  конце
концов, это, как любят говорить американцы, были  его  проблемы...  Кажется,
честному слову Т. Дж. Харвуда поверили его старые добрые друзья,  работающие
в одной из  крупнейших  японских  корпораций  -  зря  он,  что  ли,  отмотал
полжизни, по журналистским командировкам!.. Поверили - и  дали  взаймы,  без
контракта, но под стандартный процент - пятнадцать миллионов долларов. А что
касается выходного дня... Когда старина Харвуд начал заниматься этим  делом,
в России стояла глубокая ночь с воскресенья на понедельник,  в  монтановщине
подходило к концу воскресенье, зато в  Стране  восходящего  солнца  уже  шел
понедельник, и тамошние банки вовсю работали.... Так что к московским девяти
утра двадцать пятого октября на  личный  счет  Ивана  Коломийцева  в  "Банке
Москвы" было переведено из Японии ровнехонько пятнадцать миллионов долларов.
   Иван сумел с толком распорядиться этими средствами.
   О  сем   в   частности   недвусмысленно   свидетельствовала   новехонькая
"Рено-Меган".
   - Надо обмыть покупку? - неуверенно спросил Ваня.
   - Я не против, - пожала плечами Таня.
   - Поехали ко мне? Мама сегодня в ночную... Ты не подумай ничего такого, -
торопливо проговорил Иван, - просто я подумал, что с такой  суммой  тебе  не
захочется таскаться...
   - А какая, кстати, сумма? - вроде бы между делом поинтересовалась Таня.
   - Твоя доля - пятьсот три тысячи американских долларов. Наличными, как ты
просила.
   - Вычитаем пятьсот тысяч, которые я отдала тогда в Сиэтле Лысману...
   Получается три тысячи долларов... Значит, я на этом все-таки заработала.
   Неплохо! - весело проговорила Таня. - А что - Том?
   - Томасу Дж. Харвуду я его треть, тоже пятьсот три тысячи, перевел на его
счет в BoNY (BoNY - английское сокращение от "Бэнк оф Нью-Йорк".). Опять  же
- как ты просила...
   Иван с превеликой осторожностью стал сдавать назад с парковки.
   Молчание Татьяны по поводу сегодняшнего маршрута  он,  видать,  воспринял
как знак согласия.
   - Сложно было? - спросила Таня.
   - Да нет.  Ты  же  меня  предупредила,  что  именно  и  в  каком  порядке
произойдет  в  "черный  понедельник"  -  двадцать  пятого...   Все   так   и
случилось... И деньги ты добыла... Так что чего уж тут сложного... Я  просто
все время играл поперек твоего Валентина Николаевича. Когда он покупал рубли
- я их продавал.
   Когда он брал доллары - я их сливал... Дело техники!.. И вот я выиграл  -
а он проиграл! - весело заключил Иван.
   - Ну, не скромничай, пожалуйста. Если б не твой финансовый  гений,  мы  б
ничего не добились.
   Иван от  комплимента  аж  зарделся,  а  непривычная  машина,  дернувшись,
заглохла. Иван снова запустил мотор и наконец выехал со стоянки. Теперь надо
было влиться в поток, поднимающийся от Манежа к Долгорукому.
   - А ты со своей долей что будешь делать? - пойнтересовалась Таня.
   - Ну, машину я уже купил... - проговорил Иван, оглядываясь на поток авто.
- А на остальное - акции куплю.
   - Акции?! На полмиллиона долларов - или сколько там у тебя осталось -  ты
купишь акции?!
   - А что тут такого? Самый верный способ заработать.
   - Или проиграть.
   - Всякое бывает, - спокойно ответил Иван. Он никак не  мог  вклиниться  в
поток машин, густо идущих по  пятничной  вечерней  Тверской,  но  ничуть  не
нервничал.
   - Может, лучше, чем акции покупать,  поедем  эти  твои  деньги  в  казино
проиграем? - уязвила Татьяна.
   - Ну, - усмехнулся Ваня, - в обычных  казино  таких,  высоких  ставок  не
бывает...
   - А казино Валентина Николаевича  уже  закрыто,  ?  в  тон  ему  добавила
Татьяна.
   В толчее машин появился просвет, Иван резко дал газ,  ловко  вклинился  в
поток, и "Рено", увозившее их с Татьяной, рванул вверх по Тверской.



   Анна и Сергей ЛИТВИНОВЫ 
   ДАМЫ УБИВАЮТ КАВАЛЕРОВ 
 
 
 
   ONLINE БИБЛИОТЕКА tp://www.bestlibrary.ru 
 
 
Анонс 
 
   Когда юный хакер Леня, ночью пролетая на желтый свет, врезался в  джип  и
увидел его хозяев, ему показалось, что это кошмарный сон. И он не  ошибся  -
это был кошмар, но наяву Джип принадлежал всемогущему представителю одной из
кавказских группировок, контролирующей пол-Москвы. Вот так и получилось, что
Ленчик подсадил маму и тетю Катю на огромные  деньги.  Правда,  Катин  друг,
частный детектив Паша Синичкин, скостил сумму до двенадцати тысяч  долларов.
Ну ничего, Ленчик им отомстит. Но  через  несколько  дней  его  вычислили  и
похитили средь бела дня.  Теперь  за  него  требуют  полмиллиона  "зеленых".
Доведенные до отчаяния мать и тетка решают действовать на свой страх и риск.
Пролог
 
ЛЕНЯ КОНОПЛЕВ 
 
   Леня Коноплев даже представить себе не мог, что через пятнадцать минут на
него свалится огромная беда. Настолько огромная, что накроет его целиком,  с
головой. Его самого - и всю его семью.
   Он ехал по ночной столице на маминой "девятке". Уверенно рулил,  небрежно
курил (чего уж греха  таить!)  и  наслаждался  разворачивающейся  перед  ним
красотой. В два часа ночи Москва чертовски красива.
   На улицах ни души.  Ртутные  фонари.  Самые  эффектные  столичные  здания
расточительно подсвечены молочно-белыми  прожекторами.  Бесполезно  горят  в
ночи бензоколонки. У обочин, на автобусных  остановках,  бдительно  светятся
белые будки дозаправки иным горючим - спиртным и сигаретами.
   Леня возвращался от Машки. Душа пела. Машка, кажется, любит его!
   С обочины махнула рукой голосующая девушка. Молодая,  стройненькая.  Леня
сбросил газ: отчего бы не подвезти крошку! "И денег с нее не возьму.  Просто
поболтаем о том о сем. Обменяемся на прощанье телефончиками..."
   Леня перенес ногу на тормоз... Но... Но  в  последний  момент  передумал.
Прибавил газку. Сейчас ему  не  хотелось  ничьего  общества.  Он  раздумывал
впускать постороннюю в собственный маленький самодвижущийся домик.  Говорить
придется с девчонкой о чем-то... Не желал он, чтобы чужой человек мешал  ему
наслаждаться собственным счастьем.
   В поздний час легко мечтается, когда человеку девятнадцать лет. И  сейчас
Леня  воображал:  он  едет  не  на  дребезжащей  "девятке",  а,  скажем,  на
"Корвете". И не по Москве, а по какому-нибудь штату Орегон.  И  возвращается
не в мамину квартиру, а, скажем, в собственный загородный дом. И ему уже  не
девятнадцать, а двадцать пять. И он не студент,  а  программист,  работающий
в.., ну, например, в  компании  "Делл"  -  с  ежегодным  окладом  сто  тысяч
"гринов"... А почему бы нет? В конце концов, сейчас он - лучший компьютерщик
на курсе... И на Всемирную Олимпиаду в Кейптаун  ездил.  Америкосы  запросто
его возьмут на работу...
   "Или нет, - воображал Леня. - Допустим, я  еду  во  Французские  Альпы...
Отпуск в горах... И рулю я из аэропорта в заранее нанятый коттедж...  А  там
меня уже ждет Машка... А может, и не  Машка,  а  какая-нибудь  Мэри...  Или,
допустим, Оливия, или Патрисия, или Кейт...  Или  никто  конкретно  меня  не
ждет, а просто мне предстоит тусоваться  на  горнолыжном  курорте...  А  там
будут и девушки, и новые друзья, и горный загар, и восхитительные  трассы...
И в багажнике моей  машины  лежат  сумки  с  горнолыжным,  самым  прикинутым
обмундированием. А на крыше авто на специальных держалках укреплен  сноуборд
- разумеется,  фирмы  "Форум"...  И  рассекаю  я,  конечно,  не  на  русской
"девятке", а на арендованном в аэропорту Гренобля культовом "Пор-ше-911"..."
   Мысли  Ленчика  витали  далеко;  левая  рука  небрежно   рулила,   правая
переключала передачи. Щетки лениво смахивали с лобового стекла редкие  капли
июньского дождика.
   Машин на Казанском шоссе  мало.  Ленчик  видел  в  ночи  огни  не  только
ближнего светофора, но и те, что светились на двух следующих перекрестках. И
он подгадывал скорость, чтобы все время проскакивать на зеленый.
   Скоро поворот к дому. Вот и предпоследний светофор по  Казанскому  шоссе.
Устойчиво горит зеленый  сигнал.  Ленчик  прибавил  скорость,  чтобы  успеть
проскочить. Когда до перекрестка оставалось метров сто,  разрешающий  сигнал
замигал.  Ленчик  полсекунды  подумал:  "Не  тормознуть  ли?"  -  но  потом,
напротив, прибавил обороты. В голове юноши мелькнуло: "Ночь.., машин  нет..,
пролечу на желтый..."
   Перед самым перекрестком загорелся тревожный  желтый  свет.  Еще  имелось
время, чтобы экстренно затормозить, но он,  наоборот,  в  московском  стиле,
только прибавил газу.
   Когда  на  скорости  километров  сто  в  час  Леня  вылетел  на  середину
перекрестка, для него загорелся красный.
   "Успеваю", - мелькнула лихая мысль.
   В этот момент он почувствовал, как машину ударило что-то сбоку и сзади.
   Леню бросило вправо, на дверцу. Улица бешено закружилась.  Леня  отчаянно
понял, что "девятка" больше не слушается его. Огни, фонари, светофоры -  все
завертелось вокруг. Кажется, на пару секунд он потерял сознание.
   Когда он очнулся, его машина  стояла  посреди  перекрестка.  "Кажется,  я
влип", - подумал Ленька. Мысли были далекими  и  отстраненными,  словно  все
происходило не с ним.
   Ничего не болело, но в голове странно шумело, словно мозги только что как
следует встряхнули внутри  черепной  коробки.  Ночной  перекресток  выглядел
совершенно пустым.
   Пустым - если не считать того, что  в  десятке  метров  от  Лени  чернела
прямоугольная   задница   автомобиля.   На   ней   серебрилась   трехлучевая
мерседесовская звезда. Ниже звезды сияла надпись: "Brabus".
   "Мерседес"? Джип? "Брабус"?.. -  заметались  панические  мысли.  -  Боже,
скажи мне, что это не я!.. Боже, скажи мне, что я тут ни при чем!.."
   Из  черного  автомобиля  никто  не  вылезал.   Он   казался   беспилотным
кораблем-призраком. Он чернел в ночи безмолвно и грозно. Видимых повреждений
на корме "Брабуса" не наблюдалось.
   Леня продолжал сидеть в водительском кресле. Мелькнула мысль: "Сейчас  бы
дать по газам, умчаться, убежать..." - но... Но воля, мысли,  ноги  и  руки,
кажется, отказали ему.
   Тут раскрылись обе дверцы черного "Брабуса". Вовсе он не был беспилотным,
этот грозный корабль-призрак.
   С  высоких  подножек  джипа  спрыгнули  двое  мужчин.  Оба  не   торопясь
направились к Лениной "девятке". На минуту ему показалось,  будто  он  видит
кошмарный сон: что-то ужасное неотвратимо надвигается на него -  но  у  него
нет сил, чтобы убежать или пошевелиться. Или - проснуться...
   Мужчины из "Брабуса" не спеша надвигались на Леню. Он хорошо видел  их  в
молочном свете  придорожных  фонарей.  Они  шли  посредине  пустого  ночного
перекрестка. Оба черные, небритые, с невозмутимыми восточными лицами. Оба  в
кожаных куртках нараспашку, в спортивных штанах и черных ботинках.
   Леня даже не сделал  попытки  выйти  из  машины.  Убежать.  Или  хотя  бы
заблокировать дверь "девятки". Мужчины надвигались  на  него  неотвратимо  -
словно сама смерть.
   Они подошли к Ленькиной машине.
   Один с силой распахнул водительскую дверцу.
   Леня почувствовал его запах: несвежий, прогорклый, словно горелое  масло.
Глаза  восточного  мужчины  впились  ему  прямо  в  лицо.  Смуглая  небритая
физиономия ничего не выражала. "Может, пронесет?" - мелькнула в голове  Лени
трусливая спасительная мысль.
   - Малчишка, - с сильным южным акцентом констатировал мужчина. -  Щ-щэнок.
- Он схватил Леню цепкой лапой за воротник куртки. - Я твою маму драл,  чтоб
ты так ездил!
   Резким рывком он за шкирку выдернул парня из-за руля. Тот даже не пытался
сопротивляться.
   Он оказался у капота нос к носу с обоими мужчинами.
   Первый что-то коротко спросил у второго на гортанном  восточном  наречии.
Второй ответил. Затем достал из-за пазухи маленький  серебристый  телефон  и
принялся тыкать в кнопочки корявыми  пальцами.  Первый  продолжал  не  мигая
рассматривать лицо Лени -  тот  храбро  попытался  выдержать  его  свинцовый
непроницаемый взгляд. Не сумел,  отвел  глаза.  И  тогда  восточный  мужчина
неожиданно, без замаха, ударил Леню по щеке.
   Голова Лени дернулась, в мозгу зашумело.  Хачик  несильно,  но  прицельно
снова ударил его по лицу - теперь прямо по брови. На щеку мгновенно  хлынула
кровь. Леня отстранился, испуганно закрылся рукой.
   - Еще? - спокойно, с сильным акцентом спросил кавказец.
   - Хватит, - слабодушно прохрипел Ленечка.
   - Ты, малъщик, еще не знаешь, что значит "хватит",  -  спокойно  произнес
восточный человек и осклабился. Рот его был полон золотых зубов.
   Его напарник что-то говорил в телефон - по-русски, но так тихо, что  Леня
смог только разобрать слова: "ГИБДД,  да...  Ма