не  выдержала бы и присела за первый попавшийся. Но
то, что видела за стеклом  молодая женщина, видимо, ей не нравилось: в одних
было тесно, в других -- чересчур просто, в третьих  -- многолюдно и шумно, и
она проходила мимо. Было  ясно, что она  ищет  место,  где можно  отдохнуть,
выпить  чашечку  кофе, зайти в  дамскую  комнату и привести себя в  порядок.
Карлен  тоже был  не прочь  присесть, выпить не только  чашечку  кофе,  но и
рюмочку  хорошего  коньяка,  погода  не  радовала,  однако  его  грел  азарт
охотника: Натали вот-вот должна была попасть в заготовленный им капкан.
     Впереди  показалось  величественное  здание  старинного  "Гранд-отеля",
который  в  конце прошлого  века и до революции так  любили богатые  русские
люди,  недаром  он  описан  во   многих  романах  эмигрантов  первой  волны.
Обновленный,  стилизованный   под   модерн  пристроенный   стеклянный  фасад
гостиницы  вплотную  приблизился к тротуару,  и Карлен  подумал, что лучшего
места перевести дух ей не найти. То ли до Натальи дошли импульсы, исходившие
от  следовавшего  за ней  по  пятам  американского сыщика,  то  ли  она сама
сообразила,  что отель есть отель, или увидела  сквозь прозрачный стеклянный
фасад уютное кафе-бар внутри,  справа от  входа, тоже под лестницей, как и в
доме Кристиана Лакруа, она уверенно подошла к парадному, и вальяжный швейцар
в  богатой униформе учтиво  распахнул перед  ней  дверь  и что-то с  улыбкой
сказал. Улыбнулась в ответ ему и гостья...
     Подошел поближе к входу  и Карлен. Сквозь  стекло хорошо просматривался
просторный холл "Гранд-отеля".  Он увидел Наталью, направляющуюся в  сторону
кафе-бара, а вернее, к гардеробу ресторана, вход в который он тоже разглядел
в глубине. Однако было неясно, куда она  свернет: в  ресторан или в кафе под
лестницей.  Столики  под лестницей, их было всего пять, проглядывались лучше
всего, и он увидит, если Натали решит выпить кофе там, ресторан же находился
в глубине и с улицы  был недоступен обзору. Все столики в кафе, на парижский
манер  крошечные, оказались  заняты,  кроме  одного, самого  дальнего, везде
сидели  парами,  а  за одним  -- трое  пожилых людей.  И тут Карлену  пришла
оригинальная  идея: пока  женщина  будет прихорашиваться  в дамской комнате,
надо занять место за пустующим столом. Если Натали решит зайти  в  кафе,  ей
ничего другого  не останется, как занять оставшееся свободное место  рядом с
ним, если же она выберет ресторан, он вынужден будет направиться туда. Зато,
если  его  ход окажется  верным,  он  застанет  ее  врасплох: неожиданность,
внезапность -- половина успеха, так учили его в разведшколе.
        "6"
     Когда Карлен, занявший позицию в кафе, допивал свою рюмку  "Наполеона",
Наталья   появилась  у   стойки   бара  --   энергичная,   собранная,  вновь
демонстрирующая  свою  летящую  походку,  что  только  не делает с  женщиной
зеркало и  воля!  Пока  она что-то заказывала у  стойки,  Карлен углубился в
заранее заготовленную "Фигаро" и оторвался от нее, лишь услышав адресованный
ему вопрос:
     -- Не возражаете, если я здесь присяду?
     Французский  у  нее   был   приличный,   но   русский  акцент  все-таки
чувствовался.
     -- Да-да, пожалуйста, -- ответил  Карлен и постарался скрыть за газетой
довольное лицо. Интуиция не подвела его, все складывалось как нельзя лучше.
     Натали  присела с удовольствием и, если бы  не молодой человек рядом за
столом, наверное, с наслаждением вытянула бы ноги, они гудели, как натянутые
в  мороз  провода.  В  последние  минуты  прогулки  по  Елисейским полям  ей
нестерпимо хотелось зайти в обувной магазин и купить первые попавшиеся туфли
без каблука, что-нибудь легкое, на сплошной подошве. Но сейчас она гордилась
собой --  выдержала!  И почему-то  вспомнила  поговорку  покойной  матери из
времен ее  молодости: дрожи, но фасон держи.  Правда, это  касалось  истории
капроновых чулок и модниц, щеголявших  в них  суровой  российской зимой,  но
суть от этого не менялась -- мода всегда, во все времена, требовала жертв.
     Принесли  заказ. Гарсон, убирая  пустую  рюмку и  чашку из-под  кофе  у
соседа, спросил:
     -- Желаете чего-нибудь еще?
     Карлен, оторвавшись на миг от газеты, ответил:
     -- Пожалуйста, повторите заказ, -- и снова углубился в чтение.
     Натали, поняв, что ей  не удастся вытянуть ноги, как хотелось бы, вдруг
почувствовала, что она еще  и  замерзла,  и пожалела,  что не заказала  себе
рюмочку чего-нибудь крепкого -- в образ парижанки она еще не вжилась.
     Соседка заказала  себе большую  чашку шоколада с ликером, а кофе должны
были  принести  чуть позже. Когда  она допивала  шоколад,  сразу  оценив его
обжигающее  блаженное  тепло, молодой  человек,  отложив  газету  и  вежливо
улыбнувшись, спросил на прекрасном русском языке:
     -- Как вам живется в Париже, не скучаете по России, по Москве?
     Хотя молодой человек и был сама любезность и вопрос  не содержал ничего
неприятного, она ощутила, как все  похолодело внутри, и  она по-женски остро
почувствовала надвигающуюся  беду.  Тут гарсон как раз принес кофе, и Натали
получила  на какой-то момент передышку, чтобы собраться с мыслями, но ничего
оригинального  в  голову  не   приходило;  неожиданно  сковавший   ее  страх
парализовал  не только волю, но  и все тело, и она,  чтобы  продлить  паузу,
попросила официанта принести ей рюмочку коньяку, после чего, повернувшись  к
соседу за столиком, вместо ответа с улыбкой спросила сама:
     --  Как вы  угадали,  что  я  не  француженка?  Вы  прекрасно  говорите
по-русски. Вы россиянин, москвич?
     --  Нет, я американец,  из  Лос-Анджелеса.  Кроме  русского,  знаю  еще
французский, английский, итальянский.
     -- Вы  не  ответили на главный  вопрос, как вы угадали,  что я русская?
Многие принимают меня за француженку, говорят, что язык у меня неплохой...
     --  Да,  французский  у вас  неплохой, -- согласился  Карлен,  изучающе
разглядывая молодую  женщину, --  но я  почувствовал  в  нем именно  русский
акцент. Однако узнал я вас не по акценту.  У  меня профессия такая  -- много
знать,  я охотник за  чужими  тайнами.  -- Он уже почувствовал, как  соседка
внутренне насторожилась, напряглась. Это было почти  незаметно,  но  ведь он
был  профессионал,  а  она  --  вряд  ли.  --  Вас  я  знаю  по  Москве,  вы
представляете для меня  интерес, и я намерен задать  вам несколько вопросов,
--  нарочито  спокойно  говорил Карлен, видя, как  смятение, растерянность и
даже страх меняют красивое лицо  собеседницы.  В разведке  при допросах  или
дознании  непременно наступает  "момент истины",  и этот момент не следовало
упускать. Чем ошеломительнее атака, тем вероятнее шанс на удачу.
     --  Любопытно, любопытно, -- только  и  нашлась  что сказать с  улыбкой
Наталья  и потянулась  к чашечке с кофе,  чтобы скрыть смятение, однако жест
получился жалким, движения потеряли былую уверенность, и вся она сникла.
     Она  пожалела, что зашла в "Гранд-отель", потом  тут  же поняла, что от
этого разговора, явно переходящего в допрос, ей было не отвертеться и совсем
не  случайно этот  американец оказался  рядом за столом. А молодой  человек,
словно задавшись целью испортить ей настроение, неторопливо продолжил:
     -- Мне  очень понравилась  ваша недавняя свадьба в Москве, в  "Пекине".
Роскошная, многолюдная, а какие гости! Да и жених ваш человек в определенных
кругах известный. Между прочим, вы вместе прекрасно смотритесь. -- Он достал
из кармана  и протянул  ей несколько свадебных фотографий. -- А тут случайно
встречаю вас  в Париже и  с  удивлением узнаю, что  у  вас  и  здесь недавно
появился  муж  -- мсье Робер, человек тоже небезызвестный. Как тут  могут не
возникнуть вопросы? Вы не находите?
     Наталья впервые видела эти снимки: она в подвенечном платье у "Пекина",
рядом   с   Константином   Николаевичем.  Выходит,  этот   молодой   человек
действительно много знает о ней... Но уже готовая расплакаться или сорваться
на крик от надвигающейся истерики, она все-таки взяла себя в руки и спокойно
спросила:
     -- Кто вы? И почему вас интересует моя личная жизнь?
     Карлен, как и всякий  человек, живущий на  Западе, сразу среагировал на
этот выпад,  на эти слова: "личная  жизнь".  Это  табу, запретная зона, куда
заказан  вход посторонним. Но он  не растерялся, не  выпустил инициативу  из
рук.
     --  Вы правы,  ваши  браки  -- хоть в  Москве,  хоть  в  Париже -- это,
разумеется,  ваша  личная жизнь,  и  она меня мало  волнует, поверьте,  я не
моралист. -- Он  сделал паузу, вертя кофейную чашечку в руках, словно ожидал
вопроса,  но  Наталья  молчала.  --  Меня  интересует   другое.  Вы  повсюду
рассчитываетесь крупными наличными суммами в долларах, и сегодня в "Эрмесе",
и чуть  раньше  в "Себастьяне". -- И он пододвинул к ней журнал, открытый на
нужной странице.
     Наталья,  видимо,  впервые  видела  снимки,  сделанные  в  автомагазине
"Себастьян" в день приобретения "мазерати". Тогда она подумала, что позирует
случайному покупателю, которого привела в полный восторг своим внешним видом
и богатой  покупкой. В то  утро, особенно рядом с кабриолетом,  она казалась
себе голливудской звездой,  не меньше! Выходило, доснималась! Эти фотографии
-- свадебные и журнальные, --  специально подобранные, конечно, смущали  ее,
но она, не понимая,  чего же хочет от нее этот настырный американец, и зная,
что атака -- лучшая защита, агрессивно ответила:
     -- А  что, разве возбраняется оплачивать покупки наличными?  Я не  вижу
тут никакого криминала...
     --  Нет,  не  возбраняется,  --  согласился  Карлен. --  Но  вы повсюду
расплачиваетесь долларами одной серии, в крупных купюрах. А известно ли вам,
что эта  самая  серия, более  двадцати  миллионов,  доставленная из подвалов
Федерального резервного банка Америки для коммерческих структур России, была
украдена полтора года назад в аэропорту  Шереметьево?  -- уверенно сблефовал
Карлен и, не отрывая взгляда от ее глаз, спросил в упор: -- Откуда у вас эти
деньги?
     Она  ожидала, видимо, какого угодно вопроса, только не  этого. Хотя еще
там, в Москве, обнаружив  в тайнике у мужа, в мастерской на Кутузовском, эти
доллары,  почувствовала,  что  с  ними  что-то не так. Но чтобы деньги  были
краденые и их могут разыскивать, такое ей и  в голову не приходило, ведь они
тратили их давно и по всему свету, включая и Париж. Если бы она чувствовала,
подозревала это, у нее  рука не поднялась бы украсть их. Зачем  ей рисковать
молодой жизнью, когда у  нее было все! И все принадлежало ей законно -- жена
за грехи мужа  не ответчица, она знала это. Теперь крайней оказывалась  она,
ей могут предъявить  обвинение. Но терять свободу, такую прекрасную,  Париж,
идти в тюрьму ей не хотелось, и от отчаяния она выпалила не раздумывая:
     -- Это не мои деньги...
     -- А чьи же? -- понимая, что  вот он  настал,  "момент  истины", и надо
жать  до упора,  уже  более  строго  спросил  Карлен,  чувствуя, что Наталья
потеряла контроль над собой.
     И она шепотом простонала:
     -- Фешина Константина Николаевича.
     -- Где он проживает, чем занимается и есть ли у него кличка? -- пытался
как можно быстрее выудить главное Карлен, пока женщина находилась в  шоке. И
чтобы  придать  разговору   официальность,  выложил   на   стол  портативный
магнитофон, на который записывал всю беседу.
     -- В  Москве, на Кутузовском проспекте, --  она назвала  дом, квартиру,
номер  телефона, --  по профессии  он  художник. Друзья,  обращаясь  к нему,
называли его иногда Тогларом, но я не знаю, кличка ли это.
     Видя, что она неожиданно побледнела, Карлен предложил:
     --  Вы не  возражаете, если  мы  выйдем на  свежий воздух  и  продолжим
разговор в другом месте?
     Наталья безвольно поднялась, и  они вместе покинули кафе. Не прошли они
и  несколько   шагов   по  тротуару,  как  Карлен   услышал  сзади  знакомый
автомобильный  гудок,   явно  адресованный  ему,   и,   оглянувшись,  увидел
улыбающуюся Беатрис  в припаркованной у "Гранд-отеля" машине.  "Молодец!" --
мысленно похвалил ее Карлен, а вслух, обращаясь к Наталье, предложил:
     -- Здесь моя  машина с водителем,  она подбросит нас на стоянку, где вы
оставили свою "мазерати". Не возражаете?
     -- Спасибо. Я, наверное,  и не дошла бы пешком, так болят ноги и спина,
-- призналась Наталья, и они направились к белому "рено".
     Карлен услужливо открыл ей дверцу и сам сел рядом.
     Когда  они  вышли из  машины около платной  стоянки,  Карлен взял  свою
спутницу под руку:
     -- Я предлагаю продолжить нашу непростую беседу хоть у вас дома, хоть у
меня  в  "Палас-отеле",  это  недалеко, тоже на  Елисейских полях,  только в
другую сторону.
     --  Лучше у вас, тем более если это рядом. Я  так устала и скорее  хочу
покончить  с этим кошмаром,  -- обреченно  согласилась Наталья. От былого ее
великолепия не осталось и следа.
     --  Боюсь,  что быстро  не  получится,  вы  влипли  в очень  неприятную
историю. Кража  в  таких масштабах  расценивается  не  просто как  уголовное
преступление, но  как  подрыв экономики государства  -- в Америке  к деньгам
особое отношение. Если мы решили поехать в "Палас-отель", я отпущу машину...
     Татлян отошел к  "рено"  и попрощался  с  Беатрис, пообещав ей  вечером
обязательно  позвонить.  Вернувшись  к Наталье,  он  увидел,  что  та совсем
сникла, и предложил:
     -- Вы не возражаете, если я сяду за руль?
     Наталья, не говоря ни слова, протянула ему ключи.
        "7"
     В номере, помогая  гостье раздеться, Карлен понял, что она  держится из
последних  сил, -- в такие минуты  от  человека  можно  ожидать чего угодно.
"Стадия непредсказуемости", кажется, так говорили  его учителя в  Иллинойсе.
Надо было срочно снять это нервное напряжение, и Татлян позвонил в ресторан,
заказал бутылку хорошего коньяка, закуски,  лучшие  на русский  манер: рыбу,
икру, заливное, свежие овощи и кофе,  непременно в кофейнике на спиртовке --
разговор  мог   затянуться.  Наталья  безучастно  слушала  его  разговор  по
телефону, не  пытаясь осмотреться вокруг, а апартаменты были неплохие --  на
стенах  висели  старинные  картины,  хрустальная  люстра  даже  представляла
антикварный  интерес, как  и две  бронзовые  скульптуры в  углах на  изящных
консолях из  старого  красного дерева. Но  ничего  этого молодая женщина  не
замечала, погруженная в свое смятение.
     Чтобы  вернуть ее  к  прежней  беседе,  а заодно  дать почувствовать ей
серьезность  момента,  Карлен  выложил  прямо перед ней диктофон  и  включил
запись. Однако дослушать до конца неприятные вопросы и  вымученные ответы не
удалось -- расторопный гарсон из дневного ресторана вкатил в номер тележку с
заказом и вмиг накрыл стол.
     Когда  Карлен  пригласил  Наталью  за  стол,  она встрепенулась и вдруг
неожиданно весело произнесла:
     -- Да, мне хорошая порция  спиртного не помешает...  -- И Татлян понял,
что с ней надо держать ухо востро  -- такая может выкинуть любой фортель, --
и на всякий случай вынул из диктофона мини-кассету и спрятал ее в карман.
     Карлен  разлил по рюмочкам  коньяк  и  предложил гостье  выпить, сказав
что-то   про  непогоду,  настроение.  Она  отказываться  не  стала,   только
неожиданно для Татляна  плеснула себе  коньяку из  бутылки в фужер для воды,
опрокинула туда  же  рюмочку,  предложенную хозяином, и без  комментариев, в
несколько глотков, выпила как воду -- российская школа  жизни чувствовалась.
За столом Карлен ни слова не говорил о деле, больше о Париже, о погоде, хотя
Наталья и попыталась, после выпитого, вернуться к неприятной беседе, начатой
в "Гранд-отеле". Но он ей резонно заметил:
     --  Кажется, у вас в России  есть пословица:  делу -- время,  потехе --
час.
     Пословица Наталье  показалась двусмысленной, и  она,  поняв ее на  свой
лад, вдруг  стала строить глазки Карлену,  поправлять  и  без  того идеально
сидевшие  чулки,  но,  даже  будучи  подшофе,   увидела  равнодушные   глаза
американца и поняла, что поступает пошло.  Когда  пришел черед кофе,  Карлен
неожиданно сказал:
     --  Вот  теперь-то  мы  можем  вернуться  к нашим  делам, --  и  жестом
пригласил ее в кресло к журнальному столику, куда поставил чашечки с кофе.
     Впрочем,  особо  важных  вопросов у  него  уже  не было,  что надо,  он
прознал. Но чувствовал в ее  словах,  поведении какую-то недосказанную тайну
-- не  такая она уж невинная овечка,  какой хочет  прикинуться перед ним,  в
этом Карлен был убежден. Да и  отпускать  ее просто так, не запугав надолго,
тоже было нельзя. И вдруг пришла неожиданная мысль:
     --  Я  должен  доставить  вас  в  Москву.  Необходима  очная  ставка  с
господином  Фешиным,  может,  вы  оговариваете его. Ведь сорит  деньгами  не
какой-то там Тоглар, а вы, не так ли? -- Вроде бы логичные слова, вытекавшие
из ситуации, и какая вдруг последовала неожиданная реакция.
     Наталья, побледнев, истерично взвизгнула  и  выронила из рук  чашечку с
кофе, и та жалобно дзинькнула о блюдце.
     --  Нет, нет! В Москву я не поеду, хоть убейте! Умоляю вас, что хотите,
только  не  это, -- и,  совсем уже неожиданно  для Карлена,  соскользнула  с
кресла, встала перед  ним  на колени.  -- Я  лучше  покончу  с собой тут,  в
Париже, там меня ждет только смерть.
     -- Почему? И кто желает  свести с вами счеты? -- жестко спросил Карлен,
даже не пытаясь ее успокоить, он чувствовал: наткнулся на что-то важное.
     Тут она,  долго сдерживавшаяся, заревела  в  полный голос и, размазывая
тушь и румяна по лицу, призналась:
     --  Я украла эти деньги в Москве  у Фешина,  и, если узнают об этом его
друзья, меня просто разорвут на куски.
     -- Ах вот оно что! -- от души рассмеялся Карлен, но тут же посерьезнел.
--  Вор у вора дубинку украл, а отвечать  не  хотите, мечтаете жить в Париже
жизнью великосветской  дамы:  квартира у Булонского леса,  "мазерати",  муж,
известный человек в мире моды. Губа не дура. Сколько же вы украли?
     Как бы  ни  была подавлена, сломлена  Наталья, тут  она  спохватилась и
вроде искренне, с раскаянием, без раздумий вымолвила:
     -- Ой, много, целых четыре миллиона! -- хотя хапнула гораздо больше.
     --  Немалая  сумма. И сколько же вы оставили на жизнь господину Фешину?
-- язвительно уточнил Карлен.
     -- Нисколько, я забрала все  до  копейки...  -- Наталья  "в  раскаянии"
склонила голову.
     Тут Карлен не выдержал менторского тона и в сердцах произнес:
     --  Вы не только коварная,  но  и жадная  женщина.  Но  как  говорится:
жадность фраера сгубила.  Одного не  пойму: зачем вы это сделали, вы же были
его женой, деньги и  так принадлежали вам на законных основаниях? Нелогично,
мадам Натали. Не-ло-гич-но...
     Женщина усмехнулась, в глазах ее промелькнул прежний огонек.
     -- Вы так полагаете? А еще утверждали, что знаете обо мне все. Тогда вы
должны быть осведомлены  о том,  что задолго  до встречи  с  Фешиным я  была
любовницей Робера  Платта,  и  он  не раз  говорил,  что  только  финансовые
возможности не позволяют  ему жениться на мне. Вот  я и попыталась снять эту
проблему...
     -- За счет  этого  самого Фешина?  За  счет его денег и  личной судьбы?
Можно ли строить свою жизнь на несчастье других? Мне показалось, этот Тоглар
вас  тоже  любил.  Во  всяком случае,  на  вашей свадьбе он  выглядел  очень
счастливым... -- жестко укорил Татлян.
     Наталья смолчала, понимая,  каким ничтожеством  она выглядит  в  глазах
этого настырного сыщика. Но поговорка о жадности натолкнула  ее на отчаянную
мысль: пан  или пропал. Чувствуя, что влипла  всерьез, и еще неизвестно, кто
страшнее:  братва,  государство  или этот иноземец,  она  встала с  коленей,
отряхнула  юбку  от  несуществующего  сора  и  твердо,  совсем  по-блатному,
сказала:
     -- Давай, начальник, разойдемся по-мирному. Ты меня не нашел, я тебя не
видела. Идет?
     Карлен зашелся в смехе от подобной наглости и, вытирая слезы на гла