аженном лице и
во всей боевой стойке внушало подсознательный ужас.
   Она стояла так несколько секунд, спокойная, яростная, грозно  загораживая
путь. Потом завела свободную руку назад и с  ядоносной  быстротой  выдернула
стрелу из колчана. Но не успела укрепить ее на тетиве, как  луч  перекинулся
на застигнутого врасплох сатира. Выказывая явный испуг, тот спрятал руки  за
спину, склонил голову, накладной  фаллос,  в  ярком  свете  гагатово-черный,
торчал по-прежнему. Поза ненатуральная, но выразительная. Луч вновь высветил
богиню. Она натянула тетиву  до  отказа,  пустила  стрелу.  Та  сверкнула  и
скрылась в темноте. Мгновением позже луч вернулся к сатиру. Он вжимал стрелу
- эту или другую - себе в грудь. Медленно  повалился  на  колени,  качнулся,
рухнул на бок среди камней и тимьяна. Яркий  луч  задержался  на  его  теле,
констатируя  смерть;  затем  потух.  Сзади,  все  в  том  же  тусклом  луче,
бесстрастно  взирал  на   происходящее   Аполлон,   беломраморный   призрак,
божественный судия, распорядитель торжеств. Размашистой охотничьей  походкой
богиня  двинулась  к  нему,  держа  серебряный  лук  у  бедра.  На  миг  они
повернулись к  нам  лицом,  подняли  руки  с  откинутыми  назад  ладонями  -
финальная мизансцена, суровое приветствие. Жест получился эффектный.  В  нем
было небрежное, но истинное благородство; так прощаются бессмертные.
   Потух  и  последний  луч.  Я  смог  различить  лишь  две  белые   фигуры,
отступающие в глубь леса с прозаической  суетливостью  актеров,  что  спешат
скрыться за кулисами, пока не зажглись люстры в зале.
   Лилия  пошевелилась,  словно  для  того,  чтобы  отвлечь  меня  от   этих
разочаровывающих наблюдений.
   - Подождите минутку.
   Направилась к Кончису, наклонилась и что-то прошептала ему на  ухо.  А  я
снова повернулся к поляне. К лесу двигался темный силуэт сатира. С колоннады
донесся шумок, кто-то наткнулся на стул, и  ножки  его  царапнули  по  полу.
Четыре актера, два осветителя... вся  механика  этого  и  других  наваждений
теперь казалась  столь  же  нехитрой,  как  и  механика  истинных  чудес.  Я
попытался связать "прелюдию" (старика у гостиницы)  с  только  что  виденной
сценой.  Во  время  рассказа  Кончиса  я  решил,   что   разгадал   значение
вымышленного героя по  имени  де  Дюкан.  Кончис  подразумевал  наши  с  ним
отношения - сходство было слишком назойливое, чтобы ошибиться. Мои расспросы
обходил... я не мог его осуждать... друзей очень мало, родных  вовсе  нет...
Но как все это сочеталось с последующим представлением?
   Очевидно,  я  стал  свидетелем  попытки  устроить  "сомнительную  сцену",
описанную  в  Le  Masque  Francais.  В  таком  случае  над  нею  можно  было
посмеяться, как и над всякой потугой реанимировать спиритические  трюки.  Но
чем дальше, тем больше дивертисменты  Кончиса  отдавали  скандалом.  Фаллос,
нагота, голая девушка... Мне пришло  в  голову,  что  вскоре  и  мне  самому
предстоит принять участие в игрищах, что это лишь подготовка к более опасным
приключениям, ожидающим меня впереди:  тайное  общество?  культ?  непонятно;
однако Миранда там  ничего  не  решает,  там  царствует  Калибан.  И  еще  я
чувствовал безрассудную враждебность к тем, кто внезапно  вторгся  на  "мою"
территорию, кто участвовал  в  заговоре  против  меня,  кому  было  известно
больше, чем мне. Можно попробовать сыграть роль беззащитного зрителя - пусть
эти картинки, одна другой гаже,  текут  сквозь  мое  сознание,  будто  кадры
кинофильма. Но я сразу понял, что сравнение хромает. Кинотеатры не  строятся
ради одного-единственного зрителя, разве что на его счет  существуют  весьма
конкретные планы.
   Наконец Лилия перестала шушукаться с Кончисом, выпрямилась и  подошла  ко
мне. Теперь она смотрела с хитрецой; уверен, ей интересно было знать, оценил
ли я по достоинству их новые успехи. Я улыбнулся и качнул головой; восхищен,
но не одурачен... и не испуган, зарубите себе на носу. Она тоже улыбнулась.
   - Мне пора, мистер Эрфе.
   -  Поздравьте  своих  друзей  с  удачным  представлением.  Она  притворно
огорчилась, ресницы затрепетали, точно я над ней издевался.
   - Неужели вы подумали, что это просто представление?
   - Бросьте, - мягко сказал я.
   Ответа не последовало. В ее глазах блеснула ирония, она манерно  закусила
губу, приподняла юбку и сделала небрежный книксен.
   - Когда мы снова увидимся?
   Ее взгляд метнулся к Кончису, хотя головы она  не  повернула.  Мне  опять
напоминали, что между нами есть тайный уговор.
   - Это зависит от того, когда я вновь восстану из беспамятства.
   -Хорошо бы поскорее.
   Поднесла к губам веер, как раньше - щеточку для  рекордера,  и  незаметно
для Кончиса махнула в его сторону, а затем  скрылась  в  доме.  Проводив  ее
взглядом, я подошел к столу и остановился  напротив  Кончиса.  Тот,  похоже,
оправился от забытья. Черные, фосфорные глаза смотрели пристальнее обычного,
будто две пиявки; взгляд ученого, взвешивающего  результаты  эксперимента  и
физическое состояние кролика - а  не  взгляд  хозяина,  который  только  что
развлек гостя живописным спектаклем и ожидает  похвал.  Он  понимал,  что  я
растерян, хоть и смотрю на него сверху вниз, опершись на  спинку  стула,  со
скептической улыбочкой, с какой смотрел на Лилию. Почему-то  я  был  уверен:
мне больше не надо делать вид, что я  воспринимаю  происходящее  всерьез.  Я
уселся, а он все не отводил взгляд, и мне пришлось нарушить молчание.
   - Я получил бы больше удовольствия, если б знал, что все это означает.
   Мои слова польстили ему. Он откинулся назад, улыбнулся.
   - Дорогой Николас, люди повторяют эту вашу фразу на протяжении  последних
десяти тысячелетий.  И  боги,  к  которым  они  обращаются,  едины  в  своем
нежелании отвечать на этот вопрос.
   - Богов никаких не существует, потому они и ответить не могут. А вы - вот
он.
   - Что ж могу сделать я, если даже боги бессильны?  Не  думайте,  что  мне
известны ответы на все вопросы. Это не так.
   Я заглянул ему в лицо, теперь подчеркнуто вежливое, и тихо спросил:
   - Почему именно я?
   - А почему все остальные? И все остальное?
   Я указал ему за спину, на восток.
   - Все это - затем лишь, чтобы преподать мне урок теологии?
   Он поднял руку к небу.
   - Думаю, вы согласитесь, что некий бог, который создал бы все  это  затем
лишь, чтобы преподать нам урок теологии,  страдает  безнадежным  отсутствием
чувства юмора и фантазии. - Помолчал. -  Если  хотите,  можете  вернуться  в
школу. Возможно, это самое мудрое.
   Улыбнувшись, я покачал головой.
   - На сей раз я разгрызаю зуб.
   - На сей раз он может оказаться настоящим.
   - Во всяком случае, теперь я догадываюсь, что все  ваши  игральные  кости
налиты свинцом.
   - Значит, вы  никогда  не  выиграете.  -  И  поспешно  продолжил,  словно
переступил запретную черту: - Вот что я  вам  скажу.  Существует  лишь  один
правильный ответ на ваш вопрос, и в широком смысле, и в  том,  что  касается
вашего пребывания  здесь.  Я  привел  вам  его,  когда  вы  впервые  у  меня
появились. Всё - и вы, и я, и различные  божества  -  рождено  случайностью.
Больше ничем. Чистой случайностью.
   В его глазах наконец засветилось что-то искреннее; я  смутно  понял,  что
домашний спектакль не сработал бы без моего неведения, моего образа  мыслей,
моих пороков и достоинств. Он поднялся,  взял  бутылку  бренди,  стоявшую  у
лампы на столике рядом. Наполнил мой  бокал,  плеснул  себе  и,  не  садясь,
предложил тост.
   - Чтоб лучше узнать друг друга, Николас.
   - За это и до дна не грех. -  Я  выпил,  осторожно  улыбнулся.  -  Вы  не
закончили свой рассказ. - Как ни странно, он будто опешил, точно позабыл,  о
каком рассказе идет речь, или решил, что  дальше  мне  слушать  неинтересно.
Поколебавшись, уселся.
   - Хорошо. Я остановился... Впрочем, неважно, на чем. - Пауза. -  Перейдем
к кульминации. К моменту, когда боги, в которых мы с вами не верим, покарали
гордеца.
   Откинулся в шезлонге, бросил взгляд на море.
   - Стоит мне увидеть на снимке  скопище  китайских  крестьян  или  военный
парад,  стоит  увидеть  газетенку,  где   рекламируют   всякий   хлам,   что
производится для массового спроса, или сам этот хлам на полках  универмагов,
стоит увидеть гримасы pax Americana, - государств, обреченных перенаселением
и низким уровнем образования на вековую духовную нищету, - как  передо  мной
встает де Дюкан. Если мне не хватает  простора  и  людского  великодушия,  я
вспоминаю о нем. Когда-то, в далеком  будущем,  на  земле,  возможно,  и  не
останется ничего, кроме таких вот замков  или  подобных  им  жилищ,  никого,
кроме схожих с ним  людей.  Но  они  не  вырастут  на  зловонных  удобрениях
неравенства и эксплуатации;  напротив,  залогом  их  появления  служат  лишь
выдержка и порядок, что царили в мирке де Дюкана,  в  Живре-ле-Дюк.  Аполлон
вернет себе утраченную власть. А Дионис возвратится в  сумрак,  из  которого
вышел.
   ...Что это? Спектакль с Аполлоном получил неожиданное толкование.  Кончис
явно пытался втиснуть в одну  метафору  десяток  разных  значений,  как  это
делают некоторые современные поэты.
   - Как-то один из слуг привел в замок девушку. Де Дюкан услышал  ее  смех.
Не знаю, как уж это  случилось...  то  ли  окно  было  открыто,  то  ли  она
чуть-чуть выпила. Он приказал выяснить, кто посмел пригласить в его владения
любовницу из плоти и крови. Оказалось, один из  шоферов.  Сын  автомобильной
эпохи. Де Дюкан рассчитал его и вскоре отбыл погостить в Италию.
   Однажды ночью мажордом Живре-ле-Дюк почувствовал  запах  дыма.  Выглянул.
Огонь охватил все здание за исключением одного крыла. В  отсутствие  хозяина
большинство слуг разбрелись по домам в соседние  деревни.  Кучка  оставшихся
принялась таскать к бушующему пламени ведра с водой. Пробовали  связаться  с
pompiers(1), но телефонный провод кто-то перерезал. Когда те подоспели, было
уже поздно. Полотна  сморщились,  книги  сгорели  дотла,  фарфор  побился  и
полопался, монеты расплавились, дорогие инструменты, мебель, куклы-автоматы,
включая Мирабель, превратились в золу.  Остались  лишь  руины,  непоправимый
хаос.
   Меня тоже не было во Франции. Рано утром во  флорентийской  гостинице  де
Дюкана разбудил телефонный звонок. Он немедля вернулся. Но, говорят, даже не
побывал на теплом еще пожарище. Издалека  завидел,  что  натворил  огонь,  и
повернул назад. Через два дня его нашли мертвым в спальне  парижского  дома.
Он принял чрезмерную дозу снотворного. Слуга рассказывал, что на лице  трупа
застыла сардоническая усмешка. Смотреть на нее было жутко.
   Я вернулся через месяц после похорон. Мать была в Южной Америке, и  никто
не сообщил мне о  случившемся.  Меня  вызвался  в  нотариальную  контору.  Я
предположил, что мне отказаны клавикорды. Так и вышло. А  кроме  того...  но
вы, наверное, уже догадались.
   ...Он помедлил, как бы давая мне время на размышление, но я  не  произнес
ни слова.
   - Часть его состояния, весьма солидная для тогдашнего молодого  человека,
что живет на средства матери. Сперва я не поверил. Я знал, что он хорошо  ко
мне относится, что его чувства схожи с теми, какие дядя питает к племяннику.
Но такая сумма - и благодаря случайности! Тому,  что  я  играл  у  открытого
окна. Тому, что крестьяночка слишком громко
   ---------------------------------------(1)      Пожарными       (франц.).
смеялась... - На секунду-другую Кончис умолк.
   - Но я обещал рассказать, какие слова де Дюкан мне оставил  в  придачу  к
деньгам и воспоминаниям. Не прощальное письмо. Просто латинская фраза. Я так
и не смог выяснить, откуда она. Похоже, перевод какого-то греческого текста.
Ионийского или александрийского. Вот она. Utram bibis? Aquam an  undam?  Чем
утоляешь жажду? Водой или волною?
   - Он пил из волны?
   - Все мы пьем из  обоих  источников.  Но  этот  вопрос  он  считал  вечно
актуальным. Не в качестве правила. В качестве зеркала.
   Я задумался; а я-то чем утоляю жажду?
   - Что стало с поджигателем замка?
   - Закон покарал его.
   - И вы остались в Париже?
   - Его городской дом теперь принадлежит  мне.  Музыкальные  инструменты  я
перевез в собственную овернскую усадьбу.
   - Вы узнали, откуда у него было столько денег?
   -  Он  владел  крупными  поместьями  в  Бельгии.  Вкладывал  средства  во
французские и немецкие предприятия.  Но  львиная  доля  его  состояния  была
вложена в конголезскую экономику. Живре-ле-Дюк, как и  Парфенон,  возводился
под знаком черноты.
   - Бурани - тоже?
   - Если я отвечу "да", вы сразу откланяетесь?
   - Нет.
   - Тогда вы не имеете права задавать этот вопрос.
   Улыбнулся, словно прося  не  принимать  его  слишком  всерьез;  поднялся,
намекая, что беседа окончена.
   - Конверт захватите.
   Проводил меня в мою комнату, зажег лампу, пожелал спокойной  ночи.  Но  в
дверях собственной спальни обернулся и посмотрел на меня. Лицо  его  на  миг
омрачилось сомнением, взгляд снова стал недоверчив.
   - Водой или волною?
   И ушел.



   30

   Я ждал. Подошел к окну. Сел  на  кровать.  Лег.  Опять  подошел  к  окну.
Наконец взялся за брошюры. Обе на французском, первая раньше явно была сшита
скрепками: на листах виднелись дырочки и пятна ржавчины.

   ОБЩЕСТВО "РАЗУМНАЯ ИНИЦИАТИВА"
   Мы, врачи  и  студенты  медицинских  факультетов  университетов  Франции,
заявляем о своем убеждении в том, что:
   1. Разум является единственным двигателем общественного прогресса.
   2. Главная задача науки - искоренять неразумное, в какой бы форме оно  ни
выступало, во внутренней и международной политике.
   3. Приверженность разуму выше  приверженности  нравственным  принципам  -
семейным, сословным, государственным, национальным и религиозным.
   4. Пределы разумного определены  лишь  человеческими  возможностями;  все
остальные ограничения - проявления неразумного.
   5. Цивилизация не может быть совершеннее, чем каждое из  составляющих  ее
государств в отдельности; государство не может быть совершеннее, чем  каждый
его гражданин в отдельности.
   6. Обязанность всех, кто  согласен  с  этими  положениями  -  вступить  в
общество "Разумная инициатива".
   -------------------------------------------------------------------------
----------Членом  общества  считается  всякий,  кто  подпишет  нижеследующую
присягу.
   1. Обязуюсь жертвовать десятую часть годового дохода  обществу  "Разумная
инициатива" для скорейшего достижения его целей.
   2.  Обязуюсь  неукоснительно  руководствоваться  требованиями  разума  на
протяжении всей моей жизни.
   3. Я не подчинюсь неразумному ни при каких обстоятельствах;  перед  лицом
его не буду нем и пассивен.
   4. Я сознаю, что врачи - авангард человечества. Я не  устану  исследовать
собственную физиологию и психологию и поступать  в  строгом  соответствии  с
результатами этих исследований.
   5. Торжественно клянусь чтить разум превыше всего.
   -------------------------------------------------------------------------
-----------Братья и сестры по уделу человеческому, призываем  вас  вместе  с
нами бороться с силами неразумного, развязавшими все кровопролития последних
лет. Пусть наше Общество приобретает  все  большее  влияние  вопреки  козням
политиков и клерикалов. Наступит день, когда Общество займет ключевое  место
в истории человечества. Пока не поздно, вступайте в него.  Будьте  в  первых
рядах тех, кто распознал, кто сплотился, кто борется!

   Поперек последнего абзаца выцветшими чернилами было нацарапано: Merde(1).
   И  текст  и  комментарий   с   расстояния   в   тридцать   лет   казались
сентиментальными,  словно  мальчишеская  потасовка  в  преддверии   ядерного
взрыва. К середине века мы в равной мере устали от белой святости  и  черных
богохульств, от высоких парений и вонючих испарений; спасение заключалось не
в них. Слова  утратили  власть  над  добром  и  злом;  подобно  туману,  они
окутывали энергичную реальность, извращали, сбивали  с  пути,  выхолащивали;
однако после Гитлера и Хиросимы стало  хотя  бы  очевидно,  что  это  просто
туман, шаткая надстройка.
   Вслушавшись  в  тишину  дома  и  ночи  за  окнами,   я   открыл   вторую,
переплетенную,  брошюру.  И  опять  пожелтевшая  бумага,  старомодный  шрифт
засвидетельствовали, что передо мною и вправду издание довоенных времен.
   ---------------------------------------(1) Дерьмо (франц.).

   КАК ДОСТИЧЬ ИНЫХ МИРОВ
   Чтобы добраться до звезд, даже ближайших, человеку требуется миллионы лет
лететь  со  скоростью  света.  А  если  бы  такое  средство  передвижения  и
существовало, никто не  смог  бы  посетить  обитаемые  области  вселенной  и
вернуться  назад  в  пределах  собственной  жизни;   бесполезны   и   другие
технические новшества вроде огромного  гелиографа  или  радиоволн  И  потому
представляется, что мы вечные пленники дня сегодняшнего.
   Как смешны наши восторги по поводу аэропланов! Как глупа фантастика Верна
и Уэллса, живописующая странные создания, что населяют другие планеты!
   Но несомненно, в иных звездных системах есть миры, где  жизнь  повинуется
всеобщим законам, и в космосе есть существа, прошедшие тот  же  эволюционный
путь, обуреваемые теми же  чаяниями,  что  и  мы.  Неужели  контакт  с  ними
невозможен?
   Лишь один способ общения не  зависим  от  времени.  Многие  отрицают  его
существование. Но известен ряд фактов (горячо  подтвержденных  уважаемыми  и
знающими свидетелями) передачи  мыслей  на  расстояние  в  самый  момент  их
зарождения в мозгу. У некоторых примитивных народов, например у лопарей, это
столь  частое  и  привычное  явление,  что   его   используют   в   качестве
повседневного средства коммуникации, как во Франции - телеграф или телефон.
   Не  все   навыки   приобретаются   заново;   некоторые   из   них   нужно
восстанавливать.
   Это единственный способ достичь иных планет с разумными обитателями.  Sic
itur ad astra(1).
   Потенциальная одномоментность сознания  разумных  существ  действует  как
пантограф. Не успели мы закончить рисунок, копия уже готова.
   Автор этой брошюры не спирит и спиритизмом не интересуется. На протяжении
нескольких лет  он  изу---------------------------------------(1)  Вот  она,
дорога к  звездам  (лат.).  чал  телепатию  и  другие  явления,  лежащие  на
периферии традиционной медицины. Его интересы чисто научны. Он подчеркивает,
что  не  верит  в  "сверхъестественное",  в  розенкрейцерство,  герметизм  и
подобные лжеучения.
   Он утверждает, что более развитые цивилизации уже сейчас пытаются с  нами
связаться; и что само понятие возвышенного и  благотворного  образа  мыслей,
проявляющееся  в  нашем  обществе  через   здравый   смысл,   взаимовыручку,
художественное вдохновение, научную  одаренность,  на  деле  есть  следствие
полуосознанных телепатических  сообщений  из  иных  миров.  Он  уверен,  что
античная легенда о музах - не поэтический вымысел, но  интуитивное  описание
объективной  реальности,  которую  нам,  людям  нового  времени,   предстоит
исследовать.
   Он  ходатайствует  о  правительственном   финансировании   и   содействии
изысканиям в  области  телепатии  и  родственных  ей  явлений;  кроме  того,
призывает коллег присоединиться к его опытам.
   В скором времени он намерен предать огласке неопровержимые доказательства
того, что общение между мирами возможно. Следите за парижской прессой.

   Мне ни разу в жизни не  приходилось  заниматься  телепатией,  и  вряд  ли
Кончису удастся заставить меня  начать;  а  любезные  джентльмены  с  других
планет если и внушали мне благие намерения и художественное вдохновение,  то
спустя рукава - что относится не ко мне одному,  но  и  к  большинству  моих
современников. С другой стороны, я, кажется, понял,  почему  Кончис  уверял,
что  у  меня  есть  духовидческие  способности.  Элементарная  профилактика,
подготовка к очередной, еще более странной сцене спектакля,  которая  должна
разыграться завтра вечером... к