чем
никогда!"
     Торжество и облегчение сменились бессловесным ужасом,  когда  она
быстро пересекла гостиную и  подошла  к  камину  с  газовой  горелкой,
установленному два года назад. Того, что  она  искала,  скорее  всего,
здесь не окажется, как правило, он оставлял ее на каминной полке  лишь
ближе к концу месяца ("Чтобы у меня не возникало лишних соблазнов",  -
любил повторять он), но проверить не помешает. А номер кода она знала:
такой же, как номер их домашнего телефона,  только  с  переставленными
первой и последней цифрами.
     "Ты ПОЖАЛЕЕШЬ! -  завопила  миссис  Практичность-Благоразумие.  -
Если возьмешь что-то, что принадлежит ему, пожалеешь,  и  ты  об  этом
знаешь! Тебе будет БОЛЬНО!"
     - Все равно ее там  нет,  -  пробормотала  она,  однако,  как  ни
странно,  обнаружила  на  каминной  полке  -  ярко-зеленую   кредитную
карточку банка "Мерчентс" с выбитым на ней именем мужа. "Не трогай ее!
Не вздумай! Не смей!" Но оказалось, что она  {смеет}  -  и  для  того,
чтобы собраться с силами, достаточно всего лишь  представить  одинокую
капельку крови на пододеяльнике. Кроме того, это и {ее} карточка тоже,
{ее} деньги; не об этом ли говорится в брачной клятве?
     Однако дело не в деньгах, разумеется, совсем не в  деньгах.  Дело
было в назойливом  голосе  миссис  Практичность-Благоразумие,  который
следовало заглушить, выключить,  дело  было  во  внезапно  вспыхнувшем
желании обрести свободу, которое следовало превратить  в  потребность.
Если она этого не сделает, ей действительно не удастся дойти  даже  до
середины  квартала,  а  потом  перед  ее  глазами  предстанет  картина
ожидающего ее туманного, неопределенного будущего,  она  повернется  и
побежит домой, торопливо сменит постельное белье, чтобы успеть  вымыть
полы на первом этаже до полудня.. ведь, как ни трудно в это  поверить,
проснувшись утром она не думала ни о чем другом,  кроме  как  о  мытье
полов.
     Не   обращая   внимания   на   звучащий   в   воспаленном   мозгу
предостерегающий  голос,  она  взяла  с   каминной   полки   кредитную
банковскую карточку, опустила ее в  сумочку  и  быстро  направилась  к
двери.
     "Не     делай     этого!     -     взвился      голос      миссис
Практичность-Благоразумие. - Ох, Рози, за такое он  не  просто  побьет
тебя, за это он отправит тебя в больницу на долгие месяцы, может, даже
убьет тебя - разве ты не понимаешь?"
     Пожалуй, она сознавала тяжесть своего поступка  и  возможные  его
последствия, и все же продолжила  путь,  склонив  голову  и  сутулясь,
словно женщина, идущая против сильного ветра. Наверное, он изобьет  ее
до полусмерти, или до смерти... но сначала ему придется поймать ее.
     В этот раз,  когда  ладонь  легла  на  дверную  ручку,  паузы  не
последовало - она тут же повернула ее, открыла дверь и вышла из  дома.
Стоял погожий солнечный день, каких бывает не так уж много в  середине
апреля, на ветках деревьев набухали почки. Ее тень, словно  вырезанная
острыми ножницами из черной бумаги, вытянулась по асфальтовой  дорожке
и бледнозеленой молодой траве. Она остановилась  на  крыльце,  глубоко
вдыхая  весенний  воздух,  ощущая  запах  земли,  которую  намочил  (и
которой, наверное, придал сил) прошедший ночью ливень, пока она  спала
рядом  с  мужем,  уткнувшись  носом  в  высыхающую  каплю   крови   на
пододеяльнике.
     "Весь мир просыпается. -- подумала она, - не я одна".
     Когда она  закрывала  за  собой  дверь,  мимо  дома  по  тротуару
пробежал трусцой молодой мужчина в тренировочном  костюме.  Он  поднял
руку, приветствуя ее, и она помахала в  ответ.  Прислушалась,  ожидая,
что противный внутренний голос снова заноет, выражая  протест,  однако
тот молчал.  Может  быть,  лишился  дара  речи,  потрясенный  хищением
кредитной карточки, может его просто привела в благодушное  настроение
мирная прелесть апрельского утра.
     - Я  ухожу,  -  пробормотала  она.  -  Я  ухожу,  честное  слово,
по-настоящему ухожу.
     Однако еще секунду-другую  не  сходила  с  места,  как  животное,
которое долго находилось в клетке и, обретя свободу, даже не понимает,
что его выпустили. Она протянула руку  и  прикоснулась  к  двери  -  к
двери, ведущей в ее клетку.
     - Хватит, - прошептала она.
     Сунув сумку под мышку, она спустилась по  ступенькам  крыльца  и,
сделав первый десяток шагов, скрылась в полосе тумана -  раскинувшимся
перед ней будущим.



                                  4


     Дюжина ступенек привела ее к месту, где бетонная тропинка от дома
соединялась с тротуаром, - к месту, по которому минуту назад протрусил
молодой мужчина в тренировочном костюме. Она собралась было  повернуть
налево, но передумала, Норман как-то сказал ей, что люди,  убежденные,
будто  выбирают   направление   движения   произвольно   -   например,
заблудившиеся в лесу, - на самом деле чаще  всего  следуют  в  сторону
главной, рабочей руки. Возможно, это не имело особого значения, однако
она почувствовала, что хочет, чтобы он,  определяя,  в  какую  сторону
Уэстморлэнд-стрит повернула она после того, как вышла из дома,  ошибся
даже в такой мелочи. Даже в такой мелочи.
     Поэтому она повернула не налево, а направо, в  направлении  своей
глупой руки, и зашагала по улице, спускающейся по  склону  холма.  Она
прошла мимо магазина 24, подавив мимолетное  желание  поднять  руку  и
прикрыть  лицо.  Она  уже  ощущала  себя  беглянкой,  и  жуткая  мысль
принялась грызть ее мозг, как крыса грызет сыр: что  произойдет,  если
Норман вернется с работы раньше обычного и увидит ее? Что, если увидит
ее, удаляющуюся от дома, одетую в джинсы и рубашку навыпуск, прижавшую
локтем  сумочку,  со  взлохмаченными  волосами,  которые  сегодня   не
встречались с расческой?  Без  сомнения,  он  пожелает  знать,  какого
дьявола ее занесло сюда в то время, когда она должна сниматься  мытьем
полов на первом этаже, не так ли? И он захочет, чтобы  она  вернулась,
так ведь? Чтобы  подошла  к  нему,  подошла  поближе,  и  он  смог  бы
поговорить с ней начистоту.
     "Это глупо. Какая  неожиданная  причина  заставит  его  вернуться
домой в такую рань? Он ведь уехал всего час назад. Это маловероятно".
     Но... но иногда люди способны  совершать  самые  маловероятные  и
труднообъяснимые поступки. Она, например, что, собственно, сама сейчас
делает? А вдруг интуиция подскажет ему что-то? Сколько раз говорил  он
ей, что у  копов  после  определенного  срока  вырабатывается  "шестое
чувство", помогающее им предугадывать, когда и  где  должно  произойти
что-то плохое? "Как будто тоненькая иголка вонзается  тебе  чуть  ниже
спины, - объяснил он ей однажды. - Не знаю, как  по-другому  выразить,
что я имею в виду. Понятно, многие люди  просто  подняли  бы  меня  на
смех, но спроси полицейского  -  полицейский  не  засмеется.  К  слову
сказать, эта иголка пару раз спасла мне жизнь, дорогая".
     Представляете, если эта иголка не дает ему покоя последние  минут
двадцать? Что случится, если сел в машину и катит сейчас  домой?  Ведь
ехать он должен как раз  по  этой  дороге,  и  она  обрушила  на  себя
проклятия за то, что выйдя из калитки, повернула направо, а не налево.
Затем в голове зашевелилась новая мысль, еще более неприятная,  но  до
отвратительности  логичная...  Предположим,   он   остановился   возле
банковского  автомата  в  двух  кварталах   от   здания   полицейского
управления; намереваясь получить десять или двадцать  долларов;  чтобы
позавтракать. Предположим, что,  не  обнаружив  кредитной  карточки  в
бумажнике, он решил вернуться за ней домой.
     "Возьми себя в руки. Этого не произойдет. {Ничего}  подобного  не
случится".
     Кварталом ниже на  перекресток  выехала  машина  и  повернула  ей
навстречу. {Красная} машина - какое совпадение,  у  них  тоже  красная
машина... вернее, у {него}, машина в такой же  мере  принадлежала  ей,
как  и  банковская  кредитная  карточка  или  деньги,  к  которым  она
открывала доступ. У них новая "сентра" красного цвета, и -  совпадение
за совпадением! - разве приближающаяся машина не красная "сентра"? Нет
- это "хонда"!"
     Только на самом деле это {не} "хонда", просто ей  хочется,  чтобы
машина оказалась "хондой". На самом деле это "сентра", новехонькая,  с
иголочки "сентра" красного цвета. {Его} красная "сентра". Худший из ее
кошмаров мгновенно ожил, стоило ей только подумать о нем.
     На мгновение почки стали невероятно тяжелыми, их пронзила тягучая
боль,  они  казались  переполненными,  и  она  подумала,  что   сейчас
обмочится от страха. Неужели она надеялась, что  удастся  скрыться  от
него? Должно быть, она сошла с ума.
     "Теперь  волноваться  слишком  поздно,  -  подвела  итог   миссис
Практичность-Благоразумие.   Раздражающие    истерические    интонации
внутреннего голоса исчезли, сейчас он представлялся ей  просто  частью
сознания, сохранившей способность мыслить,  в  ней  говорил  холодный,
расчетливый голос  существа,  которое  превыше  всех  остальных  целей
ставит  выживание.  -  Лучше  придумай,  что   ответишь   ему,   когда
остановится и спросите что ты здесь делаешь.  И  постарайся  изобрести
достаточно благовидный предлог. Ты прекрасно знаешь, что за  ним  дело
не станет, ты понимаешь, что он наблюдателен и не простит ни  малейшей
оплошности".
     - Цветы, - пробормотала она тихо. - Я вышла немного прогуляться и
посмотреть, какие  цветы  появились  в  продаже,  вот  и  все.  -  Она
остановилась, плотно сжав бедра,  стараясь  во  что  бы  то  ни  стало
удержать дамбу {от} затопления. Поверит ли он? Как  знать,  но  больше
ничего не приходило в голову. Другой причины она придумать не могла  -
Я  собиралась  пройтись  только  до  угла  Сент-Мэри-стрит,  а   потом
вернуться и помыть.
     Рози умолкла на полуслове и проводила взглядом округлившихся глаз
автомобиль - все-таки "хонду", и далеко не новую, и скорее оранжевого,
нежели  красного  цвета,  которая  медленно  проехала  мимо.  Женщина,
сидевшая за рулем,  посмотрела  на  нее  с  любопытством,  и  женщина,
стоящая на тротуаре, подумала:  "Если  бы  это  оказался  он,  его  не
обманула бы даже самая правдоподобная история - он прочел  бы  все  по
моему лицу, истина написав на нем крупными  буквами  и  светится,  как
неоновая реклама. А  {теперь}  ты  готова  повернуть  назад?  Проявить
благоразумие и вернуться домой?"
     Она не могла. Всеподавляющее желание  срочно  освободить  мочевой
пузырь ослабло, однако в нижней части живота  по-прежнему  сохранялось
тяжелое ощущение, а  почки  все  также  болезненно  вздрагивали.  Ноги
подкашивались, сердце в груди колотилось так, что  ее  охватил  страх.
Она никогда не сумеет вернуться назад на вершину  холма,  несмотря  на
то, что подъем не очень крутой.
     "Да можешь  ты,  можешь.  Сама  ведь  знаешь,  правда?  За  время
семейной жизни приходилось переносить и не такое - и, как видишь, жива
пока".
     Ну хорошо - вероятно, она {способна} подняться назад, на  вершину
холма, но теперь подумала о другом. Временами он звонил.  Обычно  пять
или шесть раз в месяц,  не  более,  но  иногда  гораздо  чаще.  Просто
"привет, как дела, не хочешь  ли  ты,  чтобы  я  купил  что-нибудь  по
дороге, коробку печенья или пакет мороженого, ну все,  пока".  Она  не
ощущала ни интонаций сочувствия в звонках, ни тени заботы.  Он  просто
проверял ее, вот и все, и если она не брала трубку, телефон  продолжал
звонить. Автоответчика у них не было. Она однажды спросила,  не  стоит
ли купить автоответчик. Он наградил ее не  совсем  дружелюбным  тычком
под ребра и сказал, чтобы заткнулась.
     - {Ты} мой автоответчик, - добавил он.
     Предположим, он позвонит, и никто не ответит? "Ничего страшного".
Он подумает, что я ушла за продуктами чуть раньше, вот и все".
     Черта с два. Подобное своеволие исключается. Полы с  утра,  поход
по магазинам после обеда. Так было заведено с давних пор,  и  так,  по
его убеждению, должно продолжаться и впредь.  Спонтанные  поступки  не
поощрялись в доме номер девятьсот восемь по Уэстморлэнд-стрит. Если он
позвонит...
     Она снова зашагала, понимая, что должна свернуть с Уэстморлэнд на
ближайшем  перекрестке,  хотя  точно  не  знала,  куда   приведет   ее
Тремонт-авеню. Впрочем, на данном этапе это неважно: главное,  она  до
сих пор находится на традиционном маршруте мужа, которых  он  следовал
на работу и домой, и чувствовала себя яблочком на стрелковой мишени.
     Повернула налево на Тремонт-авеню и  пошла  по  ней  среди  более
тихих  маленьких  пригородных  домов,  отделенных  один   от   другого
невысокими изгородями или рядами декоративных  растений  -  похоже,  в
этом  районе  особой  популярностью  пользовалось  оливковые  деревья.
Поливавший клумбу на лужайке перед домом веснушчатый мужчина в очках с
роговой оправой и в давно потерявшей первоначальную форму расплющенной
синей шляпе на  лысеющей  голове,  напоминавшей  Буди  Аллена,  поднял
голову и приветственно кивнул ей. Похоже,  сегодня  на  всех  снизошло
добрососедское настроение.  Она  подумала,  что  виной  всему  погода,
однако такие знаки вежливости не вызывали у нее радости. Слишком легко
в сознании возникал он, разыскивающий ее след некоторое время  спустя,
терпеливо  и  упорно  приближающийся  к  ней,   задавая   вопросы,   с
профессиональной хитростью стимулируя память, показывая ее  фотографию
на каждом перекрестке.
     "Помаши ему в ответ.  Если  не  хочешь,  чтобы  он  отметил  твою
враждебность,  недружелюбно  настроенные  люди  быстрее  запоминаются,
поэтому помаши в ответ и иди себе дальше, как ни в чем не бывало".
     Помахала ему и пошла себе дальше, как ни в чем не  бывало.  Снова
вернулась потребность справить нужду, однако ей придется потерпеть.  В
поле зрения не попадалось ничего, что могло  бы  ее  выручить  -  одни
дома, дома. изгороди, бледные зеленые лужайки, оливковые деревья.
     Она услышала шум машины позади и поняла, что это  он.  Она  резко
обернулась - глаза широко раскрылись и потемнели -  и  увидела  ржавый
"шевроле", который полз  на  черепашьей  скорости  по  самой  середине
улицы. Старик в мятой соломенной шляпе за рулем выглядел  так,  словно
решился на самоубийство. Она быстро отвернулась,  пока  тот  не  успел
заметить ее перепуганный взгляд, сдвинулась  с  места,  споткнулась  и
затем решительно зашагала вперед, слегка опустив голову.  Пульсирующая
боль в почках возобновилась, переполненный мочевой  пузырь  трещал  по
швам. Еще минута или две, и она не выдержит. Если это случится,  может
распрощаться  с  шансами  скрыться  незамеченной.  Возможно,  люди  не
обратят внимания на бледную женщину с каштановыми  волосами,  топающую
по улице прекрасным апрельским  утром,  но  вряд  ли  забудут  бледную
женщину  с  каштановыми  волосами  и  расплывшимся  мокрым  пятном  на
джинсах. Эту проблему надо решать, и как можно скорее.
     Через два  дома  впереди  она  увидела  на  своей  стороне  улицы
одноэтажное  бунгало  шоколадного  цвета  с  задернутыми  шторами.  На
крыльце  лежали  три  газеты.  Четвертая,  видимо  снесенная   ветром,
валялась на дорожке у первой ступеньки.  Рози  быстро  огляделась,  не
заметила никого, кто следил бы за ней,  и  торопливо  зашла  во  двор,
потом свернула с дорожки в сторону. За  домом  было  пусто.  На  ручке
обитой листовым алюминием двери висела  записка.  Она  подошла  ближе,
делая короткие шаги, и прочла отпечатанное сообщение: "Привет  от  Энн
Корсо, представительницы фирмы "Арон" в вашем районе! В этот раз  дома
вас не застала, но я обязательно вернусь! Спасибо! И позвоните мне  по
номеру 555-1731, если захотите поговорить о прекрасных  товарах  фирмы
"Арон"?" Нацарапанная ниже дата - семнадцатое апреля - подсказала  ей,
что хозяев нет дома по крайней мере два дня.
     Рози еще раз огляделась, увидела, что с одной стороны ее защищают
густые заросли декоративного кустарника, а с другой - такие же  густые
оливковые деревья: расстегнула ремень и змейку  джинсов  и  присела  в
углу между крыльцом и несколькими сложенными друг на друга бензиновыми
канистрами" Слишком поздно волноваться из-за того,  что  кто-то  может
заме-тить ее с верхнего этажа соседнего дома. Кроме того, по сравнению
с облегчением, которое она испытывала, все  остальное  казалось  -  во
всяком случае в данный момент - совершенно несущественным. "Ты сошла с
ума, черт возьми", о да, само собой разумеется, и она это  понимает...
но  по  мере  того,  как  уменьшался  в  размерах,   освобождаясь   от
содержимого, мочевой пузырь, а шипящая струя  заливала  потрескавшийся
цемент у крыльца черного хода, растекаясь зигзагообразными  ручейками,
ее сердце постепенно наполнялось легкой, крылатой радостью. В этот миг
она поняла, что значит  перейти  мост  через  реку,  ведущий  в  чужую
страну, а затем поджечь его, остановиться на берегу и,  глубоко  дыша,
смотреть, как превращается в пепел единственный путь к отступлению.



                                  5


     Она шла почти два часа, оставляя за спиной один незнакомый  район
за другим, пока не очутилась на длинной усаженной  деревьями  аллее  в
западной части города. Перед магазином "Мир красок и  ковров"  увидела
телефонную  будку  и,  позвонив  из  нее,  чтобы  заказать  такси,   с
удивлением узнала, что, собственно,  покинула  уже  пределы  города  и
попала в небольшой городок-спутник, который  называется  Мейплтон.  От
длительной ходьбы на обеих  ступнях  образовались  большие  мозоли,  и
неудивительно - она прошла пешком более семи миль.
     Такси прибыло через пятнадцать минут, и к тому времени она успела
заглянуть в киоск в дальнем конце аллеи, где  приобрела  пару  дешевых
темных очков и  красный  шарфик  из  искусственного  шелка  с  пестрым
узором. Она  вспомнила,  как  Норман  сказал  ей  однажды,  что,  если
человеку нужно отвлечь внимание  посторонних  от  своего  лица,  лучше
всего  надеть  что-то  яркое,  броское,  то,   что   направит   взгляд
наблюдателя в другую сторону.
     Таксистом оказался толстый мужчина с гривой всклокоченных  волос,
красными воспаленными глазами и зловонным  запахом  изо  рта.  На  его
растянутой выцветшей футболке была изображена карта  Южного  Вьетнама.
"ПОСЛЕ СМЕРТИ Я ПОПАДУ В РАЙ, ПОТОМУ ЧТО ОТСЛУЖИЛ СВОЙ СРОК В АДУ".  -
гласила надпись под картой. И ниже: "ЖЕЛЕЗНЫЙ ТРЕУГОЛЬНИК,  1969".  Он
быстро ощупал ее блестящими красными глазками, перевел взгляд с губ на
грудь, а потом  на  бедра,  после  чего  равнодушно  отвернулся,  явно
потеряв всякий интерес. - Куда прикажешь, красавица? - Вы не могли  бы
отвезти меня на автовокзал? - То есть в Портсайд? - Автостанция там?
     - Угу. - Он поднял голову к зеркальцу заднего вида, и их  взгляды
встретились. -  Только  учти,  это  на  другом  конце  города.  Баксов
двадцать, если не больше. Кошелек выдержит?
     - Не бойтесь, выдержит, - ответила она,  затем  сделала  глубокий
вдох и  добавила:  -  Вы  не  могли  бы  по  пути  остановиться  возле
банковского автомата "Мерчентс", как вы полагаете? Найдете?
     - Если бы все жизненные  проблемы  были  такими  же  сложными,  -
вздохнул он и опустил рычажок счетчика. В  окошке  появилась  надпись;
"ПЛАТА ЗА ПОСАДКУ", а под ним цифры: 2.50.
     Тот момент, когда цифры в окошке со щелчком поменялись на 2.75, а
надпись "ПЛАТА ЗА  ПОСАДКУ"  исчезла,  она  решила  считать  начальной
точкой своей новой жизни. Теперь она будет не Роуз Дэниелс - во всяком
случае, пока ситуация того не потребует - и  не  потому,  что  фамилию
Дэниелс получила от него и пользоваться ею в будущем опасно, а потому,
что попросту он остался там, позади, в прошлой жизни. С этого  момента
она снова станет  Рози  Макклендон,  той  девушкой,  что  окунулась  в
преисподнюю в восемнадцатилетнем возрасте. Возможно,  в  дальнейшем  у
нее появится необходимость воспользоваться фамилией мужа, это не  надо
сбрасывать со счетов, однако даже тогда в душе и в уме  она  останется
Рози Макклендон.