ванной
стрекозы, однако он вел мотоцикл осмотрительно, и у  нее  ни  разу  не
возникло ощущения опасности, ни разу не испугалась,  даже  когда  Билл
выехал на желтую разделительную полосу и  помчался,  обгоняя  большие,
похожие на флегматичных мастодонтов автомобили, терпеливо дожидающихся
своей очереди, чтобы  проехать  через  турникет.  По  сторонам  дороги
замелькали   указатели   с   названиями   "УОТЕРФРАНТ",    "АКВАРИУМ",
"ЭТТИНГЕР-ПИЕР", и Рози обрадовалась, что они уехали вовремя.  Она  не
опоздает к четырем часам, займет место в киоске, где  будет  продавать
футболки, и это хорошо. Она познакомит Билла со  своими  подругами,  и
это тоже хорошо. Рози не сомневалась, что он им понравится. Когда  они
проехали  под  плакатом  с  призывом  "ШАГНИ  В  ЛЕТО  С  "ДОЧЕРЯМИ  И
СЕСТРАМИ!", Рози ощутила прилив счастья, который позже в этот  долгий,
бесконечно долгий день будет вспоминать с тошнотворным ужасом.
     Она  увидела  рельсы  американских  горок  в  парке  развлечений,
сплошные петли, повороты, спуски и подъемы,  вырисовывающиеся  сложным
переплетением на фоне неба, услышала крики тех, кто катался на горках,
- звуки уходили ввысь, словно пар. На мгновение она крепче прижалась к
Биллу и засмеялась. Все будет нормально, все будет в порядке, подумала
Рози,  а  когда  в  сознании  всплыли  -  на  короткий  миг  -  черные
настороженные глаза лисицы, отмахнулась от воспоминания, как  люди  на
свадьбе стараются забыть о недавних похоронах.



                                  6


     Пока Билл Штайнер вел мотоцикл  по  дороге,  ведущей  в  Шорленд,
Норман Дэниелс загонял свой украденный автомобиль на огромную площадку
автостоянки на Пресс-стрит. Стоянка располагалась в пяти кварталах  от
Эттингера, и здесь оставляли машины люди,  приехавшие  развлечься;  их
привлекали  парк,  аквариум,  старый  городской  трамвай,  магазины  и
рестораны  Эттингера.  Разумеется,  можно  было  подыскать  стоянку  и
поближе,  однако  Норману  не  {хотелось}  останавливаться  ближе.  Не
исключено, что ему может понадобиться быстро скрыться, а возле  самого
Эттингера легче легкого угодить в автомобильную пробку.
     В четверть десятого утра  в  субботу  ближняя  часть  стоянки  на
Пресс-стрит была почти пустой, не самый лучший вариант для человека, у
которого нет желания привлекать чье-то внимание, и все же на  площадке
стояло достаточно автомобилей, чьи хозяева отбыли паромом на  северный
берег озера или оставили их с вечера, а сами отправились  на  рыбалку.
Норман загнал "форд-темпо" на  свободное  место  между  "уиннебаго"  с
номерами штата Юта и громадным "роудкингом РВ" из Массачусетса, "форд"
оказался  почти  невидимым  между  двумя  гигантами,   что   полностью
устраивало Нормана.
     Он выбрался из машины,  взял  с  заднего  сиденья  новую  кожаную
куртку и надел ее. Затем извлек из кармана куртки темные очки - не те,
которые были на нем раньше, - и тоже надел. Обойдя машину,  огляделся,
проверяя,  не  следит  ли  за  ним  кто-нибудь,  и  открыл   багажник.
Убедившись, что никто за ним не смотрит, достал инвалидную коляску.
     На коляске почти не было свободного места от наклеек, которые  он
купил в сувенирном киоске Женского культурного центра. Может, наверху,
в конференц-зале и аудиториях появляются умные люди, читающие лекции и
проводящие симпозиумы, однако в  сувенирном  киоске  на  первом  этаже
продавалось именно то бессмысленное дерьмо, которое ему и требовалось.
Он не обратил внимания на брелоки с женскими символами или  плакаты  с
распятой на кресте женщиной  ("ИИСУСИНА  УМЕРЛА  ЗА  ТВОИ  ГРЕХИ")  на
Голгофе, но  вот  наклейки  оказались  в  самый  раз.  "ЖЕНЩИНЕ  НУЖЕН
МУЖЧИНА, КАК РЫБЕ ВЕЛОСИПЕД" - гласила одна. Другая,  явно  сочиненная
человеком,  никогда  не  видевшим  красотки  с  опаленными  ресницами,
бровями и волосами, утверждала, что  "ЖЕНЩИНЫ  НЕ  СМЕШНЫ".  В  киоске
продавались  наклейки  с  надписями  "СЕКС  ПОЛИТИЧЕН:  ГОЛОСУЙТЕ   ЗА
ПРОФЕССИОНАЛОВ" и "У-В-А-Ж-Е-Н-И-Е, УЗНАЙ, ЧТО ОНО ДЛЯ  МЕНЯ  ЗНАЧИТ".
Норман усмехнулся: ни одна безмозглая дура не подозревает,  что  автор
песни, откуда взята эта строка,  -  мужчина.  Впрочем,  он  купил  все
наклейки. Больше всего ему понравилась  та,  которую  он  прилепил  на
спинку инвалидной коляски рядом с кармашком для маленького магнитофона
с наушниками. "Я МУЖЧИНА, КОТОРЫЙ УВАЖАЕТ ЖЕНЩИН" - провозглашала она.
     "И это верно, - подумал он, снова оглядывая стоянку и убеждаясь в
том, что никто не интересуется калекой, садящимся в свое кресло. -  По
крайней мере, пока они ведут себя, как следует, я их уважаю".
     Норман не увидел никого, кто смотрел бы на него;  собственно,  на
стоянке не было ни души. Он подъехал в инвалидном кресле  к  наружному
зеркалу "форда" и полюбовался собственным отражением.
     "Ну? - спросил он себя. - Что ты думаешь? Сработает?"
     Норман полагал,  что  сработает.  Поскольку  изменение  внешности
исключалось, он  предпринял  попытку  сотворить  новую  личность,  как
хороший актер создает на сцене свой персонаж. Он даже придумал имя для
этого нового парня: Гамп Питерсон. Гамп - армейский  ветеран,  который
после      возвращения       домой       связался       с       бандой
мотоциклистов-правонарушителей и состоял в ней лет десять. Затем попал
в аварию. Слишком много пива,  мокрая  дорога,  перила  моста.  Нижняя
часть его тела парализована, но его выходила, вернув к жизни,  женщина
по имени...
     - Мэрилин, - произнес Норман, думая о Мэрилин  Чеймберс  -  своей
любимой порно-звезде.  Второй  его  любимицей  была  Эймбер  Линн,  но
Мэрилин Линн звучит слишком искусственно. Следующей ему пришла  на  ум
фамилия Макку, но и она не годилась; Мэрилин Макку - так звали  сучку,
которая в семидесятые годы, когда жизнь была не  такой  чокнутой,  как
сегодня, пела в "Фифе Дайменшн".
     Перед пустырем на другой стороне улицы он увидел щит с надписью -
"НОВЫЙ ПРЕВОСХОДНЫЙ ДОМ ПО ПРОЕКТУ "ДЕЛАНИ"  БУДЕТ  ВОЗВЕДЕН  НА  ЭТОМ
МЕСТЕ В СЛЕДУЮЩЕМ ГОДУ!" - и остановил свой выбор на  Мэрилин  Делани.
Сойдет, Скорее всего, никто из женщин "Дочерей и сестер" и не попросит
его рассказать автобиографию,  но,  перефразируя  изречение  на  майке
продавца в "Базовом лагере", лучше иметь историю и не  воспользоваться
ею, чем не иметь, когда она понадобится.
     А  в  Гампа  Питерсона  они,  конечно,  поверят.   Наверняка   им
приходилось встречаться с  подобными  ему,  с  людьми,  в  чьей  жизни
случались события,  переворачивающие  весь  ее  ход,  и  кто  пытается
нынешними хорошими поступками искупить  прошлые  грехи.  И  все  Гампы
мира, естественно, делают это одинаково: выходят прямо  к  стенке  для
расстрела. Гамп Питерсон старается превратиться в  почтенную  женщину,
вот и все. Норман  и  сам  не  раз  становился  свидетелем  того,  как
подобные придурки вдруг начинали бороться с  наркоманией,  вступали  в
какие-то секты  или,  по  меньшей  мере,  становились  вегетарианцами.
Внутренняя их  сущность  не  претерпевала  никаких  изменений,  и  они
оставались все теми же мешками с дерьмом, что и раньше, исполняя ту же
самую старую нудную мелодию, но в другой тональности.  Однако  главное
не это. Главное -  они  постоянно  путаются  под  ногами,  держась  на
подступах к сцене,  куда  им  хотелось  бы  взобраться.  Что-то  вроде
неотъемлемой и органичной части пейзажа, как перекати-поле  в  пустыне
или сосульки в Аляске. Итак: он исходит из того, что Гампа примут  как
Гампа, несмотря на то, что эти шлюхи будут вглядываться  в  лица  всех
мужчин, выискивая среди них инспектора Дэниелса. Даже самые  въедливые
из них вряд ли задержат на нем взгляд, приняв за калеку,  озабоченного
тем, как бы с помощью избитого приема ("Ах, какой я бедный, ах,  какой
я разнесчастный") снять женщину на субботнюю  ночь.  При  определенной
доле везения Гамп Питерсон будет не  более  заметен  и  узнаваем,  чем
человек на подмостках, одетый в  костюм  Дяди  Сэма  во  время  парада
четвертого июля.
     Дальнейшая часть плана сводилась к следующему: он  разыщет  самую
многочисленную группу женщин и станет следить за  ней,  исполняя  роль
Гампа, - наблюдать за их играми, слушать их  разговоры.  Если  кому-то
вздумается  угостить  его  гамбургером  или  ломтиком   пирога   -   а
какой-нибудь из добросердечных шлюх обязательно захочется это  сделать
(их инстинктивная, дарованная Богом страсть подкармливать таких калек,
как  он,  просто  неистребима),  -  он  примет  угощение  со   словами
благодарности и съест все до последней крошки. Он будет отвечать на их
расспросы, а  если  случится  выиграть  плюшевую  игрушку  за  удачное
метание колец или в каком-нибудь  другом  дурацком  конкурсе,  подарит
приз первому же попавшемуся малышу... но не погладит щенка по  голове;
даже за такие невинные поступки сегодня можно заработать  обвинение  в
растлении малолетних.
     Но прежде всего он будет наблюдать. Искать среди собравшихся свою
бродячую Роуз. С этим, слава Богу, проблем не  возникнет,  как  только
они воспримут его в качестве части окружающего  пейзажа;  в  искусстве
наблюдения ему нет равных. Заметив ее,  он  может  покончить  с  делом
прямо здесь, в Эттингере, если захочет: дождется, пока ей  понадобится
отлучиться  в  сортир,  догонит  и  свернет  шею,  как  цыпленку.  Все
завершится за считанные секунды, но вот в этом-то и загвоздка.  Он  не
{хотел}, чтобы все  завершалось  в  считанные  секунды.  Ему  хотелось
всласть насладиться процессом.  Провести  с  Роуз  милую  неторопливую
беседу. Обсудить все ее поступки с тех пор, как она покинула дом с его
банковской карточкой в кармане. Получить, так сказать,  полный  отчет,
от "а" до "я". Он, например, спросит, что она ощущала, нажимая  кнопки
банковского автомата,  что  почувствовала,  когда  наклонилась,  чтобы
забрать деньги,  -  деньги,  ради  которых  он  вкалывал,  которые  он
зарабатывал бессонными ночами, преследуя подонков, готовых сделать что
угодно и с кем угодно,  если  бы  такие,  как  инспектор  Даниелс,  не
останавливали их. Он спросит свою женушку, как, черт возьми, пришла ей
в голову мысль, что от него можно скрыться? Как  только  ей  пришло  в
голову, что она способна спрятаться от него?
     А потом, когда она выложит ему все,  что  ему  захочется  узнать,
настанет {его} черед говорить.
     Правда, "говорить" в данном случае не самое подходящее слово  для
описания того, что он собирается с ней сделать.
     Итак, шаг первый - найти ее. Шаг второй - не спускать с нее глаз,
оставаясь при этом на безопасном расстоянии. Шаг третий  -  проследить
за Роуз, когда она наконец навеселится  досыта  и  покинет  гулянье...
возможно, только после концерта, но может, и раньше, если ему повезет.
Как только они окажутся за пределами  парка,  он  выкинет  к  чертовой
матери опостылевшую инвалидную коляску. На ней останутся его отпечатки
пальцев  (кожаные  мотоциклетные  перчатки  сделали  бы  свое  дело  и
добавили бы новый  убедительный  штрих  к  портрету  Гампа  Питерсона,
однако ему помешала нехватка времени,  не  говоря  уже  о  "фирменных"
головных болях), ну да из-за отпечатков переживать не стоит. У Нормана
возникло предчувствие, что  с  настоящего  момента  меньше  всего  ему
придется волноваться из-за отпечатков пальцев.
     Идеальным было бы выследить ее до  самой  двери  дома,  и  Норман
полагал,  что  добьется  желаемого.  Когда  Роуз   сядет   в   автобус
{обязательно автобус, потому что машины у нее нет, а на такси  она  не
станет тратиться), он поднимется следом. Если по пути от Эттингера  до
конуры,  в  которой  она  прячется,  Роуз  случайно  заметит  его,  он
прикончит ее на месте, и плевать на последствия. Если же  все  пройдет
как надо, он последует за ней прямо в ее норку, а потом ее ждут  такие
страдания, которых не испытывала ни одна живущая на земле женщина}.
     Норман в инвалидной коляске подкатил к будке с  вывеской  "БИЛЕТЫ
НА  ВЕСЬ  ДЕНЬ",  увидел,  что  вход  для  взрослых  стоит  двенадцать
долларов, протянул  деньги  билетеру  и  двинулся  в  парк.  Путь  был
свободен; в сравнительно ранний час утра  Эттингер  еще  не  заполнили
толпы посетителей. Ему  следует  вести  себя  поосторожнее,  чтобы  не
привлечь лишнего внимания. Но он справится. Ему...
     - Эй! Эй, мужчина в коляске! Вернитесь!
     Норман  мгновенно  остановился,  намертво  вцепившись  в   колеса
инвалидного кресла, невидящими глазами глядя  на  аттракцион  "Корабль
призраков", перед которым стоял гигантский робот в  старинном  одеянии
морского капитана. "Приготовься к {ужасом}, юнга!"  -  снова  и  снова
повторял капитан механическим голосом. Дья-вол! Вот  вам,  пожалуйста,
не хотел привлекать лишнего внимания... и именно это и сделал.
     - Эй, лысый! Вы, в коляске!
     Люди  оборачивались  на  него.   Одна   посетительница,   толстая
черномазая сучка в красном сарафане, выглядела, ничуть не  умнее,  чем
продавец с заячьей губой  в  магазине  "Базовый  лагерь".  И  еще  она
показалась Норману смутно знакомой, однако он отмахнулся от  ощущения,
полагая, что это следствие сильного напряжения, -  ведь  он  никого  в
городе не знает.  Женщина  отвернулась  и  зашагала  дальше,  прижимая
дамскую сумочку размером с хороший чемодан, но  чересчур  много  людей
продолжало на него пялиться. У Нормана неожиданно взмокло в паху.
     - Эй, мужчина в коляске, вернитесь! Вы дали мне слишком много!
     Смысл сказанного дошел до  него  не  сразу  -  как  будто  кто-то
произнес фразу на иностранном языке. Затем он понял,  в  чем  дело,  и
чувство огромного облегчения - к которому примешивалась  досада  из-за
допущенной оплошности -  окатило  его  волной  с  головы  до  ног.  Ну
конечно, он заплатил кассиру слишком много, забыв, что теперь он -  не
взрослый мужик, а Инвалид, достойный жалости.
     Развернувшись, Норман покатил  назад  к  будке.  Кассир,  молодой
парень, которому не помешало бы сбросить половину веса,  высунулся  из
окошка, и на его физиономии было написано такое же  отвращение,  какое
Норман испытывал  к  самому  себе.  Парень  протягивал  пятидолларовую
бумажку.
     - Семь баксов для инвалидов, вы  что,  читать  не  умеете?  -  Он
постучал кулаком с зажатой в нем бумажкой по объявлению  на  будке,  а
затем сунул деньги под нос Норману.
     Норман на миг представил, как  запускает  пятерню  в  левый  глаз
жирного идиота, вырывает его и сует в один из многочисленных  карманов
на куртке кассира.
     - Извините, - жалко промямлил он.
     - В  следующий  раз  будьте  внимательнее,  -   бросил   толстяк,
скрываясь в будке.
     Норман развернулся и снова покатил в глубь парка,  чувствуя,  как
грохочет сердце. Он с таким старанием трудился  над  созданием  своего
персонажа... составил простой, но  хороший  план...  однако  с  самого
начала совершил не просто глупость, а {невероятную}  глупость.  Что  с
ним случилось?
     Он не  знал,  однако  с  этого  момента  и  впредь  ему  придется
проявлять большую осторожность.
     - Я могу, - пробормотал он едва слышно. - Я могу, черт возьми!
     - Приготовься  к  {ужасам},  юнга!  -  завопил  на  него   робот,
замахиваясь трубкой размером с  унитаз,  когда  он  проезжал  мимо.  -
Приготовься к {ужасам}, юнга! Приготовься к {ужасам}, юнга!
     - Как скажешь, кэп, - буркнул Норман, продолжая  толкать  колеса.
Он подъехал к развилке, откуда, судя по указателям, - шли  дорожки  на
пирс, центральную аллею и в зону  для  пикников.  Рядом  со  стрелкой,
указывающей на зону для пикников, висело объявление: "ГОСТИ  И  ДРУЗЬЯ
"ДОЧЕРЕЙ И СЕСТЕР" - ЛЕНЧ В ПОЛДЕНЬ, ОБЕД В ШЕСТЬ, КОНЦЕРТ  В  ВОСЕМЬ.
ВЕСЕЛИТЕСЬ! ОТДЫХАЙТЕ!"
     "Ладно-ладно", - подумал Норман и повернул облепленную наклейками
коляску на ведущую в зону для  пикников  бетонную  дорожку,  по  обеим
сторонам которой тянулись грядки цветов. В  действительности  Эттингер
представлял собой большой и  ухоженный  парк.  Здесь  имелись  игровые
площадки для детей, уставших от аттракционов или  боящихся  их.  Здесь
посетителей встречали кусты, подстриженные в  форме  животных,  как  в
Диснейленде, здесь можно было  поиграть  в  подковки  или  софтбол,  и
повсюду стояли столики для пикников. Впереди Норман  увидел  натянутый
на столбы брезент, под  которым  суетились  повара  в  белых  халатах,
готовя шашлык. За импровизированной палаткой выстроился  ряд  киосков,
установленных, как он понял, специально для сегодняшнего празднества -
в одном можно будет купить пару  лоскутков  пикейной  ткани  с  ручной
вышивкой, в другом приобрести  майки  (многие  с  мудрыми  изречениями
вроде тех, что украшали инвалидную коляску "Гампа") и  подобрать  себе
брошюрку по  вкусу...  особенно  если  вознамерились  бросить  мужа  и
присоединиться к своим сестрам-лесбиянкам и хотите узнать,  как  лучше
это сделать.
     "Жаль, что у  меня  нет  оружия,  -  подумал  он.  -  Чего-нибудь
тяжелого и скорострельного, как "Мак-10". Тогда за двадцать  секунд  я
сделал бы мир намного чище. {Намного} чище".
     Среди посетителей парка большинство  составляли  женщины,  однако
мужчины попадались не настолько редко, чтобы  Норман  чувствовал  себя
белой вороной. Он прокатился мимо киосков, раскланиваясь с  теми,  кто
кивал ему, мило улыбаясь тем, кто приветствовал его улыбкой.  Заплатил
за билетик "лотереи удачи", записав свое имя на лепестке  ромашки  как
Ричард Питерсон. В последний момент ему показалось слишком  надуманным
имя Гамп - во всяком случае, здесь. Он купил  буклетик  под  названием
"Женщины тоже имеют права на недвижимость" и сказал  лесбо-королеве  в
кабинке, что пошлет брошюру своей сестре  Дженни,  живущей  в  Топеке.
Лесбо-королева  улыбнулась  и  пожелала  ему  хорошего   дня.   Норман
улыбнулся в ответ и пожелал ей того  же.  Он  охватывал  взглядом  всю
толпу, выискивая в ней только одного человека - Роуз. Пока что  ее  не
заметно, но ничего страшного; день только  начинается.  Норман  ощущал
почти стопроцентную уверенность в том, что она обязательно появится на
полуденный ленч, а как только он увидит ее собственными  глазами,  все
будет хорошо, все будет хорошо, несмотря ни на что, все будет  хорошо.
Верно, он обгадился возле билетной кассы, ну  и  что?  Его  оплошность
сошла ему с рук, и он больше не ошибется. Ни за что.
     - Шикарный лимузин у вас, дружище, - приветливо заметила  молодая
женщина в шортах леопардовой расцветки. Она вела  за  руку  маленького
мальчика, Мальчишка держал  стаканчик  вишневого  мороженого  "Снежный
конус" и,  похоже,  стремился  нанести  розовый  слой  на  физиономию.
Норману он показался полнейшим дебилом. - И мысли неплохие.
     Она протянула руку, предлагая  Норману  хлопнуть  по  ней,  и  он
задумался - всего лишь  на  миг,  -  представляя,  с  какой  скоростью
исчезла бы с ее рожи эта идиотская ухмылка, говорящая:  "Ах,  как  мне
жаль таких бедных калек!", если бы  он  вместо  того,  чтобы  дать  ей
пятерню, как она ожидала, откусил ей  пару  пальцев.  Она  протягивала
левую руку, и Норман  не  удивился,  не  увидев  на  ней  обручального
кольца, хотя крысенок с размазанным  по  физиономии  вишневым  поносом
очень походил на нее.
     "Потаскуха, - подумал  он.  -  Глядя  на  тебя,  я  понимаю,  что
случилось с миром. Что ж ты  сделала,  стерва?  Попросила  кого-то  из
своих подружек осеменить тебя спермой индюка?"
     Он улыбнулся и легонько хлопнул  по  ее  ладони.  -  Спасибо.  Вы
замечательно выглядите.
     - У вас есть здесь друзья?
     - Есть. Вы, например, - нашелся он. Она засмеялась, польщенная.
     - Спасибо. Но понимаете, что я хочу сказать.
     - Тогда я в гордом одиночестве. Просто заглянул на  огонек.  Если
кому-то помешаю или же гулянье окажется закрытым мероприятием,  всегда
могу убраться восвояси.
     - Ну что вы, ни в коем случае! - воскликнула она, приходя в  ужас
от одной только мысли об этом... как он и предполагал. -  Оставайтесь.
Веселитесь с нами. Могу я угостить вас чем-ниб