шибать из турок  мозги  здоровенной  секирой  казалось  ему  верхом
христианской добродетели, и, безусловно, никто на  свете  не  исполнял  этот
сомнительный долг лучше его. Этот крестовый поход  он  возглавлял  вместе  с
королем Франции.  Но  француз  из  зависти,  или  из  осторожности,  или  из
отвращения к этому делу вскоре возвратился в свои  владения  и  оставил  всю
славу и все сражения на долю короля Ричарда.  Говорят,  свет  еще  не  видел
столь несокрушимого и  отважного  бойца.  Турки  проигрывали  ему  битву  за
битвой, а при осаде Аскалона он со своим войском особенно отличился, вырезав
не менее сорока тысяч  сарацинов  и  наголову  разгромив  их  вождя  султана
Саладина.
     В перерывах между сражениями эти два  государя  постоянно  обменивались
любезностями, так, например, когда.  Ричард  заболел,  Саладин  прислал  ему
коробочку пилюль от своего придворного аптекаря. А Ричарду, говорят, однажды
вздумалось посвятить храброго сарацина в рыцари, словно тот  был  олдерменом
или членом Королевской академии. И хотя король  со  львиным  сердцем  считал
своим христианским долгом преследовать турка и, если  удастся  его  поймать,
выпустить ему мозги, все же он  признавал,  что  это  благородный  и  щедрый
государь, и восхищался им больше, чем любым из своих августейших  союзников.
Разве это не великодушно? Еще как!
     Наконец,  после  несчетных  побед,  Ричард  увидел  перед  собой  город
Иерусалим, сильно  укрепленный  турецким  султаном.  И  тут  Ричард  Львиное
Сердце,  к  своему  огорчению,  обнаружил,  что  взять  город  нет   никакой
возможности. Войско сильно поредело в результате всех его славных побед. Его
союзники, другие короли, герцоги д прочие  властелины  роптали,  и  в  конце
концов пришлось ему двинуться назад к морю.  Можете  себе  представить,  как
злорадствовал при виде этого султан Саладин.
     В общем, Ричард покинул страну тайком и пешком (не важно, что сталось с
его армией: если мы станем оплакивать  простых  солдат,  то  будем  плакать,
покуда не состаримся, как Мафусаил, и все равно нам не хватит времени),  так
вот, Ричард покинул страну и с кучкой друзей отправился восвояси.
     Но когда он добрался до Австрии, там его узнали, и герцог  австрийский,
который ненавидел Ричарда, велел схватить его и без  разговоров  швырнуть  в
тюрьму. И Ричард,  сидя  в  темнице,  конечно,  горько  сожалел,  что  решил
добираться по суше, а не поехал пароходом, идущим на Мальту, откуда до  дому
рукой подать.
     Представьте же себе, мои дорогие слушатели, этого несчастного монарха в
тюрьме. Представьте, как он, в арестантской одежде, вынужден работать вместе
с преступниками и получать пинту жидкой овсяной каши и один пенсовый  хлебец
в день. Это он-то, который привык к самым изысканным яствам и,  если  верить
ныне  покойному  знаменитому  сэру  Вальтеру   Скотту,   питал   необычайное
пристрастие к вину! А теперь он, король и  великий  рыцарь,  совсем  недавно
повелевавший сотнями тысяч людей, сидит в отвратительной тюрьме! Где же  его
армия? Этот вопрос поневоле возникает снова. Ах, не все ли равно: этих людей
давно уже нет, они избавились от  страданий.  И  жалеть,  как  видите,  надо
короля Ричарда, потому что он остался в живых.
     По всей видимости, тюремный режим в Австрии был не таким строгим, как в
наше время в Англии, ведь если у нас услышат, что арестант поет  или  играет
на скрипке, по его спине хорошенько погуляет палка надзирателя. А  у  короля
Ричарда, по-видимому, было пианино, и, кроме того, он часто играл на гитаре.
Вероятно, герцог австрийский решил, что не будет никакого вреда, если Ричард
забавляется в своей одиночной камере, коль скоро про это не ведает  ни  одна
живая душа.
     Не знаю, очень ли скучали подданные Ричарда без своего короля. Так  или
иначе, мы, как я уже говорила, довольно быстро привыкаем к отсутствию  наших
королей и их ближайших  родственников.  Вот,  к  примеру,  наш  возлюбленный
герцог Камберлендский уехал и стал королем Ганновера, и мы расстались с этим
августейшим принцем без особой грусти.
     Так вот, к счастью для короля, ему было позволено  играть  на  пианино.
Случилось так, что одному бедному менестрелю (а вернее,  попросту  бродячему
музыканту),  которому,  без  сомнения,   часто   доводилось   играть   перед
королевским дворцом на улице Сент-Джеймс, - ведь теперешней полиции  еще  не
было и некому было его прогнать, - так вот этому музыканту Бландлу случилось
проходить мимо того самого замка в Австрии, где был заточен  Ричард,  и  он,
увидев такой большой дом,  решился  сыграть.  И  он  заиграл  чувствительную
песенку "Цветут вишни, цветут вишни, а я пла-а-чу", и  австрийские  солдаты,
большие любители музыки, воскликнули, покуривая  трубки:  "Potztausend,  was
ist das fur ein  herrliches  Lied?"  {Черт  возьми,  какая  красивая  песня!
(нем.).}
     Когда Ричард услышал эту известнейшую мелодию, которую в лучшие времена
ему так часто пела мадам Вестрис  {Это  решает  важный  вопрос,  еженедельно
обсуждаемый "Санди таймс", - вопрос о возрасте упомянутой дамы.},  он  сразу
же откликнулся, сыграв на пианино "Родина, милая родина".
     "Эге! - сказал  этот  Бландл,  или  Блондель.  -  Видно,  там  какой-то
англичанин", - и, не раздумывая долго, заиграл "Правь, Британия",  "Британия
все-е-егда впереди"; и так далее, на  что  Ричард  отозвался:  "Боже,  спаси
короля".
     "Возможно ли... мыслимо ли... нет... да...  а  ведь  ей-богу;  это  наш
августейший государь!" - подумал менестрель и со слезами на  глазах  заиграл
нежную мелодию: "Кто ты, скажи?"
     На это король ответил импровизацией, состоявшей из двух мелодий:  "Будь
благословен король" и "Дикки Сплетник, Дикки Сплетник -  это  я".  Хотя  его
звали вовсе не Сплетник, - у него не было другого способа объяснить, кто он.
     Окончательно укрепившись в  своей  уверенности,  мистер  Бландл  быстро
заиграл:  "Чарли,  любовь  моя",  "Все  прекрасно",  "За  разлукой  настанет
встреча", - короче говоря, все песни, какие, по его  мнению,  могли  утешить
августейшего пленника. Затем (задержавшись лишь  у  ворот  для  того,  чтобы
наскоро собрать деньги) он со всех ног помчался назад  в  Лондон  и  сообщил
парламенту, что узнал, где заточен наш возлюбленный монарх.
     Немедленно по всей стране были  собраны  огромные  суммы  -  одни  люди
жертвовали по доброй воле, других  принуждали,  -  и  германский  император,
который теперь все узнал, хотя герцог  австрийский  ни  словом  об  этом  не
обмолвился, приказал отпустить пленника. Надо  полагать,  его  императорское
величество забрал немалую часть выкупа себе.
     Так наконец после многих лет томительного плена наш  милостивый  король
Ричард вернулся к нам. Представьте себе, как возрадовался  он,  когда  снова
увидел Хайд-парк, и как ликовал и веселился народ! Рассказывают, что  король
поклялся никогда больше не  покидать  Бакингемский  дворец,  сидеть  дома  и
заботиться о благе своих подданных.
     Но думаете, мужчине так легко изменить  свой  характер?  Чепуха!  Через
какой-нибудь месяц король Ричард уже снова сражался во Франции яростно,  как
всегда, и в конце концов был убит у стен небольшого замка, который  осаждал.
За четыре года своего царствования он и полугода  не  провел  в  Англии:  он
принес стране больше вреда, чем многие гораздо  худшие  короли.  Но  все  же
народ любил его за храбрость, и, хотя я понимаю, что это неправильно, в душу
мою тоже поневоле закрадывается уважение к нему.
     А теперь, мои дорогие, бегите играть.
     (Всеобщий восторг, среди которого мисс Тиклтоби удаляется.)

                               Лекция восьмая

     Поскольку я отнюдь не намерена отзываться неуважительно о  ком-либо  из
монархов, восседавших на английском престоле,  придется  нам,  мои  дорогие,
рассмотреть царствование его величества покойного короля  Иоанна  как  можно
короче, потому что, говоря между нами,  мир  не  видывал  большего  негодяя.
Многие из вас читали о его постыдном обращении с Ровеной, Седриком Саксонцем
в другими в книжке про сэра Уилфрида Айвенго. Боюсь, что известны и  другие,
еще более позорные факты, хоть  и  почерпнутые,  быть  может,  не  из  столь
авторитетных источников.
     В  наивных  пьесах  Шекспира  -   я   видела   некоторые   из   них   в
"Ковент-Гардене", -  племянника  его  величества  принца  Артура  заставляют
переступить через парусиновую стену чуть ли не в три фута высотой,  а  потом
он падает в ров, куда заблаговременно положен матрас, и  там  умирает  самым
жалким образом. Но боюсь, что в действительности принц Артур не  покончил  с
собой по доброй воле, а был убит своим августейшим дядюшкой,  поскольку  его
высочество был сыном старшего брата его величества и,  следовательно,  нашим
законным  королем.  Что  ж,  порой  некрасивые  поступки  августейших   особ
разбирает Высший Судия, а он,  как  вы  знаете,  не  делает  различия  между
государями, царствовавшими и не царствовавшими. И возможно, хотя нам не дано
этого знать, король Иоанн сейчас горько сожалеет о том, как он  обошелся  со
своим августейшим племянником.
     Вы,  наверно,  ждете,  что  я  поведу  речь  о  знаменитом   документе,
подписанном во время его царствования,  который  одни  называют  "источником
наших свобод", а другие - "Великой хартией вольностей". Можете сами прочесть
эту подлинную бумагу или, вернее, пергамент в Британском музее,  и  если  вы
найдете там хоть слово про наши свободы, то я китаец или,  вернее,  китаянка
(вот здорово!), а ведь метрика,  выданная  в  церкви  святого  Варфоломея  в
Смитфилде в  тысяча  семьсот...  гм!..  так  вот,  как  свидетельствует  эта
метрика, я англичанка и горжусь этим.
     Тогдашний папа Римский тоже был великий шутник и, пожалуй, не уступал в
этом папе Григорию, о котором мы уже говорили. Что  же  он  сделал,  как  вы
думаете? Провалиться мне на месте, если он не подарил английское королевство
королю Франции! (Громовой смех.) И тут же любезно подарил его заодно  королю
Иоанну, после чего оба короля готовы были, по обыкновению, затеять войну, но
часть французской армии погибла при кораблекрушении, а часть  была  разбита.
Самого же короля Иоанна поразила болезнь, которая его доконала. Простимся же
с ним. Он бунтовал против отца, интриговал против брата, убил  племянника  и
тиранил народ. Почтим его память,  прослезим--ся  и  перейдем  к  его  сыну,
королю Генриху III, который начал править в 1216 году и царствовал ни  много
ни мало пятьдесят шесть лет.
     По-моему, лучшее, что он сделал за  столь  долгий  срок,  -  это  родил
храброго  сына,  который  царствовал  после  него  под  именем  Эдуарда   I.
Английские лорды были недовольны правлением Генриха, потому что  его  всегда
прибирал к рукам какой-нибудь фаворит. Это приводило к вечным  ссорам  между
лордами и государем, которого без  конца  то  изгоняли  из  королевства,  то
призывали назад, то затрчали в тюрьму, то освобождали. В промежутках страной
правили бароны, устанавливая  так  называемую  олигархию:  когда  же  Генрих
правил сам, он был таким мягким и болезненным существом, что  его  правление
можно назвать болегархией.
     Поскольку этот каламбур не вызвал ни аплодисментов, ни смеха, мисс  Т.,
несколько обескураженная, сказала:
     Я вижу, вы больше  не  хотите  слушать  про  Генриха  III,  давайте  же
перейдем к царствованию  его  сына,  мудрого  короля,  сурового  и  великого
рыцаря. Это он первый предоставил  права  общинам  в  парламенте  и  дал  им
возможность как-то совладать со всемогущими баронами,  которые  до  тех  пор
полновластно всем распоряжались, и я, при самом искреннем моем почтении к их
светлостям, не могу не считать это  переменой  к  лучшему  в  нашей  славной
конституции. Король получил весть о смерти отца, когда был в  Святой  Земле,
где, как тогда  было  принято,  дрался  с  турками  и  убивал  их  во  славу
христианской веры. И сейчас мы увидим яркий пример того,  как  важно,  чтобы
мужья никогда не оставляли своих жен:  король,  имея  свою  жену  при  себе,
избежал ужасной опасности. Человек из одного племени, называемого "ассасины"
(что с тех пор стало значить "убийцы"), пробрался в шатер и всадил в  короля
кинжал, а королева, честь ей и хвала, предполагая, что клинок этого  кинжала
отравлен, высосала рану своими августейшими губами, и принц Эдуард  признал,
что верная жена -  лучший  доктор  в  мире.  Посмотрите,  как  замечательный
художник, который работает по моему заказу, изобразил эту сцену!
     Добрая королева умерла на чужбине,  и  ее  супруг  повелел  воздвигнуть
кресты повсюду,  где  гроб  с  ее  телом  останавливался  по  пути  к  месту
погребения, чтобы всякий путник мог помолиться за упокой ее души. Интересно,
многие ли, проходя мимо Чаринг-Кросса в наше время,  вспоминают  об  этом  и
останавливаются ли там омнибусы, чтобы  кондуктор  и  кучер  могли  вознести
моления за добрую королеву Элеонору.
     С 1272 года, когда Эдуард начал царствовать, и до 1307, когда он  умер,
король этот непрестанно воевал.  Так  как  ему  принадлежала  большая  часть
острова, он решил завладеть Великобританией целиком.  Для  этого  надо  было
прежде всего покорить валлийцев, а потом - шотландцев. Может быть, некоторые
из вас читали оду мистера Грея,  которая  начинается  словами:  "О  погибни,
жестокий король"? Поскольку никто из присутствующих этой оды не читал,  мисс
Т. продолжала. Но, во всяком случае, дорогие мои,  вы,  конечно,  слышали  о
бардах?
     Мисс Биндж. Папа называет Шекспира бессмертным и божественным бардом. А
что такое бард, мэм?
     Мисс Т. Ну, барды это, кажется, валлийские поэты с  длинными  бородами,
которые играли валлийские песни на валлийских арфах. Многие очень любят  эти
песни, но я,  признаться,  послушала  "Бедняжку  Мэри  Энн",  которую  играл
четырнадцать часов подряд слепой арфист в Лэнгол-лене, и, пожалуй, предпочла
бы какой-нибудь другой мотив.
     Юный Спрай. Скажите, мэм,  а  валлийские  арфы  не  то  же  самое,  что
валлийские шарфы? Если это так, у  мамы  есть  один,  мягкий  такой.  (Смех,
который мисс Тиклтоби сурово пресекает и возобновляет лекцию.)
     Король Эдуард твердо решил, что Уэльс должен принадлежать ему,  и,  как
водится, пошел войной  на  государей  Уэльса,  которые  выстояли  во  многих
кровавых битвах и одно время дошли до такой наглости, что  возомнили,  будто
один из них должен стать королем Англии во исполнение пророчества Мерлина.
     "Ллъвлълн връх пръбысть мнъгы" ("Пророчества Мерлина")

                   Внимай, Уэльс! Предрек нам вещий бард,
                   Что увенчают Ллевеллина Л. в Уай - Симко.

     На основании этой туманной фразы народ и сам Ллевеллин  уверовали,  что
победят могучее и несокрушимое английское королевство.
     Но  пророчество  это  сбылось  весьма  своеобразно.  Когда  обе   армии
встретились на реке Уай, Ллевеллин был убит английским рыцарем, и его голову
выставили на посмешище, увенчав плющом. Другого Уэльского  государя,  принца
Давида, постигла еще худшая судьба, нежели смерть  в  бою:  он  неоднократно
бунтовал против короля Эдуарда, который его прощал, но на этот раз он оказал
вооруженное сопротивление победителям и был приговорен к смертной казни  как
мятежник, после чего род его угас.
     Но если валлийцы доставили королю немало хлопот, то с  шотландцами  ему
пришлось повозиться еще больше, и почти все время своего царствования он был
занят тем, что старался утихомирить (разумеется, по-своему) этот  непокорный
народ.
     После одного из своих вторжений в Шотландию он увез  оттуда  знаменитый
камень, на котором шотландские короли всегда сидели  во  время  коронации  -
надо полагать, их величествам было весьма холодно на этом сиденье,  принимая
во внимание их несчастный обычай не носить штанов. Штаны были неоценимой,  я
бы сказала, невыразимой прибылью, которую  шотландцы  извлекли  из  торговых
связей с нашей страной.
     Когда законная династия шотландских королей угасла - в конце концов, не
важно даже на ком, ведь о короле-голоштаннике не  стоит  и  беспокоиться,  -
когда эта династия угасла, появилось несколько претендентов  на  престол,  и
лорды этой страны в недобрый час обратились к  Эдуарду  с  просьбой  решить,
кому он достанется.  Он  выбрал  достойнейшего,  отдав  трон  некоему  Джону
Балиолу, но за это заставил Балиола присягнуть себе в вассальной верности  и
не стеснялся вызывать его в Лондон, когда  ему  заблагорассудится.  Говорят,
был год, когда Эдуард призывал его ко двору шесть раз,  а  от  Эдинбурга  до
Лондона было не меньше месяца езды.  Так  что  бедняга,  наверно,  весь  год
провел в пути, разъезжая взад-вперед верхом тряской рысью.  А  ведь  на  нем
тоже не было этих самых... Ну, вы меня понимаете, - по моде Хемфри Клинкера.
     Нетрудно представить себе, что из этого вышло. Балиола вконец  измучили
непрестанные разъезды. Никакой смертный не мог бы выдержать двенадцать таких
поездок в год. И он отправил королю Эдуарду послание, в котором отрекался от
столь обременительного трона.
     Это был очень благоразумный поступок. Он  поселился  в  Нормандии,  где
прожил свой век тихо-мирно, как говорят, целиком посвятив  себя  литературе.
Декан  колледжа  имени  Балиола  в  Оксфорде  любезно  дал   мне   рукопись,
собственноручно написанную бывшим государем и снабженную рисунками,  хотя  и
грубыми, но представляющими большой интерес для любителя старины.  Вот  один
из  них,  изображающий  Балиола  на  Северной  дороге,   которая   в   конце
тринадцатого века, вероятно, в самом деле была в плачевном состоянии.
     Девиз, написанный под рисунком королевским бардом,  необычен,  прост  и
трогателен. Он гласит:

                Шотландцу без штанов скакать верхом не мед:
                Корону сохранив, он копчик отобьет {*}.

     {* Перевод Я. Рецкера.}

     Итак, Балиол отрекся от престола, но уже другой человек, с которым  ему
не сравниться, готовился к борьбе за независимость своей страны.

                               Лекция девятая

                   Эдуард I. - Шотландцы и их притязания

     Мои дорогие, вы знаете, что я недолюбливаю шотландцев, и я намеревалась
даже в своих лекциях настолько подорвать репутацию  Уильяма  Уоллеса,  чтобы
историки не смели больше и заикнуться о нем, а те многочисленные  слушатели,
которые сидят здесь, те миллионы людей, которые читают  меня  в  "Панче",  и
бесчисленные миллиарды, которые в грядущие  века  будут  ссылаться  на  этот
труд, когда нас, молодых и старых, уже не будет на свете, сразу увидели, что
подвиги, приписываемые ему, это сплошная выдумка, а характер у него такой же
темный, как история его жизжи.
     Некоторые позднейшие авторы судят о нем весьма  сурово.  В  особенности
досталось ему от доктора Лингарда за то, что он претендовал на звание героя,
а другой автор, мистер Кейтли, не менее строг и приводит выдержки из  старых
хроник, бросающие тень на Уоллеса. Один из летописцев называет  его  "quidam
latro publieas", то есть самым обыкновенным вором, говоря о  его  семействе,
пишет, что он был "ex mfirna geate procreatus", - инымн словами,  происходил
из самых низад. Но не следует забывать, что  авторы  эти  были  англичане  и
мыслили они на английский лад. Подобным же образом бесчестили  и  Вашингтона
во время американской войны, и я уверена,  что  некоторые  из  моих  дорогих
учеников, которые читают английские газеты, встречали точно такие  же  слова
по адресу мистера Дэниела О'Коннела.
     Ругаться легче всего, но давайте, мои юные друзья, будем снисходительны
ко всем, и тем белее - к шотландцам, ведь если отнять у них Уоллеса, кто  же
будет у этих бедняг героем? Конечно,  сэр  Вальтер  Скотт  выдумал  в  своих
романах немало славных шотландцев, и, пожалуй, их подвиги, и подвиги Уоллеса
в равной мере подлинны.
     Но даже если предположить,  что  он  действительно  вышел  из  низов  и
некогда был разбойником, несомненно, что по