лся с восторженной похвалой об
успехе, с которым  делегация  выполнила  свою  миссию,  остальную  же  часть
выступления  посвятил  основным  пунктам  Хартии,   в   которой   он   видит
единственное спасение Англии от всех зол и несчастий.
     Затем к рампе, которая заменяла трибуну, вышел  мистер  Джонс  и  повел
красочный и нельзя сказать чтобы вполне "бесхитростный рассказ", "припоминал
лишенья и труды, испытанные на море и суше", рассказывал, как он "беды избег
на волосок от смерти". Он говорил о поэтах, философах, историках, с которыми
встречался во Франции,  о  свободе,  с  которой  он  утвердил  свое  с  ними
равенство, укрепив связующие их  узы  братства.  Он  заклинал  дух  свободы,
веящий над Англией, указать народу  путь  к  возрождению,  которое  началось
сейчас во Франции. Французы кричали: "Долой Гизо!" - по-английски этот  клич
звучал бы: "Долой Рассела!"  Французы  требовали:  "Долой  коррупцию!"  -  в
переводе на английский это значило бы: "Долой  классовое  законодательство!"
Французы провозгласили: "Да здравствует реформа!" - для англичан этот лозунг
превратился бы в "Да здравствует Хартия и никаких  уступок!"  (одобрительные
возгласы). Пока правительство  не  применяет  против  чартистов  силы  и  не
нарушает  конституции,  мистер  Джонс  полагает,   что   чартистам   следует
придерживаться того же курса, но какую бы линию они ни избрали, он надеется,
что  недалек  тот  день,  когда  и  они  будут  принимать  в  здании  своего
собственного  правительства  делегацию  Французской   республики   (возгласы
одобрения).
     Далее  перед  собравшимися  выступил  мистер   Мак-Грас.   Он   выразил
удовлетворение по поводу того, что в зале, как  ему  сообщили,  присутствует
несколько подосланных правительством  шпионов,  которые,  как  он  надеется,
дадут своим хозяевам точный и подробный отчет обо всем, что  произносится  с
трибуны. После этого небольшого  отступления  он  вернулся  к  главной  теме
сегодняшней встречи и несколькими мастерскими штрихами завершил нарисованную
мистером Джонсом картину "торжественного"  и  в  "высшей  степени  лестного"
приема, который оказало им Временное  правительство  Франции  в  присутствии
частей Национальной гвардии Парижа. В воскресенье  в  двенадцать  часов  дня
делегация подъехала к роскошному зданию Hotel de Ville  {Ратуши  (франц.).},
где французское правительство назначило им аудиенцию. На улице их  остановил
патруль - не корыстные наемники, тянущие лямку  за  шиллинг  в  день  (ропот
возмущения), а  солдаты-патриоты,  защищающие  рожденное  в  борьбе  дитя  -
свободу своей страны. На площади собралось  десять  тысяч  этих  благородных
граждан Франции, и хотя солдаты стали сурово допрашивать депутацию о цели ее
прихода, мистер Эрнст Джонс, говорящий по-французски  как  истый  парижанин,
так очаровал  их,  что  при  встрече  со  следующим  патрулем  слова  "мы  -
английские  чартисты"  прозвучали  как  волшебное  "Сезам,  откройся!"  -  и
депутация  предстала  перед  членами  Временного  правительства.  Здесь  наш
историк перевел дух,  чтобы  излить  благородное  негодование  на  прессу  -
кстати, досталось не только лондонским газетам, но и "Норзерн  Стар",  -  за
то, что та не уделила этому событию должного внимания.  Выступление  мистера
Джонса члены Временного правительства слушали  стоя,  причем  многие  кивали
головой в знак одобрения, а в  ответ  Гарнье-Пажес  произнес  не  "несколько
слов", как писалось в газетах, а настоящую речь,  длившуюся  целых  двадцать
минут. Он сказал, что считает приезд делегации от столь мощной  организации,
какой является партия английских чартистов, большой честью, что он  давно  с
глубоким интересом следит за развитием  чартистского  движения  и  шлет  его
участникам самые искренние пожелания успеха, а также  выражает  уверенность,
что если Англия когда-нибудь захочет начать войну против свободной  Франции,
трудящиеся Англии не  допустят  этого  (возгласы  одобрения).  Затем  оратор
рассказал о впечатлении, которое производит Париж: на улицах ликуют миллионы
людей, а всюду строжайший порядок, ни одного разбитого  окна.  Какой  пример
для англичан! Желая немного развлечь слушателей, мистер  Мак-Грас  рассказал
несколько забавных ужасов, в которых главную  роль  играла  ржавая  старушка
гильотина и которые должны были продемонстрировать жестокость экс-короля, но
оратор увлекся юмористическими подробностями и вызвал  у  присутствующих  не
леденящий душу трепет, а хихиканье. Затем он  призвал  аудиторию  сплотиться
под лозунгом "Хартия - и  никаких  уступок!".  Угнетателей  всего  несколько
тысяч, а в рядах чартистов - миллионы,  и  если  они  исполнятся  решимости,
жалкой горстке угнетателей придется уступить. Через две-три недели в Лондоне
соберется съезд и составит петицию  Парламенту,  а  двести  пятьдесят  тысяч
преданных делу партии чартистов понесут эту петицию с  Кеннингтон-Коммон  на
площадь  перед  парламентом.  Мистер  Мак-Грас  выразил  надежду,  что   все
присутствующие на митинге подпишут эту петицию и присоединятся к  процессии,
а также поклянутся перед  лицом  всевышнего  своей  преданностью  отечеству,
любовью к своим детям, что будут до тех пор бороться за Хартию,  пока  народ
не получит на вечные времена свободу и права гражданина и человека (возгласы
одобрения). Он призывает их остерегаться бродяг  и  мошенников  и  стать  на
защиту собственности. Поступив таким образом,  они  докажут  всю  облыжность
обвинений, которые бросает им продажная лондонская пресса.
     Затем председатель объявил, что по  окончании  митинга  состоится  сбор
пожертвований для возмещения расходов,  связанных  с  поездкой  делегации  в
Париж.
     После этого  объявления  мистер  Каффи  зачитал  резолюцию,  в  которой
говорилось, что монополия политической власти в руках  английской  олигархии
есть надругательство над правами английского народа и что,  принимая  данную
резолюцию,  присутствующие  на  этом  митинге  обязуются   бороться   против
существующего положения всеми  способами  и  средствами,  не  вступающими  в
противоречие с  законом,  и  добиться  для  народа  Англии  прав  на  основе
Английской Хартии.
     Мистер Перселл, мистер Диксон и другие  высказались  в  поддержку  этой
резолюции, которая  и  была  утверждена,  а  затем  собрание,  выразив  свою
признательность  председательствующему,  разошлось,  причем  час   был   уже
довольно поздний.


КОММЕНТАРИИ

     Чартистский митинг. (A Chartist Meeting). Статья  помещена  в  "Морнинг
кроникл" 15 марта 1848 года.

     Джонс Эрнест (1819-1869) - политический деятель и поэт. Один из лидеров
чартистского движения, автор революционных стихов и песен. После выступлений
1848 г. отбывал двухлетнее тюремное заключение. В 1864 г. примкнул к Первому
интернационалу, был связан с Марксом и Энгельсом. Отклик на его кончину  см.
в письме Энгельса Марксу от 26 января 1869 г.

     "...припоминал лишенья  и  труды,  испытанные  на  море  и  суше"...  -
(Шекспир, "Отрелло", д. 1, сц. 3, перевод Б. Пастернака).

     "Долой Гизо!" -  Гизо  Франсуа  (1787-1874)  французский:  политический
деятель  и  историк.  Глава  правительства  при  короле  Луи-Филиппе.  Автор
"Истории английской революции" и "Истории цивилизации в Европе в Франции".

     Гарнье-Пажес Луи Антуан (1803-1878)  -  член  временного  правительства
1848 г. Автор "Истории революции 1848 г."

                                                                   Я. Рецкер




    Уильям Мейкпис Теккерей.
    История очередной французской революции


     Перевод В. Хинкиса
     Собрание сочинений в 12 томах. М., Издательство "Художественная
     литература", 1975, т. 2
     OCR Бычков М.Н.


               (из подготовляемой к изданию "Истории Европы")

ГЛАВА I

     Историку не часто выпадает на долю увековечить события более необычные,
нежели те, которые имели место в  нынешнем  году,  когда  из-за  французской
короны соперничали ни много ни мало четверо претендентов, обладавших равными
правами, достоинствами, отвагой  и  популярностью.  Первым  мы  назовем  его
королевское    высочество     Людовика-Антуана-Фредерика-Сэмюела-Анну-Марию,
герцога Бретонского и сына Людовика XVI. Бедному принцу, который  вместе  со
своими несчастными родителями страдал в заточении в Темпле,  удалось  бежать
из  темницы,  спрятавшись  (негодяи  тюремщики  так   бесчеловечно   с   ним
обращались, что юный принц невообразимо исхудал и стал совсем  крошечным)  в
треуголке члена Конвента  Редерера.  Ведь  широко  известно,  что  в  бурные
революционные времена носили треуголки немалой величины.
     Значительную часть своей жизни  он  прожил  в  Германии;  тридцать  лет
томился в казематах Шпильберга; а когда ему удалось бежать оттуда в  Англию,
то  и  там  его  заточили  в  лондонский  Тауэр,  якобы  за  долги,   но   в
действительности это было делом рук его политических противников. Не следует
путать его с теми самозванцами,  что  выдают  себя  за  потомков  несчастной
жертвы первой революции.
     О втором претенденте,  Генрихе  Бордосском,  мы  располагаем  несколько
более обширными сведениями. В 1843  году  он,  бежав  за  границу  со  своим
небольшим  двором,  снял  меблированные  комнаты  в  заброшенном  лондонском
квартале, именуемом Белгрейв-сквер. Множество французских  дворян  съехалось
туда к нему, невзирая на преследования узурпатора,  восседавшего  на  троне;
некоторые из виднейших  представителей  английского  дворянства  -  в  числе
которых можно назвать и прославленного рыцаря без страха  и  упрека  герцога
Дженкинса, - также помогали безрассудно храброму  молодому  принцу  советом,
деньгами и своей доблестной шпагой.
     Третьим претендентом был его императорское высочество принц Джон  Томас
Наполеон - пятнадцатиюродный брат  усопшего  императора  и,  как  утверждают
некоторые,  принц  Гомерсальекого  дома.  Он  справедливо  доказывал,   что,
поскольку прямые наследники прославленного корсиканца отказались  от  своего
права на престол, он, принц Джон Томас,  ближайший  после  них  родственник,
несомненно,  должен  унаследовать  освободившийся  трон  Империи.  Добиваясь
короны, он возлагал надежды на верность французов и на свою верную шпагу.
     Незачем и говорить, что скипетр, которым три вышеупомянутых принца  так
жаждали завладеть, держал в своих руках прославленный монарх, его величество
король французов Луи-Филипп. Есть основания полагать, что этот мудрый монарх
не пользовался у  своих  подданных  почтением,  достойным  такого  государя.
Напротив  того,  легкомысленному  народу,  пожалуй,  стало  в  тягость   его
правление. Этот народ невзлюбил премилое королевское семейство, для которого
его величество, с присущим ему скопидомством, старался обеспечить пристойное
содержание. И были все основания  подозревать,  что  высшие  государственные
мужи в стране, которым его величество сильно досадил, испытывают  отнюдь  не
верноподданнические чувства к королевскому двору и к его священной особе.
     От  вышеупомянутых  претендентов  Луи-Филиппу,  этому  величайшему   из
государей (тогда ему было без малого сто  лет),  и  пришлось  защищать  свою
корону.
     Город Париж, как известно, укреплен  ста  двадцатью  четырьмя  фортами,
каждый из  которых  имеет  тысячу  орудий,  на  длительное  время  обеспечен
боеприпасами и провиантом, и все устроено  таким  образом,  чтобы  в  случае
необходимости подвергнуть обстрелу дворец Тюильри.
     Так что если бы чернь напала на дворец, как в августе  1792  и  в  июле
1830 года, его можно было за какой-нибудь час сровнять с землей; и в  то  же
время столица была надежно  защищена  от  чужеземного  вторжения.  Не  менее
надежной  защитой  от  чужеземцев  было  состояние  дорог.  С  тех  пор  как
английские компании отказались от участия в деле, во Франции было  построено
всего полмили железнодорожного пути, и  всякая  армия,  привыкшая,  как  все
современные армии Европы, продвигаться со скоростью шестьдесят миль  в  час,
была бы до смерти раздражена, прежде чем добралась бы от любой из границ - с
побережья, от Рейна, с Альп или с Пиренеев - до столицы Франции. Французский
народ, однако же, был возмущен этими недостатками путей  сообщения  в  своей
стране и явно вопреки здравому смыслу утверждал, что пятьсот семьдесят  пять
триллионов франков,  затраченных  на  укрепления,  следовало  бы  вложить  в
какое-нибудь более  мирное  предприятие.  Однако  король  жил  спокойно  под
защитой своих фортов.
     Поскольку мы поставили перед собой  цель  как  можно  живее  обрисовать
тогдашние необычайные события, а равно действия и  чувства  участвовавших  в
них людей и сторон, самое лучшее, что мы можем  сделать,  это  обратиться  к
документам того времени, которыми мы располагаем в изобилии. Забавно в  наше
время читать на страницах  "Монитора"  и  "Журналь  де  Деба"  сообщения  об
удивительных событиях тех дней.
     1884 год начался на редкость спокойно. При королевском дворе в  Тюильри
царило необычайное веселье. Двадцать три младших английских принца,  сыновья
ее величества королевы Виктории, украшали балы своим  присутствием;  русский
император со всем семейством нанес королю Франции традиционный визит; король
бельгийский, как  всегда,  посетил  своего  августейшего  тестя  якобы  ради
исполнения  родственного  долга  и  удовольствия  повидать  родича,   но   в
действительности  чтобы  вытребовать  приданое  королевы  Бельгии,   которое
Луи-Филипп Орлеанский упорно отказывался  выплатить.  Кто  подумал  бы,  что
среди столь праздничной обстановки таилась  опасность,  среди  такой  тишины
зрел мятеж?
     Самым большим из парижских сумасшедших домов был Шарантон, и именно эту
резиденцию ехидные журналисты из "Журналь де Деба"  прочили  претенденту  на
престол Людовика XVI.
     Но на следующий же день, а именно в субботу 29 февраля, в той же  самой
газете  появилась  статья  гораздо  более  серьезного  и  даже  потрясающего
содержания; в ней  сквозь  маску  беззаботности  явно  проглядывала  тревога
правительства.
     В пятницу 28 февраля "Журналь де Деба"  напечатал  статью,  которая  не
вызвала особого волнения на бирже, настолько она  казалась  нелепой.  В  ней
говорилось:
     "Новый Людовик XVII! Из  Кале  сообщают,  что  некая  темная  личность,
недавно прибывшая из Англии (как нам кажется, из Бедлама),  выдает  себя  за
сына несчастного Людовика XVI. Это двадцать четвертый по  счету  претендент,
который утверждает, что его отцом был августейший узник Темпля. Однако, если
оставить в стороне эти притязания,  в  остальном  бедняга,  как  сообщается,
совершенно безобиден; его сопровождают несколько старух,  которые  клянутся,
что узнали в нем дофина; он не делает никаких попыток захватить корону силой
оружия, а ждет, пока само небо возведет его на престол.
     Если его величество пожалует в  Париж,  мы  полагаем,  он  не  замедлит
занять свою резиденцию в Шарантонском дворце.
     До сих пор мы игнорировали слухи (ходившие среди отъявленной шантрапы и
в самых грязных кабаках столицы), что некая знаменитость -  впрочем,  отчего
бы нам прямо не назвать принца Джона Томаса Наполеона? - прибыла во  Францию
с преступными намерениями и революционными замыслами. Однако утренний выпуск
"Монитера" подтверждает этот позорный факт. Претендент уже в пределах нашего
отечества; вооруженный бандит  угрожает  нашим  мирным  свободам;  бездомный
бродяга, убийца, занимается грабежом на наших дорогах;  и  ему  не  уйти  от
возмездия за свои преступления. Пусть же никакая память прошлого не отсрочит
этой справедливой кары; долг законодателя заботиться  о  будущем.  Пусть  на
преступника обрушится вся строгость закона вкупе с  суровой  справедливостью
гражданской власти. Пусть выследят его, как дикого зверя, до самого  логова,
и да постигнет его судьба зверя. Но приговор,  можно  считать,  будет  скоро
приведен в исполнение. Сообщается, что этот бандит распространял (причем без
всякого успеха) листовки в грязных  трактирах  среди  крестьян  департамента
Верхний Рейн (где он скрывается); так что полиции нетрудно  напасть  на  его
след.
     Жандармский капрал Бесшабаш уже идет по следу  злосчастного  юнца.  Его
попытка  захватить  престол  только  покажет  безумие   всех   и   всяческих
претендентов, а также любовь,  уважение,  почтение,  верность,  преклонение,
благоговение и беспредельное обожание, которое вызывает у нас  особа  нашего
возлюбленного монарха".

                            "Экстренный выпуск!
                               Принц схвачен

     Только что в Тюильри прибыл курьер с  сообщением,  что  после  яростной
стычки между капралом Бесшабашом и "императорской армией" в пустой бочке для
воды, куда отступила означенная армия, победа осталась  за  капралом.  Затем
последовала  отчаянная  схватка  на  сеновале,  и  претендент  вынужден  был
оставить поле боя, понеся тяжелые потери. В настоящее время он взят в плен -
и страшно подумать, какая судьба его ожидает. Это  послужит  предупреждением
будущим претендентам и преподаст Европе урок, который она не скоро  забудет.
И, главное, это послужит  несомненным  доказательством  уважения,  почтения,
преклонения, благоговения и восхищения, которое мы питаем к нашему монарху".

                         "Второй экстренный выпуск

     Прибыл еще один курьер. Ослепленный Бесшабаш перешел на сторону  принца
и навеки опозорил себя в  глазах  французов.  520-й  полк  легкой  кавалерии
выступил для преследования претендента и его обманутых  сообщников.  Вперед,
французы, вперед к победе! Помните, что вы охраняете наши  права,  защищаете
наши дома; что вы несете на остриях  своих  непобедимых  штыков  нерушимость
наших законов и, главное, помните нашего горячо любимого монарха,  чей  трон
вы беззаветно защищаете!
     Волнение мешает нам продолжать. Солдаты 520-го полка, помните, что  ваш
пароль - "Жемани", ваш отзыв - "Вальми".

                                   * * *

     "Сегодня русский император  со  своим  августейшим  семейством  покинул
Тюильри. Его императорское величество со слезами  на  глазах  облобызал  его
величество короля Франции и пожаловал  их  королевским  высочествам  принцам
Немурскому и Жуанвильскому Большой крест ордена Голубого Орла".

                                   * * *

     "Его величество произвел смотр полицейским силам. Обожаемый монарх  был
встречен  оглушительными  приветствиями  этих  замечательных  и   беззаветно
преданных людей... Эти приветствия эхом отдались в сердцах  всех  французов.
Да живет наш  возлюбленный  государь  долгие  годы  среди  изъявлений  нашей
преданности!"

ГЛАВА II
     Генрих V и Наполеон III

                                                     Воскресенье, 30 февраля

     Продолжаем цитировать "Деба" и тем самым знакомим  читателя  с  третьим
претендентом на престол:
     "Неужели наша обезумевшая  родина  никогда  не  обретет  мира?  Если  в
пятницу мы сообщали о притязаниях маньяка на великий французский престол,  а
в субботу вынуждены  были  писать  о  преступных  посягательствах  человека,
которого мы не можем  назвать  иначе,  как  негодяем,  убийцей,  мошенником,
жуликом, бандитом и даже  попросту  мелким  карманником,  стать  повелителем
французов, то сегодня наш скорбный долг известить о вторжении третьего - да,
да, третьего претендента. Гнусный и невежественный фанатик герцог Бордосский
высадился в Нанте и призвал вандейцев и бретонцев нацепить белые кокарды.
     Grand Dieu!  {Великий  боже!  (франц.).}  Разве  не  счастливы  мы  под
трехцветным флагом? Разве не благоденствуем мы под сенью  славы  лучшего  из
королей? Есть ли имя более гордое, чем француз, есть  ли  на  свете  человек
счастливее, чем подданный нашего монарха? Разве вся дружная семья  французов
не обожает своего отца? Да.  Наша  жизнь,  наши  сердца,  наша  кровь,  наше
достояние безраздельно принадлежат ему: недаро