е богатство  от  всех,  но  и  сами
боятся вкусить от него вволю, и  оно  так  и  пропадает  плесневея;  есть  и
транжиры, которые все пускают на ветер; и паразиты, которые льстят  и  лижут
пятки баловню удачи; и злобные завистники, которые готовы его растерзать.
     С этими словами я кладу на ее стол последние очиненные перья и,  сметаю
ладонью обрезки, а она смотрит на меня добрым, задумчивым взглядом. Потом  я
закрываю перочинный нож, кладу в карман, кланяюсь ей и ухожу потому что  уже
звенит звонок.


Молодой человек, который наверняка преуспеет в жизни

     Если юному Бригзу суждена скорее всего доля бедняка, Буллоку, вероятно,
уготован  жребий  иной.  Он  сын  совладельца  банковской  фирмы  "Буллок  и
Мастодоунт", что на Ломбард-стрит, и уже завершает ученье в старшем классе -
то есть уже давно вышел из-под моего начала.
     Он обладает превосходнейшим почерком и так  основательно  постиг  науку
арифметики (не убоявшись даже тех темных и загадочных правил из "Справочника
для преподавателей", к которым не всякий учитель отважится приступить),  что
доктор Роззги нахвалиться им не может. По алгебре у мистера Принса он лучший
ученик, изрядно также преуспел в латыни и греческом - вообще, он все  делает
хорошо, к чему имеет охоту.
     А вот играми, каким предаются его товарищи, он  себя  не  утруждает,  с
крикетными  клюшками  управляется  не  лучше,  чем,  скажем,   мисс   Рэйби.
Предназначенные для спорта часы он употребляет на развитие своих  умственных
способностей:  читает  газету.  Он  глубокий  политик,  при  этом  с  вполне
либеральным  уклоном.  Взрослые  соученики   относятся   к   нему   довольно
презрительно; Чэмпион-старший, встречаясь с ним, отворачивается и  глядит  в
сторону. И ох как не нравится мне выражение Буллоковых узких  зеленых  глаз,
устремленных вслед Чэмпиону, который не  знает  и  знать  не  желает  о  его
недобрых чувствах.
     Нет, Буллок, при всей своей учености и выдающихся  способностях,  когда
ему приходит охота  до  общества,  собирает  вокруг  себя  совсем  маленьких
мальчиков. С ними он - сама  любезность,  само  дружелюбие.  Он  никогда  не
притесняет их, он ни разу никого не поколотил.  Многим  он  помог  разобрать
латинские стихи, многим исправил ошибки в упражнениях, и немало  найдется  в
школе маленьких мальчиков, которым он удружил маленькой ссудой.
     Правда, за каждый одолженный шестипенсовик он взимает с вас по пенсу  в
неделю, по многие юные джентльмены, для которых сладкий пирожок - все  равно
что хлеб насущный, рады получить желанный заем и под  эти  проценты.  Сделки
совершаются втайне. Отводя в сторону мистера Грина и вручая  тому  небольшую
сумму, мистер Буллок сопровождает свои действия жалобными речами:
     "Да-а, я знаю, ты сейчас же пойдешь и всем  расскажешь.  Зачем  я  буду
одалживать тебе деньги? Я лучше сам что-нибудь на них куплю. Это я  уж  так,
чтоб тебе удружить. А ты, я знаю, все  равно  пойдешь  и  будешь  надо  мной
насмешничать".  В  ответ  на  что  юный  Грин,  жаждущий  получить   деньги,
разумеется, торжественно клянется, что о сделке  не  узнает  ни  одна  живая
душа, и проговаривается только тогда, когда  выплата  процентов  оказывается
ему не под силу.
     Только так и узнали в школе о финансовой деятельности мистера  Буллока.
Его коммерческий гений проявился, надо сказать, исключительно рано: начал он
с того, что провел успешную спекуляцию  конфетами;  изготовил  из  лакричной
тянучки с постным сахаром  сладкий  напиток,  который  с  выгодой  распродал
младшим ученикам; закупил серию дешевых романов, которые  выдавал  затем  на
прочтение за известную мзду; делал за других упражнения по  грамматике  -  и
еще  многими  операциями  в  таком  же  роде  вполне   определенно   выказал
наклонности своего ума. К  исходу  полугодия  он  всегда  отправлялся  домой
богаче, чем был в первый день занятий, увозя с собой полный кошелек денег.
     С каким капиталом оп начинал, никто не знает, по слухи о его  богатстве
ходят самые  фантастические.  Двадцать,  тридцать,  пятьдесят  -  невозможно
сказать, сколько  соверенов.  Стоит  пошутить  насчет  его  сокровищ,  и  он
изменяется в лице, бледнеет и клянется, что у него нет  ни  шиллинга.  Между
тем он с тринадцати лет имеет собственный счет в банке.
     В  настоящее  время  он  занят  переговорами  о  продаже  юному   Грину
перочинного ножа и наглядно объясняет тому все соблазнительные  преимущества
целых шести лезвий и все удобства отсроченного до после каникул платежа.
     Сзади приближается Чэмпион-старший, который  поклялся,  что  переломает
ему все кости до  единой,  если  он  еще  когда-нибудь  вздумает  обманывать
маленьких. Поспешим же отсюда прочь - очень уж неприятно будет  видеть,  как
этот здоровый и  тишайший  деляга  трусливо  охает  под  градом  заслуженных
тумаков и жалким голосом просит пощады.


Пират Дюваль

           Джонс-младший проходит мимо, неся поднос с пирожками.

     Дюваль. Эй! Малыш с пирожками! Подите сюда, сэр.
     Джонс-младший. Пожалуйста, Дюваль, не надо. Это не мои.
     Дюваль. Ах ты, непотребный юный обманщик!

                           Конфискует все добро.

     Мне лично Дювалев способ наложения контрибуции больше по  душе,  нежели
Буллоков. По крайней мере, он отличается одним достоинством: прямотой. Пират
Дюваль-гроза всей школы доктора Роззги, он вечно подкарауливает  малышей,  у
которых появились деньги или  какие-нибудь  вкусные  вещи.  Он  чует  добычу
издалека и бросается за нею, как лев. И горе малышу, которого  Дюваль  берет
на абордаж!
     Был здесь один ученик, чьи деньги лежали  на  хранении  у  меня,  ввиду
расточительных его привычек и слабости характера; я выделял ему по  шиллингу
в неделю на покупку излюбленных пирожков. И вот однажды этот мальчик  явился
ко мне с просьбой выдать ему полсоверена - на одно важное  дело.  Выяснилось
впоследствии, что деньги нужны ему были, чтобы отдать Дювалю.
     Когда же в  великом  негодовании  я  потребовал,  чтобы  мальчику  было
возмещено отнятое, юный людоед ответил мне громовым хохотом и предложил дать
векселек сроком на три месяца. И в самом деле, отец Дюваля не платит даже за
его учение, и если у сына заведется шиллинг в кармане, то лишь добытый путем
изъятия у соседа. И хотя он постоянно хвастает великолепием  своего  родного
Фринпистауна, в графстве Корк, и гончей сворой своего отца,  и  кларетом  из
его погребов, однако в нынешние плохие времена наш честный доктор Роззги  не
получает из замка Фринпи ровным счетом ничего, - впрочем, он слишком  добрый
человек и еще не выставил из школы пи одного ученика-неплательщика.


В дортуаре

     Мистер Хьюлет и мистер Найгингейл. Довольно холодная зимняя ночь.

     Хьюлет (швыряя башмаки в юного Найтингейла, который тоже  лежит  уже  в
постели). Эй, ты! Встань и принеси мне мой башмак!
     Найтингейл. Сейчас, Хьюлет.
     Хьюлет. Да смотри не оброни его. Поосторожнее, сэр.
     Найтингейл. Я осторожно, Хьюлет.
     Хьюлет. Разговорчики в дортуаре?  Кто  еще  откроет  рот,  я  тому  шею
сверну. Ну-ка, ты! Ты не тот ли самый мальчик, что умеет петь?
     Найтингейл. Да, Хьюлет.
     Хьюлет. Ну, валяй, пой, пока я не засну. Да  помни:  если  я  проснусь,
оттого что ты замолчал, вот это полетит тебе в голову, так и знай.

   Кладет свои башмаки на одеяло, чтобы были под рукой, если представится
         выше оговоренный случай запустить их в голову Найтиигейлу.

     Наитингейл (робко). Хьюлет, пожалуйста...
     Хьюлет. Ну, что еще, сэр?
     Наитингейл. Пожалуйста, можно мне надеть панталоны?
     Хьюлет. Нет, сэр! Пой немедленно, а не то...


Наитингейл

                          Пускай занесет судьбина
                          Меня во дворцы и хоромы -
                          Ничего нет на свете лучше
                          Скромного отчего до-о-ома.



Обидчик и заступник

     Мой юный друг Патрик Чэмпион, младший брат Джорджа, - новичок  в  нашей
среде. У него много фамильных черт и достоинств: он добр  и  ни  в  малейшей
мере не склонен обижать маленьких, но,  подобно  юному  Амадису,  он  жаждет
битв. Он кулаками пробивает себе дорогу к славе, еще более  громкой,  чем  у
его старшего брата. Стоит ему заприметить мальчика посильнее и крупнее себя,
как вскоре разносится весть о том, что они повздорили на футболе, и вот  уже
скидываются куртки и закатываются рукава. Этим способом он  успел  завоевать
себе первенство в глазах многих: ведь если  Чэмпион  может  побить  Добсона,
который может побить Хобсона, то насколько легче ему поколотить Хобсона? Так
продвигается он по ступеням славы и утверждает свое  положение  в  школе.  А
мистер Принс считает, что нам, учителям,  лучше  держаться  подальше,  когда
разрешаются их споры, и вмешиваться, только если силы  очень  уж  неравны  и
можно опасаться серьезного увечья.
     Вот, например, эту сцену я, признаюсь, наблюдал через окно, пока брился
у себя в комнате. И не побежал  во  двор,  чтобы  вмешаться.  Фогл  завладел
волчком, принадлежавшим Сопливинсу, - о  чем  я,  поскольку  этот  маленький
негодник постоянно норовил швырнуть его прямо мне  под  ноги,  нисколько  не
сожалею. Сопливинс захныкал; и вот уже юный Чэмпион  в  воинственном  азарте
объявился на поле брани. Едва лишь завидел он Фогла, как тут же  ринулся  на
него, готовый к бою, на ходу заворачивая рукава.
     - А тебе-то что за дело, меньшой  Чэмпион?  -  проворчал  Фогл,  бросая
волчок к ногам молодого Сопливинса. И я понял, что драки  не  будет.  Думаю,
что и Чэмпион был разочарован не меньше моего.


Сад для домашних пансионеров доктора

     Знать у нас в школе представлена скупо - но все же в доме у доктора уже
несколько лет живет пансионером наследник одной титулованной  особы.  Это  -
старший сын лорда Джорджа Гонта, благородный Плантагенет Гонт Гонт,  который
приходится родным племянником его сиятельству маркизу Стайну.
     У доктора им очень гордятся, - обе мисс и папаша не преминут ввернуть в
разговоре имя лорда Стайна,  если  надо  произвести  впечатление  на  нового
человека, обязательно помянут последний бал  в  Гонт-Хаусе  и  между  прочим
заметят,  что  у  них  гостит  юный  друг,  который,  но  всей  вероятности,
унаследует титул маркиза Стайна, графа Гонта, и прочая и прочая.
     Сам Плантагенет не слишком озабочен своими будущими  званиями:  ему  бы
только бутерброд с постным сахаром да  три  стула  в  уголке,  чтобы  играть
потихоньку в карету  с  кучером,  и  он  доволен  и  счастлив.  В  школу  он
забредает, когда ему вздумается, с бессмысленной  улыбкой  обводит  взглядом
учеников и учителей и так же, по своему усмотрению,  удаляется.  Раньше  его
брали в церковь, но он там смеялся и разговаривал в неподобающие моменты,  и
теперь приходится оставлять его дома. Он может  часами  сидеть  на  месте  и
забавляться  обрывком  веревочки.  Любит  он  также  выходить  к  малышам  и
участвовать в их играх. Сначала они его пугаются, но скоро страх проходит, и
они вовсю командуют им и распоряжаются. Я сам видел, как он ходил  к  миссис
Раглз и приносил сладкие пирожки для мальчика, которому  нет  еще  и  восьми
лет. И как он горько плакал, когда тот не угостил его ни  кусочком.  Говорит
он не очень четко, но почти разборчиво и имеет  от  роду,  я  полагаю,  года
двадцать три, не более.
     Сколько ему лет, его родственники  должны,  конечно,  знать,  хотя  они
никогда его не навещают. Но они забывают о  том,  что  мисс  Роза  Роззги  -
теперь не юное невинное создание, какой она была  десять  лет  назад,  когда
Гонта привезли в школу. Напротив, у нее уже накопился немалый опыт в  нежной
страсти, и  в  настоящее  время  она  воспылала  самоотверженной  любовью  к
Плантагенету Гонту. И мистер  Гонт  тоже  больше  всего,  -  после  куклы  с
обожженным носом, которую он прячет в самых сокровенных уголках, -  привязан
к мисс Розе. Ах, какая из них вышла бы чудесная пара! И как гордились  бы  в
Гонт-Хаусе, если бы внук и наследник великого маркиза Стайна, потомок  сотни
Гонтов и Тюдоров, женился  на  мисс  Роззги,  дочери  учителя!  Правда,  она
превосходит его умом, бедняга Плаптагенет - идиот, но зато, хоть он и чучело
гороховое, у него такое будущее и такая родословная!
     Если  мисс  Роза  Роззги  сбежит  с  мистером  Гонтом,  она  тем  самым
перестанет терзать свою кузину мисс Энни Рэйби. Может, подать ей такую мысль
и предложить взаймы денег на побег? Мистеру Гонту денег не дают. Попробовали
как-то дать, но Буллок заманил его в угол, и они  сразу  же  перекочевали  к
нему. Все, чем Гонт располагает, - это небольшой открытый счет у  пирожницы.
Живет он в Родуэл-Риджисе круглый год - и  во  время  занятий,  и  во  время
каникул, для него все едино. Никто о нем  не  спрашивает  и  не  вспоминает,
только два раза в году доктор Роззги посещает Гоит-Хаус, получает  плату  по
всем своим счетам и выпивает стакан вина в комнате управляющего.
     Но, однако, как-то видно, что все-таки  он  джентльмен.  Он  отличается
манерами от грубых обитателей дома, с которыми встречается  за  столом  и  в
гостиной (я не  говорю,  конечно,  о  манерах  мисс  Р.  -  она  не  уступит
герцогине). Когда однажды он застиг мисс Розу,  дерущей  за  уши  маленького
Фидса, то  страшно  покраснел  и  разразился  возмущенной  нечленораздельной
тирадой. И после этого несколько  дней  всякий  раз  пятился  при  виде  ее;
впрочем, теперь они уже помирились. Я видел  их  не  далее,  как  нынче  под
вечер, они гуляли  и  саду,  куда  допускаются  только  домашние  пансионеры
доктора. Плантагенет был в игривом настроении, он даже,  прикоснулся  к  ней
своей тростью. И она с удивлением подняла на него прекрасные глаза и  весьма
ласково ему улыбнулась.
     По-моему, дело тут ясное, я даже счел своим  долгом  сообщить  об  этом
тетушке Зоэ. Но старая злобная карга ответила мне, что хорошо бы,  некоторые
люди не совались в чужие дела и не распускали языки,  что  некоторым  платят
жалованье, чтобы они учили  детей  письму,  а  не  рассказывали  небылицы  и
пакостили другим. Кажется, я должен буду довести все это до сведения  самого
доктора.


Бывший ученик

     Выйдя сегодня поутру  на  школьный  двор,  я  увидел  бравого  молодого
офицера со светлыми усами на загорелом лице, который расхаживал  по  лужайке
об руку со старшим Чэмпионом, а за ними двигалась целая толпа мальчишек.
     Эти двое, очевидно, говорили о прежних временах:
     "Что сталось с Ирвином и со Смитом?" -  "А  где  теперь  Бил  Харрис  и
Джонс, не Косой Джонс, а Задира Джонс?" -  и  дальше  все  в  том  же  роде.
Приезжий не был здесь чужим человеком,  видимо,  это  бывший  ученик  заехал
узнать, не осталось ли еще в школе кого  из  старых  товарищей,  и  посетить
незабвенные места своей юности.
     А Чэмпион как будто гордился спутником. Вот он заметил в  толпе  своего
младшего брата и подозвал, чтобы представить гостю. "Подойди-ка сюда, сэр, -
позвал он. - Малыша еще не было  здесь  в  твое  время;  Дэвисон.  Пат,  это
капитан Дэвисон, тоже бывший здешний ученик. Спроси его, кто  был  в  первых
рядах под Собраоном".
     И Пат с сияющим лицом протянул  руку,  глядя  прямо  в  глаза  капитану
Дэвисону. Дэвисон покраснел, Чэмпион-старший тоже, и вся пехота  разразилась
криками "ура",  и  громче  всех  кричал  юный  Чэмпион  и  размахивал  своей
широкополой шляпой. Могу вам сказать, что славное это было зрелище.  Любимец
и герой всей школы возвратился,  чтобы  повидать  бывших  дружков  и  старые
места. Он не забыл их. Хотя с тех пор он не раз смотрел  в  глаза  смерти  и
покрыл себя славой. Когда бы не учительская моя солидность, клянусь, я  тоже
снял бы перед ним шляпу.
     А  капитан  Дэвисон  решительным  шагом   устремился   через   лужайку,
по-прежнему об руку с Чэмпионом и по-прежнему сопровождаемый свитой малышей,
в тот дальний угол, где ставит свой лоток пирожница миссис Раглз.
     - Здравствуйте, матушка Раглз! Что, не узнали меня? - сказал он и пожал
ей руку.
     -  Господи!  Да,  никак,  это  Дэвисон-старший?  -  воскликнула  добрая
женщина. - Так вот, Дэвисон-старшии, за тобой должок в четыре пенса за пирог
с мясом остался с тех пор, как ты убежал.
     Дэвисон засмеялся, и вся его гвардия тоже засмеялась в одни голос.
     - Покупаю весь лоток, - сказал он. - Эй, малыши, налетайте!
     Тут поднялся такой вопль  восторга,  что  далеко  превзошел  громкостью
давешний. Орали все, кроме Свинки Дафа, который сразу же ринулся за сладкими
пирожками, но был остановлен Чэмпионом, сказавшим, что все  будет  разделено
поровну. Так и было сделано, и каждому досталась равная доля  и  пирожков  с
малиновым вареньем, и божественно сладких монпансье,  и  польских  колбасок,
ласкающих и взор и вкус.
     Восторженные вопли выманили из дому самого доктора Роззги, он  поправил
очки на носу и вздрогнул, узнав своего  бывшего  ученика.  И  тот  и  другой
покраснели, ибо семь лет назад они расстались отнюдь не друзьями.
     -  Что?  Дэвисон?  -  дрожащим  голосом  воскликнул  доктор  Роззги,  -
Здравствуй, здравствуй, дружище. Вот уважил старика! -  И  они  пожали  друг
другу руки, - Уроки, конечно, отменяются, мальчики, - добавил он,  что  было
встречено новым взрывом радостных возгласов; в тот день  кричали  "ура"  без
конца.
     - Как... как поживает ваше семейство, сэр? - спросил капитан Дэвисон.
     - Заходи и сам посмотришь. Роза теперь совсем взрослая  леди.  Обедаешь
ты у нас, конечно. Чэмпион-старший, пожалуй к нам обедать, в пять  часов.  И
вы, мистер Титмарш, не откажите в любезности.
     Доктор Роззги распахнул калитку: старый учитель и бывший ученик вошли в
дом примиренные. А я решил сначала заглянуть к мисс Рэйби и рассказать ей  о
происшедшем.
     Она сидела в своей комнате за шитьем,  как  всегда,  спокойная  и  всем
довольная.
     - Вы должны отложить работу, - сказал я с улыбкой. - Доктор назначил на
сегодня выходной день.
     - У меня не бывает выходных дней, - ответила мисс Рэйби.
     Тут я обрисовал ей сцену, которую только что наблюдал, - приезд бывшего
ученика, всеобщее угощение, отмену уроков,  дружные  крики  мальчишек:  "Ура
Дэвисону!"
     - Кому, вы сказали? - воскликнула  мисс  Рэйби,  вскочив  и  сделавшись
белее мела.
     Я объяснил, что приезжий капитан Дэвисон, из Индии,  и  стал  описывать
его наружность и поведение. Когда я кончил, она  попросила  меня  сходить  и
принести стакан воды: она дурно  себя  почувствовала.  Но,  возвратившись  с
водой, я ее не нашел.

     Теперь я знаю  все.  Посидев  минут  пятнадцать  с  доктором,  который,
конечно, приписывал беспокойство своего гостя страстному желанию  повидаться
с мисс Розой, Дэвисон вскочил и объявил, что хочет увидеть мисс  Рэйби.  "Вы
ведь помните, сэр, как добра она была к моему маленькому братцу?"  -  сказал
он. Тогда доктор, удивившись, что кому-то  может  понадобиться  мисс  Рэйби,
адресовал его в малую классную, куда капитан  и  поспешил,  помня  дорогу  с
прежних времен.
     Спустя несколько минут мисс Р. и мисс 3., возвратившись с  прогулки,  -
они катались в собственной одноконной пролетке с Плантагенетом Гонтом,  -  и
будучи уведомлены о приезде Дэвисона и о том, что он уединился с мисс  Рэйби
в малой классной, конечно, без промедления ринулись туда. А я как раз входил
в эту комнату через другие двери, - я хотел посмотреть, выпила ли она воду.
     Вот какая картина открылась всем вошедшим. Они  стояли  именно  в  этих
позах. "Ну, знаете ли!" - вскричала мисс Зоэ. Но  Дэвисон  даже  не  подумал
отдернуть руку, только мисс Рэйби еще  ниже  опустила  головку  и  прижалась
щекой к его ладони.
     - Вам придется найти другую воспитательницу для малышей, сэр, -  сказал
Фрэнк Дэвисон доктору. - Энни Рэйби дала обещание поехать со мной.
     Тут, как вы можете понять, я закрыл двери со своей стороны. Когда же  я
снова возвратился в малую классную,  она  была  темна  и  пуста