ень сумочки, она зашагала  чуть  быстрее.
Наверное, мужчина с пивной кружкой знает, где  находится  Дарэм-авеню,
но ей не хотелось расспрашивать его. Он выглядел, как человек, который
любит разговаривать с людьми - особенно с женщинами - начистоту.
     - Эй крошка эй крошка, - произнес он, когда  она  проходила  мимо
"Маленького глотка". Речь его была начисто лишена всяких  интонаций  и
пауз и смахивала на речь робота. И хотя ей  не  хотелось  смотреть  на
него, она не устояла и, уже удаляясь, бросила короткий быстрый  взгляд
через плечо. У него были редеющие волосы и бледная кожа,  на  которой,
как не до конца зажившие  ожоги,  выделялась  россыпь  мелких  родимых
пятен. Темно-рыжие усы, - похожие на  моржовые,  напомнили  ей  Дэвида
Кросби. На них висели белые капельки  пивной  пены.  -  Эй  крошка  не
хочешь приложиться ты  выглядишь  неплохо  даже  очень  мило  шикарные
титьки так что скажешь не  хочешь  познакомиться  мы  могли  бы  чуток
поразвлечься ну что скажешь мы  бы  сделали  это  по-собачьи  так  что
скажешь?
     Рози отвернулась  от  него  и  усилием  воли  заставила  себя  не
убыстрять  шаг.  Она  шла,  низко  склонив  холову,  как   женщина   в
мусульманской стране, спешащая на рынок; она  заставила  себя  сделать
вид, что не замечает его: иначе он запросто последует за ней.
     - Эй малышка мы бы поставили тебя на пол на все четыре кости  что
скажешь? Давай ты задержишься на минутку мы быстренько по-собачьи  иди
познакомься с ним ты не разочаруешься так что скажешь?
     Она  свернула  за  угол  и  облегченно  вздохнула.   Ее   дыхание
пульсировало, как живое существо, в такт испуганному сердцебиению.  До
этого момента она даже не вспоминала о  городе,  который  покинула,  о
старом знакомом районе, в котором прожила целых четырнадцать  лет,  но
теперь страх перед мужчиной, прислонившемся к  косяку  двери  бара,  и
чувство полной дезориентации  -  ну  {почему}  все  дома  здесь  такие
одинаковые, {почему}! - пробудили в ней  нечто,  близкое  к  тоске  по
дому. Она осталась одна, совершенно одна, и не сомневалась, что дальше
дела пойдут еще хуже. Ей пришло в голову, что она никогда не  вырвется
из этого кошмара, что это всего лишь прелюдия  к  тому,  чем  окажется
последующая жизнь. У нее даже зародились  подозрения:  может,  никакой
Дарэм-авеню нет {вовсе}, а мистер Слоуик в киоске под вывеской "Помощь
путешественникам", показавшийся ей таким добрым, на самом деле  садист
и психопат, который развлекается тем, что отправляет заблудших людей в
непроходимые дебри злачных районов?
     В четверть девятого по ее часам - солнце давно уже встало, обещая
жаркий не по сезону день, - она приблизилась к толстой женщине в сером
халате, которая  медленными  уверенными  движениями  загружала  пустые
металлические мусорные ящики на тележку. Рози сняла темные очки.
     - Прошу прощения.
     Женщина мгновенно обернулась. Голова ее  была  опущена,  но  Рози
разглядела на лице выражение постоянной агрессивности, характерное для
человека, который часто  слышит:  "Толстуха,  толстуха,  задница,  два
уха!"  с  противоположной  стороны  улицы  или  из  проезжающих   мимо
автомобилей.
     - Что вам надо?
     - Я ищу дом двести пятьдесят один на Дарэм-авеню, - сказала Рози.
- Он называется "Дочери и сестры". Мне рассказали, как  туда  попасть,
но я, по всей видимости...
     - Что? Лесбиянки, живущие на пособие? Ты обратилась не по адресу,
киска, я с голубыми дела не имею. Катись отсюда. Проваливай к такой-то
матери. - С этими словами  она  отвернулась  и  покатила  тележку,  на
которой грохотали пустые мусорные баки, по дорожке  к  дому,  двигаясь
все так же размеренно и церемониально, придерживая баки  пухлой  белой
рукой. Гигантские ягодицы под халатом подрагивали при каждом шаге.
     Подкатив тележку к ступенькам  дома,  она  остановилась  и  снова
посмотрела в сторону тротуара.
     - Ты что, глухая? Я же сказала, проваливай, пока цела. Пока я  не
вызвала полицию.
     Последнее слово Рози ощутила, как щипок в  чувствительное  место.
Она снова надела очки и быстро пошла прочь. Полицию? Нет уж,  спасибо.
У нее нет ни  малейшего  желания  иметь  дело  с  полицией.  {Никакой}
полиции,  премного  благодарна.   Однако,   отойдя   на   почтительное
расстояние от агрессивной толстой женщины, Рози почувствовала, что  ей
стало лучше. По крайней мере, она убедилась,  что  "Дочери  и  сестры"
(возможно, более известные широкому кругу как  лесбиянки,  живущие  на
пособие) действительно существуют, а это уже шаг в нужном направлении.
     Через два квартала  ей  попалась  булочная  с  вывеской  в  окне:
"СВЕЖИЕ ГОРЯЧИЕ БУЛОЧКИ". Она вошла, купила  булочку  -  действительно
горячую, что напомнило ей о матери, - и спросила пожилого продавца  за
прилавком, не подскажет ли он, как добраться до Дарэм-авеню.
     - Вы, милая, немножко сбились с пути, - ответил он.
     - Да? И намного?
     - На пару миль, пожалуй.  Идите-ка  сюда.  Он  положил  костлявую
ладонь ей на плечо, подвел к входной  двери  и  указал  на  оживленный
перекресток всего в одном квартале от булочной. - Это Диэрборн-авеню.
     - О Господи, так она совсем рядом? - Рози не знала, как поступить
- то ли смеяться, то ли расплакаться.
     - Да,  милая,  это  Диэрборн.  Единственная  беда  со   старушкой
Диэрборн в том, что она тянется едва ли не через  весь  город.  Видите
вон тот закрытый кинотеатр? - Да.
     - За ним повернете на Диэрборн - вправо. От нее до места, которое
вы ищете,  шестнадцать  или  восемнадцать  кварталов.  Пешком  -  мало
удовольствия. Лучше автобусом.
     - {Я} так и сделаю, - сказала Рози, зная, что пойдет пешком.  Она
отдала последние монеты, когда добиралась сюда  от  вокзала,  и,  если
водитель начнет брюзжать из-за  необходимости  разменивать  долларовую
бумажку, она, скорее всего, не выдержит и разрыдается. (Мысль  о  том,
что старик, с которым она разговаривает, охотно разменял бы доллар, не
возникла в ее утомленном, запутавшемся мозгу).
     - Вам нужно дойти до...
     - ...Эльк-стрит.
     Он бросил на нее нетерпеливый взгляд.
     - Леди! Если вы с самого начала знали, как туда добираться, зачем
было спрашивать?
     - Я {не знаю}, как туда добираться! - воскликнула она, и, хотя  в
голосе старика отнюдь не чувствовалось недоброжелательности, глаза  ее
угрожающе увлажнились. -  Я  {ничего}  не  знаю!  Я  брожу  по  городу
несколько часов, я устало, {я}...
     - Ну хорошо, хорошо, успокойтесь, - произнес он. - Все в порядке,
не горячитесь, с вами все будет в порядке. Значит,  доедете  автобусом
до Эльк-стрит. От нее Дарэм всего в двух  или  трех  кварталах.  Рукой
подать. У вас есть адрес?
     Она утвердительно кивнула головой.
     - Ну и  прекрасно,  -  проговорил  он.  -  Думаю,  теперь  вы  не
заблудитесь.
     - Спасибо.
     Из заднего кармана он вытащил мятый, но чистый носовой платок. Он
протянул ей морщинистую темную руку с платком.
     - Оботрите лицо чуть-чуть, милая, - сказал старик.  -  У  вас  на
щеках осень.



                                  5


     Она медленно шла по Диэрборн-авеню, почти не  замечая  автобусов,
которые с пыхтением проезжали  мимо,  отдыхая  через  каждые  один-два
квартала на скамейках автобусных остановок. Головная  боль,  возникшая
прежде всего из-за  чувства  растерянности  и  одиночества  в  большом
незнакомом городе, утихла, зато ноги  и  поясница  ныли  сильнее,  чем
прежде. До Эльк-стрит она добиралась больше часа. Свернув вправо, Рози
обратилась к первой же встречной -  молодой  беременной  женщине  -  с
вопросом, правильно ли она идет, если ей нужно попасть на Дарэм-авеню.
     - Сгинь, - коротко бросила женщина, и на ее лице появилось  такое
разгневанное выражение, что Рози невольно отступила  на  два  шага  от
нее.
     - Извините, - пробормотала Рози.
     - Извините!  Какого  дьявола  вы  пристаете  ко  мне  со   своими
расспросами, хотела бы я знать! Убирайтесь с дороги!
     Она оттолкнула Рози с такой  силой,  что  та  едва  не  упала  на
проезжую часть. Рози проводила ее взглядом, полным тупого  недоумения,
затем повернулась и продолжила путь по Эльк-стрит.



                                  6


     Она  шагала  еще  медленнее,  поднимаясь  по  Эльк-стрит,   улице
маленьких магазинчиков  и  лавчонок,  перед  ней  сменяли  друг  друга
вывески химчистки, цветочного  магазина,  гастронома  с  деликатесными
продуктами, у входа в  который  она  увидела  лоток  с  разнообразными
фруктами, лавки канцелярских товаров. Она валилась с ног от усталости,
ей казалось, что еще немного, и сна усядется прямо здесь, на тротуаре,
не в силах стоять, не говоря уже о том, чтобы идти.  Некоторый  подъем
Рози ощутила, когда  увидела  табличку  с  названием  Дарэм-авеню,  но
прилив сил быстро иссяк. Куда  мистер  Слоуик  говорил  ей  повернуть,
направо  или  налево?  Она  забыла.  Свернув  на-право,   она   вскоре
обнаружила,  что  нумерация  домов  возрастает;  номер  крайнего  дома
находился в середине пятой сотни.
     - Первая попытка  неудачна,  -  прошептала  она,  разворачиваясь.
Спустя десять минут она стояла перед  очень  большим  белым  панельным
домом (стены которого действительно давно  не  видели  свежей  краски)
высотой в три этажа, отступившим  от  тротуара  за  широкую  ухоженную
лужайку. Окна были занавешены. На крыльце стояло около дюжины плетеных
из лозы стульев, но в  этот  час  они  были  пусты.  Она  не  заметила
таблички с названием "Дочери и сестры", однако номер на колонне  слева
от ведущих к двери ступенек и описание дома совпадали с теми, что  дал
ей мистер Слоуик. Она медленно зашагала по  дорожке,  опустив  руку  с
сумочкой, и поднялась по ступенькам.
     "Тебя прогонят, - прошептал голос. -  Они  тебя  прогонят,  и  ты
вернешься назад на автовокзал. И постараешься  сделать  это  пораньше,
чтобы занять самый удобный кусочек пола".
     Кнопка  звонка  оказалась  заклеенной  изоляционной  лентой,  над
замочной скважиной была прибита металлическая пластина. Слева от двери
она увидела щель для карточки электронного замка, явно  установленного
совсем недавно, а над ней крепилось переговорное устройство. Небольшая
табличка под переговорным устройством предупреждала,  что  посетителям
следует "НАЖАТЬ/ГОВОРИТЬ".
     Рози   нажала   кнопку   переговорного   устройства.   За   время
продолжительных утренних скитаний  она  репетировала  разные  варианты
вступительных объяснений, обдумала несколько  способов  представиться,
но теперь, когда она наконец добралась сюда,  даже  самые  простые  из
найденных гамбитов начисто вылетели из памяти. Разум словно заклинило.
Она просто отпустила кнопку и ждала. Одна за другой проходили секунды,
каждая падала, как тяжелый свинцовый слиток. Она снова протянула  руку
к кнопке переговорного устройства, когда из динамика раздался  женский
голос, прозвучавший с жестяной бесстрастностью.
     - Мы можем вам помочь?
     Хотя ее испугал усатый мужчина перед  баром  "Маленький  глоток",
хотя ее ошарашила молодая беременная женщина, ни в том,  ни  в  другом
случае она не плакала. Теперь же при  звуках  женского  голоса  по  ее
щекам потекли слезы - и никакие усилия не могли их остановить.
     - Надеюсь, что да, - сказала Рози, вытирая влагу с лица свободной
рукой. - Я прошу прощения, но в  этом  городе  я  никого  не  знаю,  я
совершенно одна, и мне негде остановиться. Если у  вас  нет  свободных
мест, я,  конечно,  уйду,  но  не  могли  бы  вы  впустить  меня  хоть
ненадолго, чтобы я могла отдохнуть и, если  позволите,  выпить  стакан
воды?
     Последовало  новое  ожидание.  Рози  потянулась  было  к   кнопке
переговорного устройства, но в этот момент жестяной голос спросил, кто
направил ее сюда.
     - Человек из киоска  "Помощь  путешественникам"  на  автовокзале.
Дэвид Слоуик. - Она задумалась на  мгновение,  затем  быстро  затрясла
головой. - Нет, я ошиблась. {Питер}. Его зовут Питер, а не Дэвид.
     - Он дал вам визитную карточку?
     - Да.
     - Найдите ее, пожалуйста.
     Она открыла сумочку и принялась рыться в  ней,  пытаясь  откопать
куда-то запропастившуюся визитку.  За  секунду  до  того,  как  свежие
колкие потоки слез потекли из глаз, она наткнулась на квадратик  белой
бумаги. Визитная карточка лежала под пакетиком салфеток "Клинекс".
     - Вот она. - сказала Рози. - Что я должна сделать? Опустить ее  в
щель для писем?
     - Нет. - ответил голос. - Прямо над вами находится видеокамера.
     Она испуганно вскинула голову. В самом  деле,  установленная  над
дверью видеокамера наблюдала за ней круглым черным глазом.
     - Поднесите ее к  камере,  пожалуйста.  Не  лицевой  стороной,  а
оборотной.
     Поднимая визитную карточку, она вспомнила, что  удивилась,  когда
Слоуик поставил на чистой стороне большую, едва поместившуюся подпись.
Теперь она поняла, зачем это было сделано.
     - Все в порядке,  -  произнес  голос.  -  Я  позвоню,  чтобы  вас
впустили.
     - Спасибо, - поблагодарила Рози. Она достала салфетку и принялась
вытирать щеки, но это не помогло: слезы текли все сильнее,  и  она  не
могла остановить плач.



                                  7


     В то вечеру в то время, когда Норман Дэниелс, лежа на  кушетке  в
гостиной, глядел в потолок  и  размышлял  над  тем,  с  какой  стороны
приступить к поиску этой сучки ("Прорыв,  -  думал  он,  -  мне  нужен
какой-то прорыв, какая-то зацепка, пусть даже крошечная, чтобы я  смог
начать"), его жена встретилась с Анной Стивенсон. Перед встречей  Рози
охватило странное, но принесшее облегчение спокойствие, - спокойствие,
которое можно найти в знакомом сне. Отчасти она до  сих  пор  считала,
что все происходящее - не более чем сон.
     Ей принесли поздний завтрак (или, возможно, то был ранний  ленч),
после чего отвели в одну из спален на первом этаже, где  она  проспала
мертвым сном шесть часов. Затем, прежде чем проводить в кабинет  Анны,
ее покормили снова - жареным цыпленком с картофельным пюре  и  зеленым
горошком. Она ела с виноватой жадностью,  не  в  силах  отделаться  от
мысли, что набивает желудок не имеющей калорий снящейся ей  пищей.  На
десерт подали порцию апельсинового джема, в  котором,  словно  жуки  в
янтаре, плавали кусочки фруктов. Она ощущала на  себе  взгляды  других
сидевших  за  столом  женщин,  но  их  любопытство   казалось   вполне
дружелюбным. Они переговаривались между собой, однако  Рози  не  могла
уследить за  темой  бесед.  Кто-то  упомянул  "Индиго  герлс",  и  она
отметила про себя,  что  знает  о  существовании  таковых  -  однажды,
поджидая Нормана с  работы,  она  видела  короткий  сюжет  про  них  в
передаче "Окрестности Остина".
     Пока она расправлялась  с  десертом,  кто-то  из  женщин  включил
запись "Маленького Ричарда", и две другие женщины вышли  из-за  стола,
чтобы станцевать джиттербаг. Они  делали  резкие  движения  бедрами  и
извивались. Их приветствовали смехом и аплодисментами. Рози посмотрела
на танцующих отстраненно и подумала, что, возможно,  здесь  и  вправду
обитают лесбиянки, получающие государственное пособие. Позже, когда со
столов убирали, Рози предложила свою помощь, но ей не позволили.
     - Идите за мной, - позвала ее одна из женщин. Если Рози правильно
запомнила, ее звали Консуэло.  Лицо  женщины  уродовал  широкий  шрам,
опускавшийся от левого глаза по щеке чуть ли не до подбородка. -  Анна
хочет с вами встретиться.
     - Кто такая Анна?
     - Анна Стивенсон, - ответила Консуэло, указывая путь по короткому
коридору, соединяющемуся с кухней. - Наша шефиня.
     - А какая она?
     - Сами увидите.
     Консуэло распахнула перед Рози дверь комнаты, по всей  видимости,
служившей  когда-то  кладовой,  однако  остановилась  за  дверью,   не
проявляя желания войти.
     Первым предметом, который бросился в глаза Рози,  был  занимавший
чуть ли не весь кабинет стол,  беспорядочно  заваленный  горой  бумаг.
Такого ей видеть еще  не  приходилось.  Сидевшая  за  столом  женщина,
несмотря на некоторую полноту,  была,  несомненно,  очень  красива.  С
короткими, аккуратно уложенными седыми  волосами  она  напомнила  Рози
Беатрис Артур, исполнявшую роль Мод в старом телевизионном  комедийном
сериале. Строгое сочетание белой блузки и черного джемпера  еще  более
подчеркивало сходство, и Рози робко приблизилась к столу. Она почти не
сомневалась, что теперь, накормив  ее  и  позволив  поспать  несколько
часов, они снова выгонят ее  на  улицу.  Она  приготовилась  к  этому,
уговаривая себя согласиться с неизбежным без споров и мольбы; в  конце
концов, это их дом, и спасибо уже за то, что ее покормили два раза.  К
тому же ей не придется занимать участок пола на вокзале для  себя,  по
крайней мере  пока  -  оставшихся  денег  достаточно,  чтобы  провести
несколько ночей в недорогом отеле или мотеле.  Все  могло  быть  хуже.
{Гораздо} хуже.
     Она понимала, что так оно и  есть,  однако  сдержанное  поведение
женщины за столом и острый взгляд ее голубых  глаз  -  глаз,  которые,
наверное,  видели  сотни  подобных  ей  женщин,  за   прошедшие   годы
заходивших в этот кабинет, - вызывали в ней чувство робости.
     - Присаживайтесь, - пригласила ее хозяйка кабинета, и когда  Рози
устроилась на единственном в комнате стуле,  кроме  того,  на  котором
сидела седая женщина (для чего ей пришлось снять с сиденья ворох бумаг
и положить их на пол - ближайшая полка была забита  до  отказа),  Анна
представилась и попросила ее назвать свое имя.
     - На самом деле меня зовут Роуз Дэниелс, - сообщила она, -  но  я
решила вернуться к Макклей-дон - своей девичьей фамилии. Наверное, это
противоречит закону, но я больше не хочу пользоваться  фамилией  мужа.
Он меня бил, поэтому я сбежала. - Она подумала, что женщина за  столом
может решить, будто первый же подзатыльник мужа вынудил ее к  бегству,
и невольно  прикоснулась  рукой  к  носу,  который  все  еще  болел  у
основания переносицы. - Наш брак  продолжался  довольно  долго,  но  я
только сейчас набралась храбрости.  -  О  каком  сроке  идет  речь?  -
Четырнадцать  лет.  -  Рози  почувствовала,  что  больше  не  в  силах
выдержать прямой,  откровенный  взгляд  Анны.  Она  опустила  глаза  и
уставилась на свои руки на коленях. Пальцы  рук  переплелись  с  таким
напряжением, что костяшки побелели.
     "Сейчас она спросит, почему же я так долго не просыпалась. Она не
скажет вслух, что некоторая  больная  часть  моего  существа  получала
{удовольствие} от побоев, но она так думает".
     Вместо того, чтобы выяснять подробности,  женщина  спросила,  как
давно Рози оставила мужа.
     Над этим вопросом  следовало  тщательно  подумать,  и  не  только
потому, что она попала  из  одного  часового  пояса  в  другой.  Часы,
проведенные  в  автобусе,  а  затем  непривычный  сон  в  разгаре  дня
окончательно запутали ее ощущение времени.
     - Примерно тридцать шесть часов назад, - ответила она, выполнив в
уме необходимые расчеты. - Плюс-минус.
     - Понятно. - Рози ожидала, что сейчас Анна извлечет  из  бумажных
джунглей на столе пару бланков и либо попросит ее заполнить  их,  либо
займется этим  сама,  но  женщина  лишь  продолжала  глядеть  на  нее,
возвышаясь над сложной топографией стола. - А  теперь  расскажите  мне
все. Все.
     Рози сделала глубокий вдох и рассказала Анне  о  цапле  крови  на
пододеяльнике. Поначалу она опасалась,  что  у  собеседницы  останется
впечатление, будто она настолько  ленива  -  или  безрассудна,  -  что
бросила  мужа  после   четырнадцати   лет   совместной   жизни   из-за
примитивного нежелания менять  постельное  белье;  как  это  глупо  ни
звучит, она ужасно боялась, что Анна именно так  и  подумает.  Она  не
могла объяснить те сложные чувства, которые пробудил в ней  вид  капли
крови, ей не хотелось признаваться, что ее охватил  настоящий  гнев  -
гнев, показавшийся  совершенно  новым  и  одновременно  знакомым,  как
старый д