ется,  наслаждалась  моим  смущением.  Дала  налюбоваться  и  на
постройневшие ножки, и на крупный бриллиант, сияющий на безымянном пальце.
   - Мне можно пройти? - наконец произнесла она.
   И тут же, немедленно, превратилась в настоящую Дашу.
   - Пашуня! Что Ленька?
   - С ним все нормально, - поспешно успокоил я Дашу.
   - Как он? - продолжала она.
   - Он у хозар теперь в авторитете. Заморочил чурбанов так, что они ему уже
компьютер привезли.
   Даша облегченно вздохнула:
   - Тогда свари мне кофе. А я расскажу тебе о своих подвигах.
   - Да уж, тебе, кажется, есть, о чем рассказать, - усмехнулся я.
   Она скинула босоножки. Босичком прошлепала в кухню. Устало опустилась  на
табуретку.
   - Тяжело, наверно, постоянно общаться с дебилом, - посочувствовал я.
   - Он не дебил! - горячо воскликнула Даша.
   - А кто же? - изумился я. Даша спокойно продолжила:
   - Образования, конечно, у него нет. Воспитания - тоже. Но  он  совсем  не
плохой. Он веселый. Заботливый. Добрый.
   - Испания,  бриллианты,  -  пробормотал  я.  Даша  нимало  не  смутилась.
Наоборот, выставила кольцо и похвасталась:
   - Между прочим, почти три карата. Я  поморщился.  Похоже,  Дарья  приняла
свое задание слишком уж близко к сердцу.
 
*** 
 
   ...Нарим Каримов вел свой черный "Мерседес Брабус" по Кольцевой дороге  и
размышлял. "Русские -  примитивные,  плоские  люди.  Такие  же,  словно  эта
дорога. Русские - дети ровных степей и унылых перелесков. Славяне живут тупо
и определенно: встал, поел, поработал (или украл). Потом - напился, уснул. А
с утра - по новой: проснулся, похмелился, потопал на работу... И  воюют  они
столь же тупо, как живут: всем колхозом выскакивают из окопов и бегут,  всей
толпой. Бегут и стреляют. И им все равно, сколько их там погибнет,  в  голой
степи. Русских на свете живет много. Они сами  себя  не  жалеют.  Если  один
человек из ста добежал до чужого окопа и закидал врага гранатами  -  хорошо.
Пусть остальные девяносто девять погибли...  Русские  не  знают,  что  такое
хитрость на войне. Они не ведают  об  ударах  исподтишка:  сбоку,  сзади,  с
воздуха, из-под земли. И фашистов не они победили. Их наш, горский  человек,
великий, многомудрый Сталин победил. Хитростью своей победил. Войной на всех
фронтах,  исподтишка,  по-партизански.  А  русские  даже  не  умеют  воевать
по-партизански. Вот хохлы И белорусы (хотя они,  конечно,  тоже  примитивные
народы, похожи на русских) - те воевали по-партизански.  Поэтому  они  имеют
небольшое понятие о хитрости. А русские - они не умеют хитрить".
   Так думал хозарский тудун Нарим Суренович Каримов (по кличке Черный). Его
"Мерседес Брабус" черным утюгом рассекал пространство  Московской  кольцевой
автодороги.    На     пассажирском     сиденье     возвышался     безмолвный
шофер-телохранитель. Нарим сам  вел  авто.  Суматошное  движение  на  ровном
шестирядном просторе дороги не мешало  ему  думать.  Не  мешало  размышлять,
планировать. Только что по  приказу  Черного,  на  его  глазах,  на  обочине
Кольцевой замочили в ржавой "шестерке" предателя,  Эльшада  из  автосервиса.
Война хозар с бандой воронцовских, начавшаяся два дня назад, продолжалась.
   Черный продолжал размышлять. Пусть его думы на первый  взгляд  далеки  от
дела. Однако размышления перед боем - как учит его отец,  великий  хакан,  -
помогают обрести силу в начавшемся бою. Чтобы найти неожиданные  направления
для удара. Чтобы во время боя больше уж ни о чем не думать, а действовать.
   "Горные народы в отличие от равнинных народов умеют сражаться не  числом,
а уменьем, - думал Черный. - Горы,  с  их  крутизной,  неожиданными  пиками,
пропастями, лавинами и обвалами, -  они  сами,  своим  существованием,  учат
человека хитрости. Они прямо-таки наталкивают тебя на мысль, что  по  отряду
противника можно ударить из засады. Сбоку, сзади,  сверху.  Отовсюду.  Врага
надо атаковать с  той  стороны,  где  он  совсем  не  ждет  удара.  В  горах
приходится быть хитрым. Горы своим рельефом как  бы  учат  нас:  в  бою  все
средства хороши. И лавины, и случайные камни, и неожиданные пропасти".
   К тому моменту, как  автомобиль  Каримова  приблизился  к  пересечению  с
Казанским шоссе, он успел обдумать три или четыре необычных хода, что должны
сделать хозары в начавшейся войне против воронцовских. Он запланировал удары
по  противникам  там,  где  те  совсем  их  не  ждут.   Настоящие   горские,
партизанские удары. Атаки из засады, исподтишка.
   Хозарам, подумал Черный,  сейчас  может  помочь  их  пленник.  Тот  самый
мальчик, захваченный в заложники из-за его наглого хулиганства. Уроки  отца,
великого хакана, не прошли для тудуна Черного даром. За время, что прошло со
дня, когда великий хакан завел  в  кафе  "Ана"  нравоучительный  разговор  о
мальчике-компьтерщике. Черный исподволь стал размышлять:  как  хозары  могут
использовать таланты пленника. Хафиз по заданию Черного проверил его умения.
Мальчик в самом деле оказался хорошим компьютерщиком. И теперь настало время
бросить его в бой. Мальчик может серьезно испортить жизнь тем,  кто  восстал
на хозар. Он ведь может проделать с воронцовскими все то, что из хулиганства
проделал с хозарами. Например, опять взломать ментовские  компьютерные  базы
данных. И записать главарей русских бандитов - Малыша и всяких других  -  во
всероссийский розыск. И автомобили их - записать в списки угнанных. Чтобы их
ловил  каждый  сержант.  И  в  камеру  Малыша  и  других   бандитов   сажал.
"Компьютерный мальчик" может также и на  магазины  воронцовских,  и,  на  их
фирмы натравить налоговую полицию. И сделать так,  чтобы  заграничные  грузы
славянских бандитов взяли  и  задержали  на  таможнях.  А  главное,  мальчик
способен сделать вот что. То, что он не решился сделать с хозарами.  Или  не
смог. А именно: обокрасть с помощью компьютера все компании, что принадлежат
Малышу и его приспешникам. Все компании до единой. В один  и  тот  же  день.
Несколькими электронными  ударами.  Утащить  все  деньги  воронцовских.  Все
бабки, до единого доллара, рубля и  евро.  Перевести  эти  деньги  на  счета
хозар. Оставить этих  мерзких  русских,  называющих  себя  воронцовскими,  -
нищими.
   "Поэтому, - думал хозарин,  -  "компьютерного  мальчика"  надо  заставить
воевать на своей стороне. Чтоб эта маленькая пешка, плененная чужая фигурка,
сражалась за хозар.
   Однако для того, чтобы мальчик воевал  хорошо,  его  нельзя  держать  как
пленника. Раб в цепях не будет сражаться на стороне своих  господ.  Раб  при
первой возможности постарается убежать. Или -  предать.  Поэтому  раба  надо
расковать из его цепей.
   Мальчику следует  пообещать  свободу.  Полную  свободу.  И  посулить  ему
деньги. Много денег. Столько денег, что у  него  захватит  дух.  Пусть  даже
миллион долларов. Неважно, сколько долларов ему  обещать  -  все  равно  эти
деньги хозары не станут отдавать. Ни копейки он не получит. Но пообещать ему
деньги, хорошие деньги - надо.
   А для начала молодого компьютерщика следует хорошо накормить. И  напоить.
И привезти ему бабу. (Русские мальчики, конечно, гораздо более  квелые,  чем
хозарские, но даже они в свои девятнадцать лет только о бабах и  думают.)  А
после, когда компьютерный пленник насытится и размякнет, я приеду поговорить
с ним. И я сам дам ему задание.
   И сразу же, прямо сегодня, умного юнца следует  подсадить  на  наркотики.
Для начала подмешать порошок ему в питье и пищу. А  через  два  приема  (или
через три, или через пять) мальчик уже не сможет жить без наркоты.  И  тогда
он, сам того не замечая, станет нашим рабом. Хозарским рабом. Сначала-то  он
будет считать себя свободным, однако наркотики прикуют его к  нам,  хозарам,
надежнее, чем любая цепь. Самая крепкая цепь. И,  чтобы  получить  очередную
дозу, он станет делать все, что мы ему будем диктовать.
   А потом, когда мальчик сделает свое дело, мы избавимся от  него.  Сначала
выпотрошим все его мозги, а затем - уничтожим его тело. Уничтожим - чтобы не
давать ему никаких денег. И чтобы его маленький поганый язык никому ни о чем
не рассказал.
   Итак,  маленького  врага,  мелкого  пакостника,  можно  и  нужно   сейчас
использовать как мощного союзника. План вполне ясен. И он очень хорош".
   Каримов достал  свой  мобильник  и,  не  снижая  скорости,  набрал  номер
телефона.
 
ПАВЕЛ СИНИЧКИН 
В ТО ЖЕ САМОЕ ВРЕМЯ 
 
   Я слышал разговоры, что велись в квартире,  где  содержался  Ленчик.  Мой
передатчик, установленный в отверстии, что я проделал в потолке  в  квартире
бойкой бабуси, действовал на волне примерно сто сорок мегагерц. Он  покрывал
площадь в радиусе не десяти километров (как меня  уверяли  при  покупке),  а
примерно трех. Мое жилье на Большой Дмитровке, к сожалению, в данный  радиус
не влезало. Однако "жучок" - передатчик я мог слышать в офисе и в принципе в
квартире у Даши.
   Но сообщать Даше,  что  отыскал  ее  сына,  я  не  стал.  Ее  материнская
оголтелость внесла бы в мои  действия  совершенно  ненужную  нервозность.  Я
вообще ни одному человеку не рассказал, что обнаружил  Ленчика.  Я  задался,
конечно,  вопросом:  "Правильно  ли  я  поступаю?  Может,  следует  передать
информацию о местонахождении Ленчика  в  правоохранительные  органы?  Ладно:
пусть в РУБОПе у хозар имеется информатор. Но ведь  остается  еще  Петровка.
Остаются мои друзья в моем бывшем отделении... Может,  организовать  силовую
акцию по его освобождению?" Однако оперативное чутье  подсказывало  мне:  не
надо. И не только потому, что у кавказцев шпионы могут оказаться где угодно.
Я знал статистику:  при  силовом  освобождении  заложников  вероятность  их,
заложников, гибели или тяжелого ранения составляет около тридцати процентов.
Я вовсе не хотел, чтобы Ленчик оказался в числе этих процентов. И  потому  я
слушал разговоры в квартире-тюрьме - и ждал. Ждал - сам не знаю  чего.  -  Я
расположился в своем офисе, поставил передатчик на стол, слушал его шелест и
хрипение - и ждал. На девяносто пять  процентов  работа  сыщика  состоит  из
ожидания.
   Увы: львиная доля разговоров велась в Ленчиковых  застенках  по-хозарски.
Я, естественно, не понимал ни бельмеса.
   Вот  в  недрах  квартиры-тюрьмы   издалека   пиликал   сотовый   телефон.
Хозарин-тюремщик ответил на звонок. И снова разговор  пошел  по-хозарски.  Я
по-прежнему ни черта не разбирал. Однако по тому, что тон Ленчикова  сторожа
подобострастно изменился, я догадался: звонит какой-то хозарский главарь. Во
время разговора хозарин-тюремщик пару  раз  сказал  по-русски:  "компьютер",
"хакер". Я понял: разговор касается Ленчика.
   В  телефонном  диалоге  тюремщик  трижды   почтительно   называл   своего
невидимого (а для меня и неслышимого) собеседника: "дары тудун".  "Дары'"  -
кажется, по-хозарски значит "дорогой" или "многоуважаемый". А вот "тудун"...
Я вспомнил хозарскую иерархию и понял:  в  квартиру-тюрьму  звонит  один  из
тудунов, то есть  кто-то  из  трех  главных  подручных  великого  хозарского
хакана.
 
ЛЕНЯ КОНОПЛЕВ 
В ТО ЖЕ САМОЕ ВРЕМЯ 
 
   В комнату вошел хозарин-тюремщик - тот, что выглядел  более  европейским,
более симпатичным. Тот, что вел все "компьютерные"  переговоры  с  Ленчиком.
Его звали Хафиз. Его малопроницаемое лицо сейчас  выглядело  (насколько  это
было возможным) веселым, отчасти даже радушным.
   - Жизнь твоя меняется, малъщик, -  объявил  он  с  порога.  -  В  хорошем
направлении меняется.
   Будешь теперь вкусно есть, сладко спать.  Работу  получишь.  Потом  денег
получишь. Много денег.
   - С чего это? - недоверчиво спросил Ленчик.
   - На нас будешь работать. Хорошо будешь на нас работать - денег получишь.
И живым отсюда уйдешь. Плохо будешь работать  -  больно  тебе  будет.  Очень
больно будет. Перед тем как умрешь. Ладно, пугать не буду пока. Скажи лучше:
ты чего кушать хочешь?
   - А у вас что: ресторан тут открылся? - буркнул со своего матрасика Леня.
   - Не груби, малъщик. Используй момент, пока все добрые к тебе.
   - Чего, откармливать меня решили? Чтоб к осени зарезать?
   - Последний раз говорю: грубить не надо. По секрет  скажу:  тебя  вечером
большой человек видеть хочет. Сюда приедет. Говорить с  тобой  будет.  Надо,
чтоб ты довольный, ласковый и веселый был. Поэтому давай говори:  чего  есть
хочешь?
   - Ну, я пиццу хочу. С грибами и  ветчиной.  Шоколада  желаю,  с  орехами.
Пирожков с вишней хочу. И - светлого пива. И молочный коктейль., -  Сделаем,
- охотно, словно в сказке, кивнул хозарин. - А бабу какую  хочешь?  Толстую,
худую? Блондинку, брюнетку? С большими сисями, с маленькими?
   Ленчик засмеялся, потом зарделся, потом буркнул:
   - Мулатку хочу.
   "Что у них, этих хозаров, - от жары крыша поехала? - подумал он. - "Какую
ты бабу хочешь?" И это он  -  мне?  Парню,  который  наручниками  к  батарее
прикован? Ни фига ж себе! Издеваться он так решил, что ли?"
   Однако хозарин достал свой серебристый сотовый, набрал  номер,  сказал  в
трубку по-русски:
   - Ресторан? Обед в дом хочу. Записывай, красавица, чего я хочу.
 
ПАВЕЛ СИНИЧКИН 
В ТО ЖЕ САМОЕ ВРЕМЯ 
 
   По своему шипящему и шелестящему приемнику я прослушал диалог  Ленчика  с
неожиданно подобревшим тюремщиком. Затем - тот звонок, что сделал хозарин  в
ресторан.  Потом  -  его  следующий  телефонный  разговор  (он  также  велся
по-русски).
   Второй хозарский разговор по телефону навел меня на одну идейку.
   Я вскочил. Идея показалась мне неплохой. Сумасшедшей, но - неплохой. И  с
каждой минутой мне она представлялась все интересней.
   Продолжая слушать в приемнике, что происходит в хозарской  квартире  (там
теперь не раздавалось ни звука), я придвинул  к  себе  газету  "Центр-плюс".
Кажется, я знал, куда теперь будет звонить Хафиз.
   "Чтоб ей сгореть, этой жаре! - думала Лилиана, - Никакого с ней бизнесу".
   По радио врали, что на улице  -  плюс  тридцать.  А  градусник  за  окном
показывал  тридцать  семь.  Поливалки  отчаянно   брызгали   асфальт.   Вода
испарялась мгновенно, и от дорог поднимался противный удушливый пар.  Работа
остановилась, и ничего с  тем  не  поделаешь:  специфика.  Пахали  б  они  в
турагентстве - давно бы уже обогатились. Но увы...
   Компания "Лилиана-сервис", официально именовавшаяся массажным салоном, на
деле являлась борделем. Бордельчик, честно говоря, так  себе.  Молодой  еще,
нераскрученный. И если  весной,  пока  у  мужиков  бунтовали  гормоны,  дела
кое-как шли, то сейчас, когда на Москву  навалилась  жара,  "Лилиана-сервис"
окутало уныние. Клиент упорно не шел.  Не  до  секса  мужикам,  когда  город
горит. Асфальт плавится, машины закипают,  начальники  придираются.  Кому  в
такую погоду нужны девочки?! Не до них.
   Те  клиенты,  что  подохлее,  ночами  сидят   по   домам.   Отдышиваются,
закутавшись в мокрые простыни. А кто покрепче - лежат на пляжах в обнимку  с
холодным пивком. У этих силы потрахаться остаются. Только разве  они  станут
звонить в "Лилиана-сервис"? У  водоемов  валяется  чертова  туча  бесплатных
бикс. В откровенных шортиках, в наглых бикини, а то и вовсе топлесс.  Девкам
на пляжах скучно и жарко. Ближе к вечеру они так распарятся, что за  ледяную
пивную бутыль будут готовы на все. Мужикам  -  оно  и  выгодно,  и  приятно.
Пляжные девочки денег не берут и,  надо  признать,  в  большинстве  выглядят
симпатичнее сотрудниц "массажного салона".
   М-да, не фартит Лилиане с погодкой. Только остается -  торчать  в  духоте
квартиры, покрикивать на девок и раскладывать пасьянс.
   Ляльки сидят тоскливые. Без  работы  скучают.  Лениво  переругиваются  да
отупело пялятся в телевизор. Гоняют охранника за мороженым. И  гипнотизируют
телефоном - вдруг позвонит клиент?
   Лилиану всякий раз разбирал смех, когда она читала в газетах пургу о том,
что "мамки эксплуатируют подчиненных". Надо ж такое выдумать!  Да  ее  девок
осетриной  не  корми  -  дай  потрахаться.  Вон,  вчера  позвонил   бригадир
строителей-хохлов. Хохлы сидят в Подмосковье, клепают "новым русским"  дома.
В город ни ногой - регистрации нет, опасно. Жены - далеко,  а  хозяин  аванс
выдал. "Нам бы девочку... Долларов  за  семьдесят.  На  всю  ночь".  Лилиана
подняла хохла на смех. Кто ж ему за такие бабки биксу даст? Ее саму тридцать
пять долларов, мамкин процент, вполне бы устроил. Какая-никакая, а  капуста.
Но девке-то каково будет? В бригаде - шесть мужиков.  Мужики  оголодавшие  -
значит, на круг выходит  сеансов  двадцать.  Кому  охота  за  тридцать  пять
долларей всю ночь хохлов ублажать?
   Ради смеха Лилиана оставила бригадира на проводе, обратилась к девчатам:
   - К хохлам кто поедет? Денег - мало, работы - много. И  что  вы  думаете?
Две раскладушки чуть не подрались, кому ехать, подумать только, за семьдесят
гринов ему еще и выбор! Велел  хохлушку  прислать.  Мы,  говорит,  ее  салом
накормим.
   Правда, когда позвонили чурки, охотников ехать к ним не нашлось. Пришлось
девчонок построить.
   Чурбаны, кто бы спорил, - клиенты противные. Воняют, издеваются.  Кончают
долго, а претензии - к девушкам. Но заплатить пообещали  изрядно  -  пятьсот
гринов за двух бикс. За такие бабули можно и попыхтеть.
   - Тише, мыши! - цыкнула Лилиана на расшумевшихся кисок. И решила:
   - Поедут Элька и Марисса.
   Элька особо не возражала - у нее клиентов уже неделю не было. А хавать-то
хочется. И трусишки последние ей крайний  клиент  разорвал.  А  вот  Марисса
начала пищать:
   - Не поеду к чуркам! Они злые! У меня от предыдущих хачиков еще фингал не
зажил! Добрые товарки тут же утешили:
   - Ничего, не грусти! Второй фингал получишь - оба сразу и вылечишь!
   Лилиана поморщилась. Оставила девок галдеть в комнате.  Прошла  на  кухню
освежиться пивком. Чурочный заказ ее не радовал. Нормальный  клиент  пятьсот
баксов  и  обещать  не  будет.  Как  бы  ее  подстилочек  за  те  бабули  не
поуродовали.
   "Да ладно, просто изголодались чуреки.  Вот  капусты  и  не  считают",  -
утешала она себя.
   Но память не обманешь. А мозги  услужливо  подсовывали  Лилиане  картинки
производственных драм.
   С год назад глупой девке чурки  втыкнули  две  порции  марафета.  Подруга
поплыла, а черные, нет бы "Скорую" вызвать, выкинули ее на  улицу.  Киске  -
хана, Лилиане - неприятности. А как  одной  из  гагар  бутылку  в  эдельвейс
засандалили? Месяц в больничке провалялась. А уж  фотографию  суродовать,  с
деньгами кинуть или в притон какой наркоманский завезти (разбирайся потом  с
ментами!) - вообще дело обычное. В общем, сволочи они, чурки. Лилиана  сроду
б не взялась за такой заказ, кабы не затишье да не напряженка с деньгами.
   "Ну как девок мне покромсают? За пятьсот-то вшивых гринов?  -  переживала
она. - Может, послать на фиг чурок, пока не  поздно?  Чтоб  на  проблемы  не
нарываться?"
   К тому же и девки вон в комнате совсем  развизжались,  волнуются.  Только
если она чурок на хрен пошлет - чего все они жрать будут?!
   От грустных размышлений Лилиану оторвал телефонный звонок. Она отхлебнула
пивка, сняла трубку, пропела:
   - "Лилиана-сервис", добрый день.
   - Лапуля, хозяйку мне позови, - проговорил незнакомый голос.
   Изъясняется фамильярно, но вроде не бандит. Бандитов она с первого  слова
нюхом чует.
   - А.., а кто вы? - осторожно спросила Лилиана.
   - Милиция. Отдел по борьбе  с  организованной  преступностью,  -  коротко
проинформировала трубка.
   Это еще что за новости! Ментам она в этом месяце уже отстегнула.  Неужели
второй раз за ее счет хотят проехаться?! Не выйдет, мои золотые!
   - Хозяйка - я, - с достоинством сказала Лилиана. И сухо поинтересовалась:
   - А в чем, собственно, дело?
   - Спустись вниз. Поговорить надо, - приказал мужчина.
   - А с какой вы милиции?  С  нашего  отделения?  Со  сто  сорок  седьмого?
Мужчина усмехнулся:
   - Петровка, тридцать восемь.
   Сердце екнуло.
   А менты из отделения обещали, что больше никто ее салон трогать не будет!
И нате вам - с самой Петровки явились капусту с нее рубить!  Сейчас  ментяра
начнет придира