Что  мог позволить себе
бедный  студент,  куда пойти, когда на счету был каждый доллар,  а в молодые
годы так хочется  есть, одеваться, гулять, ухаживать за красивыми девушками!
Париж не оставил в его воспоминаниях ничего  сентиментального,  о чем стоило
сожалеть, и оттого сегодня он  чувствовал  себя твердо и уверенно, казалось,
ничто  не  способно его  расслабить  или  отвлечь  от  выполнения задуманной
миссии.
     В самолете,  когда он равнодушно думал о Париже, припомнился  почему-то
конец одного знаменитого европейского  романа,  когда некий разочаровавшийся
путешественник  возвращается из  Венеции, о  которой  грезил  всю  жизнь.  В
ресторане Восточного экспресса ему на глаза попадается газетный абзац о том,
что   Венеция   ежегодно  погружается  в  пучину   на  сантиметр-полтора.  И
незадачливый,  разочарованный  герой  в  сердцах роняет: "Пусть  поглотит ее
мир!"  -- и  выпивает  бокал вина  за  будущую смерть великого  города грез.
Конечно, Карлен не вынес бы столь  сурового  приговора  любимому всем  миром
городу, но Париж не трогал его сердце.  Стажировка во "Франс суар" позволила
ему неплохо узнать  французскую столицу, особенно ее вечернюю жизнь, -- он и
там специализировался на культуре и светской хронике. Конечно, у него, как у
всякого  молодого человека, случались тут интрижки и в  электронной записной
книжке еще хранились  телефоны девушек, но он не строил никаких планов на их
счет. Хотя,  конечно,  ему было приятно  осознавать,  что сегодня он мог  бы
пригласить любую из них в дорогой ресторан, сделать какой-нибудь подарок или
удивить отелем, в котором остановился. "Прежде всего дело, а там посмотрим",
-- решил он. В аэропорту он  взял такси и назвал одну из дорогих гостиниц на
Елисейских полях -- "Палас-отель", когда-то  он  брал там интервью  у Элтона
Джона, гастролировавшего в Париже, и был поражен роскошью апартаментов.
     Устроившись на  том же этаже, где некогда  проживал кумир  его  юности,
Карлен  спустился в ресторан, где  плотно, на русский  манер,  позавтракал и
даже  выпил пару  рюмок  хорошего французского  коньяка  "Реми-Мартэн",  чем
удивил, казалось бы, невозмутимых официантов престижного отеля. За завтраком
он   пытался   как-то  спланировать  свой  день  или  продумать  разговор  в
"Себастьяне",  который на сегодня был важнее всего, но быстро  отбросил  эту
идею -- действовать следовало по обстоятельствам.
     У подъезда  "Палас-отеля"  стояла  вереница пустых  такси,  поджидавших
клиентов  дорогой  гостиницы.  Карлен,  мысленно  перекрестившись, нырнул  в
теплое чрево первого же автомобиля, откуда его услужливо поманили. Шпионские
привычки,  а точнее выучка, давали  себя  знать:  он сел на заднее сиденье и
назвал не сам магазин "Себастьян", куда направлялся, а кафе  рядом с ним. Он
хорошо  запомнил  русскую  поговорку:  береженого  Бог  бережет.  Прекрасное
итальянское кафе  "Верона" как  раз  находилось  наискосок, через  дорогу от
автосалона. Шофер, подъезжая,  уточнил:  "Вам в "Верону"?",  и Карлен кивком
молча подтвердил адрес.
     Прежде  чем  раздеться  в гардеробе, Карлен  придирчиво оглядел  себя в
высоком  зеркале у  входной  двери. Английское пальто из ткани "викуния", на
теплой  норковой подкладке, приобретенное в  Москве в отеле "Софитель-Ирис",
сидело на  нем безукоризненно,  впрочем,  как и  костюм  от фирмы  "Дормей",
купленный там  же,  в  "Ягуар-стиль".  Пожалуй,  так  или приблизительно так
выглядят  покупатели  магазина "Себастьян"  -- у  продавцов глаз  зорок, ему
нельзя  было их  чем-нибудь  насторожить.  Раздеваясь,  он  перестраховался,
оглянувшись по привычке: нет ли  за  ним  хвоста. И  столик занял так, чтобы
хорошо видеть входную дверь, но, судя по всему, его никто не пас. В "Вероне"
он просидел больше получаса, выпил две чашки крепкого кофе и  рюмку коньяку.
Погода  требовала  сегодня крепких  напитков, хотя  в итальянском  заведении
обычно  больше  пьют вино, а  сюда оно  поступало из самой Сицилии, об  этом
говорили  рекламные  плакаты  на  стенах.  Было  тепло,  уютно,  обслуживали
любезно, но дело  есть дело,  и  Карлен, глянув  на  свои "Франк  Мюллер", с
сожалением  покинул "Верону".  Постояв  минуты две  у кафе, словно  поджидая
такси,   неожиданно  резко  пересек   улицу   и   решительно  направился   к
"Себастьяну".
     В автомагазине  на подиуме стояли  четыре машины, и  все европейские --
две немецкие,  одна  итальянская и одна французская,  "рено".  Посетителей в
этот час  еще не было, а  праздные  зеваки во Франции  в дорогие магазины не
заглядывают, там вообще  не принято  без особой нужды слоняться  по торговым
заведениям, тем более  таким, как  "Себастьян".  Кажется, не пришли даже все
служащие  автосалона,  лишь  одинокий  человек  в  синей  фирменной курточке
"Себастьяна"  протирал  переднее  стекло  у   белого  "порше".  Едва  Карлен
распахнул  входную  дверь,  в  глубине  магазина  раздался  мелодичный  звук
колокольчика, так обычно подается сигнал, что в зале появился его величество
клиент.  Человек  в  униформе  оставил  "порше",  снял  перчатки, в  которых
протирал  стекло, и двинулся навстречу Карлену,  изобразив улыбку  на  лице.
Выходило, что приступать к делу следовало прямо с порога.
     Поздоровавшись,  продавец, чувствуя  в  Карлене  солидного  покупателя,
вежливо спросил:
     --  Чем  могу  быть  полезен?  Какая  вам  нужна  машина:  европейская,
американская, японская? У нас  широчайший  выбор.  Не обращайте  внимания на
подиум -- площадь магазина не позволяет выставить даже супермодели, новейшие
образцы.
     --  О  да, "Себастьян" не  нуждается  в рекламе, -- с  такой же улыбкой
ответил Татлян. -- Но  я  сегодня пришел не за  машиной. Я  по другому делу,
пожалуйста,  помогите...  -- и, достав из-за  пазухи  заготовленный  журнал,
распахнул на нужной странице и протянул его служащему.
     Тот, мгновенно утратив к  посетителю интерес,  нехотя  наклонился,  но,
увидев знакомое лицо  шефа и  интерьер своего магазина, заулыбался на всякий
случай снова.
     -- Да,  это наш магазин,  а на снимке главный менеджер "Себастьяна", --
сказал он и вопросительно глянул на посетителя,  давая понять, что свободным
временем на пустопорожние разговоры не располагает.
     -- Я репортер светской хроники, -- поняв его красноречивый взгляд, стал
объяснять Карлен. --  Пишу о  жизни "новых  русских",  заполнивших Европу  и
Америку,  да и  весь свет. Тема вызывает  у читателей громадный интерес.  Не
могли  бы  вы  подсказать  мне адрес этой мадам,  купившей  такой  роскошный
кабриолет  "мазерати"?  Я  полагаю,  что  эта   эффектная  женщина  достойна
эксклюзивного  интервью,  а  не только снимка в  русском журнале  без всяких
комментариев.  Уж  больно  хороша  и  элегантна,  особенно  за  рулем  такой
красавицы,  --  машину  она, наверное, подбирала под цвет  своих  прекрасных
волос...
     Последнее  замечание  несколько   рассмешило  продавца,  но  он  вдруг,
вероятно вспомнив про свои обязанности, жестко сказал:
     -- Извините,  мсье, мы не вправе давать какую-нибудь информацию о своих
покупателях, тем более о таких богатых, --  и,  считая разговор  оконченным,
сделал шаг в сторону "порше".
     --  Но  я же  журналист, вот мое  корреспондентское  удостоверение,  --
попытался вновь завладеть  вниманием служивого человека Карлен, хотя заранее
знал, что таким и будет ответ.
     Однако  форсировать  события  было  нельзя.  Если  продавец не поверит,
испугается --  в Париже, как  и в России, аферистов хватает, -- он не только
не поможет,  а доложит руководству магазина о домоганиях  прессы. А те могут
позвонить  покупательнице,  такими клиентами  на Западе не  разбрасываются и
услужить им -- значит, закрепить доверие на  будущее: кто  живет одним днем,
редко выигрывает.
     Человек в униформе чисто из вежливости глянул на настоящее репортерское
удостоверение,  подтверждавшее,  что  перед ним корреспондент  "Лос-Анджелес
таймс",  и тут Татлян  пустил  в ход домашнюю заготовку:  словно  замявшись,
сменив тональность разговора, просительно сказал:
     -- Пожалуйста, помогите, у  меня горит  важный репортаж. От  его успеха
зависит моя карьера... -- и протянул тому три сотенные купюры долларов.
     Продавец,   как-то   быстро,  воровато   зыркнув   по   сторонам,  взял
адресованные  ему  деньги и, спрятав их в нагрудный карман,  уже по-отечески
мягко ответил:
     --  Так  сразу бы  и сказали...  Помочь  молодому человеку  в работе, в
карьере  -- дело  святое.  Но  и  вы  должны  войти в мое  положение. Что не
положено -- то не положено.  Так что в любом случае я вам ничего не говорил,
имейте  это в  виду... --  Предупредив настырного клиента,  он направился  к
служебной стойке, достал из сейфа толстую бухгалтерскую  книгу, где, видимо,
велся  какой-то  учет, и быстро,  поглядывая  на  входную дверь,  надиктовал
Карлену  адрес и  телефон  владелицы "мазерати". Искренне  поблагодарив его,
Карлен тут же выпорхнул из  "Себастьяна"  -- ему, как и  продавцу, свидетели
были ни к чему.
     Не успел он пройти и  сотни шагов после удачного посещения  автосалона,
как рядом на перекрестке тормознуло  пустое такси, и  Татлян, неожиданно для
себя,  еще  не  наметив  дальнейших  планов,  нырнул  в  машину.  Ему  вдруг
захотелось   немедленно  увидеть  дом,   где  снимала   квартиру  загадочная
московская  пара,  имевшая  отношение  к фальшивым  супердолларам.  Судя  по
адресу, жили они в  респектабельном районе неподалеку  от Булонского леса, и
он еще раз оценил вкус молодой женщины  и почему-то представил ее  гарцующей
верхом на  прекрасной лошади в  Булонском лесу. Такая женщина должна была не
только  гонять  на роскошной машине,  но  и непременно  заниматься  верховой
ездой. Не оттого ли чета выбрала квартиру рядом с лесом?
     Подъехав  по указанному адресу, Карлен отпустил  машину,  но, выйдя  из
теплого салона, сразу почувствовал сырость, неуют, холод с заметным северным
ветром. Тут и в пальто с норковой  подкладкой недолго замерзнуть. То, что он
здесь  надолго  не   задержится,  Карлен  понял  быстро.   Семиэтажный  дом,
построенный  в  начале  прошлого  века,  в  готическом  стиле, с  элементами
барокко, выглядел помпезно --  такие здания  и составляют красоту и  величие
Парижа. Конечно, от первоначального строения осталась лишь внешняя оболочка,
да  и та  искусно отреставрированная, внутри все давно перестроено от и до и
здание  напичкано  самыми  современными коммуникациями и  другой технической
начинкой. Он бывал по долгу службы в Париже в таких домах, где брал интервью
у известных людей. В подобном доме, даже, кажется, неподалеку,  жил  великий
французский шансонье Шарль Азнавур, армянин по  происхождению, о нем  Карлен
сделал свой первый репортаж из Парижа, как-никак свой по национальности.
     Дом стоял чуть  в глубине от  дороги, в  саду, и  попасть во  двор было
невозможно.   В    обоих   торцах   пятиподъездного   величественного   дома
располагались   внушительные  старинные  ворота,   являвшие   собой  шедевры
кузнечного  ремесла,  и  при  каждом  входе  сидел  консьерж,  который   без
согласования по телефону с жильцами респектабельного дома никого не впустит.
Карлен прошелся вдоль ограды раз и другой, наивно надеясь, что сейчас из тех
или других  ворот плавно выплывет  золотистый "мазерати" с  поднятым кожаным
верхом  и  он увидит знакомых по Москве  молодоженов. Время шло, но бесшумно
двигавшиеся на гидравлике ажурные ворота казались задраены наглухо, никто не
въезжал и никто не выезжал из строго охраняемого дома.
     Карлен уже хотел ретироваться от не подающего признаков жизни особняка.
Следовало  выработать  какую-то иную тактику  --  ведь у  него был  домашний
телефон  молодой четы, -- но на  продуваемом  осенним ветром тротуаре ничего
толкового в голову не  приходило. Вдруг  около одной из  будок с  консьержем
остановился  пикапчик, или,  как говорят в России, "пирожковоз", "каблучок".
Пробежав глазами рекламные надписи на машине, Карлен понял,  что  к особняку
за  забором  подъехала  молочница,  доставлявшая  прямо  к  дверям   жильцов
продукты:  творог,  кефир,  йогурты,  молоко,  сметану,  мороженое, -- форма
обслуживания,  кажущаяся  в России фантастической, но уже  давно принятая во
всем  мире.  Жилец делает время  от времени  заказ  по  телефону  и забирает
продукты за дверью своего порога, а по мере накопления  счетов оплачивает их
в соседнем магазине.
     Из "каблучка" ловко выпорхнула  статная девушка  в  джинсах  и  кожаной
куртке  и,  не  закрыв машину, подбежала к  будке.  О чем-то  переговорив  с
консьержем,  она зашла на охраняемую  территорию  и  тут  же выкатила из-под
навеса с внутренней стороны  хромированную  двухосную тележку  на  резиновом
ходу. Охранники открыли для нее тяжелые кованые ворота. Как понял Карлен, на
территорию  въезд на машине  был  запрещен  даже для молочницы, и то  верно,
трудно было  представить,  что  она  переезжает  от подъезда  к  подъезду на
машине, тут каждый из пяти входов походил на театральное парадное.
     Подкатив быстренько тележку к задней  дверце пикапа,  девушка нажала на
какую-то  педаль, площадка для груза поднялась на уровень  днища  машины,  и
оттуда одной  рукой,  без  усилий,  выкатила  большой контейнер с  заказами.
Легонько  подталкивая  нарядную тележку  с  контейнером, она покатила  ее  к
первому подъезду. Ворота за  девушкой закрылись  сразу,  чувствовалось,  что
операция ежедневная и отработана по минутам, да и девушка действовала ловко,
сноровисто. Карлен  подумал,  сколько  же минут  она задержится в  ближайшем
подъезде, и засек время.
     Задержалась она ровно на пять минут -- лифты в  таком  доме скоростные,
незагруженные, да и  молочные  продукты заказывают не в каждой  квартире. Он
уже собирался остановить первое свободное такси,  но неожиданно ему в голову
пришла дерзкая мысль: а вдруг что и прознает? И, проходя мимо "пирожковоза",
нырнул на переднее сиденье рядом с водительским местом. В машине было тепло,
уютно, волнующе пахло незнакомыми духами.  Ключ зажигания торчал в панели, и
Карлен  включил музыку, закурил  и,  на мгновение отвлекшись  от  дел,  даже
подумал:  "А  молочница недурна  собой,  стройна, легка в  движениях, может,
пригласить ее сегодня  вечером  куда-нибудь?" От этой мысли он  почувствовал
себя веселее, непринужденнее.
     В  машине  он  провел более  получаса, которых в  тепле,  считай, и  не
заметил:  позволил  себе  даже  сменить  кассету,  уж   слишком  заманчивыми
показались записи, лежавшие свободно на сиденье. Заслушавшись музыкой, он на
минуту задремал  и прозевал  возвращение хозяйки автомобиля, увидев  девушку
уже  на  водительском  месте.  Молочница  оказалась не  робкого  десятка,  а
главное, с юмором: первое, что она спросила после  "бонжур": "Не огорчила ли
я вас своей фонотекой?"
     Карлен с улыбкой ответил в том же духе:
     -- Нет, даже  наоборот.  У  нас почти совпадают  вкусы.  Я  тоже  люблю
Патрисию  Каас, Далиду и Иглесиаса. Жаль, у вас не нашлось Шарля Азнавура, я
брал у него когда-то интервью.
     -- О, вы журналист? -- спросила с любопытством девушка, тронув машину с
места.
     -- Да, я  из этого  незавидного племени,  --  ответил Татлян, предложив
сигарету девушке, и тут же, уловив ее благосклонное отношение, представился:
-- Меня зовут Карлен, я репортер светской хроники.
     -- А меня зовут Колетт.  Вы  что же, собираетесь взять у меня интервью?
-- спросила она кокетливо.
     Молодой  человек ее  явно  заинтересовал: одет был изысканно,  держался
уверенно, но без цинизма и хамства, такие мужчины нравились ей.
     -- Отчего бы  и не  взять? Прекрасные молочницы могут такие тайны знать
про своих клиентов!.. -- Но тут же, сменив шутливый тон, продолжил серьезно:
--  Честно говоря, я чертовски замерз,  и  ваша машина спасла меня от верной
смерти.  А  караулил  я  тут  одну  богатую  особу  из  того  дома, куда  вы
доставляете молочные продукты. Мне обязательно надо взять у нее интервью или
сделать о ней репортаж.
     -- Если не секрет, у кого? -- спросила Колетт.
     --  Какие  могут быть секреты у репортера  светской хроники!  Наоборот,
хочется  разболтать  о  них  на весь  свет,  о своей героине,  ее  причудах,
страстях, наклонностях, вкусах, пороках. А ждал  я  одну русскую даму, она с
мужем  поселилась   тут,   кажется,  недавно.  Могу  даже  показать  вам  ее
фотографию...
     -- Я  уже догадалась,  о  ком  вы говорите,  -- торопливо  прервала его
Колетт, -- в этом доме одна русская -- Натали. Действительно, очаровательная
женщина, добрая, приветливая, щедрая, не то что  старые гусыни по соседству,
-- заключила она неожиданно сердито.
     Карлен  на  всякий  случай показал  разворот журнала, где  был  снимок,
заставивший его прилететь в Париж.
     -- Я угадала, это она, --  кивнула Колетт. -- И  что же  вы хотели бы у
нее спросить?
     -- То, о чем спрашивают у  всех красивых и богатых  женщин:  почему она
выбрала  местом жизни Париж, Францию, почему отдала предпочтение "мазерати",
да еще кабриолету, нравится ли ей дом  возле Булонского леса,  занимается ли
она  верховой ездой, кто шьет ей  такие  изысканные  наряды, где  собирается
встретить  Рождество,  какой  подарок  она  сделает  любимому  мужу?  Спрошу
что-нибудь про Россию.  Да мало  ли что можно спросить  у молодой женщины  с
такой  очаровательной улыбкой.  А  как  вы  считаете, Колетт,  мадам  Натали
интересная женщина? И что бы вы спросили у нее, окажись на моем месте?
     -- Не знаю, -- сказала  она нерешительно. Потом  вдруг весело выпалила:
-- А я  сама  могу  дать ответы на некоторые  ваши  вопросы.  Возможно,  они
помогут вам в работе.
     --  Было бы очень любезно с вашей стороны, -- загорелся Карлен. -- Ведь
я пока  не  знаю, как подступиться  к теме, а так я, пожалуй,  смогу развить
какую-нибудь  линию,  например,  какие  очаровательные молочницы  доставляют
продукты в дом, где она купила квартиру.
     -- Вот и введете читателя в заблуждение, -- прервала Колетт, не отрывая
взгляда  от  дороги и  лавируя между  множеством машин. -- Дом действительно
роскошный, с родословной, живут там многие известные  люди, но мадам  Натали
лишь снимает  шестикомнатную квартиру  во втором  подъезде  на  пятом этаже.
Поселились  они  тут  недавно, еще  и  месяца нет,  а  квартира  принадлежит
профессору права Огюсту де Брессону, вернее, она принадлежала  испокон веков
его  роду, известной во Франции фамилии -- его предки служили  при дворе еще
во времена Бурбонов. Профессора назначили послом в Мексику, и он через своих
знакомых сдал квартиру со всей обстановкой на два года. Нынче содержать этаж
в  Париже  в  таком  респектабельном районе  дорого,  а  свободных квартир у
Булонского  леса  почти  не  бывает,  тут  живет  французская  аристократия,
наверное, мадам Натали прельстило именно это.
     --  Вы с ней  познакомились, бывали  у  нее  дома?  -- спросил  Карлен,
направляя разговор в нужное для себя русло.
     -- Да, буквально на  второй или третий день,  как она поселилась в этом
доме. Услышав мои громыхания за дверью, она пригласила  в квартиру и кое-что
по-женски   расспросила:   о   магазинах,   о   прачечных,   парикмахерских,
косметических  салонах  в   этом  районе.  --  Заметив  удивление  на   лице
собеседника, Колетт  с  вызовом сказала:  --  В нашем  знакомстве,  как  мне
кажется, ничего удивительного нет: мы с ней близки по возрасту, я парижанка,
и  спросить ей есть о чем, например о соседях... Еще я могу  рассказать, где
она так элегантно одевается.
     -- О, это один из главных  вопросов к прекрасным и знаменитым женщинам,
--  пытаясь подладиться к Колетт, поспешил уверить Карлен. -- И  ответ будет
волновать многих наших читательниц...
     -- Тут  ей повезло. Ее муж -- его я, правда, видела только мельком и то
на фотографии,  стоящей в  прихожей у  зеркала,  --  работает  у  известного
кутюрье  Кристиана  Лакруа,  занимает  ка