буква "ф". Он знал, что Симона заглянула в эту маленькую книжечку по простоте душевной, полагая, что там ведется запись покупок для дома, какой-то их общий счет.
     - Здесь написано - "франки". Это французские франки? Откуда она у тебя? Что это, Джон?
     Сумма действительно была во французских франках.
     - Дорогая, это что-то вроде аванса... от немецких врачей.
     - Но... - протянула Симона в замешательстве. - Это ведь французские франки, да? Но такая сумма! - Она нервно рассмеялась.
     Взгляд Джонатана неожиданно потеплел.
     - Я же говорил тебе, откуда эти деньги, Симона. Естественно... понимаю, сумма немалая. Я не хотел тебе сразу говорить. Я....
     Симона аккуратно положила голубую книжку поверх его бумажника, лежавшего на низком столике перед диваном. Потом выдвинула стул из-под письменного стола и уселась на него верхом, держась за спинку одной рукой.
     - Джон...
     В дверях неожиданно появился Джордж. Симона решительно поднялась, и, подойдя к нему, повернула его за плечо.
     - Голубчик, мы с папой разговариваем. Оставь-ка нас одних на минутку.
     Она вернулась на свое место и тихо произнесла:
     - Джон, я тебе не верю.
     Джонатан почувствовал дрожь в ее голосе. Она говорила не только о сумме, пусть и значительной, но и о его тайных поездках в Германию.
     - Видишь ли... ты должна мне верить, - сказал Джонатан. К нему возвращались силы. Он поднялся. - Это аванс. Они не думают, что я смогу как-то потратить эти деньги. У меня не будет на это времени. А вот ты сможешь.
     Он рассмеялся, но Симоне было не до смеха.
     - Деньги переведены на твое имя. Джон, ты что-то от меня скрываешь.
     Она помолчала несколько секунд, ожидая, что, возможно, услышит правду, но он ничего не ответил.
     Симона вышла из комнаты.
     За обедом они словно отбывали повинность, почти не разговаривая друг с другом. Джонатан видел, что Джордж озадачен. Джонатан представил себе, что будет дальше, - Симона, скорее всего, в ближайшие дни не станет ни о чем спрашивать, терпеливо ожидая его объяснений. Они будут играть в молчанку, а объятий, выражений симпатии или смеха больше не будет. Надо бы придумать что-то еще, получше. Он сказал ей, что рискует умереть вследствие лечения, разве не логично, что немецкие врачи так много ему платят? На самом деле, нет. Джонатан вдруг осознал, что его жизнь не стоит той суммы, которую ему заплатили за жизнь двух мафиози.

16

     В пятницу день с утра выдался хороший - примерно каждые полчаса прыскал легкий дождик, а потом опять появлялось солнце. Как раз то, что надо для работы в саду, подумал Том. Элоиза уехала на машине в Париж - в каком-то бутике на улице Фобур-Сент-Оноре проводилась распродажа. Том был уверен, что она вернется с шарфом или чем-нибудь не менее для нее важным от "Эрмеса" <Сеть дорогих магазинов.>. Том сидел за клавесином и играл тему из "Гольдбергских вариаций" <Фортепьянное произведение И. - С. Баха.> - она звучала у него в голове, он чувствовал ее в пальцах. В Париже он купил несколько нотных сборников в тот же день, когда приобрел клавесин. Том знал, как должна звучать первая вариация, поскольку у него была запись Ландовской <Ванда Ландовска (1879-1959) - польская пианистка и клавесинистка. Создала Школу старинной музыки близ Парижа (1925).>. Он проигрывал ее в третий или в четвертый раз, чувствуя, что у него получается. И тут зазвонил телефон.
     - Алло?
     - Алло... э-э... с кем я разговариваю, простите? - спросил мужской голос по-французски.
     Том почувствовал, как его постепенно охватывает беспокойство.
     - А с кем вы хотели бы поговорить? - поинтересовался он не менее вежливо.
     - С мсье Анкетеном.
     - Нет, такой здесь не живет, - ответил Том и положил трубку.
     Человек говорил без акцента, это ясно. Но ведь итальянцы могут попросить позвонить француза или итальянца, который в совершенстве владеет французским. Или он понапрасну так волнуется? Нахмурившись и засунув руки в задние карманы брюк, Том повернулся к клавесину, стоявшему возле застекленной двери. Значит ли это, что члены семейства Дженотти нашли Ривза в гостинице и теперь проверяют все телефонные номера, по которым звонил Ривз? Если так, то тот, кто только что звонил, не будет удовлетворен его ответом. Любой другой ответил бы так: "Вы ошиблись, это квартира такого-то". Комната медленно осветилась солнечными лучами, словно что-то жидкое полилось сквозь красные портьеры на ковер. Тому казалось, что он слышит, как в комнату проникает солнечный свет - точно арпеджио. Том понял, что боится звонить Ривзу в Амстердам, чтобы узнать, что происходит. Звонок, кажется, был не длинный, каким бывает, когда звонят из другого города, но не всегда определишь, откуда звонят. Может, из Парижа. Или Амстердама. Или Милана. Номер телефона у Тома не зарегистрирован. Телефонистка не могла назвать его фамилию или адрес, но по первым цифрам - 424 - тот, кто звонил, легко определит район, если захочет. Это район в округе Фонтенбло. Мафии нетрудно узнать, что Том Рипли живет в этом районе, даже в Вильперсе, потому что дело Дерватта освещалось в газетах, да и его фото печаталось в них всего полгода назад. Многое зависело, конечно, от второго телохранителя, живого и невредимого, который ходил по поезду в поисках своего шефа и коллеги. Тот мог запомнить Тома, когда заходил в вагон-ресторан.
     Том снова переключился на тему из "Гольдбергских вариаций", когда телефон зазвонил во второй раз. Он прикинул, что со времени первого звонка прошло не больше десяти минут. На этот раз он собрался сказать, что это квартира Роберта Уилсона. Скрывать свой американский акцент он не собирался.
     - Oui, - произнес Том скучающим тоном.
     - Алло...
     - Да-да, я слушаю, - сказал Том, узнав голос Джонатана Треванни.
     - Я хотел бы увидеться с вами, - проговорил Треванни, - если у вас есть время.
     - Да, конечно. Сегодня?
     - Если можно, да. Я не смогу... мне бы не хотелось встречаться в обед, если вы не возражаете. Сегодня, но позднее, хорошо?
     - Часов в семь?
     - Лучше шесть тридцать. Вы можете приехать в Фонтенбло?
     Том договорился встретиться с Джонатаном в баре "Саламандра". Он догадывался, о чем пойдет речь: Джонатан не смог толком объяснить своей жене, откуда у него деньги. В голосе Джонатана звучало беспокойство, но не отчаяние.
     В шесть часов вечера Том взял "рено", потому что Элоиза уехала на "альфе" и еще не возвратилась. Она позвонила и сказала, что собирается выпить с Ноэль по коктейлю, а потом, возможно, с ней же и поужинает. А в бутике купила красивый уцененный чемодан от "Эрмеса". Элоиза считала, что чем больше она покупает на распродажах, тем более она экономна и определенно более добродетельна.
     Когда Том приехал в "Саламандру", Джонатан был уже там. Он стоял у стойки и пил темное пиво - возможно, старый добрый эль "Уитбред", подумал Том. В заведении в этот вечер было на редкость оживленно и шумно, и Том решил, что лучше побеседовать за стойкой. Том кивнул, улыбнулся в знак приветствия и заказал себе такое же темное пиво.
     Джонатан рассказал ему, что произошло. Симона нашла швейцарскую расчетную книжку. Джонатан сказал ей, что это аванс от немецких врачей, что он рискует, принимая их препараты, и это своего рода плата за его жизнь.
     - Но вообще-то она мне не верит, - улыбнулся Джонатан. - Она даже решила, будто я в Германии выдаю себя за кого-то, чтобы получить наследство для шайки мошенников - что-то вроде того, - и это моя доля. Или что я лжесвидетельствовал в чью-то пользу.
     Джонатан рассмеялся. Ему приходилось кричать, чтобы быть услышанным, но он был уверен, что никто их не подслушивает, а если даже и подслушивает, то не понимает. За стойкой суетились три бармена, разливая перно и красное вино и вынимая из-под крана стаканы с пивом.
     - Понятно, - сказал Том, разглядывая шумную толпу.
     Он все еще тревожился по поводу утреннего телефонного разговора. Днем больше не звонили. Выехав из дома в шесть часов, он даже осмотрел все вокруг Бель-Омбр и Вильперса - нет ли где на улицах незнакомцев. Каким-то образом все начинают в конце концов узнавать друг друга на улице, даже на расстоянии, так что незнакомый человек тотчас привлекает внимание. Том даже "рено" заводил с опаской. Мафия обожает подсоединять динамит к зажиганию.
     - Мы должны что-то придумать! - убежденно произнес Том громким голосом.
     Джонатан кивнул и допил свое пиво.
     - Забавно - она решила, что я могу пойти на все, что угодно, но только не на убийство!
     Том поставил ногу на металлическую поперечину и, невзирая на шум, попытался собраться с мыслями. Он бросил взгляд на разорванный карман старого вельветового пиджака Джонатана, недавно пришитый - Симоной, конечно же.
     - Ну, а почему бы не сказать ей правду? В конце концов, эти мафиози, эти гниды...
     Джонатан покачал головой.
     - Я думал об этом. Но Симона... католичка. А это значит...
     Симона регулярно принимала противозачаточные таблетки, и тем самым шла на определенные уступки. Джонатан представлял себе, как католики медленно отступают: они не хотят замечать, как подтачиваются их основы, даже если и уступают то в одном, то в другом. Джорджа воспитали как католика, что неизбежно в этой стране, но Джонатан старался сделать так, чтобы Джордж понял, что это не единственная религия на свете, пытался заставить его понять, что он будет свободен в своем выборе, когда немного подрастет, и его усилия в этом направлении до сих пор не встречали противодействия со стороны Симоны.
     - Для нее это так непривычно, - прокричал Джонатан. Он уже привык к шуму, и ему даже нравилось, что в такой обстановке почти не слышно его слов. - Для нее это будет ударом... Такое она не сможет простить, понимаете. Речь ведь идет о человеческой жизни.
     - Человеческая жизнь! Ха-ха!
     - Дело в том, - сказал Джонатан, снова серьезно, - что под угрозой мой брак. Мой брак поставлен на карту - вот как обстоит дело.
     Он посмотрел на Тома, который пытался следить за тем, что он говорит.
     - Да разве в этом чертовом баре можно говорить о чем-нибудь серьезном! - Джонатан опять заговорил решительно. - Мы, мягко говоря, не в равных условиях. И я не вижу, как могу улучшить свое положение. Просто я надеялся, что у вас возникнет какая-нибудь идея насчет того, что мне делать или говорить. С другой стороны, не знаю, зачем вам мои проблемы.
     Том надеялся, что они найдут более тихое место или посидят в его машине. Но окажись они в более подходящей обстановке, пришло бы ему в голову что-нибудь путное?
     - Попробую что-нибудь придумать! - крикнул Том.
     Почему все - и даже Джонатан - надеются, что он за них что-то придумает? Том часто размышлял о том, что изрядно попотел, пытаясь проторить себе дорогу. Для его собственного благоденствия часто требовались идеи, вдохновение иногда снисходило на него, когда он стоял под душем или работал в саду. Эти откровения свыше являлись к нему после напряженных раздумий. По мнению Тома, у человека не так много душевных сил, чтобы взваливать на себя чужие проблемы и решать их столь же успешно. Затем Том подумал, что его благоденствие зависит, в конце концов, и от Джонатана, и если Джонатан сломается... но Том и допустить не мог, чтобы Джонатан сказал кому-то, что он был с ним в поезде и помогал. Нет необходимости, да Джонатан принципиально не станет об этом говорить. Откуда вдруг у человека неожиданно появляются девяносто две тысячи долларов? Вот проблема. Об этом Симона и спрашивала Джонатана.
     - А что, если напустить побольше туману, - наконец произнес Том.
     - Что вы имеете в виду?
     - Прибавку к сумме, которую врачи могли бы вам дать. Как насчет пари? Один врач в Германии заключил пари с другим, и оба вложили в вас деньги, создав что-то вроде трастового фонда, то есть вы - их доверительная собственность. Таким образом можно объяснить происхождение... ну, скажем, пятидесяти тысяч долларов из этой суммы, то есть более половины. Или вам удобнее считать во франках? М-м-м... это, пожалуй, будет более двухсот пятидесяти тысяч франков.
     Джонатан улыбнулся. Идея забавная, но довольно дикая.
     - Еще пива?
     - Конечно, - ответил Том и закурил "Голуаз". - Послушайте. Вы можете сказать Симоне, что... что, поскольку пари кажется таким легкомысленным и даже жестоким, то вы не хотели ей об этом говорить, ведь пари заключено на вашу жизнь. Один врач поставил на вас, считая, что вы проживете... скажем, отпущенный человеку срок. В результате вам с Симоной достанется больше двухсот тысяч франков, которыми, кстати, надеюсь, вы уже начали распоряжаться в свое удовольствие!
     Подскочил разгоряченный бармен и со стуком поставил перед Томом чистый стакан и бутылку. Джонатан уже пил вторую бутылку пива.
     - Мы купили диван... вещь крайне нужная, - сказал Джонатан. - Хотим порадовать себя и покупкой телевизора. Ваша идея лучше чем ничего. Спасибо.
     Коренастый мужчина лет шестидесяти коротко пожал Джонатану руку и прошел в дальний конец бара, не взглянув на Тома. Том смотрел на двух блондинок, которых развлекали болтовней трое молодых людей в брюках клеш, стоявших возле их столика. Низкорослая старая собачонка на тощих лапах жалобно смотрела на Тома, дожидаясь своего хозяина, который, держа ее на поводке, приканчивал свой petit rouge <Стаканчик красного (фр.).>.
     - От Ривза давно ничего не слышали? - спросил Том.
     - Давно - думаю, с месяц.
     Значит, Джонатан не знал, что квартиру Ривза разбомбили, а Том не видел причин, чтобы говорить ему об этом. Это лишь подорвет его моральное состояние.
     - А у вас есть какие-нибудь новости? Он в порядке?
     - Право, не знаю, - небрежно ответил Том, будто Ривз не имел обыкновения писать ему и звонить. Неожиданно он почувствовал себя неуютно, будто кто-то за ним наблюдает. - Нам не пора?
     Он подозвал бармена и вручил ему две десятифранковые банкноты, несмотря на то, что Джонатан тоже достал деньги.
     - Моя машина справа от выхода.
     Когда они вышли на улицу, Джонатан неловко произнес:
     - А вы сами-то хорошо себя чувствуете? Вас ничто не беспокоит?
     Они стояли около машины.
     - Я из тех, кто все время беспокоится по поводу и без. Вы бы ни за что не подумали, правда? Я стараюсь предвидеть худшее прежде, чем оно случится. А это не совсем то же, что быть пессимистом.
     Том улыбнулся.
     - Вы домой? Я вас подвезу. Джонатан сел в машину.
     Едва Том сел за руль и закрыл за собой дверцу, как почувствовал себя в безопасности, будто в комнате у себя дома. А долго ли еще его дом будет в безопасности? Том представил себе вездесущую мафию - точно вылезающие отовсюду черные тараканы. Если он, спасаясь бегством, покинет дом с Элоизой и мадам Аннет или же даст сначала им возможность уехать, мафия может запросто поджечь Бель-Омбр. Том представил, как горит или разлетается на куски от взрыва клавесин. Он вынужден был признать, что любит свой дом, испытывая чувство, более присущее женщинам.
     - Мне угрожает большая опасность, чем вам, если телохранитель, тот, второй, узнает меня в лицо. Мои фото печатались в газетах, вот в чем проблема, - сказал Том.
     Джонатан это знал.
     - Извините, что попросил вас о встрече. Просто я ужасно беспокоюсь о своей жене. Все потому... для меня самое важное в жизни - наши отношения. Понимаете, я впервые попробовал ее обмануть. И мне это не удалось... меня это выбило из колеи. Но... вы помогли мне. Спасибо.
     - Да-да. Все в порядке, - любезно проговорил Том, имея в виду их встречу в этот вечер. - Однако мне пришло в голову... - Том открыл "бардачок" и достал итальянский револьвер. - Думаю, вам надо иметь это под рукой. В магазине, например.
     - Да? Сказать правду, если начнется стрельба, у меня нет шансов.
     - Это лучше, чем ничего. Если к вам в магазин зайдет человек, который покажется вам странным... У вас есть ящик за прилавком?
     Дрожь пробежала по спине Джонатана, потому что несколько дней назад ему приснилось буквально следующее: киллер-мафиозо заходит к нему в магазин и стреляет ему прямо в лицо.
     - Но почему вы думаете, что он мне понадобится? Разве на это есть какая-то причина?
     Том вдруг подумал - а почему бы не сказать Джонатану? Это заставит его быть более осторожным. Вместе с тем Том знал, что от осторожности мало толку. Том также понимал, что Джонатан будет в большей безопасности, если на какое-то время увезет куда-нибудь жену и ребенка.
     - Да, сегодня был телефонный звонок, который меня встревожил. Мужчина говорил по-французски, но это ничего не значит. Он попросил к телефону какого-то француза. Возможно, и это ничего не значит, и все же я не могу быть спокоен. Потому что, как только я открываю рот, во мне тотчас можно узнать американца, а он, быть может, проверял... - Том помолчал. - Хочу, чтобы вы знали правду, - квартиру Ривза в Гамбурге взорвали. По-моему, это случилось где-то в середине апреля.
     - Его квартиру? О господи! Он ранен?
     - Во время взрыва там никого не оказалось. Но Ривз срочно выехал в Амстердам. Насколько я знаю, он все еще там, но под другой фамилией.
     Джонатан представил себе, как в квартире Ривза мафиози разыскивают фамилии и адреса, находят его адрес, а может, и Тома Рипли.
     - И много им известно?
     - Ривз говорит, что все важные бумаги остались при нем. Они вышли на Фрица... Думаю, вы его знаете... его немного побили, но, если верить Ривзу, держался Фриц героически. Он описал им вас совсем не так - будто бы вас нанял то ли Ривз, то ли кто-то другой. - Том вздохнул. - Полагаю, они подозревают Ривза и несколько человек из казино - вот и все.
     Джонатан смотрел на него широко раскрытыми глазами. Он был не столько напуган, сколько потрясен.
     - О боже! - прошептал Джонатан. - Вы думаете, у них есть мой адрес... наши адреса?
     - Нет, - улыбнувшись, произнес Том, - иначе они были бы уже здесь, можете мне поверить.
     Тому хотелось поскорее добраться домой. Он включил зажигание и выехал на забитую машинами улицу Гранд.
     - А... если предположить, что тот, кто вам звонил, - один из них, то как он узнал номер вашего телефона?
     - С этого момента мы входим в область предположений, - сказал Том, занимая наконец свободную полосу. Он по-прежнему улыбался. Да, положение становилось опасным, а он от этого не имел никакой пользы, даже деньги свои не защищал, как в деле Дерватта, чуть не закончившимся фиаско. - Может, все произошло потому, что Ривз имел глупость позвонить мне из Амстердама. Меня не покидает мысль, что мафиози, возможно, выследили его в Амстердаме, потому что экономка высылает ему туда вещи. Спешить в такой ситуации довольно неумно, - заметил Том как бы между прочим. - Мне, знаете, любопытно еще вот что - даже если Ривз выехал из своей амстердамской гостиницы, не могли ли мафиози проверить номера, по которым он звонил? Если да, то они могли заполучить мой номер. Кстати, вы уверены, что он не звонил вам из Амстердама?
     - Последний раз он звонил из Гамбурга, это точно.
     Джонатан вспомнил, как Ривз бодро говорил ему тогда о деньгах, о том, что вся сумма будет немедленно перечислена в швейцарский банк. Джонатан с беспокойством подумал о том, что револьвер, наверное, выпирает у него из кармана.
     - Простите, но сначала я бы хотел заехать в магазин, чтобы оставить там револьвер. Высадите меня где-нибудь здесь.
     Том подрулил к обочине.
     - Не волнуйтесь. Если вас что-то серьезно будет тревожить, звоните мне, не стесняйтесь.
     Джонатан натянуто улыбнулся, потому что страх совсем его одолел.
     - Если я смогу быть вам полезен - вы тоже звоните.
     Том уехал.
     Джонатан направился к своему магазину, держа руку в кармане с револьвером. Он выдвинул из-под тяжелого прилавка кассовый аппарат и положил револьвер в ящик. Том прав - револьвер лучше, чем ничего. Джонатан знал, что у него есть еще одно преимущество: он ни во что не ставит свою собственную жизнь. Другое дело, думал Джонатан, если застрелят, скажем, Тома Рипли, и тот, будучи совершенно здоров, букваль