на  стекле  пятнышко  и  заглянула  в  него.   Город   почти
закончился;  они  ехали  мимо  многочисленных  заправочных  станций  и
ресторанчиков  быстрого  обслуживания,   облепивших   мегаполис,   как
ракушки, однако  за  ними  она  увидела  простиравшиеся  до  горизонта
открытые поля.
     "Я сбежала от него, - подумала она. - Что бы ни случилось со мной
теперь, я от него сбежала. Даже если  мне  придется  спать  в  грязных
подъездах или под мостами, я сбежала от него.  Он  больше  никогда  не
укусит и не ударит меня, потому что я от него сбежала".
     Однако она обнаружила, что не может до конца поверить в  это.  Он
придет в ярость и, без сомнения, постарается  разыскать  ее.  Приложит
все силы, чтобы найти. Это точно.
     "Но как, скажите на милость? Я замела следы; мне даже не пришлось
записывать на бумаге имя старой школьной подруги, чтобы купить  билет.
Выбросила  в  мусорную  корзину  кредитную  карточку,   и   совершенно
правильно поступила. Как, скажите, он найдет меня?"
     Она не знала... но поиск пропавших - это ведь его  специальность,
разве не так? Ей придется вести себя очень, очень осторожно.
     "На самом деле я - Рози... Я - Рози Настоящая..."
     Да, наверное, она права во всех отношениях, но вот  что  касается
следующих двух строчек... Нет, она не возьмется утверждать, что с  ней
шутки плохи, ибо чувствовала себя крошечной пылинкой, упавшей в пучину
океана. Страх,  сковавший  ее  в  конце  привидевшегося  сна,  еще  не
рассеялся, однако вместе с  тем  она  по-прежнему  ощущала  остаточное
радостное возбуждение и счастье; чувство, если не могущества,  то,  по
крайней мере, освобождения.
     Она откинулась на высокую удобную спинку  кресла  и,  выглянув  в
окно, увидела, как мелькают  мимо  и  удаляются  в  прошлое  последние
пригородные ресторанчики и заправочные. Они выехали за пределы  города
- теперь их окружали свежие пробуждающиеся поля, разрезанные полосками
деревьев, одевающихся в нежную кудрявую зелень, которая бывает  только
в апреле. Она сидела, благочестиво сложив руки на коленях, и смотрела,
как они пролетают мимо, позволяя большому серебристому автобусу  нести
ее к тому, что лежит впепели.



                       II. ДОБРОТА НЕЗНАКОМЦЕВ


                                  1


     На протяжении первых недель новой жизни у  нее  возникало  немало
неприятных моментов, но даже в самый худший из них - когда вышла в три
часа ночи из автобуса на конечной станции и оказалась  на  вокзале,  в
три раза большем, чем портсайдовский - не пожалела о принятом решении.
Между тем, она оцепенела от страха. Рози остановилась у самого  выхода
с посадочной платформы номер шестьдесят два, судорожно сжимая  сумочку
обеими руками и озираясь,  а  вокруг  проплывали  непрерывным  потоком
толпы людей, которые волочили за собой чемоданы на колесиках, с трудом
удерживали на  плечах  горы  увязанных  веревками  картонных  коробок,
обнимали подружек за плечи или приятелей за талию.  Она  смотрела,  не
сходя с места, и  увидела,  как  к  женщине,  только  что  сошедшей  с
автобуса, на котором приехала  Рози,  бросился  какой-то  мужчина.  Он
схватил ее и развернул так резко,  что  ноги  бедняжки  оторвались  от
асфальта. Женщина испустила крик восторга и ужаса, яркий, как  вспышка
пистолетного выстрела в  заполненном  людьми  шумном  здании  вокзала.
Справа от Рози вытянулся ряд игровых автоматов, и, хотя ночь  достигла
своего апогея,  мальчишки  -  подавляющее  большинство  в  бейсбольных
кепках козырьками назад и с взъерошенными волосами -  прилипли  к  ним
животами.
     - Попробуй еще раз, космический кадет! -- предложил  ближайший  к
Рози автомат скрипучим  механическим  голосом.  -  Попробуй  еще  раз,
космический кадет! Попробуй еще раз, космический кадет!
     Она медленно прошла мимо игровых автоматов и  окунулась  в  суету
вокзала, уверенная в одном: в такой час ночи  не  рискн„т  выходить  в
город. Ей казалось, что как только она  высунет  нос  наружу,  тут  же
изнасилуют, убьют, а труп сунут в ближайший ящик  для  мусора.  Бросив
взгляд влево,  увидела  двух  полицейских  в  форме,  спускающихся  на
эскалаторе с верхнего уровня.  Один  полицейский  поигрывал  дубинкой,
вращая ее по замысловатой траектории. Другой улыбался жесткой улыбкой,
заставившей ее вспомнить  об  оставшемся  в  восьмистах  милях  позади
человеке. Он улыбался,, но в его постоянно движущихся глазах не было и
тени улыбки.
     "А что если их задача заключается в том, чтобы примерно раз в час
проходить по вокзалу и вышвыривать на улицу всех, у кого нет  билетов?
Что ты будешь делать тогда?"
     Она поищет решение потом, когда - если - это  произойдет,  что-то
сделает. Пока что она на всякий случай решила отойти от  эскалатора  и
направилась  к  углублению  в  стене  вокзала,   где   на   решетчатых
пластмассовых  креслах  сидело  десятка  полтора  путешественников.  К
подлокотникам   были   прикреплены   маленькие   телевизоры,   которые
включались, когда в прорезь опускалась монета. По пути  Рози  краешком
глаза следила за  копами  и  облегченно  вздохнула,  увидев,  что  они
зашагали в совершенно противоположную сторону. Через два  с  половиной
часа, самое большее через три, наступит  рассвет.  После  этого  пусть
обнаруживают  ее  и  вышвыривают  из  вокзала.  Но  до  той  поры  она
намеревалась оставаться здесь, где много света и людей.
     Она уселась в кресло с прикрепленным к  нему  телевизором.  Через
два кресла от нее дремала девушка в линялой  вельветовой  куртке  и  с
рюкзаком на коленях. Глаза ее закатились под  пурпурные  от  косметики
веки, с нижней губы спускалась  длинная  серебристая  нить  слюны.  На
тыльной  стороне   ее   руки   неровными   заглавными   буквами   было
вытатуировано: "Я ЛЮБЛЮ СВОЕГО СУЖИНОГО".
     "Где же твой суженый сейчас, красавица?"  -  подумала  Рози.  Она
посмотрела на  темный  экран  телевизора,  потом  перевела  взгляд  на
облицованную  кафельной  плиткой  стену.  На  стене   кто-то   красным
фломастером  написал:  "ПОЦЕЛУЙ  МОЙ  ЗАРАЖЕННЫЙ  СПИДОМ  ЧЛЕН".   Она
поспешно отвернулась,  словно  боясь,  что  вульгарная  надпись  может
обжечь сетчатку глаз, если слишком долго смотреть на нее, и уставилась
на дальний конец вокзального здания. На противоположной  стене  висели
огромные  часы  со  светящимся  циферблатом.  Было  шестнадцать  минут
четвертого.
     "Еще два с половиной часа, и я смогу уйти отсюда", - решила она и
устроилась в кресле поудобнее, чтобы переждать их.



                                  2


     Около  шести  часов  предыдущего  вечера,  когда  автобус  сделал
большую остановку, она перекусила бутербродом с сыром,  выпила  стакан
лимонада. С тех пор не ела, и голод давал о себе знать. Она  сидела  в
кресле с телевизором до тех  пор,  пока  часовая  стрелка  не  сделала
полный оборот - четыре часа утра, - после  чего  решила,  что  настало
время подкрепиться. Рози пересекла зал,  переступая  по  дороге  через
тела спящих, и вошла в небольшой кафетерий рядом с  окошками  билетных
касс. Многие из лежавших на полу цепко прижимали к  себе  раздувшиеся,
подклеенные липкой лентой пластиковые мешки, и к тому  времени,  когда
официант принес ей кофе, сок и чашку овсянки, она поняла, что напрасно
волновалась из-за полицейских, которые могли выгнать ее с вокзала.  На
полу спали не транзитные путешественники; это были бездомные и  нищие,
собиравшиеся на ночь на автостанции. Рози  почувствовала,  что  ей  их
жалко, и одновременно испытала чувство облегчения - приятно знать, что
завтра и для нее найдется место, если негде будет переночевать.
     "А если он приедет сюда, в этот  город,  где,  по-твоему,  начнет
искать тебя в первую очередь? Куда направит свои шаги?"
     Но это же глупо - ему ни за что не найти ее, она не  оставила  ни
единой возможности, ни малейшей зацепки  -  однако  при  мысли  о  нем
показалось, что по спине, вдоль позвоночника, прошелся холодный палец.
     От еды она взбодрилась, стала чувствовать себя лучше  и  сильнее.
Покончив с завтраком (над чашечкой кофе просидела очень долго, пока не
поймала  на  себе  выражавший  явное  нетерпение  взгляд  смуглолицего
мальчишки-официанта),  она  медленно   поднялась   из-за   столика   и
неторопливо вернулась назад. По  пути  заметила  сине-белый  круг  над
киоском рядом с пунктом проката автомобилей. Слова,  идущие  по  синей
внешней полосе  круга,  гласили:  "ПОМОЩЬ  ПУТЕШЕСТВЕННИКАМ",  и  Рози
серьезно подумала, что за всю историю мира  не  было  путешественника,
который нуждался бы в помощи больше, чем она.
     Она повернула к сине-белому кругу.  Внутри  киоска  под  вывеской
сидел мужчина среднего возраста с  редеющими  волосами  и  в  очках  с
роговой оправой. Он читал газету. Она сделала несколько  шагов,  затем
остановилась. С чем она собирается обратиться к нему? Что скажет?  Что
бросила мужа? Что сбежала из дому, захватив с собой только  сумочку  и
его кредитную карточку, что у нее нет одежды, кроме той, что сейчас на
ней?
     "А   почему   бы   и   нет?    -    вставила    реплику    миссис
Практичность-Благоразумие, и полное отсутствие сострадания в ее голосе
потрясло Рози, как хлесткая пощечина. --  Если  у  тебя  хватило  духу
бросить мужа, неужели теперь испытываешь стеснение и боязнь признаться
в этом?"
     Она не  знала,  так  это  или  нет,  но  понимала,  что  сообщить
совершенно незнакомому человеку о главном событии жизни в четыре  часа
утра, или вернее, ночи, будет нелегко. "И  вообще,  скорее  всего,  он
пошлет меня подальше. Скорее  всего,  его  задача  -  помогать  людям,
потерявшим  билеты,  или  делать  объявления  по  громкоговорителю   о
заблудившихся детях".
     Тем   не   менее   ноги   продолжали   нести   к   будке   помощи
путешественникам, и она поняла, что действительно намерена  рассказать
обо всем незнакомому мужчине с редеющими волосами и в очках с  роговой
оправой, - собирается сделать это по самой  простой  причине:  другого
выбора у нее нет. В ближайшее время ей, наверное, очень часто придется
рассказывать незнакомым людям о том, что бросила мужа, что  прожила  в
туманном оцепенении  за  запертой  дверью  четырнадцать  лет,  что  не
обладает никакими профессиональными  навыками  или  умениями,  что  ей
нужна помощь, что вынуждена полагаться на доброту незнакомцев.
     "Но я же в этом не виновата, правда?" - подумала она и удивилась,
потрясенная собственным спокойствием.
     Рози приблизилась  к  киоску  и  положила  руку  на  прилавок.  С
надеждой и страхом посмотрела на склоненную голову мужчины  в  роговых
очках, посмотрела на его коричневатую веснушчатую кожу, проглядывавшую
сквозь  редеющие  волосы,  уложенные  на  черепе  аккуратными  тонкими
рядами. Она ожидала, что он поднимет голову и обратит внимание на нее,
однако  он  увлекся  чтением  газеты  на  иностранном  языке,  который
показался ей не то греческим, не то русским. Он  осторожно  перевернул
страницу и сосредоточился над фотографией двух футболистов,  борющихся
за мяч.
     - Простите,  -  произнесла  она  тонким   голосом,   и   человек,
оторвавшись от газеты, поднял голову.
     "Пожалуйста, пусть у него будут добрые глаза,  -  взмолилась  она
неожиданно. - Даже если он не в силах мне помочь, пусть у  него  будут
добрые глаза... и пусть он увидит меня, {меня},  настоящего  человека,
который стоит перед ним и которому не за что держаться, кроме  тонкого
ремня сумочки "Кмарт".
     И увидела, что у него действительно {добрые} глаза. Близорукие  и
плавающие за толстыми линзами очков... но добрые.
     - Простите, но не могли бы вы помочь мне? - спросила она.



                                  3


     Доброволец общества "Помощь путешественникам"  представился.  Его
звали Питер Слоуик, и  он  выслушал  рассказ  Рози  в  сосредоточенном
молчании.
     Она рассказала столько, сколько сочла нужным, внутренне  придя  к
выводу, что вряд ли сможет рассчитывать на доброту  незнакомцев,  если
утаит правду о себе из гордости или стыда. Единственной важной  вещью,
о которой промолчала  -  потому  что  не  знала,  какими  словами  это
выразить,  -  было  ее  ощущение  полной  {безоружности},   абсолютной
неподготовленности  к  встрече   с   внешним   миром.   До   последних
восемнадцати часов она не представляла, насколько незнаком ей  мир,  о
котором получала информацию из телевизионных программ  или  ежедневных
газет, купленных мужем по дороге с работы домой.
     - Как я понимаю, вы покинули дом совершенно неожиданно, -  сказал
мистер Слоуик, - но в пути, пока ехал  автобус,  у  вас  не  возникало
мыслей о том, чем вы будете заниматься или куда вам следует обратиться
после того, как вы доберетесь сюда? Никаких идей?
     - Я думала, что смогу найти женскую гостиницу  или  что-нибудь  в
этом роде, - ответила она. - Есть здесь что-нибудь подобное?
     - Да, мне известны по крайней мере три  таких  заведения,  однако
даже в самом дешевом  плата  за  постой  настолько  высока,  что  ваши
денежные запасы истощатся максимум через  неделю.  Это  отели  большей
частью для состоятельных  дам  -  женщин,  которые  приехали  провести
недельку в городе, где много роскошных магазинов, или же  остановились
здесь, чтобы навестить родственников, которые не могут разместить их у
себя.
     - Ах вот как, - произнесла  она.  -  Может,  попробовать  женскую
организацию YWCA?
     Мистер Слоуик покачал головой:
     - Последнее общежитие YWCA закрылось еще в девяностом году. У них
возникли проблемы из-за  того,  что  общежития  оказались  переполнены
людьми с умственными расстройствами и наркоманами.
     Она ощутила приближение паники, затем заставила себя вспомнить  о
людях,  спящих  на  полу  вокзала   и   крепко   сжимающих   в   руках
полиэтиленовые пакеты с жалким набором имущества. "В крайнем случае  я
смогу присоединиться к ним", - подумала она.
     - Может, у {вас} имеются какие-нибудь предложения?
     Он  задержал  на  ней  взгляд  на  несколько  секунд,  постукивая
кончиком шариковой ручки по нижней губе,  -  ничем  не  примечательный
мужчина с обыкновенной внешностью, который, тем не менее, увидел ее  и
поговорил с ней, а не послал ко всем чертям. "И  еще  он  не  попросил
меня подойти поближе, чтобы он смог поговорить со мной  начистоту",  -
добавила она мысленно.
     Слоуик, казалось, принял решение. Он расстегнул пиджак  (среднего
качества  полиэстеровый  пиджак,  который  видел  и  лучшие  времена),
покопался во внутреннем нагрудном кармане и извлек  на  свет  визитную
карточку. На  той  стороне,  где  под  логотипом  организации  "Помощь
путешественникам" было  указано  его  имя,  он  аккуратными  печатными
буквами вывел адрес. Затем перевернул карточку и поставил  роспись  на
чистой стороне; необычно крупные буквы  показались  ей  смешными.  Его
подпись,  едва  вместившаяся  на  чистой  стороне  визитной  карточки,
напомнила ей  урок  истории  в  старшей  школке,  на  котором  учитель
объяснил,  почему  Джон  Хэнкок  написал  свое  имя  под   Декларацией
независимости  увеличенными  буквами.  "Чтобы   король   Джордж   смог
прочитать его без очков", -  такую  фразу  приписывает  история  Джону
Хэнкоку.
     - Вы  можете  разобрать  адрес?  -  осведомился  он,   протягивая
карточку.
     - Да, - сказала она. - Дарэм-авеню, двести пятьдесят один.
     - Отлично. Положите  ее  к  себе  в  сумочку  и  постарайтесь  не
потерять. Кто-нибудь попросит вас показать ее, когда  вы  попадете  на
место. Оно называется "Дочери и сестры" и представляет собой прибежище
для много перенесших женщин. В своем роде уникальное  заведение.  Если
ваш рассказ соответствует истине, то вам как раз там и место.
     - Как долго мне будет позволено оставаться там?
     Он пожал плечами.
     - Полагаю, здесь нет  определенных  правил,  и  срок  меняется  в
каждом конкретном случае.
     "Так вот кто я теперь. - подумала она. -  Случай".  Наверное,  он
догадался, о чем она думает, потому что  улыбнулся.  Открывшиеся  зубы
только  слепой  мог  назвать  привлекательными,  и   все   же   улыбка
производила впечатление искренней. Он прикоснулся к ее руке.  Быстрым,
слегка неловким и робким движением.
     - Если муж издевался  над  вами  так,  как  вы  говорите,  миссис
Макклендон, то любое место для вас значительно лучше лона  семьи,  так
сказать.
     - Да, - проговорила она, - пожалуй, вы правы. В конце  концов,  я
всегда могу переночевать здесь, на полу, не правда ли?
     Он заметно вздрогнул. - О, думаю, до этого дело не дойдет.
     - Как знать. Как знать. - Она кивнула в сторону двоих  бездомных,
которые  спали,  прижавшись  друг  к  другу,   на   дырявых   одеялах,
расстеленных у края скамейки. Один из  них  натянул  на  лицо  грязную
оранжевую кепочку, чтобы  заслониться  от  никогда  не  выключающегося
света.
     Какое-то мгновение Слоуик смотрел на них, потом перевел взгляд на
Рози.
     - До этого дело не дойдет, - заверил он ее, и на  сей  раз  голос
его звучал более убежденно. - Городские автобусы останавливаются прямо
перед главным входом; поверните налево, когда выйдете  из  вокзала,  и
увидите остановку.  Участки  тротуара  окрашены  в  различный  цвет  в
соответствии с цветом автобусных маршрутов. Вам нужна оранжевая линия,
так что остановитесь на оранжевом островке. Понятно?
     - Да.
     - Билет стоит меньше доллара, и водителю, скорее всего, захочется
получить деньги без сдачи. Возможно, он проявит  нетерпение,  если  вы
дадите ему крупные деньги.
     - У меня есть мелочь.
     - Хорошо.  Сойдете  на   перекрестке   Диэрборн   и   Эльк-стрит,
подниметесь по Эльк два квартала... или три, точно не помню. Во всяком
случае, вам нужно дойти до Дарэм-авеню. Затем повернете налево. По ней
нужно пройти еще четыре квартала, но  это  не  очень  далеко.  Большой
белый панельный дом. Я бы сказал, что он  нуждается  в  покраске,  но,
возможно, они уже успели обновить фасад. Запомнили все?
     - Да.
     - И еще одно. Оставайтесь в здании вокзала, пока не рассветет. До
тех пор не выходите никуда - даже на автобусную остановку.
     - Я так и собиралась сделать, - сказала она.



                                  4


     В автобусе компании "Континентал экспресс", доставившем ее  сюда,
ей удалось поспать с перерывами не более двух или трех часов,  поэтому
то, что случилось, когда сошла с городского автобуса оранжевой  линии,
было совсем не удивительно: она заблудилась. Позже Рози решила, что  с
самого начала пошла по Эльк-стрит не в  ту  сторону,  но  результат  -
почти три часа блужданий по незнакомым  улицам  и  переулкам  -  более
важен,  нежели  причина.  Рози  проходила  квартал   {за}   кварталом,
разыскивая Дарэм-авеню, и никак не могла найти ее. Она растерла  ноги.
Поясница заныла. Начала болеть голова. К тому же в этом районе  города
ей не встретить Питера Слоуика; прохожие не то чтобы вовсе не обращали
на нее внимания - нет, они  тайком  провожали  ее  взглядами,  полными
недоверия, подозрительности, а то и откровенного презрения.
     Вскоре после того, как она вышла из городского автобуса, на  пути
ей попался грязный бар под названием "Маленький  глоток".  Шторы  были
опущены, рекламные таблички с указанием сортов пива и цен  на  них  не
горели, входную дверь закрывала решетка. Когда спустя  двадцать  минут
она пришла к тому же бару (сообразив, что кружит на одном месте только
после того, как увидела бар; все дома казались ей одинаковыми),  шторы
по-прежнему были опущены, но рекламные таблички загорелись, а  решетку
перед дверью убрали. К косяку  двери  прислонился  мужчина  в  рабочем
комбинезоне с полупустой кружкой пива в руке. Она взглянула на часы  и
увидела, что время приближается к половине седьмого утра.
     Рози опустила голову так, что верхняя часть мужчины, стоявшего  в
двери, скрылась из поля зрения, краешком глаза  она  видела  лишь  его
ноги. Крепче зажав в руке рем