нате и совсем  в  другом  городе.  И,  что
самое приятное, это постель, в которой она никогда не спала и  никогда
не будет спать.
     Прошел месяц с того дня, когда она покинула свой дом,  оставшийся
в восьмистах милях к востоку, и многое в ее жизни  улучшилось.  Сейчас
самой большой проблемой являлась спина, вернее поясница, но  даже  она
теперь болела меньше; улучшение было заметным. В данный момент сильная
и неприятная боль в почках давала о себе знать, верно, но ведь это уже
восемнадцатый гостиничный номер, а в первый день работы в "Уайтстоуне"
она едва не потеряла сознание после уборки десятого номера и не  могла
пошевелиться после четырнадцатого - ей пришлось обратиться  к  Пэм  за
помощью.   Четыре   недели   способны   чертовски   здорово   изменить
мировоззрение человека, теперь Рози хорошо понимала это, особенно если
за четыре недели, о которых идет речь,  вас  ни  разу  не  ударили  по
почкам или в живот.
     Однако на сегодня хватит.
     Она подошла к  двери  гостиничного  номера,  просунула  голову  в
коридор и посмотрела сначала налево, "затем направо.  Она  не  увидела
ничего, кроме нескольких  тележек,  на  которых  доставляли  в  номера
завтраки, тележки Пэм у номера-люкс под названием "Озеро  Мичиган",  в
конце коридора, и своей, рядом с  дверью  а  номер  шестьсот  двадцать
четыре.
     Взяв под стопкой свежих полотенец на тележке банан, она пересекла
гостиничный номер и  села  в  мягкое  кресло  у  окна.  Очистив  плод,
откусила маленький кусочек и начала  медленно  жевать  его,  глядя  на
озеро,  мерцавшее,  как  зеркало,  в   тусклом   свете   безветренного
дождливого майского дня. Ее сердце и разум  переполняло  одно  простое
огромное чувство - благодарность. Жизнь ее далека от совершенства,  во
всяком случае пока, однако многое  изменилось  к  лучшему,  изменилось
так, как она и не мечтала в тот день в середине апреля,  когда  стояла
на крыльце  "Дочерей  и  сестер",  глядя  на  коробочку  переговорного
устройства и замочную скважину, забитую металлической пластиной. В тот
миг будущее представлялось ей темным и  несчастным  Теперь  же  у  нес
болели  почли,  ноги,  она  прекрасно  понимала,  что  не  желает  всю
оставшуюся жизнь гнуть спину  работая  внештатной  горничной  в  отеле
"Уайтстоун", но банан был вкусен, а кресло под ней -  мягким.  В  этот
миг она не променяла бы свое место в мировом порядке вещей ни на какое
другое. За те недели, которые оно провела без Нормана, Рози  научилась
получать неизъяснимое наслаждение от  маленьких  радостей,  от  чтения
перед сном, от разговора с другими женщинами о фильме или  телешоу  во
время  совместного  мытья  по  суды  после   ужина,   от   незаконного
пятиминутного перерыва в разгар рабочего дня, когда можно  присесть  и
съесть банан.
     И еще она испытывала удивительное удовольствие от  {знанья  того,
что ее ожидает  в  дальнейшем},  от  уверенности,  что  в  будущем  не
прячутся  болезненные  и  неприятные  сюрпризы.  Удовольствие   знать,
например, что ей осталось привести в порядок всего два  номера,  после
чего они с Пэм спустятся вниз на служебном лифте  и  выйдут  из  отеля
через служебный вход. По пути  к  автобусной  остановке  (теперь  Рози
легко  ориентировалось  в  маршрутах  оранжевой,  красной  и   голубой
автобусных линий) они, скорее всего, забегут  на  минутку  в  "Горячий
горшок",  чтобы  пропустить  по  чашечке  кофе  Простые  вещи  Простые
удовольствия. Мир может быть и хорошим. Наверное, она знала об этом  в
детстве, а потом забыла. Теперь заново усваивала эту истину,  и  уроки
доставляли ей радость. Она не обрела всего, что хотела, и до этого еще
очень далеко, но пока у нее нет причин для недовольства... тем  более,
когда  не  знаешь,  что  поджидает  тебя  впереди.  Будущему  придется
повременить до тех пор, пока покинет "Дочерей и сестер" однако  ее  не
оставляло ощущение  скорых  перемен  она  чувствовала,  что  следующая
комната в "Дочерях и сестрах", которая освободится по причине  отъезда
жильца, будет ее.
     На полу перед открытой входной дверью  номера  шестьсот  двадцать
четыре выросла чья-то тень, и прежде, чем она успела сообразить,  куда
же ей спрятать недоеденный банан - а о том, чтобы встать с кресла, она
даже и не подумала, - в номер вошла Пэм.
     - Привет детка, -  бросила  она  и  хихикнула,  увидев  по-детски
испуганное лицо Рози.
     - Пэм, прошу тебя, {никогда} так не  делай  больше,  ладно?  Меня
едва не хватил сердечный приступ!
     - Да ну, не думай, что тебя выгонят за то, что ты села в кресло и
ешь банан, - беззаботно сказала Пэм. - Знала бы  ты,  что  творится  в
этих  номерах  иногда!..  Что  у  тебя  осталось,  двадцать  второй  и
двадцатый?
     - Да.
     - Помочь?
     - Нет, тебе совсем не обязательно.
     - С  удовольствием,  -  произнесла  Пэм.  -  Честно,  вдвоем   мы
справимся с ним за пятнадцать минут. Ваше решение, леди?
     - Я говорю да, - с признательной улыбкой ответила Рози. - Сегодня
в "Горячем горшке" плачу я - за кофе и пирожное, если захочешь.
     Пэм расплылась в улыбке.
     - Если у них не кончились те, с шоколадным  кремом,  боюсь,  тебе
придется раскошелиться.



                                  10


     Хорошие дни - четыре недели хороших дней, несмотря ни на что.
     Той ночью, лежа на своей койке, подложив руки под голову, глядя в
темный  потолок  и  слыша  приглушенные  всхлипывания  женщины   через
несколько коек слева от нее -  женщины,  появившейся  только  накануне
вечером, - Рози подумала, что прожитые дни можно считать  хорошими  по
отрицательной причине: в  них  {не  было}  Нормана.  Она  чувствовала,
однако, что в скором времени одного лишь  его  отсутствия  не  хватит,
чтобы заполнить их и сделать приятными.
     "Подожди еще немножко, - сказала она себе, закрывая глаза. - Пока
того, что ты имеешь, достаточно.  Простые,  ничем  не  омраченные  дни
работы, еды. сна... {без} Нормана Дэниелса".
     Ее сознание помутнело, мыслящая  часть  отделилась,  и  в  голове
снова зазвучал голос Кэрол Кинг, поющий колыбельную, под  которую  она
засыпала почти каждый день: "На самом  деле  я  -  Рози...  я  -  Рози
Настоящая... советую поверить мне... со мною шутки плохи..."
     Затем последовала темнота, а за нею ночь -  и  таких  становилось
все больше, - когда ей не снились плохие сны.




                           III. ПРОВИДЕНИЕ


                                  1


     Когда в следующую среду Рози и Пэм  Хейверфорд  спускались  после
работы в  служебном  лифте,  Рози  обратила  внимание  на  нездоровый,
необычно бледный вид Пэм.
     - Все  из-за  месячных,  -  пояснила  та,  когда  Рози   выразила
озабоченность. - Не знаю почему, но в этот раз болит жутко.
     - Зайдем на чашечку кофе?
     Пэм на мгновение задумалась, затем отрицательно покачала головой.
     - Отправляйся без меня.  Все,  о  чем  я  сейчас  мечтаю,  -  это
вернуться в "Дочери и сестры"  и  найти  свободную  спальню,  пока  не
вернулись с работы остальные и  не  начался  обычный  гомон.  Проглочу
таблетку мидола и  посплю  пару  часиков.  Может,  после  этого  снова
почувствую себя человеком.
     - Я пойду с тобой, - сказала Рози. Двери раскрылись, и они вместе
вышли из лифта. Пэм покачала головой.
     - Не стоит. - Ее лицо вспыхнуло короткой улыбкой. - У меня хватит
сил, чтобы доковылять самой, а ты не настолько юна,  чтобы  не  выпить
чашку кофе без эскорта. Как знать -  возможно,  тебя  ждет  что-нибудь
интересное.
     Рози вздохнула. На жаргоне Пэм под "чем-нибудь интересным" всегда
подразумевается мужчина,  предпочтительно  с  рельефной  мускулатурой,
которая выделяется под тонкой, плотно облегающей торс  футболкой,  как
геологические образования на теле планеты; что касается Рози,  то  она
полагала, что сможет легко обойтись  без  подобных  мужчин  до  самого
конца жизни.
     Кроме того, она замужем. Когда они вышли из отеля на улицу,  Рози
посмотрела на руку,  на  которой  были  надеты  два  кольца:  золотое,
полученное в день свадьбы, и обручальное с бриллиантом. Насколько этот
случайно брошенный взгляд определил то, что случилось позже, она могла
только догадываться, однако после него обручальное кольцо,  о  котором
при  обычном  порядке  вещей  она  даже   не   вспоминала,   почему-то
переместилось из глубин сознания на его поверхность.  Бриллиант  весил
чуть больше карата и по ценности  намного  превосходил  все  остальные
подарки, полученные ею от мужа за совместно прожитые годы, но до  сего
дня ей и в голову не приходило, что кольцо принадлежит ей, и она может
избавиться от него, если захочет (причем  избавиться  таким  способом,
какой сочтет наиболее подходящим).
     Рози проводила Пэм до автобусной остановки за углом следующего от
отеля квартала и осталась с ней, несмотря на протесты Пэм, заявлявшей,
что в этом совершенно нет необходимости. Нездоровый вид Пэм  вызвал  у
нее серьезное беспокойство. С лица подруги  исчез  привычный  румянец,
под глазами появились темные круги, тонкие  морщинки  шли  от  уголков
рта, сжатого с болезненной напряженностью. Кроме  того,  Рози  приятно
было ощущать, что она заботится о ком-то, а не  наоборот.  Собственно,
она уже решила было сесть в  автобус  вместе  с  Пэм  и  проводить  до
"Дочерей и сестер", чтобы не волноваться потом, не зная, добралась  та
или нет, но в конце концов желание побаловать себя чашечкой ароматного
кофе (и, наверное, вкусным пирожным) взяло верх.
     Она осталась на тротуаре и помахала рукой  Пэм,  которая  села  у
окна.  Пэм  помахала  в  ответ,   и   автобус   тронулся.   Рози   еще
секунду-другую постояла на месте, затем  развернулась  и  зашагала  по
бульвару Хитченса в направлении "Горячего горшка". Ее мысли  вернулись
к столь памятной первой прогулке по городу. Большая  часть  событий  и
впечатлений того утра  не  сохранилась  в  памяти  -  лучше  всего  ей
запомнилось смешанное чувство страха и полной растерянности, -  однако
по меньшей мере две фигуры отчетливо выделялись на блеклом  фоне,  как
две скалы, вырастающие из  тумана:  беременная  женщина  и  мужчина  с
рыжими усами. Особенно он. Прислонившийся плечом к дверному косяку,  с
пивной кружкой в руке, провожающий ее взглядом. Говорящий
     {(эй крошка эй крошка)}
     ей что-то. Какое-то  время  воспоминания  полностью  занимали  ее
мысли,  как  это  бывает  только  с  самыми  тяжелыми  и   неприятными
впечатлениями - о тех  моментах,  когда  не  находишь  себе  места  от
отчаяния,  не  в  силах  хоть  как-то  взять  под   контроль   течение
собственной жизни, и  она  прошла  мимо  "Горячего  горшка",  даже  не
заметив его; в ее затравленном пустом взгляде застыл страх. Она думала
о том, что мужчина, стоявший в двери  бара  с  кружкой  пива  в  руке,
напугал ее и напомнил о Нормане. И дело  не  в  похожести  черт  лица;
скорее, сходство между ним и Норманом проявлялось в позе. Он  стоял  в
двери, и у нее создалось впечатление, будто все его  мышцы  напряжены,
готовы в любую секунду прийти в движение,  достаточно  лишь  малейшего
знака внимания с ее стороны...
     Чья-то рука схватила ее за плечо, и Рози судорожно закусила губу,
сдерживая испуганный вопль. Она оглянулась, ожидая увидеть Нормана или
усатого мужчину. Однако за ее  спиной  оказался  сравнительно  молодой
человек в летнем костюме.
     - Простите, если я напугал вас,  -  произнес  он.  -  но  мне  на
секунду показалось, что вы собираетесь выйти прямо на проезжую часть.
     Она огляделась и увидела, что  стоит  на  перекрестке  Хитченс  и
Уотертауэрдрайв, одном из самых оживленных мест города, в трех, а то и
в четырех кварталах от "Горячего горшка".  Автомобили  проносились  по
улице металлической рекой. Она вдруг сообразила, что  стоящий  за  ней
молодой человек, по-видимому, спас ей жизнь.
     - С... спасибо. Большое спасибо.
     - Да не за что,  -  ответил  он,  и  на  противоположной  стороне
Уотертауэр-драйв  загорелись  белые  буквы  "ИДИТЕ".  Молодой  человек
окинул ее на прощание заинтересованным взглядом,  затем  с  остальными
пешеходами ступил на "зебру" перехода и затерялся в толпе.
     Рози стояла на месте, не  в  состоянии  избавиться  от  временной
потери   ориентации   и   чувствуя   огромное   облегчение   человека,
пробудившегося  от  по-настоящему  плохого  сна.  "Да,   похоже,   мне
действительно снился плохой сон, думала она, - Я не спала,  я  шла  по
улице, и тем не менее мне приснился жуткий сон. Или  то  была  вспышка
памяти". Она опустила голову и увидела, что обеими руками  боязливо  и
крепко прижимает к животу сумочку, в  точности  как  тогда,  во  время
долгих отчаянных блужданий по городу в поисках Дарэм-авеню пять недель
назад.  Она  перебросила  ремень  сумки  через  плечо,  повернулась  и
двинулась в обратный путь.
     Фешенебельные    торговые    районы    города    начинались    за
Уотертауэрдрайв; на улице, по которой  она  сейчас  шла,  удаляясь  от
Уотертауэр, размещались магазины поменьше. Некоторые лавки производили
впечатление грязных злачных заведений,  многие  магазинчики,  судя  по
всему, с трудом сводили концы  с  концами.  Рози  двигалась  медленно,
рассматривая подержанную  одежду,  выставленную  в  окнах,  с  тщетной
претензией на витрины роскошных магазинов, поглядывая на обувные лавки
с  плакатами,  которые  призывали  покупать  "ТОЛЬКО  АМЕРИКАНСКИЕ"  и
сообщали, что товары в магазине продаются "ПО  СНИЖЕННЫМ  ЦЕНАМ".  Она
увидела лавку с красноречивым названием "Не дороже 5",  -  ее  витрины
былы завалены сделанными в Мексике или Маниле куклами, магазин кожаных
изделий со странной вывеской "Мотоциклетная  Мама",  магазин,  который
назывался "Avec Plaisir" - "С удовольствием" и  предлагал  устрашающий
ассортимент товаров: искусственные пенисы, наручники и  нижнее  белье,
не  закрывающее  промежность,   выставленное   на   черных   бархатных
подушечках. Она постояла минуту-другую, разглядывая белье, разложенное
в витрине для всеобщего обозрения, потом  перешла  на  другую  сторону
улицы. Через полквартала она увидела "Горячий  горшок",  но  решила  в
этот раз отказаться от кофе с пирожным; она просто сядет в  автобус  и
поедет в "Дочери и сестры". Достаточно приключений для одного дня.
     Но этого не произошло. На дальнем углу перекрестка,  который  она
только что прошла, расположился внешне ничем  не  примечательный,  без
броских витрин магазин с неоновыми буквами в окне: "БЕРЕМ ПОД ЗАЛОГ  -
ДАЕМ ССУДЫ - ПОКУПАЕМ И ПРОДАЕМ ЮВЕЛИРНЫЕ ИЗДЕЛИЯ".  Именно  последняя
из предлагаемых услуг привлекла внимание Рози. Она снова взглянула  на
обручальное кольцо и вспомнила, что  сказал  ей  Норман  незадолго  де
свадьбы: "Если будешь выходить с  ним  на  улицу,  поворачивай  кольцо
камнем внутрь, Роуз. Камешек  довольно  дорогой,  а  ты  всего-навсего
маленькая девочка".
     Она спросила его однажды (до того, как он наглядно  убедил  ее  в
том, что задавать вопросы  небезопасно),  сколько  оно  стоит.  Вместо
ответа  он  покачал  головой  и  снисходительно  улыбнулся  -  улыбкой
родителя, чей ребенок хочет понять, почему небо  голубое  или  сколько
снега на Северном полюсе. "Какая разница, - добавил он.  -  Достаточно
сказать, что я мог либо купить тебе  новый  камешек,  либо  приобрести
новый "бьюик". Я остановился на камешке. Потому что люблю тебя, Роуз".
     Теперь же, стоя на уличном перекрестке, она вспомнила  охватившее
ее тогда ощущение - страх, потому что мужчин,  способных  на  поступки
такой экстравагантности, мужчин, готовых отдать предпочтение кольцу  с
бриллиантом,  а  не  новенькому  автомобилю,  не  лишенных  при   этом
некоторой сексуальной привлекательности, {следует} опасаться. До  чего
же романтично! Он купил ей кольцо с таким крупным бриллиантом,  что  с
ним просто опасно показываться на улице! И почему?
     "Потому что люблю тебя, Роуз".
     Наверное, он не врал... но с тех пор прошло четырнадцать лет, и у
девушки, которую он любил, были чистые глаза, высокая  грудь,  плоский
живот, стройные бедра.  Девушка,  которую  он  любил,  не  находила  в
утренней моче следов крови.
     Рози  стояла  на  перекрестке  напротив  магазинчика  с  неоновой
вывеской за витринным стеклом и смотрела на свое  обручальное  кольцо,
ожидая почувствовать хоть что-то - отголосок былого страха или,  может
быть, романтичности, - однако, не ощутив ничего подобного,  решительно
зашагала к маленькому ломбарду. Вскоре ей придется оставить "Дочерей и
сестер", а там, за дверью, ей дадут за кольцо  внушительную  сумму,  и
она сможет рассчитаться полностью, заплатив за проживание и питание, и
останется после этого с несколькими сотнями долларов в кармане.
     "Или мне попросту не терпится избавиться от него, - подумала она.
- Может, мне просто  не  хочется  больше  носить  на  пальце  "бьюик",
который он так и не купил".
     Табличка на двери гласила: "ЛИБЕРТИ-СИТИ - ССУДЫ ПОД  ЗАЛОГ".  На
миг это показалось ей  странным  -  она  слышала  несколько  "прозвищ"
города, но во  всех  обыгрывалось  либо  местоположение,  связанное  с
озером,  либо  погода.  Затем  она  решительно  отбросила  все  мысли,
толкнула дверь и вошла в лавку.



                                  2


     Она ожидала, что внутри окажется темно, и не ошиблась - там  было
действительно   темно,   -   но   внутреннее   пространство   ломбарда
"Либерти-Сити" заливал неожиданно золотистый тусклый свет. Солнце  уже
опустилось низко над горизонтом и светило прямо  вдоль  Хитченс-стрит,
его длинные  косые  лучи  проникали  через  выходящие  на  запад  окна
ломбарда.  Солнечный  свет  падал  на  висевший  на  стене   саксофон,
превращая его в инструмент, сделанный из пламени.
     "Нет, это не  случайно,  -  подумала  Рози.  -  Кто-то  намеренно
повесил саксофон именно здесь. Кто-то поступил очень хитро". Может,  и
так, и все же она остановилась, завороженная сверкающим  инструментом.
Очаровательным показался и царивший внутри запах - запах пыли,  веков,
запах тайн. Слева  от  нее  раздавался  очень  слабый  звук  множества
тикающих часов.
     Она медленно шагала по среднему проходу мимо вытянувшихся  в  ряд
акустических гитар, подвешенных к стеллажам за грифы с одной  стороны,
и застекленных  полок  с  хитроумными  электрическими  устройствами  и
музыкальной аппаратурой - с другой. В ломбарде  оказалось  чрезвычайно
много огромных многофункциональных стереосистем.
     В дальнем конце прохода находился длинный прилавок,  над  которым
дугой вытянулась еще одна сделанная синими неоновыми буквами  надпись:
"ЗОЛОТО - СЕРЕБРО-ЮВЕЛИРНЫЕ ИЗДЕЛИЯ". А  чуть  ниже  красными  буквами
шло: "МЫ ПОКУПАЕМ - МЫ ПРОДАЕМ - МЫ МЕНЯЕМ".
     "Да, но нужно ли ползти на брюхе, как рептилия?" - подумала  Рози
с тенью легкой улыбки, подступая к прилавку. За прилавком на  табурете
сидел мужчина с ювелирной лупой в глазу. Через  лупу  он  рассматривал
какой-то предмет, лежащий перед ним на подушечке. Подойдя ближе,  Рози
увидела, что он изучает  карманные  часы  со  снятой  задней  крышкой.
Мужчина за прилавком ковырялся в часах стальной отверткой -  настолько
тоненькой, что Рози едва ее различила. Она подумала, что он молод, лет
тридцати, не более. Длинные волосы  доставали  почти  до  плеч,  синий
шелковый жилет был надет прямо на  белую  нижнюю  рубашку.  Она  сочла
такое необычное сочетание достаточно смелым и привлекательным.
     Слева  от  себя  она  почувствовала  движение.  Повернув  голову,
увидела  более  пожилого  респектабельного  мужчину,   присевшего   на
корточки перед  книжными  волками  и  роющегося  в  рядах  потрепанных
изданий в мягкой обложке под вывеской "СТАРОЕ  ДОБРОЕ  ЧТИВО".  У  ног
его, словно верная собака, стоял старомодный черный портфель, начавший
расползаться по швам.
     - Могу вам помочь чем-то, мэм?
     Она обернулась к мужчине за прилавком, который снял лупу и глядел
на нее с дружелюбной улыбкой. У него  были  орехового  цвета  глаза  с
к