о там  фирм!  И  "ЛИС'С",  и
"Бьюти", и "Константин", и еще чертова туча. Может, какая-нибудь  из  них  -
хозарская?
   - Вряд ли, - с сомнением произнесла Катерина. - Слишком  центровое  место
"Олимпийский", чтобы там заложника держать.
   - А может,  у  Лени  -  там,  где  его  держат,  -  из  окна  этот  самый
"Олимпийский" виден? - выдал я другую версию.
   - Представляешь, из скольких  окон  в  Москве  виден  "Олимпийский"!..  -
возразила Катя. - Та-акая огромная бандура этот стадион...
   - А при чем здесь клип по Эм-ти-ви? - спросила Даша.  Ее,  кажется,  тоже
захватил процесс разгадывания Ленчиковой шифровки. - Вдруг все дело как  раз
в телевидении?
   - Но Ленчик, - сказала  Катя,  -  упомянул  и  гастроли  "Депеш  мод",  и
Эм-ти-ви. Одновременно. Может, - предположила она, -  у  него  там  из  окна
виден и "Олимпийский", и Останкинская башня? Одновременно - и то, и другое?
   - И "Олимпийский", и башню вместе можно  видеть  из  огромного  множества
домов. Из миллиона квартир, - возразил я.
   - Да что же вы хотите от ребенка?! - возмутилась  Даша.  -  Он  в  плену,
кругом  -  чучмеки,  он  пытается  нам  что-то  рассказать  -   а   вы   еще
придираетесь!..
   Катя примиряюще погладила ее по руке. Даша отвернулась.
   - А почему он говорит именно о последнем клипе "Депеш мод"? - спросил  я.
- Что в нем там, в последнем ихнем клипе?
   - Да ничего особенного... - Даша смахнула рукой две слезинки. - А  ты  не
видел?
   - Даша, я похож на человека, который смотрит Эм-ти-ви? - усмехнулся я.
   - Да, расскажи нам, - обратилась к сестре  Катя,  -  что  там,  в  клипе,
происходит?
   - Едут куда-то Мужики на  машине...  -  воодушевилась  Дарья.  -  Едут  и
поют... Вокруг - пустыня...
   - А как он называется? Клип, я имею в виду?
   - "Dream on", - сказала Даша.
   - Как это переводится? - спросил я у Кати.
   - Я не знаю контекста... - пожала плечами наш патентованный  лингвист.  -
Дословно: "Включи сон". Или, если  говорить  по-русски:  "Засни".  Ну,  или,
может быть, немного иначе: "Включи мечту", "Вообрази", "Начни мечтать"...
   - Мечта... - протянул я. - Мечтать... -  Мне  показалось,  что  я  что-то
нащупал. Что-то очень зыбкое, неопределенное, но  все  же...  -  "Мечта",  -
обратился я к Даше,  -  для  Ленчика  -  характерное  слово?  Часто  он  его
употребляет?
   - По-моему, - пожала она плечами, - я его от Ленчика  вовсе  ни  разу  не
слышала... А что?
   Я встал, молча перекрутил ленту на автоответчике и пустил наш сегодняшний
диалог сначала.
   - Как ты, Леня?
   - Хорошо. Как там мама ?
   - Ничего. Но она, конечно, очень волнуется за тебя. Она сейчас спит.  Что
ей передать, Ленечка?
   - Передайте, что я мечтаю... - на этом слове, "мечтаю", я  предупреждающе
поднял палец, - ., я мечтаю ее увидеть. Скажите, что кормят  хорошо.  Как  в
пансионате... Как там, на воле?
   - Все нормально, только мы очень скучаем по тебе.  Мы  тебя  выручим,  не
волнуйся.
   - А я и не волнуюсь. Я остановил запись.
   - Слышали, девочки? Он сказал: "Мечтаю ее увидеть". Мечтаю...
   - Может, он действительно  мечтает?!  -  вспыхнула  вдруг  Даша.  -  Что,
мальчик в плену не может мечтать  увидеть  маму?!  Что  вы  во  всем  видите
какие-то шифровки?! Психи какие-то!
   - Тихо, Дарья! - прикрикнула на нее Катерина, прикрикнула,  будто  именно
она была старшей в их семье, а  не  наоборот.  Я  в  который  раз  подивился
Катиной силе воли. - Тихо! - добавила  она  уже  спокойней.  -  Не  суетись,
Дарья.
   Даша сникла. Катерина обратилась ко мне:
   - А  что  -  в  этом  совпадении  что-то  есть...  "Мечтаю",  "Дрим  он",
"Мечта"...
   - Еще он упоминает почему-то о каком-то пансионате, - сказал я, обращаясь
к Даше, пытаясь вывести ее из очередного  ступора.  -  Кормят,  мол,  как  в
пансионате... Разве важно для парня в такой ситуации, как его там кормят?  И
почему он говорит именно: "Кормят, как в  пансионате"?  Почему  не:  "Как  в
санатории"? Или уж: "Как дома"? К тому же - вряд ли его там  кормят  хорошо.
Так почему он вообще заговорил о каком-то пансионате?
   Даша  глубоко  задумалась.  Я  решил  сперва,  что  она  снова  впала   в
прострацию, но потом понял по  выражению  ее  лица:  она  мучительно  что-то
припоминает. Потом она вдруг воскликнула ликующе:
   - Точно! Точно! Один раз мы с Ленчиком отдыхали в пансионате!  И  знаете,
как он назывался? Знаете? - Она задыхалась. - Он назывался - "Мечта"!
   Мы с Катериной переглянулись.
   - По-моему, наш храбрый малыш, - проговорила Катя, -  специально  наводит
нас на какую-то "Мечту". Не может быть так много совпадений.
   - Надо ехать в тот пансионат! - воодушевленно воскликнула Даша.
   Катя нахмурилась.  Мне  Дашина  скоропалительная  идея  тоже  не  слишком
понравилась.
   - Как ты думаешь, Данечка, - осторожно обратилась к  сестре  Катерина,  -
какова вероятность того, что хозары отвезли Леню именно в тот пансионат, где
вы единственный раз в жизни отдыхали? И держат его именно там?
   - Очень маленькая вероятность, - быстро сказал я.
   - Какая разница! - вспылила Даша. - Надо ехать туда - и все!
   - Даша, не возбуждайся, - строго велела Катерина.
   - "Мечта", - подвел итог я. - Кроме  этого  слова  или  названия,  у  нас
ничего нет. Если мы, конечно, правильно Леню поняли. Но что это  может  быть
за "Мечта"?
   -  Парикмахерская,  -   сказала   Катя.   -   Салон   красоты.   Солярий.
Шейпинг-зал...
   Даша вскочила, унеслась в комнату, а через минуту вернулась с  толстенным
справочником "Желтые страницы - Москва". Торопясь, открыла в  нужном  месте,
и... - - Автосервис "Мечта", шиномонтаж "Мечта", - разочарованно проговорила
она, водя пальцем по строчкам, - магазины "Мечта" -  один,  второй,  третий,
четвертый...    Четыре    магазина    "Мечта"!    Универмаг.    Два    кафе.
Одно-кафе-столовая.   Три   парикмахерских.    Центр    лазерной    терапии.
Стоматологический  центр.  Дом  отдыха.  Кинотеатр.  Просто  какая-то  фирма
"Мечта"... Итого - пятнадцать наименований...
   - Пятнадцать "Мечт". Или "Мечтов", - попробовал пошутить я.
   - "Мечтаний", - машинально поправила Катя.
   - Ну, и что это все нам  дает?  -  спросила  Даша.  Она  опять  выглядела
печальной. Вот-вот заплачет.
   - Ничего, - подвел итог я. - Пока - ничего. Но мы обязательно  что-нибудь
придумаем.
 
КАТЯ КАЛАШНИКОВА 
 
   После сумасшедшей, почти  бессонной  ночи,  последовавшей  за  похищением
Ленчика, после бесплодных утренних попыток отгадать,  где  находится  юноша,
Катя вдруг ощутила дикую усталость. Во всем теле ломота.  Глаза  как  песком
присыпанные. Но при этом организм  по-прежнему  заставлял  ее:  действовать!
Адреналин, выделявшийся  в  кровь,  понуждал  Катю  что-то  делать.  Куда-то
бежать. Что-то предпринимать. Но... Куда - бежать? И  что  -  предпринимать?
Что она может? Решительно непонятно...
   Они втроем, Катя, Павел и Даша, как позавтракали, так и сидели у Даши  на
кухне. Попытки разгадать, где находится  Ленчик,  понять  его  зашифрованные
намеки, окончились ничем. Бесплодные поиски оставили  после  себя  досаду  и
усталость. Две сестры и Паша тягостно молчали.
   Вдруг Павел, ни на кого не глядя, спросил:
   - Ну-ка, девочки, давайте колитесь: что вы за игры затеяли?
   И тяжело посмотрел  прямо  в  переносицу  Кате.  Катя  никогда  не  умела
сопротивляться такому взгляду Павла - когда он смотрел  на  нее  исподлобья,
хмуро, словно не на родного человека, а на подследственную.
   - А что такого мы затеяли? - делано удивилась она. От  того,  что  вопрос
Павла прозвучал неожиданно, ее недоумение вышло наигранным.
   Его, наверное, мог заметить любой. И Паша, похоже, заметил.
   - Давай рассказывай, рассказывай, - ласково  проворчал  он.  -  Вдруг  мы
делаем одно и то же. Надо в конце концов координировать совместные действия.
- Он снова глянул на Катю хмуро, как на допросе. Приказал:
   - Ну, говори.
   Что оставалось делать Екатерине Сергеевне?  Сначала  запинаясь,  а  потом
войдя во вкус, она ясным, хорошо поставленным лекторским голосом  рассказала
Паше и сестре обо всем.
   - Забавно, - пробурчал Павел,  когда  она  закончила.  -  Приемлемо...  -
добавил он  словечко  из  лексикона  своего  старшего  товарища,  полковника
Ходасевича. - Ну, а ты, Дарья Сергеевна, - Павел  обратился  на  сей  раз  к
Даше, - что затеяла? - И, в свою  очередь,  глянул  на  старшую  сестру  тем
тяжелым взглядом, что Катя называла "ментовским".
   Дарья протянула: "Ну..." - обняла себя  за  плечи,  словно  бы  замерзла.
Потом вдруг вскочила, стала поправлять кастрюльки на плите,  окно  в  жаркий
столичный день пошире распахнула. Павел ждал. Потом произнес  непередаваемой
милицейско-учительской интонацией: "Мы все тебя ждем". И  никуда  не  делась
Дашка. Стала рассказывать. Сперва смущалась, запиналась, глуповато хихикала.
Затем вошла во вкус. Стала рассказывать в лицах.
   Катя слушала ее и дивилась: этакая клуша, маманя, домохозяйка  -  какова?
Вон что учудила!
   Не ожидала она такого от тихони Дашки, совсем не ожидала...
   Когда Дарья Коноплева завершила свою историю, Павел потянулся и  хрустнул
пальцами.
   - Удивила, милочка, - проворчал он. - Ей-ей, удивила... Это  хорошо,  что
вы, девочки мои, наконец-то мне о своих планах  рассказали.  Знаете,  почему
хорошо? Потому что в итоге может  получиться  любопытная  комбинация...  Так
что, дорогие сестры, слушайте мое слово. Мой отцовский наказ. Наказ  старого
детективного волка. - Женщины замерли, уставились на Павла. -  А  наказ  мой
таков: продолжайте в том же духе. Благословляю вас  на  дальнейшие  подвиги.
Так держать.
   - А чем ты будешь заниматься, Пашенька? - с легкой  ехидцей  осведомилась
Катя.
   - Я стану действовать согласно боевому расписанию, - важно ответил Павел.
- У меня имеется собственный план.
   Однако Паша в отличие от Кати с Дашей ни слова не сказал о  том,  что  он
сам планирует делать.
 
ПАВЕЛ СИНИЧКИН 
В ТОТ ЖЕ ДЕНЬ 
 
   К наркоманам я испытываю примерно те  же  чувства,  что  к  слизнякам.  А
именно: брезгливость и отвращение. Я их очень не люблю. Слизняков в детстве,
когда они выползали на садовые дорожки, я  осторожно,  преодолевая  тошноту,
брал двумя пальцами и зашвыривал в кусты. Подальше от  себя.  Наркоманов  я,
конечно, никуда не выбрасываю. Но всегда стараюсь держаться от них подальше.
   А вот к тем, кто торгует наркотиками, кто подсаживает на иглу  других,  я
отношусь иначе. Я их - ненавижу. Этих сволочей я готов мочить  безо  всякого
сожаления. И чем больше подобных субъектов - не колющихся или  нюхающих,  но
приучающих,  развращающих  -  отправляется   в   мир   иной,   тем   большую
нехристианскую, злобную радость я испытываю.
   Говорят, мой подход соответствует западному государственному отношению  к
наркоманам. Там, говорят, если человек просто колется  или  "пыхает"  -  его
лечат. А чаще - зашвыривают (как я - слизняков  в  детстве)  с  глаз  долой.
Чтобы  тот  сам  собой  подыхал  где-нибудь  в  трущобах.  Когда  же   ловят
драг-дилера, торговца наркотой, - там такого гада мочат.  Врубают  падле  на
полную катушку: двадцать лет в тюрьме, без права апелляции.
   А вот в нашей ушибленной на голову стране все перековеркалось.  Ментам  -
дай бог моим бывшим коллегам сил и здоровья - легче  ловить  тех  слизняков,
что пару раз затянулись "ганжой". Но труднее доставать  тех  мерзавцев,  кто
месяц за месяцем, год за годом  поставляют  героин  десяткам  несчастных.  В
итоге в наших тюрьмах на одного наркоторговца приходится двадцать несчастных
наркош - слизняков. Хотя всем понятно: главное зло проистекает совсем не  от
наркоманов - а как раз от тех, кто продает им адское зелье.
   Подобными мыслями я занимал свою башку, сидя  на  лавочке  в  палисаднике
старого московского двора в Измайлове. При этом я не  спеша  попивал  пивко.
Пиво отчего-то особенно хорошо шло после сегодняшней, практически  бессонной
ночи. После отупляющих и бесплодных раздумий о судьбе Ленчика.
   Похоже, своей мелкой философией на глубоких  местах  я  успокаивал  себя.
Или, напротив, самого себя накручивал? Приводил в  боевую  готовность  перед
тем, что планировал совершить? Кто его знает.
   Все время я не упускал  из  виду  вход  в  подъезд.  Именно  в  нем  (как
рассказал мне во время нашей  попойки  в  кафе  "xxx"  капитан  РУБОПа  Саня
Перепелкин) проживал наркоторговец средней руки Рубцов по кличке Рупь.
   Гражданин Рубцов сейчас находился дома - это я проверил.
   В его старом московском подъезде  имелось  три  этажа.  На  каждом  этаже
располагалось по три квартиры. Итого  получалось  -  девять  апартаментов  в
подъезде. Черный ход отсутствовал.
   Значит, в среднем каждый девятый посетитель  подъезда  шел  к  гражданину
Рубцову. Судя по интенсивности движения в старом дворе, ждать мне предстояло
долго. Однако я почему-то пребывал в уверенности, что нужного мне товарища я
среди прохожих узнаю издали.
   Вот в подъезд вошла большая  кривоногая  дама,  вместе  с  кривоногой  же
огромной собакой.
   Через десять минут туда проследовала совсем юная девчушка-мама с ребенком
в коляске.
   Еще через пятнадцать минут дверь в парадное открыл  седой  интеллигентный
старик в камуфляже.
   Все не то. Солнце переместилось на небе и стало припекать.  Я  подвинулся
на лавочке следом за ускользающей тополиной тенью.  Пиво  кончилось.  Пустую
бутылку я аккуратно поставил рядом со скамейкой.
   В подъезд вошла, останавливаясь на каждом шагу, древняя старуха  с  двумя
продуктовыми сумками.
   Лихо забежали два пацана лет девяти.
   Время моего наблюдения превысило три часа. Гражданин Рубцов  из  подъезда
не выходил. И никто, похоже, его не навещал.
   Вот у рубцовского парадного остановился древний "жигуль", и седые супруги
принялись выгружать из него бесчисленные сельскохозяйственные мешки.
   Я не терял терпения и открыл вторую бутылку пива.
   И вот  наконец  в  подъезд  проследовал  тот  самый  хлопец,  которого  я
дожидался. Я приметил его издалека.  Парень  щеголял  в  надвинутой  на  лоб
бейсболке, темных очках и, невзирая на жару, в  черной  рубашке  с  длинными
рукавами. Кроме того, он словно бы растекался, стелился по земле. Не шел,  а
суетился. Не шел, а все время боялся.
   Я одним  глотком  допил  вторую  бутылку  пива.  Взял  ее,  опорожненную.
Быстренько проследовал за парнем в сторону подъезда. Вот чем отличается  моя
работа от ментовской. Отличается - в лучшую сторону. Я могу действовать,  не
заботясь о доказательствах. Основываясь на одних "оперативных  данных".  Или
даже - на "оперативном чутье".  У  меня  не  болит  голова  о  следователях,
адвокатах, судьях и общественности.
   Итак, и оперативные данные, и оперативное  чутье  подсказывали  мне,  что
стелющийся субъект - мой клиент.
   Я вошел вслед за парнем в черном в прохладный подъезд.  Консьержка  здесь
отсутствовала, домофон был испорчен. (Признаюсь: испорчен -  мною.)  Усталые
шаги  "чернорубашечника"  звучали  по  лестнице   уже   на   втором   этаже.
Наркоторговец Рубцов проживал на третьем.
   Я пронесся по первому пролету. В руке  я  сжимал  пустую  бутылку  из-под
пива. Глаза мои тем временем привыкали к подъездной полутьме.
   Шарканье шагов парня в черном доносилось до меня тем временем  с  пролета
между вторым и третьим этажом.
   Я неслышно взлетел к площадкам второго этажа. Дыхание мое не сбилось.
   В этот момент я услышал короткий,  сторожкий  звонок  на  третьем  этаже.
Похоже, именно в ту квартиру, куда стремился и я. Теперь главная моя  задача
- успеть, пока гость не исчезнет за входной дверью.
   Я взлетел на два пролета вверх. Предчувствия меня не  обманули.  Дверь  в
квартиру - ту самую квартиру - оказалась полуоткрытой. Когда я  появился  на
лестничной  клетке,  "чернорубашечник"  как  раз  делал  шаг  внутрь   жилья
гражданина Рубцова. На пороге белесым пятном маячил хозяин.
   Субъект в черном не успел закончить своего первого шага.
   Стеклянная бутылка - прекрасное оружие. Естественно, в умелых руках.
   Она даже не разбилась.
   "Чернорубашечник",  оглушенный,  начал  заваливаться  набок.   Я   увидел
изумленные глаза хозяина квартиры. Наркоторговец Рубцов, кажется,  не  успел
сообразить, что происходит.
   Прямо перед собой  он  вдруг  увидел  дуло  пистолета.  Моего  пистолета.
(Газового, конечно, - но гражданин Рубцов, по кличке Рупь, об этом не знал.)
- Руки в гору! - отчетливым шепотом скомандовал я ему.
   Гость, разделявший нас с Рубцовым, в тот  момент  потихоньку  сползал  по
стене подъезда. Наркоторговец  наконец  стал  что-то  понимать  и  попытался
судорожно закрыть дверь перед моим  носом.  От  удара  моего  башмака  дверь
вылетела из его рук и распахнулась на всю ширину.
   - Не дергайся, сука, падла, - пристрелю! Мой пистолет уперся в переносицу
Рубцову.
   С  такого  ракурса  "Макаров"  (пусть  даже  газовый)  выглядит  особенно
впечатляюще.
   Рупь отступил в глубь квартиры.
   Давно потерявший сознание чернорубашечный гость, до  того  сползавший  по
стенке, наконец с мягким шумом опрокинулся навзничь - на подъездный  пол.  Я
скомандовал гражданину Рубцову:
   - Бери его за ноги! Быстро втащи в квартиру! Быстро!
   Рупь, кажется, начал соображать, что его атакует не ОМОН и не РУБОП.  Для
него нападение  вроде  моего  представляло  собой  наихудшую  угрозу.  ОМОН,
ограниченный Уголовно-процессуальным кодексом, с ним бы  еще  понянчился.  В
случае же наезда бандитов расправа ему грозила скорая и беспредельная.
   - Шевелись, сволочь! - шепотом скомандовал я,  делая  красноречивый  жест
пистолетом. - Тащи его внутрь!
   Не хватало, чтобы соседи из двух других квартир  на  площадке  увидели  в
свои глазки побоище и вызвали милицию. Однако я делал ставку на традиционное
равнодушие  москвичей  к  любым  происшествиям.  И  на  то,  что  соседи  по
лестничной клетке, наверное, знали, что с рубцовской квартирой дело  обстоит
нечисто. И, вероятно, не жаловали ее хозяина. Трудно представить себе  более
осведомленных и одновременно более  равнодушных  друг  к  другу  людей,  чем
столичные квартирные соседи.
   Гражданин Рубцов покорно нагнулся и стал  втаскивать  внутрь  жилья  тело
своего гостя. Он трелевал его прямо за ноги. Тело слегка зацепилось затылком
за порог, однако под прицелом моего пистолета  наркоторговец  Рупь  завершил
операцию довольно быстро. И что удивительно, в  ходе  нее  он  не  издал  ни
единого звука.
   Я вошел следом в квартиру Рубцова. Захлопнул за  собой  дверь.  Теперь  я
чувствовал себя в большей  безопасности.  Ну,  а  Рупь  соответственно  -  в
меньшей. Я достал из кармана черный скотч и бросил его  гражданину  Рубцову.
Тот чудом поймал катушку. Руки его тряслись. Губы беззвучно шевелились.
   Наркоторговцы, когда доходит до драки, - довольно трусливые люди.
   - Вяжи его! - скомандовал я.
   Отыскать кончик у катушки с липкой лентой - трудное  дело,  даже  если  у
тебя не трясутся со страха руки. Но, как  ни  странно,  Рупь  легко  с  этим
справился.  Видно,  адреналин,  выделяющийся  в  его  кровь,  придавал   ему
ловкости.
   - Начинай со рта! - скомандовал я. Рубцов послушно опустился на колени  и
стал заклеивать гостю рот. Несчастная  головушка  "чернорубашечника"  слегка
постукивала о пол.
   - Хватит.
   Не выпуская из правой руки  пистолета  и  не  сводя  дула  с  Рубцова,  я
нагнулся к телу - с помощью швейцарского офицерского ножа, зажатого в  левой
руке, обрезал конец клейкой ленты.
   - Теперь переверни его на спину. И вяжи ему руки.
   Рупь исполнил эту команду удивительно быстро.
   - Достаточно, - скомандовал я. - Теперь - ты.  Быстро  встал  на  колени.
Лицом к стене, руки за спину.
   Для убедительности я сильно ткнул Рубцова пистолетом в висок. Голова  его
дернулась. Он обреченно опустился на коленки. Отполз лицом к стене и заложил
руки за спину.
   Я сунул пистолет за поясной ремень и завязал ручонки гражданина  Рубцова.
Это  был  единственный  момент,  когда  то