сел на стул с прямой спинкой.
     Джефф начал не торопясь собирать пустые бокалы со стола и книжных полок.
     - Я не буду ходить вокруг да около, мистер Дерватт. Я... меня заинтересовало определенное изменение в технике, которое я заметил в ваших "Часах". Вы помните эту картину, конечно?
     (Что это? Ничего не значащая разговорная фраза или отнюдь не случайный вопрос?)
     - Конечно, - ответил Том.
     - Вы можете описать ее?
     Том все еще стоял. Его пробрал озноб. Он улыбнулся.
     - Чего не умею, так это описывать свои работы. Меня не удивило бы, если бы на картине не оказалось никаких часов. Может быть, вы не знаете, мистер Мёрчисон, но я не всегда сам придумываю названия своих картин. - Том бросил взгляд на каталог с наименованиями выставленных в зале работ, который Джефф или кто-то другой предусмотрительно раскрыл на лежащем на столе блокноте. - А потом приходится удивляться, каким образом на твоей картине мог кому-то привидеться, например, "Воскресный полдень". Это ты постарался, Джефф?
     - Нет, - рассмеялся Джефф. - Наверное, идея Эда. Вы не хотите чего-нибудь выпить, мистер Мёрчисон? Я могу принести из бара.
     - Нет, благодарю, ничего не надо. - Мёрчисон опять обратился к Тому. - На картине синевато-черные часы, которые держит... - Может быть, вы помните? - Он улыбнулся, как будто загадывал какую-нибудь невинную загадку.
     - Я думаю, маленькая девочка. И она смотрит, так сказать, на зрителя.
     - Хм... Верно, - сказал Мёрчисон. - Но ведь маленьких мальчиков вы и не рисуете, не так ли?
     Том усмехнулся, довольный, что угадал.
     - Да, предпочитаю девочек.
     Мёрчисон закурил "Честерфилд". У него были карие глаза, светло-каштановые вьющиеся волосы и крепкий подбородок, чуть полноватый, как и все тело.
     - Я хотел бы, чтобы вы взглянули на мою картину, - сказал он. - Я потом объясню, почему. Простите, я выйду на минуту, мне надо сходить за ней в гардероб.
     Джефф выпустил его и снова запер дверь. Джефф и Том смотрели друг на друга. Эд молча стоял, прислонившись к стеллажу.
     - Эх, вы! - прошептал Том. - Нет, чтобы выкрасть этот чертов холст из гардеробной и сжечь его где-нибудь потихоньку.
     - Ха-ха! - выдал нервный смешок Эд. Улыбка на полном лице Джеффа получилась кривой, однако он продолжал изображать невозмутимое достоинство, как будто Мёрчисон еще был с ними в комнате.
     - Так-так, послушаем, что он скажет, - медленно произнес Том уверенным дерваттовским тоном. Он хотел одним взмахом рук выпростать манжеты из рукавов, но это у него не получилось. Вернулся Мёрчисон, держа под мышкой завернутый в упаковочную бумагу холст. Это была картина средних размеров - фута два на три.
     - Я заплатил за нее десять тысяч, - сказал он, улыбаясь. - Вы можете, конечно, сказать, что оставлять ее в гардеробе - это верх беспечности, но я привык доверять людям. - Он разрезал бечевку перочинным ножом. - Вы знаете эту картину? - спросил он Тома.
     Том посмотрел на картину и улыбнулся.
     - Да, конечно.
     - Вы помните, что писали ее?
     - Это моя картина, - сказал Том.
     - Меня интересует вот этот фиолетовый оттенок. Это чистый кобальт фиолетовый, - вам это, без сомнения, известно лучше меня. - Улыбка Мёрчисона на миг стала почти извиняющейся. - Картине не меньше трех лет, так как я купил ее три года назад. Но, если я не ошибаюсь, вы уже пять или шесть лет употребляете вместо чистого кобальта смесь красного кадмия с ультрамарином. Конечно, когда именно произошло это изменение, я сказать не могу.
     Том молчал. На картине, принадлежащей Мёрчисону, часы были черно-фиолетовыми. Манера нанесения краски и цветовая гамма были примерно такими же, как у "Человека в кресле", написанного Бернардом и висевшего в Бель-Омбр. Том не понимал, что именно не устраивает Мёрчисона с этим фиолетовым цветом. Девочка в розово-зеленом платье держала часы - или, точнее, положила на них руку, так как часы были большими и стояли на столе.
     - По правде говоря, я не помню, - сказал Том. - Возможно, я действительно использовал здесь чистый кобальт.
     - И в картине под названием "Ванна", которая там висит, - Мёрчисон кивнул в сторону выставочного зала. - Но только в этих двух. Мне это представляется странным. Художник обычно не возвращается к технике, от которой он отказался. Сочетание кадмия с ультрамарином - то, к чему вы перешли позже, - гораздо интереснее, по-моему.
     Тома все это не особенно волновало, он не видел в этом ничего угрожающего. Может быть, зря? Он пожал плечами.
     Джефф, собрав грязные бокалы и пепельницы, прошел в ванную и возился там с ними.
     - Когда вы написали "Часы"? - спросил Мёрчисон.
     - Боюсь, этого я тоже не могу сказать, - ответил Том искренним тоном. Он понял, к чему клонит Мёрчисон, - по крайней мере, что касается даты создания картины, - и добавил:
     - Возможно, лет пять назад. Это старая картина.
     - Мне ее продали как новую. И потом, "Ванна" датирована только прошлым годом, а между тем в ней тоже присутствует чистый кобальт.
     В "Часах" кобальт использовался очень скупо, лишь местами усиливая тень. У Мёрчисона был исключительно острый глаз. Том вспомнил, что чистый кобальт присутствовал и в "Красных стульях" - более ранней картине Дерватта, подлиннике. Интересно, зафиксирована ли где-нибудь дата ее создания? Если бы им удалось как-нибудь доказать, что "Красным стульям" всего три года, то можно было бы просто-напросто послать Мёрчисона с его измышлениями подальше. Надо будет уточнить это у Джеффа и Эда, подумал Том.
     - Вы точно помните, что писали "Часы"? - спросил Мёрчисон.
     - Я знаю, что это моя картина, - ответил Том. - Возможно, я был в Греции или в Ирландии, когда писал ее, - я не запоминаю дат. К тому же даты, указанные в каталогах галереи, не всегда совпадают с фактическим временем создания картины.
     - Мне кажется, что "Часы" - не ваша работа, - сказал Мёрчисон с типично американской добродушно-снисходительной убежденностью.
     - Господи, почему же? - произнес Том не менее добродушно.
     - Я понимаю, все это, может быть, несколько бесцеремонно с моей стороны. Но я видел ваши ранние работы в Филадельфии. Вы, мистер Дерватт, я сказал бы...
     - Зовите меня просто Дерватт. Мне так больше нравится.
     - Вы, Дерватт, такой плодовитый художник, что, мне кажется, могли бы и забыть... не вспомнить какую-то из своих картин. Безусловно, "Часы" написаны в вашей манере, и тема типична для вашего... мм...
     Джефф, который так же, как и Эд, внимательно слушал Мёрчисона, воспользовался паузой.
     - Но, мистер Мёрчисон, ведь картина была прислана из Мексики вместе с другими работами Дерватта. Он всегда отправляет нам две-три картины одновременно.
     - Да. На "Часах" указана дата - той же черной краской, какой сделана подпись Дерватта. Три года назад. - Мёрчисон перевернул полотно обратной стороной и продемонстрировал им всем подпись и дату. - Я отдавал картину специалистам, чтобы они удостоверили их подлинность. Так что, видите, я все проверил очень тщательно, - сказал Мёрчисон, улыбаясь.
     - Тогда я не совсем понимаю, в чем проблема, - сказал Том. - Если на картине моим почерком указано, что я писал ее три года назад, то, значит, это было в Мексике.
     Мёрчисон посмотрел на Джеффа.
     - Мистер Констант, вы говорите, что "Часы" были высланы вам одной партией с двумя-тремя другими картинами?
     - Да. И, по-моему, две другие имеются здесь на выставке, - их владельцы живут в Лондоне. Это "Апельсины" и... Ты не помнишь вторую, Эд?
     - Может быть, "Видение птицы"?
     По удовлетворенному кивку Джеффа Том понял, что это действительно так, - или же Джефф очень умело притворялся.
     - Да, точно, - подтвердил Джефф.
     - Там другая техника, - возразил Мёрчисон. - Там тоже есть фиолетовый цвет, но он получен за счет смешения красок. Эти две картины, о которых вы говорите, - подлинники, хотя и более поздние.
     Тут Мёрчисон был не совсем прав. Обе они были подделками. Том очень осторожно почесал бороду, сохраняя невозмутимый и чуть насмешливый вид.
     Мёрчисон перевел взгляд с Джеффа на Тома.
     - Вы, конечно, можете обвинить меня в нахальстве, но, простите меня, Дерватт, мне все-таки кажется, что вашу работу подделали. Я даже больше скажу: готов спорить на что угодно, "Часы" писали не вы.
     - Но, мистер Мёрчисон, - вмешался Джефф, - это же легко проверить...
     - Показав мне квитанцию о получении определенного числа картин в определенное время? Полотна, поступившие из Мексики, и даже, возможно, не имевшие названия?
     - Бакмастерская галерея - единственный официальный дилер произведений Дерватта. Вы купили эту картину у нас.
     - Я все это понимаю, - сказал Мёрчисон, - и не обвиняю ни вас, ни Дерватта. Я просто говорю, что не верю в подлинность этой картины. Я не знаю, что произошло на самом деле. - Мёрчисон посмотрел на всех троих по очереди, несколько смущенный собственной горячностью, но не намеренный сдаваться. - Но я убежден, что художник не может вернуться к краске или сочетанию красок, которыми он когда-то пользовался, если он нашел им замену столь тонкую и вместе с тем столь существенную, как бледно-лиловый цвет в новых работах Дерватта. Вы не согласны, Дерватт?
     Том вздохнул и прикоснулся к усам указательным пальцем.
     - Я не знаю. Похоже, я не так подкован теоретически, как вы, мистер Мёрчисон.
     Наступила пауза.
     - Так как же, по-вашему, нам следует поступить, мистер Мёрчисон? - спросил Джефф. - Вернуть вам деньги? Мы будем только рады сделать это, потому что Дерватт только что удостоверил подлинность картины, а стоит она теперь, уж поверьте, гораздо больше десяти тысяч долларов.
     Том надеялся, что американец согласится, но они не на такого напали.
     Мёрчисон помолчал, сунул руки в карманы брюк и взглянул на Джеффа.
     - Благодарю вас, но я хочу убедиться в своей правоте, а не получить деньги. И раз уж я нахожусь в Лондоне, где много истинных - может быть, даже лучших в мире - знатоков живописи, то я намерен показать "Часы" какому-нибудь эксперту, чтобы он сравнил их с бесспорными творениями Дерватта.
     - Ну вот и хорошо, - дружелюбно отозвался Том.
     - Большое спасибо, что согласились встретиться со мной, Дерватт. Я был искренне рад познакомиться с вами. - Мёрчисон протянул ему руку.
     Том крепко пожал ее.
     - Я тоже, мистер Мёрчисон.
     Эд помог Мёрчисону упаковать картину и дал ему новую бечевку взамен разрезанной.
     - Я смогу связаться с вами через галерею? - спросил Мёрчисон у Тома. - Скажем, завтра?
     - Да, конечно, - ответил Том. - Они будут знать, где меня найти.
     Когда Мёрчисон вышел, Джефф и Эд дружно и с огромным облегчением вздохнули.
     - Ну и насколько это серьезно, по-вашему? - спросил Том.
     Джефф разбирался в живописи лучше и потому ответил, с трудом подбирая слова:
     - Я думаю, это будет серьезно, если он втянет в дело экспертов. А он это сделает. Пожалуй, в этой его идее насчет фиолетового цвета что-то есть. Это может послужить первым звеном, за которым потянется кое-что похуже.
     - Почему бы нам не вернуться к тебе в студию, Джефф? - сказал Том. - Вы можете выпустить меня опять с черного хода, как Золушку?
     - Да, конечно, - улыбнулся Джефф, - но сначала я хочу поговорить с Леонардом. Я приведу его, чтобы он взглянул на тебя.
     Джефф вышел.
     Гул в галерее стал тише. Том посмотрел на Эда, чье лицо было довольно бледным. "Я-то могу исчезнуть, а ты нет", - подумал Том. Том расправил плечи и поднял руку, растопырив два пальца в виде знака "V".
     - Не вешай носа, Банбери. Прорвемся.
     - Или же они нас... - Эд сделал неприличный жест, демонстрирующий, что с ними сделают.
     Вернулся Джефф с Леонардом, невысоким и очень аккуратным молодым человеком в костюме в эдвардианском стиле <Характерном для периода правления английского короля Эдуарда VII (1901-1910).> с бархатной отделкой и множеством пуговиц. При виде Дерватта Леонард залился счастливым смехом, и Джефф замахал на него руками.
     - Это бесподобно, просто бесподобно! - сказал Леонард, оглядывая Тома с ног до головы с искренним восхищением. - Мне приходилось видеть неплохие спектакли, уж поверьте, но ничего похожего, - с тех самых пор, как я сам в прошлом году изображал Тулуз-Лотрека с подвязанными к спине ногами. - Леонард не мог отвести глаз от Тома. - Кто вы?
     - Это, - сказал Джефф, - тебе знать не обязательно. Достаточно сказать...
     - Достаточно сказать, - вставил Эд, - что Дерватт только что провел блестящую пресс-конференцию.
     - А завтра Дерватт исчезнет, - прошептал Джефф, - вернется в Мексику... А теперь исчезни тоже, Леонард, - у тебя там есть дело.
     - Чао! - сказал Том, приподняв руку.
     - Hommage <Мое почтение (фр.).>, - отвечал Леонард. Пятясь и кланяясь, он добрался до двери, где произнес:
     - Зрителей почти не осталось. И выпивки тоже.
     Он выскользнул за дверь.
     Том, однако, был отнюдь не в столь безоблачном настроении. Он хотел поскорее избавиться от маскарадного костюма. Проблема, из-за которой он приехал, еще не была решена.
     Вернувшись в студию Джеффа, они обнаружили, что Бернард Тафтс ушел. Эд и Джефф были удивлены. Тому это тоже не очень понравилось: Бернарду следовало бы знать, как все прошло.
     - Вы, конечно, сможете связаться с ним, - сказал он.
     - Безусловно, - ответил Эд. Он заваривал чай на кухне. - Бернард всегда chez lui <У себя, дома (фр.)>. И телефон у него есть.
     Том подумал, что телефона для объяснения с Бернардом будет, пожалуй, недостаточно.
     - Мёрчисон, наверно, захочет повидать тебя еще раз, вместе с экспертом, - сказал Джефф. - Так что тебе действительно лучше исчезнуть. Объявим, что ты завтра возвращаешься в Мексику - или даже сегодня вечером.
     Джефф потягивал перно. Он явно чувствовал себя более уверенно - видимо, потому, что пресс-конференция и даже беседа с Мёрчисоном прошли благополучно.
     - В какую Мексику?! - воскликнул Эд, выходя из кухни с чашкой чая. - Нет, Дерватт пробудет несколько дней в Англии, чтобы повидаться с друзьями. Но даже мы не будем знать, где он. И уже после этого он уедет в Мексику. А каким образом - откуда нам знать?
     Том скинул мешковатый пиджак.
     - Известно, когда написаны "Красные стулья"? - спросил он.
     - Да, - ответил Джефф, - шесть лет назад.
     - И это всюду зафиксировано? Я подумал, нельзя ли перенести дату их создания на более поздний срок - чтобы обойти это фиолетовое затруднение.
     Эд и Джефф быстро переглянулись.
     - Ничего не получится, - покачал головой Эд. - Дата указана в нескольких каталогах.
     - Есть еще вариант. Надо, чтобы Бернард написал несколько вещей - хотя бы парочку, - используя этот самый чистый кобальт. Это покажет, что Дерватт применяет оба способа поочередно. - Но, выдвинув это предложение, Том тут же и сам понял, что оно нереально, - и он знал, почему. По всей вероятности, на Бернарда они больше не могут рассчитывать. Том отвел взгляд от Джеффа с Эдом. Те пребывали в явном сомнении. Он встал и выпрямился, все еще чувствуя себя Дерваттом.
     - Я никогда не рассказывал вам о своем медовом месяце? - спросил он монотонным дерваттовским тоном.
     - Нет, интересно было бы послушать! - живо откликнулся Джефф, заранее улыбаясь.
     Том по-дерваттовски ссутулился.
     - Дело было в Испании. Мы с Элоизой расположились у себя в гостиничном номере, и тут вдруг возникло совершенно непредвиденное затруднение. Внизу, во внутреннем дворике, какой-то попугай запел арию Кармен - можете себе представить, что это было. Только мы соберемся приступить к делу, как раздается что-то вроде: "А-ха-ха, ха, ха, ха-ха, ха-ха... А-ха, ха-ха, ха-ха-ха, ха-хааа!" Люди высовывались из окон и кричали по-испански: "Заткни свой поганый клюв!.. Какой идиот научил это дьявольское отродье петь "Кармен"?!. Сверните ему шею!.. Сварите из него суп!.." Невозможно одновременно смеяться и заниматься любовью. Вы когда-нибудь пробовали? Недаром говорят, что смех отличает человека от животного. Другая-то штука, понятно, не отличает... Эд, ты не мог бы избавить меня от этой растительности?
     Но Эд не мог даже говорить от смеха, а Джефф просто рыдал на диване. Им нужна была разрядка после пережитого стресса. Однако Том понимал, что это лишь временное облегчение.
     - Пошли в ванную, - сказал наконец Эд и пустил горячую воду.
     Тому пришло в голову, что если бы ему удалось каким-нибудь образом заманить Мёрчисона к себе домой, прежде чем тот повидается с экспертом, - тогда, может быть, он придумал бы, как предотвратить катастрофу, - но пока что он не имел представления, как это сделать.
     - Где Мёрчисон остановился? - спросил он.
     - В каком-то отеле, - пожал плечами Джефф. - Он не сказал, в каком.
     - Ты не мог бы позвонить туда-сюда и выяснить, где именно?
     Не успел Джефф подойти к телефону, как тот зазвонил. Том слышал, как Джефф говорит кому-то, что Дерватт уехал поездом на север, но куда именно - неизвестно.
     - Он довольно скрытен, - сказал Джефф.
     - Еще один джентльмен из газеты, - объяснил он, повесив трубку. - Мечтает взять персональное интервью у Дерватта. - Он открыл телефонный справочник. - Попробую сначала "Дорчестер". Такие, как Мёрчисон, всегда останавливаются в "Дорчестере".
     - Или в "Вестбери", - вставил Эд.
     Чтобы отодрать марлю с бородой, потребовалось немало воды. Затем с помощью шампуня смыли краску с волос. Наконец Том услышал, как Джефф обрадовано говорит: "Нет, спасибо, я позвоню позже".
     - "Мандевиль", - объявил Джефф. - Это на Вигмор-стрит.
     Том натянул наконец собственную розовую рубашку, купленную в Венеции. Затем заказал по телефону номер в "Мандевиле" на имя Томаса Рипли. Он займет номер часов в восемь вечера, сказал он.
     - Что ты собираешься делать? - спросил Эд. Том чуть улыбнулся.
     - Я еще не придумал, - ответил он. И это было правдой.

4

     "Мандевиль" был довольно шикарным отелем, но далеко не таким дорогим, как "Дорчестер". Том вселился в 8.15 вечера и записал в регистрационной книге свой адрес в Вильперсе. Сначала он хотел назвать вымышленное имя и указать какой-нибудь несуществующий адрес в английской провинции, поскольку при встрече с Мёрчисоном могли возникнуть серьезные осложнения, в результате которых ему пришлось бы срочно исчезнуть, но потом он подумал, что, возможно, ему придется пригласить Мёрчисона к себе во Францию, и тогда, естественно, он должен выступать под собственным именем. Том попросил коридорного отнести его чемодан в номер, после чего заглянул в бар, надеясь, что Мёрчисон окажется там. Мёрчисона там не было, но Том решил взять пива и немного подождать.
     Он просидел с кружкой пива и экземпляром "Ивнинг стандард" минут десять, но Мёрчисон так и не появился. Том знал, что по соседству много ресторанов, но не мог же он, обнаружив Мёрчисона, подойти к его столику и завязать разговор на том лишь основании, что видел его сегодня на выставке Дерватта. Или мог? Если добавить, что он видел, как Мёрчисон заходит в офис, чтобы поговорить с Дерваттом... Да, так он и сделает. Том уже собрался отправиться на поиски по окрестным ресторанам, как увидел в дверях бара Мёрчисона, жестом приглашавшего кого-то зайти вместе с ним.
     К своему крайнему удивлению и даже ужасу он увидел, что спутником Мёрчисона был Бернард Тафтс. Том мгновенно выскользнул из бара через дверь в противоположном конце, выходившую прямо на тротуар. Бернард не заметил его, в этом Том был практически уверен. Поискав телефонную будку или какой-нибудь отель, откуда можно было бы позвонить, и не найдя ни того, ни другого, он вернулся в "Мандевиль" через главный вход и взял у портье ключи от своего 411-го номера.
     В номере Том сразу позвонил в студию Джеффа. Три звонка, четыре, пять... Наконец, к его облегчению, Джефф снял трубку.
     - Том, привет! А мы с Эдом уже выходили, когда услышали звонок. Что случилось?
     - Ты не знаешь, где сейчас Бернард?
     - Мы решили не трогать его сегодня. Он в расстроенных ч