ом  нежелании
маски сниматься с лица, здорово испугало Нормана, но прежде, чем страх
успел перерасти в панику, заметил неподалеку в траве предмет, от  вида
которого мысли о маске начисто улетучились из головы. Бегом  преодолел
небольшое расстояние и  опустился  на  колени  возле  этого  предмета.
Поднял свитер. повертел в руках и  со  злостью  отшвырнул  в  сторону.
Подобрал куртку. Все верно, куртка, которая была на ней. Мотоциклетная
куртка.  У  мальчика  есть  самокат,  и  они,  по-видимому,  совершили
прогулку. Она сидела у него за спиной, потираясь  промежностью  о  его
задницу. "Куртка великовата, - отметил он автоматически.  -  Наверное,
дружок одолжил ей одежку на время". Его вывернуло от ярости, и, плюнув
в сердцах, он зашвырнул куртку в траву и поднялся во весь  рост,  дико
озираясь по сторонам.
     - Сука, - пробормотал он. - Сучье отродье. Воровка.
     - {Норман}! - донесся из темноты ее крик. И  на  секунду  у  него
перехватило дыхание.
     "Близко, - подумал он, - святое дерьмо, совсем близко,  очевидно,
она в этой хижине".
     Он оцепенел, застыв в полной неподвижности, ожидая, не крикнет ли
она еще раз. Через несколько секунд  так  и  случилось.  -  Норман!  Я
здесь, внизу!
     Его руки потянулись к маске, но не  для  того,  чтобы  попытаться
сорвать ее; в этот раз он нежно погладил резиновую кожу бычьей морды.
     - Viva el toro, - буркнул он под маской и пустился вниз по склону
холма к развалинам. Ему казалось,  что  он  видит  ведущие  в  том  же
направлении следы - примятые или сломанные стебельки высокой  травы  в
тех местах, где, возможно, ступала ее нога, - но  при  тусклом  лунном
свете трудно судить наверняка.
     Затем, словно в подтверждение правильности избранного  им  курса,
зазвучал ее издевательский, сводящий с ума крик:
     - Я зде-е-есь, внизу-у-у-у-у-у-у, Норман!
     Как будто она больше не боится его; как будто она не в  состоянии
дождаться, пока он спустится к ней. Мерзавка!
     - Оставайся на месте, Роуз, - произнес он. - Главное,  никуда  не
исчезай, слышишь?
     Служебный полицейский пистолет все еще торчал из-за  пояса  брюк,
но теперь он  не  занимал  в  планах  Нормана  важного  места.  Трудно
сказать, разрешается ли стрелять в галлюцинациях,  а  если  да,  то  к
каким последствиям это может привести, и он отнюдь не  горел  желанием
выяснять это. Он намерен поговорить со своей бродячей  Розой  в  более
интимной обстановке, для  которой  пистолет  является  слишком  грубой
деталью.
     - Норман, в маске ты выглядишь настоящим кретином... Я больше  не
боюсь тебя, Норман...
     "Все чувства  преходящи,  стерва,  -  подумал  он,  -  в  чем  ты
убедишься очень скоро".
     - Норман, ты идиот...
     Ну да ладно, может, она уже  не  в  здании,  вероятно,  Роуз  уже
выскочила с другой стороны. Какая,  впрочем,  разница?  Ей  вздумалось
устроить с ним бег наперегонки по  пересеченной  местности?  Если  она
считает,  что  обгонит  его,  то  ее  ждет  пренеприятнейший  сюрприз.
{Последний} сюрприз в ее жизни.
     - Какой же  ты  дурак...  неужели  ты  действительно  думал,  что
сумеешь поймать меня? Глупый старый бык!
     Он взял немного правее, старясь двигаться тихо,  напоминая  себе,
что не стоит производить шум, как - ха-ха  -  бык  в  посудной  лавке.
Задержался на минутку перед первой потрескавшейся ступенькой лестницы,
ведущей к входу в храм (так вот что это за избушка; все  понятно,  это
храм вроде тех, что фигурируют в греческих мифах,  сочиненных  праздно
шатающимися мужиками в свободное  от  совокупления,  пьянства  и  войн
время), и окинул строение внимательным взглядом. Вне всякого сомнения,
тут давно не ступала нога человека, и храм  постепенно  превращался  в
руины, однако у него  не  возникло  неприятного  чувства  -  наоборот,
мрачные стены храма показались ему знакомыми, как стены давно забытого
родного дома.
     - Норррма-а-аннн... ты уже не хочешь поговори-и-и-и-ить со мной?
     - Как же,  как  же,  обязательно  поговорю,  -  пробурчал  он.  -
Поговорю, как же, обязательно поговорю с тобой {начистоту}, падаль.
     Краешком глаза он заметил в спутанной  высокой  траве  справа  от
ступенек какой-то предмет:  прячущееся  в  сорняках  большое  каменное
лицо, глупо уставившееся в ночное небо. Пять шагов привели  Нормана  к
сброшенному идолу, и секунд десять или больше он смотрел не  отрываясь
в каменное лицо, проверяя и перепроверяя, действительно ли  видит  то,
что видит. Зрение не подвело. У огромной головы, валяющейся  в  траве,
было личико дражайшего нормановского папочки; слепые  глазки  сверлили
бесстрастный круг луны.
     - Эгей, старый хрыч! - произнес он почти нежным  тоном.  -  Ты-то
что здесь делаешь?
     Каменный папаша промолчал в ответ, зато раздался крик Роуз:
     - Норман! Сколько же можно ждать,  мать  твою?  Почему  ты  такой
МЕДЛИТЕЛЬНЫЙ? Норман!
     "Ну и язычку научилась она у своих подружек! - заметил бык, с той
лишь разницей, что теперь его реплики звучали в голове у Нормана. - Ей
повезло, повстречалась с  великими  людьми,  никаких  сомнений  -  они
полностью изменили ее жизнь".
     - Сука, - произнес он гортанным дрожащим голосом. - Ах ты сука!
     Он порывисто отвернулся от каменной рожи, попутно подавляя в себе
желание плюнуть в нее, как плюнул на кожаную куртку... или расстегнуть
джинсы и помочиться на отцовскую физиономию. Не самое подходящее время
для игр. Он поспешил по растрескавшимся ступенькам к темному  входу  в
храм. Каждый раз, когда ступал на камень,  молния  пронзительной  боли
обжигала ногу,  взметаясь  по  позвоночнику  и  отдаваясь  в  челюсти.
Казалось, лишь благодаря маске челюсть держится  на  своем  месте:  от
боли хотелось орать. И  пожалел  о  том,  что  не  прихватил  с  собой
лекарства из черно-белого полицейского "чарли-дэвида".
     "Как она осмелилась на такой поступок, Норми? - прошептал  слабый
голос в его сознании. Похоже, вопрос задал отец, хотя  Норман  не  мог
припомнить, чтобы тот разговаривал таким неуверенным  и  обеспокоенным
тоном. - Как, черт побери, осмелилась? Что с ней случилось?"
     Он  помедлил,  занеся  ногу  над  верхней  ступенькой;  все  лицо
саднило, нижняя челюсть болталась,  как  незакрепленное  автомобильное
колесо.
     "Не знаю и знать не хочу, - огрызнулся он. - Но я скажу тебе одну
вещь, папуля, - если, конечно, это ты, когда я  до  нее  доберусь,  то
сделаю так, что  горько  пожалеет  о  своей  безрассудности.  Клянусь,
пожалеет об этом".
     "А ты уверен, что хочешь попробовать?" - не  унимался  призрачный
голос, и Норман, уже было двинувшийся вперед, озадаченно остановился и
склонил голову набок, словно прислушиваясь.
     "Знаешь, мне кажется, что  можно  поступить  умнее,  -  продолжал
голос. - Разумнее было бы признать ничью. Понимаю,  звучит  неприятно,
но ради твоего же блага хочу высказать свои соображения,  Норми.  Если
бы штурвал сейчас находился в моих руках, я сию  секунду  повернул  бы
его в противоположную сторону и вернулся туда, откуда  пришел.  Потому
что здесь все {неправильно}. Тут все перепутано так, что сам черт ногу
сломит. Не знаю, что это за место  на  самом  {деле},  но  чувствую  -
чистейшей воды ловушка, И если ты сделаешь опрометчивый  шаг  и  дверь
западни захлопнется, у  тебя  возникнет  гораздо  больше  поводов  для
беспокойства, чем разболтавшаяся челюсть или маска, которая не  желает
отдираться от лица. Почему бы тебе не плюнуть на все и не  отправиться
восвояси? Проверить - вдруг удается  вернуться  назад  в  ее  комнату?
Может, лучше так и сделать и дождаться ее там?"
     "Ты забываешь про них, папочка, - возразил голосу Норман. Его  до
глубины души потрясла настойчивость отцовского монолога, однако он  не
хотел признаться себе в этом. - Спустя какое-то  время  туда  заявятся
копы: и мне не  сдобровать.  Они  изрешетят  меня  прежде,  чем  успею
уловить запах ее духов. А еще она послала меня... Я  не  уйду,  потому
что она превратилась в проститутку. Это видно даже по ее манере речи."
     "Да наплюй ты на ее манеру  речи  идиот!  -  взорвался  отцовский
голос. - Если она испортилась, брось ее, и пусть  догнивает  на  земле
вкупе со своими подружками! Может, еще не поздно отойти от вулкана  на
достаточное расстояние, чтобы выброс распаленной лавы не угодил тебе в
лицо".
     Сам того не желая, он задумался над отцовскими доводами, а  затем
поднял взгляд и прочел надпись, высеченную на камне над входом в храм.
     "ЖЕНЩИНА КРАДУЩАЯ КРЕДИТНУЮ КАРТОЧКУ  МУЖА,  НЕ  ИМЕЕТ  ПРАВА  НА
ЖИЗНЬ".
     Сомнения рассеялись. Он не станет больше слушать скулеж  папочки,
только и умеющего, что щупать детские гениталии. Норман  вошел  в  зев
дверного  проема  и  углубился  в  темноту  храма.  Темно...  но  {не}
настолько, чтобы ничего не видеть. Через узкие окна внутрь прорывались
мощные, словно состоящие  из  серебристых  блестящих  пылинок,  лунные
{лучи}: освещая развалюху, пугающе похожую на  церковь  в  Обрейвилле,
которую боготворили Роуз и ее родственники.  Ой  зашагал  по  сугробам
шуршащих  мертвых  листьев,  а  когда  стая  летучих  мышей  с  писком
закружила над головой, едва не  цепляя  Нормана  крыльями,  хлопнул  в
ладоши и отмахнулся от них?
     - Пошли вон, сучьи выродки.
     Пройдя через дверь справа от алтаря  и  оказавшись  на  маленьком
крыльце с противоположной стороны храма,  Норман  увидел  повисший  на
колючем кусте обрывок материи. Наклонился,  снял  лоскут  и  поднес  к
глазам. Слабый лунный свет мешал рассмотреть его, но  показалось,  что
ткань красного или розового цвета. Разве на ней было  что-то  красное?
Помнится, она была  в  джинсах,  впрочем,  он  не  поручился  бы.  Все
смешалось и перепуталось. Даже если и джинсы - сняла  же  она  куртку,
которую одолжил ей дружок-сосунок, и бельишко, возможно...
     За  спиной  у  него  раздался  шорох,   напоминающий   трепетание
сигнального флажка на ветру. Норман повернулся, и  коричневая  летучая
мышь вцепилась  в  его  лицо,  припав  отвратительным  ртом  и  хлопая
крыльями по щекам.
     При  первом  же  звуке  рука  невольно  опустилась   к   рукоятке
пистолета. Теперь же он медленно  разжал  пальцы,  схватил  зверька  и
скомкал его, смял, чувствуя, как  хрустнули  крылья.  Занес  руку  над
головой и встряхнул летучую мышь с такой силой, что ее тельце лопнуло,
и вывалившиеся внутренности упали на носки его ботинок.
     - Нечего было лезть ко мне, паскуда, - заявил  он  летучей  мыши,
зашвыривая останки в темноту храма.
     - С летучими мышами ты расправляешься запросто, Норман.
     Господи Боже, до чего же {близко} - как  будто  из-за  плеча!  Он
повернулся так круто, что потерял равновесие  и  едва  не  свалился  с
каменного крыльца.
     Начинавшаяся у храма тропинка шла под уклон, спускаясь к ручью, и
на половине пути среди деревьев, мертвее которых не нашлось бы  ничего
во всем мире, стояла его маленькая прекрасная бродячая Роза - вот  так
вот просто стояла  себе  в  лунном  свете  и  смотрела  на  него.  Три
лихорадочные мысли одна за другой пронеслись в его голове.  Во-первых,
прежние джинсы, если таковые на ней имелись, сменило  иное  одеяние  -
подобие мини-платья, самое подходящее место которому на бале-маскараде
в  приюте  для  идиотов.  Во-вторых,  она  изменила  прическу:   стала
блондинкой, и волосы не обрамляли ее лица, как раньше.
     В-третьих, она красива.
     - С летучими мышами и женщинами воюешь, - произнесла она  ледяным
тоном. - Кажется, на большее ты не годишься,  верно?  Мне  даже  почти
жаль тебя, Норман. Ты всего-навсего карикатура  на  мужчину.  Ты  ведь
{не} мужчина на самом деле. И эта глупая маска, которую ты натянул, не
сделает тебя им.
     - Я УБЬЮ ТЕБЯ, СУКА! - прорычал Норман, спрыгивая со ступенек,  и
припустился вниз по тропинке к тому месту,  где  она  стояла;  рогатая
тень послушно последовала за ним, бесшумно скользя по мертвой траве.



                                  3


     Секунду-другую  она  не  двигалась,  прикованная   к   земле,   с
одеревеневшими мышцами во всем теле, а он мчался к  ней,  приближался,
издавая под отвратительной маской торжествующий  вопль.  Справиться  с
оцепенением помог ей лишь  образ  теннисной  ракетки,  которой  он  ее
изнасиловал,  вызванный  в  сознании,  как  Рози  заподозрила,  верной
подругой, миссис  Практичность-Благоразумие,  -  теннисной  ракетки  с
окровавленной ручкой.
     Тогда  она  резко  повернулась  -  на  мгновение  подол   {дзата}
взметнулся, как юбка танцующей цыганки, - и побежала к ручью.
     "Камни, Рози... если ты упадешь в {эту} воду..."
     Но она не упадет. Она ведь на самом деле Рози, Рози Настоящая,  и
ей под силу очень многое. Нет, не сорвется, не соскользнет  с  камней,
если не позволит себе думать  о  последствиях  такого  падения.  Волна
резкого одуряющего запаха ударила ей в лицо, вызвав слезы на глазах...
и рот снова наполнился слюной от невыносимой жажды. Рози подняла левую
руку,  зажала  ноздри  фалангами  согнутых  указательного  и  среднего
пальцев и прыгнула сразу на второй камешек, с него на  четвертый  -  и
выскочила на противоположный берег. Легко. Легче,  чем  думалось.  Так
она считала до тех пор, пока не поскользнулась на траве.  Рози  упала,
растянувшись во весь рост, и тело ее медленно поползло назад к  черной
воде.



                                  4


     Норман увидел ее падение и разразился смехом. Кажется, она сейчас
промокнет.
     "Не волнуйся, Роуз, - подумал он. - Я не дам тебе утонуть. Я тебя
выужу из воды, а потом задам жару, чтобы подсохла.  О  да,  можешь  не
сомневаться".
     Однако  она  справилась  и  вскочила  на  ноги,  бросив  короткий
панический взгляд через плечо в его сторону... но, похоже, глядела  не
на него - посмотрела на  ручей.  Когда  Рози  поднималась,  перед  его
взором мелькнули обнаженные ягодицы - голые, как в тот миг, когда  она
появилась на свет,  -  и  произошло  нечто,  повергшее  его  в  полное
изумление: он почувствовал эрекцию.
     - Я иду, Роуз. - прохрипел он. Да, и может быть, в скором времени
он придет к ней не только как разгневанный, но  и  как  {желающий}  ее
муж. Можно сказать, явится в ответ на призыв.
     Он поспешил к ручью, затаптывая изящные отпечатки босых ног  Рози
толстыми подошвами ботинок Гампа Питерсона  с  квадратными  носами,  и
достиг берега ручья в тот момент, когда она добралась до верхней точки
противоположного откоса. Рози остановилась на мгновение, озираясь, и в
этот раз явно глядя на него. Затем совершила что-то, не сразу дошедшее
до его сознания; словно пораженный молнией, он какое-то время  не  мог
двинуться от удивления.
     Она показала ему вытянутый средний палец в понятном во всем  мире
жесте: "А пошел бы ты."
     Причем сделала это со вкусом  и  изяществом,  насмешливо  чмокнув
кончик пальца, после  чего  повернулась  и  побежала  в  рощу  мертвых
деревьев.
     "Эй, Норм, старик, ты это видел? - возмутился эль торо в черепной
коробке. - Паскуда только что  отправила  тебя  сам  знаешь  куда!  Ты
видел?"
     - Да, - взбешенно выдохнул он. - Я все видел.  Ей  это  даром  не
пройдет. Все припомню, до мелочей.
     Но почему-то у него не возникло желания сломя голову броситься за
ней в погоню и пересечь поток - и свалиться  в  воду.  Что-то  в  этом
ручейке ей не понравилось, и ему осторожность  тоже  не  помешает;  не
оступиться бы - в самом прямом смысле слова. Черт знает, может, в этой
сточной канаве  полно  тех  южноамериканских  милых  рыбок  с  острыми
зубками, которые за один присест обдирают корову до самого скелет". Он
сомневался в том,  что  смерть  в  галлюцинации  способна  привести  к
физической смерти, но с  каждой  минутой  происходящее  все  больше  и
больше смахивало на реальность.
     "А как она посветила мне своей задницей! - облизнулся он. - Своей
голой задницей! Как знать, может, и  у  меня  найдется  кое-что,  дабы
удивить ее... разве не говорят, что любезность должна быть взаимной?"
     Норман оскалил зубы в гримасе, которую только слепой мог  принять
за улыбку, и осторожно стал толстой подошвой  гамповского  ботинка  на
первый белый камень.  В  этот  момент  луна  скрылась  за  облаком,  а
появившись снова, застала Нормана на середине ручья. Он опустил взгляд
на воду и замер, сначала всматриваясь в поток с любопытством, а  потом
ощущая, как его сознание наполняется ужасом. Лунные лучи  проникали  в
толщу черной воды не глубже, чем  удалось  бы  им  проникнуть  в  слой
жидкой грязи, но не потому у него перехватило дыхание. Отражение  луны
на поверхности воды было вовсе не луной. Оно  показалось  ему  смутным
отражением ухмыляющегося человеческого черепа.
     "Испей водицы, Норми, - прошептал  череп,  покачиваясь  на  глади
воды. - Всоси в себя порцию этого дерьма. Прими {ванну}, черт  побери,
если желаешь. Забудь про все свои заботы. Напейся и забудь. Напейся, и
ничто и никогда больше тебя не потревожит; ничто и никогда".
     Призыв звучал так соблазнительно, так  многообещающе.  Он  поднял
голову, наверное чтобы проверить, похожа ли повисшая в  небе  луна  на
человеческий череп, привидевшийся ему в воде,  но  вместо  луны  взору
предстала Роуз.  Она  приостановилась  {в}  той  точке,  где  тропинка
углублялась в рощу мертвых  деревьев,  рядом  со  статуей  мальчика  с
воздетыми руками и несоразмерно огромным торчащим фаллосом.
     - Не-ет, - протянул он, - так легко ты от меня не уйдешь. Я не...
     Каменный мальчик пошевелился. Его руки опустились и сомкнулись на
запястье  Роуз.  Она  закричала  и  отчаянно  заколотила  кулачком  по
каменным пальцам. Норман увидел, что физиономия мальчика расплылась  в
довольной улыбке; мальчишка высунул мраморный язык и принялся дразнить
Роуз.
     - Ах, молодец, - похвалил статую Норман. - Держи-ка ее, только не
выпускай.
     Он перепрыгнул  на  другой  берег  и  бросился  к  жене-беглянке,
протягивая к ней большие мощные руки.



                                  5


     - Не хочешь позабавиться  со  мной  по-собачьи?  -  предложил  ей
каменный  мальчик  скрипучим,  лишенным   живых   интонаций   голосом.
Сжимавшие ее запястье руки представлялись Рози комком острых  углов  и
выступов, они настойчиво тянули ее вниз. Она оглянулась и  со  страхом
увидела, как Норман спрыгнул с камня  на  берег  и  побежал  вверх  по
откосу, вонзаясь рогами маски в ночной  воздух.  Он  поскользнулся  на
сухой траве, но не упал. Впервые с того момента, когда она догадалась,
что в полицейской машине сидел Норман,  ее  состояние  приблизилось  к
паническому. Он поймает  ее,  и  что  потом?  Искусает,  разгрызет  на
кусочки, и она умрет, крича и задыхаясь от  запаха  одеколона  "Инглиш
Ледер". Он...
     - Не хочешь поиграть в  {собачку},  -  произнес,  словно  плюнул,
мальчик. - Не хочешь прилечь, поработать в партере, встать на {четыре}
кости, подстав...
     - {Нет}! - закричала она, чувствуя, как из всех ее  пор  начинает
сочиться прежняя ярость, красной пеленой окутывая  сознание.  -  {Нет,
оставь меня, не трогай меня, прекрати болтать чепуху}, ОТПУСТИ МЕНЯ!
     Рози размахнулась левой рукой, не думая  о  том,  какую  испытает
боль,  когда  изо  всех  сил  заедет  в  мраморную  рожу   малолетнего
подонка...  и,  как  выяснилось,  боли  не  возникло  совсем.   Словно
казавшаяся каменной поверхность статуи в действительности представляла
собой запекшуюся корку теста,  под  которой  пряталась  рыхлая  гнилая
субстанция. За миг до того, как кулак  погрузился  в  плоть,  если  ее
можно назвать таковой, Рози успела заметить, как изменилось  выражение
на ухмыляющейся роже мальчишки:  похоть  уступила  место  потрясенному
удивлению,  а   затем   голова   трухлявого   малолетнего   пакостника
рассыпалась на сотню осколков цвета старого теста. Тяжесть его жестких
рук на запястье исчезла, но теперь возникла новая опасность -  Норман,
почти настигший ее Норман, протягивающий к ней большие