анский  президент,  не  успев  проснуться  (в
Вашингтоне было девять утра), выступил с заявлением, в  котором  он  выражал
"глубокую озабоченность"  событиями  в  России.  На  открывшихся  торгах  на
Нью-йоркской  фондовой  бирже  пошли  вниз  котировки   акций,   более-менее
связанных с Россией: "Пепсико", "Проктэр энд Гэмбл", "Майкрософт", "Форд"...
Завершившиеся торги на Франкфуртской бирже зафиксировали  рекордное  в  этом
году падение марки по отношению к доллару... На  Лондонской  бирже  металлов
выросла цена на алюминий... Росли цены на золото и нефть...
   Хозяин сидел в своем кресле в глубокой задумчивости. Завтра ему предстоит
отдавать кредит в сто миллионов долларов. Пока же у него  имеются  купленные
утром на торгах три миллиарда рублей. Или, согласно последним котировкам  на
межбанковском рынке, без малого семьдесят семь  миллионов  долларов.  Итого:
минус двадцать три миллиона. Он мог бы, конечно,  договориться  об  отсрочке
платежа. Ему простили бы и день просрочки, и два,  и  даже  неделю.  Но  это
имело смысл при одном условии: когда бы  доллар  стал  падать.  Пока  же  он
только рос.
   Цифры в правом углу терминала показали: курс вырос еще на одну четверть и
составил теперь 39.25. Это  означало,  что  Валентин  Николаевич  в  секунду
потерял еще около пятисот тысяч долларов. Когда он посчитал это,  увидел  на
калькуляторе  шестизначную  цифру  проигрыша,  им  вдруг  овладело  какое-то
адское, зудящее нетерпение. Это отвратительное чувство - жгучее нетерпение -
он не испытывал с того самого дня десять лет назад,  когда  столь  несчастно
проиграл Игреку. "Отыграться,  отыграться,  отыграться",  -  сейчас,  как  и
тогда, словно зудел вселившийся в него бес. И одновременно - как и тогда!  -
он тоскливо понимал, что отыграться  будет  невозможно...  О,  это  чувство,
столь  знакомое  неудачливым  игрокам!   О,   гремучая   смесь   нетерпения,
безнадежности и азарта!
   Валентин Николаевич глянул в телевизор. Ничто не менялось на картинке CNN
с титром live. Забор, пальмы, БМП, солдаты, море вдалеке... А вот  цифры  на
терминале дернулись. Курс доллара снова повысился. Теперь он составил  39.3.
Это означало, что в один  миг  из  кармана  Хозяина  утекло  еще  сто  тысяч
долларов...
   После того несчастного случая с Игреком Хозяин играл еще не один раз.
   Да что там не один раз!.. Играл он практически каждый  день  -  всю  свою
новую жизнь, отсчитываемую от той не удавшейся попытки суицида. И  ставки  в
этих играх всегда были немаленькими. И никогда - да, да, ни  единого  больше
раза! - ему не изменяло хладнокровие. А вот теперь...
   Бес зудел внутри: сделай что-нибудь... Продавай рубли, пока не  поздно...
Ты же видишь, что творится... Дальше будет еще хуже... Бес подталкивал  его,
и Валентин Николаевич чувствовал, что он вот-вот не совладает сам с собой...
   Цифры на терминале еще раз, как назло, переменились. Курс  доллара  вырос
еще на одну десятую - на десять копеек. Теперь он  составлял  уже  39.4.  Он
проиграл в се-сунду еще почти двести тысяч долларов...  Внутри  у  него  вce
холодело. Господи, что же делать-то?!.
   Оставалось последнее средство. Валентин Николаевич достал из ящика  стола
сотовый телефон. Поспешно набрал cемь цифр  -  он  их  нигде  не  записывал,
суеверно хранил в памяти. Уж если и этот человек не знает, что происходит..
   - Шеляринский!  -  раздался  в  трубке  властный  голос.  Иван  Исаакович
Шеляринский  был  финансовым  узом,  промышленником  и   магнатом,   имевшим
неограни-енные  связи  в  кремлевских  коридорах  и  огромное   влия-ие   на
президента и близких ему людей.
   - Это Валентин Николаевич.
   - Кто?! - искренне удивилась трубка.
   Что за дурацкое положение! Что, теперь прикажете  напоминать  олигарху  о
той небольшой, но важной услуге, эторую Валентин  Николаевич  полгода  назад
сумел окать этому человеку? И за это  получил  заветные  семь  цифр  личного
прямого номера вместе с приглашением "звонить, если  что".  Это  приглашение
дорогого стоило...
   И вот теперь "хозяин заводов, газет, пароходов" не помнил - или не  желал
помнить? - Валентина Николаевича.
   - Ну, - замялся Хозяин, - помните дело о крылатых машинах... Следствие...
   - Не продолжайте. Помню. Что?
   Опять - прямой, отрывистый вопрос. Как прикажете отвечать? Ну, что ж, вот
ему в ответ - столь же прямой вопрос:
   - Что с Папой?
   - Не знаю. Правда - не знаю. "Лучше не  тратить  время",  -  мелькнуло  у
Валентина Николаевича, и он напрямую спросил:
   - Что будет с курсом?
   Спросил - и внутренне замер, похолодел. Решается судьба. Все решается.
   -  Мои  аналитики  посчитали,  -  отрывисто,   как   прежде,   проговорил
Шеляринский, - рубль упадет до сорока семи - пятидесяти. Все?
   - Да, - проговорил Валентин Николаевич. - Спасибо. - И повесил трубку.
   Он был убит. Раздавлен. Уничтожен.
   Цифры, в это время высвечиваемые на терминале, показывали 39,6.
   Тридцать девять и шесть. Температура горячечного больного.
   За ту минуту, пока он разговаривал  с  магнатом,  он  потерял  еще  почти
четыреста тысяч долларов.
   Его минус, его долг уже зашкалил за двадцать пять миллионов долларов.
   Продавать! Эти проклятые русские бумажки каждую секунду теряют в цене.
   Что толку от этой горы  мусора?!  Избавляться  от  рублей  -  немедленно!
Никакой больше  мысли  не  оставалось  в  голове,  только  одна:  продавать,
продавать, продавать!
   И он пробежался по клавиатуре,  выставляя  на  продажу  на  межбанковском
рынке три миллиарда рублей.
   Громадная сумма в три миллиарда рублей словно сожрала ближайший крохотный
долларовый лот объемом в сто тысяч, выставленный по цене 39.7...
   Затем следующий, из двухсот тысяч, по цене 39.75...  Затем  -  пятнадцать
миллионов долларов по цене 40.0... И так далее, вплоть до лотов,  идущих  по
40.5...
   Итого на счета Хозяина поступило почти семьдесят пять миллионов долларов.
   Завтра он должен был отдать сто миллионов.
   Его  чистый  проигрыш  составил  двадцать   пять   с   лишним   миллионов
американских долларов.
   И столько же - долг.
   Хозяин откинулся в  кресле.  Опустошенность  и  удивительное  безразличие
владели им. Он попытался усмехнуться  пересохшими  губами.  "Ну  нет!  И  не
мечтайте! Подумаешь, двадцать миллионов! Разве это больше, чем  те  тридцать
тысяч?.. Больше? Но не надейтесь: теперь я из окна прыгать не  буду.  Не  на
того напали... Учен... Учен... Сейчас самое время - не с собой  поквитаться,
а кое с кем еще".
 
*** 
 
   На экране у него в комнате, точно так  же,  как  в  кабинете  у  Хозяина,
беззвучно сияла в  телевизоре  картинка  CNN.  Та  же  резиденция  премьера,
солнце, море, солдаты, бронетранспортеры ...
   В дверь въезжал на своем кресле Хозяин.
   - Вы вышли из подполья? - учтиво улыбнулся Игорь, вставая.
   - Я проигрался, - прохрипел Валентин Николаевич.
   - Сочувствую. Искренне. И в то же время - не скрою, приятно слышать.
   - Давай, Игрек, с тобой напоследок выпьем.
   - Я не пью, ты же знаешь.
   - Я - тоже, но по такому случаю выпьем. Зови свою Маринку.
   - Вызывай сам. Быстрей придет.
   - А! Тебя она, значит, разлюбила!
   - Просто ты - босс.
   Хозяин подъехал на своем кресле к внутреннему телефону, снял трубку.
   - Это я. Передай Маринке - пусть тащит в четыреста шестую бутылку  виски,
бутылку джина, бутылку водки. Тонику! Содовой! Льда побольше!..  Да,  да,  в
четыреста шестую! Да, где Игрек живет! Быстро!
   Раздраженно бросил трубку.
   - Удивительная бестолковщина! Как же я буду рад от них от всех избавиться
- ты не представляешь!.. Да, ты знаешь, Игрек, новость - я нищий?..
   Ну не совсем уж так, чтобы по вагонам ездить: "Сами мы не местные..." Но,
в  oбщем-то,  я  проигрался...  Сегодня  не  мой  день...  Своих   людей   я
распускаю...
   Продаю свой банк. Банк-банчок-банчишко... Легальное казино продаю...
   Ресторан... Особняк... Все продаю!  Все!  Заведение  закрывается!  Тушите
свет!
   Дверь в номер отворилась,  и  Марина  вкатила  сервировочный  столик.  На
столике теснились бутылки, лед, икра, маслинки.
   Глаза у Марины припухли. Видать, прикорнула где-то в закутке кухни.
   Прошедшую ночь она провела у  Игоря.  Рана  в  боку  мешала  ему,  но  он
неистово ласкал ее всю: чувствовал, что эта их ночь может быть последней.
   - Давай, Маринка, садись! - приказал Хозяин. - Выпьешь с нами!
   - Я на работе, - слабо улыбнулась она.
   - Я тебе разрешаю! Садись!
   Марина уселась в кожаное кресло.
   На  телевизионной  картинке  с  логотипом  CNN  и  надписью  LIVE  быстро
сгущалась южная  ночь.  Стали  плохо  различимы  бронетранспортеры  и  забор
сочинской дачи премьера.
   - Выключи ты эту дрянь! - скомандовал Валентин Николаевич. - Забудь!
   Игрек пожал плечами, взял дистанционку, вырубил телевизор.
   Валентин Николаевич откупорил бутылку "Финляндии", изрядно плеснул  себе,
Марине, Игорю.
   - Ну, за впечатляющее поражение!
   Опрокинул водку в рот. Игорь, хоть ему и не хотелось, тоже выпил до  дна.
Обжигающая жидкость упала в желудок. Голова тут же  наполнилась  непривычным
ощущением: хмелем. Игорь потянулся за маслинами, съел сразу три. Марина чуть
пригубила, отставила стакан;
   - Ну, вторую, вдогоночку!
   Валентин Николаевич еще раз наполнил хрустальные высокие стаканы.
   Чтобы  не  потерять  контроль  над  ситуацией  от  непривычного  для  его
организма наркотика, Игрек стал, полуприкрыв глаза, исподволь  рассматривать
лицо Валентина Николаевича. Рыхлое, землистое, лишенное воздуха и света, оно
казалось старше своих пятидесяти лет. "А ведь ему недолго осталось", - вдруг
подумалось Игорю.
   - Давайте, господа, - провозгласил Хозяин, поднимая стакан, -  выпьем  за
поражения! Да, за поражения!.. Ибо каждое поражение  -  это  только  путь  к
следующей победе!.. И после того как ты свалишься в пропасть  и  переломаешь
себе все кости - в буквальном смысле переломаешь! - следующая вершина  будет
для тебя такой заманчивой! Такой желанной! И ты землю будешь  грызть,  когти
срывать - чтобы только на нее забраться... Так что спасибо тебе, Игрек,  что
ты обыграл меня - тогда. Если б не ты, разве б я имел все это?
   Хозяин обвел рукой - этот жест, понял  Игорь,  включал  в  себя  особняк,
Марину, Олега Олеговича...
   - Разве б я всего этого достиг? - продолжал с пьяноватым пафосом Валентин
Николаевич. - А если б достиг - разве я ценил бы все это? С той  силой,  что
ценю?.. Да нет же!.. Так что  спасибо,  Игрек!..  И  спасибо  Ее  величеству
Судьбе, что она обыграла меня - в этот раз. Обыграла,  лишила  всего...  Ну,
что ж... Теперь я не буду тратить времени на глупости вроде  самоубийства...
Я отыграюсь - слышите, отыграюсь!.. Я стану еще более сильным!..  Поэтому  -
за поражения!
   Хозяин  махом  опрокинул  вторую  порцию  водки.  По  его   откровенному,
велеречивому тосту было видно, что алкоголь уже зацепил его.
   Игорь вторую дозу только пригубил - как и  Марина.  Взял  ложечку  черной
икры. С наслаждением, смакуя, проглотил.
   - Эх, Игрек, Игрек,  -  с  пьяным  панибратством  пробормотал  Хозяин.  -
Сколько  раз  я  мечтал,  что  сквитаюсь  с  тобой!..  Не   сквитался.   Или
сквитался?..
   Или, может быть, - сквитаюсь?.. Знаешь,  поражения  тем  плохи,  что  они
лишают тебя не денег - нет... Они лишают тебя - власти... Над этой писюшкой,
- он кивнул на Марину. -  Над  "быками"...  Над  тобой...  Кто  меня  теперь
послушает - без денег?.. Хотя ты, мой друг, по-прежнему остался мне  должен.
Сколько там натикало? Тысяч триста?.. Не считал?..
   - Триста пятьдесят восемь. Не считая расходов на чайник.
   - Какой чайник?.. А, неважно... А ты знаешь, я  тебе  прощаю...  Все  эти
бабки прощаю... А вот самого себя - простить тебе не могу... Не могу!.. Ведь
ты же видел тогда, сволочь, кто я!
   Валентин Николаевич, как это часто бывает с выпившими  и  непривычными  к
выпивке людьми, резко сменил тон своего разговора - а, может, то был заранее
продуманный ход? И Хозяин не столь пьян, как кажется?
   - Ведь ты же видел, Игрек - ты, профессиональный игрок! - кто тогда сидел
перед тобой! Ну, кто?!. Сорокалетний программист! Старший научный  сотрудник
с незаконченной кандидатской! Жалкий преферансист, вообразивший  себя  Бобби
Фишером! И ты - ты, молодой, холодный, холеный! - спокойно обыграл меня!
   И в тебе ничто не дрогнуло?!. Правда, в самом деле? Ничто не дрогнуло?  И
ты получил свои шестьдесят процентов, пошел домой  и  спокойно  спал?  Ты  -
двадцатилетний хлыщ?
   Марина во все глаза смотрела на Хозяина. Она не видела, его таким - и  не
подозревала, что их отношения с Игорем имеют столь давнюю историю.
   Игрек отнюдь не спокойно спал в ту ночь, что  последовала  за  проигрышем
Валентина Николаевича - равно как и многие другие ночи. Особенно после того,
как он узнал, что его неудачливый партнер выкинулся из окна. Но он не  любил
пьяных излияний. К тому же хорошо помнил, кто его  заточил  сюда.  И  хорошо
помнил лицо красавицы-мачехи, обезображенное  бинтами.  И  -  убитого  горем
отца.
   Поэтому он хладнокровно усмехнулся и сказал:
   - Конечно, я спал тогда спокойно. И нисколько тебя не жалел. Я  не  люблю
проигравших.
   Валентин Николаевич тяжелым взглядом уставился в его лицо. Смотрел долго,
не отрываясь, не мигая. Игорь спокойно выдержал этот взгляд.
   - Ладно, Игрек... - пробормотал Хозяин. - Ладно... Игра еще не кончена...
Мы еще поиграем...
   Из-под  пледа,  которым  были  укутаны  его  ноги,  он  вытащил  давешний
револьвер.
   - Я  тебе,  Игрек,  предлагаю  хорошенькую  игру...  Милую  игру...  Могу
поклясться, ты в такую еще не играл... Или играл? Но наверняка слышал...
   Русская рулетка называется... Здесь, в ливольверте, - Хозяин  усмехнулся,
- пули заряжены через одну. Есть пулька - нет пульки... Есть  пулька  -  нет
пульки...
   Берешь его... Приставляешь к виску... Нажимаешь... Пулька или есть -  или
нет...
   Ты - убит или нет... Если нет - себе в висок  стреляю  я...  Давай!  Тебе
начинать!
   Валентин Николаевич протянул  Игорю  пистолет  рукояткой  вперед.  Оружие
повисло в воздухе.
   - Откуда мне знать, - усмехнулся  Игорь,  -  может,  в  нем  все  патроны
заряжены.
   - Ладно, - легко согласился его  противник,  взял  пистолет  за  рукоять,
прицелился в ненавистный телевизор. Щелчок! Осечка. Щелчок! Выстрел!  Лопнул
экран. Осколки вдребезги разлетелись по комнате..
   Марина ойкнула и закрыла уши руками.
   - Убедился? - ощерился Хозяин. - Ну, начинай! Марина - секундант.
   Давай!  Бездна  острых  ощущений!  Это  тебе  не   пятьдесят   баксов   у
американских адвокатов выигрывать!  Это  -  по-нашему,  по-русски!  Чет  или
нечет! Жизнь или смерть! Ну!
   - А если я откажусь?
   - Тогда, - с пьяной прямотой проговорил Валентин Николаевич, - я сыграю в
рулетку насильно. С ней, - он кивнул на Марину. Наставил на нее револьвер. -
Ну?.. Раз!..
   - Давай! - решительно сказал Игорь. Хозяин усмехнулся, переложил пистолет
в другую руку и рукоятью вперед протянул его Игреку.
   - Надеюсь, ты джентльмен и не станешь выпускать в меня всю обойму.
   - Игра есть игра, - вздохнул Игорь. - Я играю честно.
   Взял револьвер. Взвесил на ладони. Отщелкнул барабан. Посмотрел: в  самом
деле, патроны были вставлены через один. Раскрутил барабан.  Вернул  его  на
место. Щелчок.
   Игрек медленно стал подносить револьвер  к  виску.  Валентин  Николаевич,
затаив дыхание, смотрел прямо на него.
   Вдруг раздался удар. Голова Хозяина дернулась. Мгновенно по ней  полилась
кровь. Полетели осколки.
   За креслом Хозяина с разбитой бутылкой в руке стояла Марина.
   - Ты-то, может, и джентльмен, - усмехнулась она. - Да только я - не леди.
***
 
   Убежать оказалось проще, чем решиться на это. Они спустились на  лифте  в
подвал. Игорь шел впереди с револьвером на изготовку. В подвале  скучал  тот
вертлявый  мальчишка,  что  когда-то,  сто  лет  назад,  встречал   Таню   в
Шереметьево-2. Расхаживал вокруг джипаря, насвистывал. Двери автомобиля были
распахнуты. Из радиодинамиков неслось на весь подвал: "Два бездонных  океана
глаз!" Парень подпевал:
   "...океана глаз!"
   - Слуха-то у тебя  нет,  -  сочувственно  сказал  Игорь,  приставляя  ему
пистолет к виску. Мальчишка осел.
   - Давай ключи! - скомандовал Игорь.
   - В зажигании, - пролепетал пащенок.
   - Открывай двери!
   Они с Мариной запрыгнули в джип, Игорь завел мотор, выключил  ненавистную
попсу. Парень распахнул двери гаража.
   Игрек резко газанул, и они вылетели на свободу.
   Через полчаса они уже неслись по темному Ленинградскому шоссе - домой,  к
Москве, к друзьям. Столица надвигалась на них тысячами своих огней.
   Подходил к концу бесконечный день - двадцать пятое октября.
 
ЭПИЛОГ 
 
   - Вот так мы и сбежали, - подытожил Игорь. Друзья помолчали.
   - И с тех пор - ничего? - спросила Таня.
   - Как видишь, - пожал плечами Игрек.
   - А что Марина? - поинтересовалась Татьяна. В ее глазах зажглись  лукавые
огоньки.
   - У нее все хорошо, - сухо ответил Игорь - словно  поставил  этой  фразой
невидимый, но непреодолимый барьер.
   Это было в его стиле: никого, даже ближайших друзей,  он  не  посвящал  в
свою личную жизнь.
   Павел Синичкин молчал, прихлебывал кофе.
   Они втроем сидели в кофейне "Зен Кафе" в Камергерском переулке.
   Прошло три дня со времени бурных событий двадцать пятого октября.
   Москва  переварила  происшедшее  с  той  же  невозмутимостью,   с   какой
переваривала   все   перестройки,   митинги,   путчи,   кризисы   последнего
десятилетия. Так же  текли  по  Тверской  авто,  давали  бродвейский  мюзикл
"Метро" в Театре оперетты с несравненной Тэкой  в  главной  роли,  затмившей
многих звезд Российской эстрады.
   Народ ломился на голливудскую премьеру - фильм "Матрица" в "Пушкинском" и
"Кодаке-Киномире".
   На следующее же утро после "черного понедельника", во  вторник,  двадцать
шестого октября, президент неожиданно для всех (но не  для  Тани)  прибыл  в
Кремль. Бодрый, здоровый,  веселый,  он  появился  в  своем  кабинете  перед
ошеломленными операторами, застывшими за телекамерами.  Весомо,  пристукивая
ладонью по столу, проговорил:
   - Я вам уже говорил. И повторяю еще раз. Ни в какую отставку я не уйду.
   Ваш президент будет на своем посту. До самых выборов. До передачи  власти
будущему  президенту.  Моему  преемнику.  И  Россия  была,  есть   и   будет
демократической страной. И никакие путчи у нас больше  никогда  не  пройдут.
Как бы того кому ни хотелось. Народ выбрал президента -  и  президент  будет
управлять страной!
   - А как ваше здоровье, господин президент? - верноподданнически выкрикнул
кто-то из корреспондентов.
   - Здоровье мое хорошее. Вчера тут  кто-то  говорил,  -  Президент  лукаво
оглядел собравшуюся прессу, - что я еще простужусь на ваших  похоронах.  Так
вот, - президент выдержал свою знаменитую паузу, которая  сделала  бы  честь
любому из мхатовских стариков. - Я на них - даже не простужусь!
   В толпе журналистов и телеоператоров льстиво захохотали.
   Через час стало известно: президент отправил в отставку премьер-министра.
Он даже не захотел встречаться с ним - срочно прилетевшим из  Сочи.  Никаких
объяснений, ни устных, ни письменных,  которые  пытался  дать  премьер  -  о
чудовищной путанице, о предательстве мелкого чиновника из своего аппарата, о
вечной и безграничной преданности - президент слушать не пожелал.
   А Главного Банкира президент в тот день в своем  кабинете  принял.  Долго
тряс ему руку перед телекамерами.
   Главный Банкир выглядел плоховато. Он вручил президенту и направил в Думу
прошение о своей отставке "в связи с ухудшившимся состоянием здоровья".
   На открывшихся в половине одиннадцатого утра во вторник очередных  торгах
на ММВБ доллар продолжал по инерции расти,  но  как-то  вяло,  без  прежнего
энтузиазма. За час торгов он поднялся на сорок одну копейку  -  до  тридцати
рублей сорока копеек. Стало ясно, что те, кто вчера