Рауль Мир-Хайдаров.
        За все наличными

---------------------------------------------------------------
     © Copyright Рауль Мир-Хайдаров
     Email: mraul61@hotmail.com
     Date: 09 Aug 2002
     Роман представлен в авторской редакции
---------------------------------------------------------------

        "ОТ РЕДАКЦИИ"
     Существует  два основных стереотипа, которые живописуют личность автора
детективных романов.  Первый  из  них  --  "рыцарь  без  страха  и  упрека",
стандартный  Шерлок  Холмс,  сам прошедший  огни и воды  сыска  и  на досуге
беллетризирующий эпизоды собственной  биографии. Стереотип этот, впрочем, не
слишком  далек от истины  --  история  триллера,  как  классического,  так и
современного,   знает  тому   примеры,   а  у  читателя,  из   всех  романов
предпочитающего криминальные, они сразу же всплывут в памяти.
     Второе из распространенных мнений значительно более скептично. Согласно
ему  писатель, работающий в  популярном жанре, это некий кабинетный Манилов,
освоивший нехитрые приемы ремесла, попросту высасывающий  их из пальца  и...
из  повестей  собратьев  по   перу.  Не  секрет,   что  несть   числа  таким
горе-литераторам, и  опять же читателя на мякине не  проведешь -- ему хорошо
известен их длинный и скучный список.
     Рауль Мир-Хайдаров  счастливо выделяется на фоне этих  стереотипов... И
несмотря на то, что автор захватывающих триллеров не сыщик по профессии и уж
тем более не имитатор, слово "счастливо" не  совсем уместно в данном случае:
после выхода в 1988 году первого же из серии его детективов "Пешие прогулки"
жизнь  пугающе совпала с  литературой  --  на  Мир-Хайдарова  было совершено
покушение. Он чудом остался жив, проведя недели в реанимации и долгие месяцы
на больничной койке. Ныне он инвалид второй группы...
     Можно  с  полной уверенностью утверждать, что  этот  роман был одним из
первых  произведений,  разоблачающих  советскую  мафию.  И  не  случайно  он
выдержал  восемнадцать  изданий  общим  тиражом  3  миллиона  экземпляров. В
больницах,  с  переломанным  позвоночником, с  доской  на груди Мир-Хайдаров
дописывает второй  роман -- "Двойник  китайского императора", где показывает
сращивание  организованной  преступности   с  верхними  эшелонами  власти  и
разложение кремлевской элиты. Затем  следует третий роман "Масть пиковая", а
чуть позже и завершающее произведение тетралогии -- роман "Судить буду я".
     Вся  эта серия триллеров была написана на основе огромного фактического
материала,  как  частного,  так  и  официального  характера.   В  рецензиях,
опубликованных,  кстати  сказать, в  юридических изданиях,  отмечалось,  что
автор  прекрасно знает  уголовную и правовую среду,  -- редкий случай  среди
пишущих на криминальные темы.
     Надо отметить, что  попытка рассчитаться не с банальным рэкетиром, а  с
писателем  была  в своем роде первой в наступающей постсоветской эпохе. И не
случайно американская газета "Филадельфия инкуайер" прислала своего спецкора
в  связи  с  этим  покушением.  Позже  Р.Мир-Хайдаров  выступал  во   многих
европейских газетах по проблемам преступности.
     Своими романами писатель зафиксировал хронику смутного времени. Поэтому
после  выхода  новых романов жизнь в  Ташкенте  стала для  него невозможной:
постоянные  угрозы, шантаж... В качестве предупреждения  у него  для  начала
угоняют машину, дальше -- больше:  запрещают новые  книги,  рассыпают  набор
романа "Масть пиковая".  Тогда он, россиянин по  происхождению, переезжает в
Москву, живет в подмосковном Переделкине. И конечно, пишет.
     Хотя принято считать, что биография литератора заключена  в его книгах,
мы  сочли необходимым добавить  о маститом  авторе бестселлера, который  вы,
читатель,  держите  сейчас  в  руках,  еще  несколько  слов.  Родился  Рауль
Мир-Хайдаров  в ноябре 1941  года,  за  месяц  до смерти отца, погибшего при
обороне Москвы.  Он воевал  в Панфиловской дивизии и едва успел  подержать в
руках сообщение о рождении сына.  В молодые годы писатель увлекался боксом и
футболом, дружил со знаменитыми футболистами своего времени Михаилом Месхи и
Славой Метревели. Ныне  осталось увлечение джазом и живописью --  в семейной
коллекции много полотен современных мастеров.


     Посвящается Ренару

     Грядет чума,
     готовьте пир.

        "Глава 1. Побег"

        "1"
     В  темную августовскую ночь, когда двое молодых людей в шикарных  белых
костюмах  только переступили порог казино в Коктебеле,  за тысячу километров
от  Крыма, в небольшом чеченском селе Али-Юрт, утопающем в садах, километрах
в сорока от столицы  Ичкерии, одинокий  мужчина в дорогом спортивном костюме
"Найк", с большой теннисной сумкой в руках, "голосовал" на дороге в Грозный.
То  ли  машины шли переполненные, то  ли  владельцы роскошных  "мерседесов",
"феррари", "вольво" и "мазерати" не хотели брать в салон чужого человека, но
они равнодушно проносились мимо. Чеченцы  не любят суетливых, а  если точнее
-- презирают, и человек на обочине выглядел в слепящих лучах фар спокойно, с
достоинством, словно не торопился.
     Однако  на  самом  деле ночной пассажир, державший путь в  Грозный,  не
просто  спешил --  получасовое промедление могло стоить ему  вновь  свободы.
Когда очередная машина со свистом проносилась мимо, он нервно  поглядывал  в
темноте на светящийся циферблат редчайших швейцарских часов "Юлисс  Нардан",
отмечая,  что шансов у него остается все меньше  и  меньше. Увидев вдали луч
фар, он  снова брал себя в  руки и спокойно поднимал руку,  хотя знал, что в
каждом остановившемся лимузине могут оказаться его преследователи.
     Очередная   машина,   старенький,   обшарпанный  "жигуленок",  проехав,
неожиданно  остановилась  и  дала задний  ход.  Ночной  странник  подошел  к
приспущенному стеклу кабины и спросил по-чеченски:
     -- Вы не  могли бы подбросить меня в Грозный? Очень нужно, -- и показал
спрятанные в руке две стодолларовые купюры.
     -- О, высший тариф! -- присвистнул молодой парень за рулем и, глянув на
сидевшую рядом женщину,  продолжил по-русски:  -- Вот завезем жену  домой --
это  рядом --  и  рванем.  Грех от  такого  заработка отказываться,  хотя  я
чертовски устал, по правде говоря.
     -- Я  могу на трассе сесть  за  руль,  --  предложил  пассажир, на  что
владелец старой "семерки", видимо человек веселый, компанейский, ответил:
     -- Что вы, за  такие деньги только с комфортом и с музыкой, -- и врубил
на всю громкость магнитофон.
     Машина словно преобразилась, резво взяла с места и какое-то время нагло
пыталась   достать  пронесшийся   мимо  со  свистом  гигантский  "кадиллак".
Пассажир, примостившийся  на заднем сиденье, закрыл глаза и сделал  вид, что
дремлет, -- ему не хотелось ввязываться в разговор.
     Минут  через  десять  он  незаметно  оглянулся:  следом  не гнались  ни
лимузины, ни скоростные джипы.  "Кажется, пронесло", -- подумал беглец, хотя
полной уверенности  не ощущал,  как,  впрочем, не ощущал и страха за  жизнь.
Если бы его и  поймали, вряд  ли стали бить. Скорее  всего убили бы тех, кто
его охранял. Наверное, был он самый важный, самый  дорогой пленник на земле.
И  смог убежать не оттого, что его плохо охраняли,  а  потому,  что к побегу
готовился все три года, пока находился в неволе. И все три года  ни  разу не
дал ни малейшего повода, чтобы  его заподозрили в желании вырваться на волю.
Из года в год он убаюкивал свое  окружение, приучал к себе охрану, дожидался
своего часа -- он знал, что живым из золотой клетки его никогда не выпустят,
ведь он нужен был им навсегда, до гробовой доски.
     Приставленные к нему охранники недоумевали: зачем пленнику стремиться к
другой жизни,  когда к его  услугам  было все, когда  исполнялось  любое его
желание или прихоть, любой каприз, лишь  бы  работал. Потому уникальные часы
"Юлисс Нордан" у него  на запястье,  наверное,  были единственными  на  всем
постсоветском  пространстве.  Что  кривить  душой,   работа  доставляла  ему
огромное удовольствие  --  уж  это его хозяева  знали, и  не  было человека,
который бы не восхищался его  талантом и золотыми руками.  И все же  пленник
твердо знал, что убежит,  -- не было  в природе таких сил, чтобы удержать  в
неволе  его необузданную  натуру. В таких случаях  идет негласная, невидимая
борьба интеллектов  -- между теми,  кто охраняет, и теми,  кого  охраняют. У
затворника  насравнимая цель -- жизнь, свобода, а  у противоположной стороны
--  всего лишь интерес, выгода. Но было уже  решено:  обязательно переиграть
противника, хотя нарастало чувство неравной  борьбы, игры в "кошки-мышки" на
года, -- так оно и вышло.
     Неожиданно машина съехала с трассы и покатила по проселочной  дороге  к
светящемуся  впереди  огнями  аулу.  Когда  они  остановились  у  добротного
каменного  дома,  рядом  с  аккуратной мечетью из розового  армянского туфа,
женщина по-чеченски, вежливо, пригласила в дом, на чашку чаю.  На что беглец
благодарно ответил, что устал и подождет в машине.
     Водитель  не  заставил  себя долго  ждать --  через некоторое  время он
появился с канистрой и дозаправил свою колымагу. Вместе с ним к машине вышел
один из его родственников: то  ли отец, то ли дядя, а может, и старший брат.
Приоткрыв  дверцу  "Жигулей",   тот  поздоровался   за  руку  с  беглецом  и
посоветовал быть осторожнее в пути, и особенно в Грозном.
     --  Лихое время,  лихие  люди,  -- сказал  он  на  прощанье и сделал по
мусульманскому обычаю "оминь".
     Жест невольно пришлось повторить и пассажиру, чего ему в душе делать не
хотелось,  все-таки  он  был  христианином,  православным. Но обстоятельства
порою сильнее нас.
     "Семерка",   гремя  чеченской  музыкой,   которой  вполголоса  подпевал
неугомонный шофер, быстро вернулась на трассу и понеслась к Грозному. За всю
дорогу они  перекинулись всего лишь  несколькими  малозначащими  фразами  --
водитель,  несмотря на молодость и бесшабашность, понял, что попутчик чем-то
чрезвычайно  озабочен,  хотя  и   пытается   это  скрыть,  поэтому  не  стал
навязываться в  собеседники. А  поговорить  ему  очень  хотелось  --  ночной
пассажир  вызвал у них с женой невольные симпатии.  Лишь  в сонном пригороде
столицы парень за рулем поинтересовался:
     -- Куда вас лучше доставить?
     Пассажир, размышлявший об этом всю дорогу, коротко бросил:
     -- На автовокзал, пожалуйста.
     Аэропорт  исключался  сам  собой  --  он  не  имел  при  себе   никаких
документов. Правда, говорят, нынче и в  поездах паспорта требуют, особенно у
людей из опальной Чечни,  так что лучшим транспортом для него оставался один
-- автомобиль.
     Когда  они  подъехали   на  неожиданно  оживленный  ночной  автовокзал,
пассажир, отдавая обговоренную сумму, достал и протянул удивленному водителю
еще одну стодолларовую купюру, сказав при этом:
     -- У тебя рядом  с  домом мечеть, зайди утром, помолись  Аллаху, у меня
большие неприятности.
     -- Чем я могу помочь? -- загорелся молодой человек.
     -- Нет, спасибо, что можно, ты уже сделал. До свидания.
     Этот   жест   не   был  свидетельством  его   минутной   слабости   или
сентиментальности  --  он  страховал  себя  на  всякий  случай, и  страховал
надежно: чеченец  никогда  не  выдаст  человека,  признавшегося  в беде  или
попросившего о помощи.
     Несмотря  на глубокую  ночь, автовокзал  бурлил: подъезжали и отъезжали
машины, все больше частные,  на громадной площади  он не  заметил ни  одного
автобуса или  привычного  глазу  желтоватого  такси  в  шашечку,  все больше
"Жигули", разномастные  "Волги"  и, конечно, иномарки, раньше, чем где-либо,
прописавшиеся на Кавказе и в близлежащих районах: на Ставрополье, Кубани и в
Ростовской области.
     Беглец  неспешно  прошелся  по  территории,  беспристрастно  осматривая
номера,  и  быстро понял,  почему так  ожил частный  извоз. Самолеты  летали
нерегулярно, поезда отменили с полгода назад -- он об этом  читал в газетах,
да и в разговорах  слышал. "Нет  худа  без  добра", --  припомнил он русскую
пословицу,  выходило,  что  все это ему на руку. Судя по  номерным знакам  и
зазывающей братии, он мог уехать куда угодно, и в Нальчик, и во Владикавказ,
и в  Сухуми, и в Ставрополь, но ему нужно было только в Ростов. Однако машин
на Кубань не было...
     Осматривая владения  автовокзала, он наткнулся  на  задах на шашлычную,
тут же с рук  продавали  и  хинкали,  наверное,  приготовленные где-нибудь в
близлежащих  домах.  Беглец подумал, что не мешает перекусить  перед дальней
дорогой. Видимо, от нервного напряжения он вдруг почувствовал острый приступ
голода.  Выбрав  из  обшарпанных пластиковых столов  наиболее приличный,  он
заказал  полдюжины шашлыков из  баранины и тарелку грузинских хинкали, -- за
эти годы он пристрастился к ним. Вскоре за  стол к нему, с такой же тарелкой
пельменей, изготовленных на пару, подсел какой-то шустрый молодой парень, но
ему не дали и пяти  минут  спокойно перекусить, то и дело подбегали водители
-- утрясали цену и маршруты, жаловались друг на друга. Да, это была удача --
в  лице владельца  автостанции,  ну  не  самого,  конечно,  скорее  главного
подручного, -- хозяин  в  эти  минуты  скорее  всего развлекался где-нибудь.
Улучив минуту, кавказский пленник обратился к парню по-чеченски:
     -- Братан,  не можешь отправить меня срочно в Ростов? На суд опаздываю,
грех, если не успею...
     Парень  внимательно оглядел сотрапезника, и, видимо,  найдя его  вполне
кредитоспособным, дружелюбно ответил:
     -- Святое дело. Понимаю. Но ростовских машин, к сожалению, сегодня нет.
Правда, безвыходных положений не бывает, не так ли? Можно  поискать желающих
проскочить до Ростова... Не  найдем добровольцев, заставим,  но  только  это
будет стоить... -- он немного призадумался, -- восемьсот баксов...
     -- Восемьсот  для меня  многовато, брат. Телеграмму час назад получили,
некогда было родню обежать,  постарайся  договориться за пятьсот. -- Ему  не
хотелось,  чтобы  эти  ушлые  ребята  почувствовали, что он при  деньгах,  и
добавил еще: --  Только чтобы машина была  новая, а не колымага, и  водитель
один -- я могу его подменить на трассе.
     --  Хорошо,  хорошо.  Люблю  людей  серьезных.  Время  смутное,  дорога
долгая... Ночь... Но тебе повезло, я ведь сам отправляю. Меня зовут Абдулла,
кликуха Зуко, -- запоздало представился парень и протянул через стол крепкую
руку с цветной татуировкой.
     Новый  знакомец с  латиноамериканской  кликухой  пропадал долго, больше
часа,  -- беглец успел за это время пару чайников опорожнить,  -- как  вдруг
прямо к столу,  несмотря  на все запрещающие знаки вокруг, подрулила бежевая
"Волга" со ставропольскими номерами.
     -- Вот  тебе  славный  скакун, братан, и водила  -- парень проверенный.
Если  что,  я  его  из-под земли  достану,  -- частил вывалившийся с заднего
сиденья  Абдулла.  --  Гони  сто  долларов аванса,  а остальные четыре сотни
Андрюхе на месте, и счастливого пути!
     Беглец  протянул  Зуко  стодолларовую  купюру,  и машина,  дав  длинный
музыкальный  аккорд  из неувядающего  на  Кавказе "Сулико", мощно  рванула с
места.
     "Прощай, Чечня! Прощай,  Грозный! Прощай, кавказский плен!" -- хотелось
кричать беглецу,  но  он с трудом сдержался,  хотя сердце, казалось, вот-вот
выскочит от радости.
     "Волга" ставропольского Андрея, видимо, постоянно моталась на Северному
Кавказу,  потому что  на  постах  ГАИ он выходил  не волнуясь, со  служивыми
людьми здоровался  небрежно  за руку  и  разговаривал запанибрата,  ничто не
осталось без внимания наблюдательного пассажира. И это также было  удачей --
значит, не станут  проверять документы и рыться в  его сумке: и то, и другое
было крайне нежелательным. Машина  была оснащена приемником с  магнитофоном,
но записи у  Андрюхи оказались сплошь  блатными, и  беглец время от  времени
просил переключиться  на  радио.  Слушая  последние известия  из  Москвы, он
невольно  с улыбкой ловил  себя на мысли, что  вот-вот  прервется передача и
чеченское радио сообщит в эфир  о побеге тщательно охраняемого пленника, его
приметы, примерный возраст и во что тот одет.  Эта  нелепая  мысль, впрочем,
навела  его на более серьезные раздумья. Только  в машине Андрея он осознал,
что три года -- а это в ошалевшей  России большой срок -- он жил нереальной,
почти  киношной жизнью и следовало, чтобы не вляпаться в  очередную историю,
резко  переключиться на настоящую,  суровую,  безжалостную действительность,
ту,  что  мелькала  за  окном  стремительно  несущейся  к  Ростову   машины.
Расслабиться он не мог себе позволить еще долго.
     И, пытаясь вникнуть в эту новую жизнь, он спросил водителя:
     -- Судя по  номерам, вы ставропольский... Как  там относятся  к  своему
знаменитому земляку простые люди, интеллигенция?
     -- К Горбачеву, что ли? -- переспросил тот на всякий случай.
     -- Да, к нему, конечно, он ведь один у вас так высоко залетел...
     --  И  слава  Богу!  Хватит  одного ирода. --  И парень зло,  непечатно
выругался.
     -- За что же  вы его так? Он ведь  вам свободу дал, предпринимательство
разрешил. Раньше, наверное, так откровенно не покалымили бы...
     --  А раньше в  этом  и  необходимости  особой  не бы-ло, --  отозвался
Андрюха.  -- На Ростов  дважды в  день  из Грозного мягкий автобус ходил,  и
билет  стоил восемнадцать рублей. А с вас Абдулла сколько взял?  Вот то-то и
оно -- людям мозги не запудришь, прозревать начал народ.
     --  Да,  я  вижу,  вы  политик,  прямо  трибун,  --  подзадорил  беглец
заведшегося с пол-оборота парня.
     Тот вдруг рассмеялся:
     -- А  вы  словно с  луны свалились, как сказочный Иванушка, три года на
печи просидевший:  про  Горбачева спрашиваете. Другие  за это  могут и морду
набить... Пока он в  Россию-матушку только нищету  и раздор принес, а скоро,
ох скоро, чую, и кровь русская прольется. Я хоть и простой работяга, а у вас
в Чечне каждую неделю бываю и вижу, что войны не миновать. У вас полмиллиона
людей  под  ружьем, по  закону  каждый  чеченец имеет  право носить  оружие,
автоматы на базаре рядом с арбузами продают,  патроны, как картошку, ведрами
покупают. Разве можно было такому  недовольному и воинственному народу  горы
оружия оставлять,  тяжелую артиллерию, минометы,  "Град", самолеты. Туда уже
скот  отовсюду  угоняют,  транспорт, поезда грабят  в открытую.  А  дураки в
Москве  шлют составы с добром и шлют, и нефтепроводы двадцать четыре часа  в
сутки  гонят сырую нефть  в Грозный на  переработку, а свои заводы дома  без
этой самой нефти стоят.  На  денежки русские  Дудаев  армию строит, автоматы
"Борз" на поток поставил. Наверное, в Москве, в Белом доме и Думе, многим от
него  перепадает: и за грузовые  составы, и за нефть, и за оружие. Народ все
видит, все понимает... Знает, что от нашего  ирода -- язык не поворачивается
назвать его земляком -- ниточка тянется, он эту кашу заварил. Были раньше на
Руси  Иваны Сусанины, а пошли  ныне Мишки  Горбачевы... --  закончил  парень
горестно и надолго замолчал.
     "Вот  и первый экскурс  в реальную жизнь состоялся. Чего доброго, еще и
по морде схлопочешь за такие вопросики", -- подвел невеселые итоги пассажир.
О  том,  что в Чечне  готовятся  к войне, он знал  как  никто другой  и, как
русский человек,  маялся, что не может сообщить куда надо о грядущей беде, а
тут,  оказывается, об этом  знает рядовой водила. В Отечественную немцы уже,
что  называется,  у нашего порога стояли, а мы  им все отправляли  состав за
составом: с хлебом,  углем, сталью...  снова на  грабли  наступаем,  только,
пожалуй, похлеще -- сами вооружаем и кормим своих будущих убийц.
     Но о политике  сейчас  думать  не хотелось, какой-то  внутренний  голос
нашептывал:  "Ты  о себе позаботься  вначале, кто ты  сейчас без имени,  без
фамилии, без паспорта?"
     Без документов нынче  и шага не ступишь,  кругом границы,  шлагбаумы, и
везде требуют "аусвайс"