а прослушивании у Татляна,  и  он решил  дня  через два  внимательно
изучить  записи  разговоров каталы, который наверняка  в беседе с кем-нибудь
обмолвится о сегодняшней роскошной свадьбе в китайском ресторане.
     Среди   множества   иномарок   Карлен   узрел  и   две   машины   фирмы
"Кара-Дюшатель",      только      других      расцветок:       белую       и
жемчужно-дымчато-перламутровую,  на фоне  даже самых престижных  моделей эти
автомобили выглядели вызывающе роскошно. Карлен, занятый личными делами, уже
три дня не видел своих друзей с четвертого этажа,  и "кара-дюшатель"  навела
его на мысль поискать их тут, но сколько он ни оглядывал плотно заставленную
стоянку, знакомой машины,  на которой он часто  выезжал  сам, не было видно.
Хотя,  судя по  составу гостей, особенно  по их  количеству,  Крис с Абреком
вполне  могли  быть  приглашены  на  это  претенциозное  торжество. Отыскать
соседей не удалось, и Карлен, потерявший интерес к чужой свадьбе, отъехал от
"Пекина".
     Тот вечер Карлен с  Олей провели тоже шумно и весело  -- в хавтановском
ресторане у  Петровича. В  тот день  там отмечали  день  рождения  сразу три
компании:  шампанское лилось рекой,  оркестр  не умолкал  ни  на  минуту,  и
специально приглашенные цыгане из  театра "Ромэн"  придали  гулянью  особый,
по-русски залихватский шарм, так нравившийся Карлену.
     История,  когда  они не попали  в  "Пекин" из-за  чужой свадьбы,  скоро
забылась,  и Карлен с Олей ни разу не вспоминали о ней, хотя Татлян, проявив
снимки,  сделанные  на  автостоянке  рядом  с кинотеатром "Дом  Ханжонкова",
обратился к своим друзьям  с четвертого  этажа, надеясь  прояснить ситуацию:
почему такие влиятельные  люди, как Дантес и Шаман, были шаферами со стороны
жениха, человека неизвестного  для широкой публики? И  почему с такой помпой
отмечалась эта свадьба -- ведь не политик, не банкир, не предприниматель, не
эстрадный кумир? Крис с Абреком, рассматривая  фотографии, узнали почти всех
присутствующих на торжестве людей.  Это  вдохновило Абрека  на  поучительные
откровения:
     -- Дорогой Каро, ничего случайного  в жизни не бывает.  Если состоялась
такая роскошная свадьба, значит, человек заслужил подобные почести. Ты прав,
не  на  всякую  свадьбу пойдут и Дантес, и Шаман,  представляющие  наивысших
авторитетов в государстве. А что касается скромного, на твой взгляд, жениха,
то это легендарный человек из уходящего поколения. Например, его хорошо знал
наш дядя  Рафик Сво. Он как-то, упоминая о нем,  изрек: это великий человек,
чистодел! Но чем этот великий занимается,  рассказать не успел, что-то увело
в тот раз разговор в другую сторону, а допытываться у нас не принято, дурной
тон, западло,  когда надо, сам скажет. Но  чистодел -- означает  мастерство,
что-то   по  высшему  пилотажу.   Может,  он   из   тех   редчайших   людей,
художников-ювелиров,  которые  отладили в начале  семидесятых чеканку старых
царских  золотых  монет  достоинством  в  пять  и  десять рублей  --  самого
привлекательного  товара для  тех,  кто любил прежде  "солить" деньги, таких
гобсеков пруд  пруди. Никакая экспертиза, кроме Пробирной палаты при Гохране
СССР,  не  могла  установить подделку, все совпадало:  абсолютные параметры,
точнейший  вес, чисто золотой  звук, а золота  там была  только одна десятая
часть. Таких мастеров и называют с уважением -- чистоделы. В любом случае он
человек  высочайшего  авторитета, за  это головой ручаюсь. Он, видимо, давно
отошел от  дел, еще до нашего  появления в Москве, иначе бы мы точно  знали,
кто он, чем занимается. А  теперь, вероятно, живет в  свое удовольствие, как
видишь,  решил  семьей  обзавестись,  значит,  раньше жил по иным  понятиям:
братан в законе не имел права на семью, на собственность.  Сегодня авторитет
такого  человека,  его  слово  дороже  золота,  дороже бриллиантов.  Случись
какой-нибудь важный  спор,  разборка  между большими людьми  -- обратятся  к
нему. И  как он скажет, так и  будет, нравится это кому или нет. Как говорят
юристы,  приговор окончательный  и обжалованию не подлежит.  Но  ошибись он,
прими  чью-либо  сторону  --  больше  к  нему  не обратятся.  Независимый  и
неподкупный судья  нужен не только в гражданском обществе, но и  в уголовном
мире, иначе конец: хаос, беспредел.
     -- Да, жаль, не были  мы званы  на  эту свадьбу,  -- поддержал Крис, --
погуляли бы  рядом с  такими  корифеями. Жаль, не  запомнил,  какая  у  него
кликуха, хотя  Сво нам тогда  ее называл, точно. Но ничего, дорогой Каро, мы
свое тоже возьмем  и пригласим самого чистодела на  наши свадьбы, если сами,
конечно, доживем до таких дней...
     Вот такой  неожиданный комментарий  получил Карлен по поводу  свадьбы в
"Пекине".
        "2"
     Прошло  всего лишь три  месяца  со дня  пышной августовской свадьбы,  и
Карлен  с Олей еще раз  вспомнили о ней. Но  на этот  раз  репортер светской
хроники из  "Лос-Анджелес таймс"  проявил  к ее  главным  участникам гораздо
более пристальный интерес.
     В конце  ноября,  в один  из промозглых дней позд-ней московской осени,
когда уже выпал  первый  снег и все напоминало о  предстоящей  зиме,  Карлен
заехал  к Ольге домой, захотел повидаться  с ней, да и новость приятная  для
Олега  Даниловича  имелась. Приехал он  без  предупреждения --  сразу  после
интервью с одним молодым скрипачом, которому специалисты с восторгом прочили
лавры Давида Ойстраха или даже Иегуди Менухина, -- и попал за накрытый стол.
Ольга, ока-зывается, только полчаса назад  вернулась из института, а гость к
столу у всех народов считается счастли-вой приметой, о чем  ему не преминули
поведать.  После  такой преамбулы новость для  Олега Даниловича  явилась как
божий дар,  а не как дальний, ловко рассчитанный ход  американской разведки.
Один  из  всемирно  известных  университетов в  Вашингтоне, округ  Колумбия,
собирался  издать  его учебник по химии, который  он  написал  для студентов
высших учебных заведений СССР еще лет пятнадцать назад. Гонорары  за издание
для потерявшего ориентиры в жизни профессора  показались просто гигантскими,
снимавшими все финансовые проблемы.
     Посидев за столом, Карлен с Олей оставили счастливых родителей на кухне
и  уединились,  как обычно, у нее в комнате. Не успел он ее обнять, как  Оля
взяла с  письменного стола броский журнал, название  которого  ни о  чем  не
говорило  Карлену,  и  протянула  ему.  Подобные  издания  возникали  шумно,
претенциозно, денег на их  рекламу, особенно  на презентацию, не жалели,  но
через полгода, успев выпустить  пять-шесть  номеров и не  оставив  заметного
следа  в культурной  жизни страны, они исчезали  навсегда. Скорее всего этот
журнал был из этой серии однодневок, более серьезные издания,  утвердившиеся
на рынке, Карлен хорошо знал, так как сотрудничал с большинством из них.
     Протягивая Карлену журнал, Оля сказала с лукавой улыбкой:
     --  И у меня  для  тебя сюрприз. Помнишь ту свадьбу в "Пекине", где мне
так понравилось подвенечное платье  невесты? Мадам, выходит,  очень богатая,
посмотри, какие она траты себе позволяет.
     Журнал,   как  и   предполагал  Карлен,   оказался  "пустым",  так   на
профессиональном жаргоне  оценивается качество издания.  На  Западе подобную
прессу называют  "бульварной",  или  "желтой", но в  чистом  виде таковой  в
России  еще  не  сформировалось.  Большинство страниц застолбили  фотографии
скандальных  звезд,  дам полусвета, шлюх,  не  скрывающих  своей  профессии,
вчерашних  кумиров,  спившихся  спортсменов.  Разворот  в  середине  журнала
занимали тоже снимки, но уже  лучшего качества.  Они  принадлежали  западным
фоторепортерам, даже очень известным. Те быстро сориентировались на  русский
рынок  и  сбывали  в  Москву работы,  которым не нашлось  места в "Плейбое",
"Вог", "Эль", "Базар",  "Космополитен"  --  дорогих и  престижных  в  Европе
изданиях.  Снимки  шли  под  вызывающе   претенциозным  названием:  "Русские
завоевывают мир". Только глянув на несколько фотографий, сделанных в дорогих
ювелирных  магазинах Лондона, Вены,  Тель-Авива,  Цюриха  или в  антикварных
салонах Парижа, Мадрида, Афин или Рима, Карлен подумал, что эти снимки могли
бы    заинтересовать   налоговую   инспекцию    России,   жаль,   не    было
сопроводительного текста к ним.
     Но    два   снимка   внизу   разворота   заставили   насторожиться    и
Карлена-Нормана, ему с трудом удалось скрыть свое волнение от невесты.
     На первом, сделанном в  известном парижском автосалоне "Себастьян", где
продаются  дорогие,  чаще   всего   сделанные  по   предварительному  заказу
эксклюзивные  экземпляры редких машин, была изображена  знакомая им невеста,
чье свадебное платье сразило Ольгу. Одета она была и на этот раз богато и со
вкусом,  но  не нарядом привлекла она внимание Татляна.  Покупательница явно
позировала  оказавшемуся случайно рядом  или специально дежурившему  в таком
магазине  фоторепортеру --  она  эффектно,  с улыбкой опустила  левую  руку,
унизанную  кольцами   и   браслетами  с  дорогими  камнями,  особенно   ярко
выделявшимися на цветном снимке, на стопку долларов  в банковских упаковках,
а находящийся  по  другую сторону от впе-чатляющей долларовой пирамиды не то
владелец, не то менеджер  магазина держал перед собой  двумя паль-цами пачку
нераспечатанных  ассигнаций  из этой же  стопки. Снимок явно  символизировал
поведение "новых русских" за рубежом и их девиз: "За все -- наличными!"
     На другой фотографии, пониже, та же дама уже сидела за рулем роскошного
кабриолета  "мазерати":  ослепительная  женщина,  умопомрачительная  машина!
Подобная  модель  "мазерати"  с  откидывающимся  верхом  стоила,  на  взгляд
Карлена,  не  меньше трехсот тысяч долларов. Если репортер хотел эпатировать
публику, он своего  вполне добился!  На  втором снимке  рядом с  женщиной на
переднем  сиденье примостился какой-то  мужчина, но для  фотографа не он был
главный  в кадре,  и  фигура смазалась. Однако Карлен ясно видел,  что  этот
мужчина совсем не тот жених,  седеющий господин, что вел невесту  под руку у
ресторана "Пекин", -- тот был заметно выше, вальяжнее.
     Карлен  уже  хотел  вернуть  журнал  Ольге, как  вдруг  его  взгляд  от
роскошного золотистого "мазерати"  с  кожаным откидным верхом перекинулся на
невзрачного  менеджера магазина "Себастьян", а точнее -- на  пачку долларов,
которую держал тот почти  на уровне лица. И только  тут Карлен понял замысел
фотомастера: главным в кадре были все-таки деньги --  Его Величество Доллар.
В  пачке  долларов,  в  пирамиде, составленной из  них, и крылась задуманная
художником идея,  очень понятная западному обывателю.  Выходило, что  деньги
затмили,  заслонили  служащего автосалона, доллар на снимке выглядел броско,
рекламно,  можно даже сказать -- художественно. И тут Карлен, уже минуты три
державший в  руках журнал и в упор разглядывавший снимки, увидел четко номер
и серию купюры -- это были  те  самые супербанкноты, о  которых предупредило
его ЦРУ и Федеральный резервный банк Америки...
     От неожиданности  он чуть  не  вскрикнул, но  вовремя  сдержался. Ольга
уловила  перемену   в  настроении  своего  жениха,  заметила  его  необычную
бледность, мгновенно возникший лихорадочный блеск глаз, как при температуре,
и потому, нежно обняв, участливо спросила:
     -- Что-нибудь случилось, Каро? Этими снимками я огорчила тебя?
     Карлен,  чтобы  скрыть свое  состояние,  встал  и,  нежно  приобняв ее,
потерся щекой о щеку:
     -- Конечно, жаль, что я не могу подарить тебе такую великолепную машину
или  драгоценности,  но я очень  люблю тебя  и  думаю,  что  смогу  баловать
дорогими подарками...
     --  Спасибо,  милый.  Но  я  не  завидую  ни  ее  машине, ни  нарядам и
украшениям. Странно другое, что она уже дважды встретилась на нашем пути...
     --  Да,  пожалуй,   ты   права,  в  этом  есть  что-то  мистическое.  В
десятимиллионном  городе  это  похоже на  чудо, но, как говорится  у  вас  в
России: что ни делается, все к добру. Будем и мы считать так...
     Уходя из  дома  профессора  Харитонова, Карлен  попросил  у Оли журнал,
сказав,  что  хочет  показать  эту  модель "мазерати"  своим  друзьям,  ярым
поклонникам автомобилей Крису и Абреку.
     Вернулся к себе в "армянский  дом" Карлен расстроенным,  честно говоря,
он не оказался готов к такой быстрой удаче. Он полагал, что поиски "гравера"
затянутся  на  годы, хотя  чувствовал,  что все крутится где-то рядом, возле
него,  и многих людей, имеющих к  этому отношение, он уже наверняка  знает в
лицо.  В  этот  промозглый  предзимний  день  Карлен  уже  больше никуда  не
собирался выходить  из квартиры  и потому  налил  себе солидную,  по-русски,
порцию  виски  "Баллантайн",  к которому пристрастился уже в  Москве. Потом,
хотя и отобедал  у невесты дома,  принялся  готовить ужин. В холодильнике  у
него была пицца-полуфабрикат из хорошего итальянского ресторана по соседству
--  он поставил ее в  микроволновую печь. И  от  души пожалел, что  в  такую
минуту в доме  не было ничего  от  Петровича, день ото дня Карлен-Норман все
больше  ценил  русскую  кухню,  русскую  еду,  особенно  ту, что  готовили в
хавтановском ресторане. В какой-то момент он хотел даже позвонить в "Золотой
петушок",  чтобы  прислали  корзину  с традиционным набо-ром, но в последний
момент  передумал:  ему  нужно было  побыть  одному,  принять  стратегически
правильное  решение, --  он стоял  у долгожданной  цели и  ошибаться не имел
права.  В  конце   концов,  в   холодильнике  было   достаточно   еды,   это
соответствовало  его  армянскому менталитету,  которого  он, из-за  дружбы с
Крисом  и  Абреком, пытался придерживаться. Друзья с четвертого этажа  могли
позвонить среди ночи и спросить: нет ли  у тебя  семги или соленой капусты и
хрустящих огурчиков с Центрального рынка под водочку?  И не окажись того или
другого,  могли воспринять это как обиду -- по  понятиям Криса и  Абрека,  в
доме должно быть все.
     Накрыв  стол,  Карлен достал новый сорт  русской водки, рекомендованной
ему  Петровичем,  и  с  удовольствием  выпил  стопку  под  грибы  и языковую
колбаску.  Татлян принадлежал к  тому редкому  типу людей, которых  спиртное
скорее  мобилизует,  чем  расслабляет.  Обычно,  приняв  два-три  стаканчика
крепкого  спиртного, он  мыслил четче, многовариантнее,  такое он  за  собой
заметил  давно,  еще  со  студенческих  лет.  Сегодня требовалась  особенная
ясность  ума:  в  том,  что  он  случайно  наткнулся либо на самого русского
"гравера", либо на  крутого сбытчика фальшивых  долларов, он  не сомневался.
При любом раскладе -- он у финиша. Он не упустит свой шанс, дожмет "жениха",
чего бы  это ни стоило, чтобы выйти на подпольный валютный центр. Если надо,
прибегнет   к  помощи  бандитов  с  четвертого  этажа.  После  первой  рюмки
прекрасной водки "Русская  рулетка" на ум ему пришла неожиданная мысль...  В
последнее время он  искал фальшивомонетчика только для себя, но в эти минуты
подумал, что, если русский "гравер" почему-то окажется ему не  по зубам, он,
не мешкая, призовет на помощь всю американскую мощь.  В выигрыше он окажется
в любом случае, но лучше было попытаться провернуть все самостоятельно. Ведь
найди он  этот  чертов цех  --  сразу  решил бы все проблемы личной жизни, а
жизнь  у  него   только-только  начиналась,  судьба  редко   и   не  всякому
предоставляет такой  шанс.  Карлен прекрасно это понимал. Поразмыслив на эту
тему еще с полчаса, он твердо решил: вначале попытать личный шанс, тем более
что к  интересам Америки он мог вернуться на любом этапе  поиска  "гравера".
Сегодняшнее  открытие  требовало  немедленных  действий,  и  Карлен,  подняв
лежавший всегда рядом сотовый  телефон, позвонил на четвертый этаж, но никто
по   стационарному   номеру  не  ответил.   Тогда   он   позвонил   прямо  в
"кара-дюшатель" -- от-кликнулись сразу.
     -- Абрек, мне нужно срочно вылететь на недельку в Париж. Не могли бы вы
помочь мне с паспортом? Я хотел бы слетать туда инкогнито...
     -- Каро, дорогой, без скрэмблера на телефоне о таких делах говорить  не
стоит,  мы ведь  можем  быть  на  крючке  у властей, а  это  повредит  твоей
репутации, это на всякий случай, не обижайся, -- укоризненно заметил  Абрек,
и  Татлян  согласно  кивнул, словно друзья  могли  его видеть.  --  Те связи
сохранились...  Слушай, мы  решили провести вечер  дома,  холодно, да и снег
повалил. Так что жди нас в гости, аппетит гарантируем...
     Вечером  за  дружеской   пирушкой,  которая  оказалась   так  кстати  к
настроению Карлена-Нормана --  в  одиночку  он  от волнения не находил  себе
места   в   квартире,   --   вопрос   с   паспортом,   обязательно  зеленым,
дипломатическим, решился быстро.  Карлен объяснил: он хотел  бы,  чтобы  его
скоротечный  визит в Париж не  был  известен его хозяевам, а иначе он не мог
оформить визу во Францию через  американское посольство. Поездку в Париж  он
объяснил  личными проблемами: хотел купить невесте наряды и свадебное платье
-- о том, что у них с Ольгой дело шло к венцу, Абрек с Крисом хорошо знали.
     После ухода друзей, которым он журнал, естественно, не  показал, Карлен
долго  разглядывал  снимки в  одиночку, пытаясь составить  к  ним  словесный
комментарий. Выходило, что молодожены, на чью свадьбу он  чуть было случайно
не  попал, жили  или имели  квартиру в Париже. Если  бы они  покупали  такую
дорогую  машину для Москвы,  им пришлось бы оплатить только ее  стоимость, и
через  некоторое  время  ее  доставили бы  транспортным  самолетом  прямо  в
Шереметьево. И тогда хозяйка скорее всего  фотографировалась бы в машине уже
дома,  на  фоне  российского пейзажа, а тут  на  фотографии четко  виднелись
парижские номера -- там машины продают уже с номерами, зарегистрированными в
полиции. Эти детали Карлену,  хорошо знавшему  западную жизнь и  бывавшему в
Париже, говорили о многом. Люди, имеющие доступ к фальшивым  долларам, могли
позволить себе жить двумя домами --  в  Москве и в Париже, что сейчас ничуть
не удивительно для "новых  русских". "Господа высокого полета", -- говорил о
таких  нуворишах  язвительный  Абрек.  Отсюда и  пышная свадьба  в Москве...
Значит, столица занимает в их жизни не последнее место...
     Такие гипотезы выстраивал в ту ночь Татлян  после  ухода гостей. Но как
бы  он  ни  фантазировал, следовало лететь в  Париж, наведаться  в автосалон
"Себастьян",  а  там  уже  искать покупательницу,  позволившую  себе дорогую
покупку, да еще  и за наличные, через  три месяца  после роскошной свадьбы в
"Пекине".
        "3"
     Прилетел  Карлен  в  Париж   рано  утром,  первым  рейсом  авиакомпании
"Эр-Франс",  в знакомый по прежним  визитам  аэропорт Орли. В Париже  стояла
такая  же сырая, промозглая  погода,  хотя снег  во Франции еще не  выпадал.
Погода не  оказалась  для него  неожиданной -- он жил в Париже  больше года,
проходил стажировку в известной  газете "Франс суар" и знал, что такое конец
ноября во  Франции. Да  и в  самолете объявили  метеосводку, после чего  все
дружно запросили кто виски, кто коньяк.
     Прибыл он в Париж налегке,  с одним полупустым "дипломатом", если что и
понадобится, все можно приобрести здесь -- денег с собой он взял достаточно.
Друзья  с   четвертого  этажа  любезно   предоставили  возможность  еще  раз
воспользоваться  чеченским  саквояжем  из  лондонского   отеля  "Лейнсборо".
Кстати, Карлена сильно удивило, что денег в щегольском саквояже за последние
два  месяца  нисколько не убыло, хотя Крис с Абреком тратили их  напропалую,
значит, снова разжились где-то солидной суммой.
     В Париж  он летел без  особого трепета и волнения, и не потому,  что не
любил его или был равнодушен к европейской столице, просто хорошо помнил тот
давний год стажировки. Здесь, как ни в  каком другом городе мира, чувствуешь
власть,  силу денег и  свое бессилие, ничтожество, когда  их нет! Все есть и
все не  для тебя -- таким  запомнился Карлену Париж.