екли две детали, не замеченные  раньше,  две
точки в густой траве неподалеку от вершины  холма.  Нахмурившись,  она
провела пальцем  по  затвердевшим  краскам,  пытаясь  сообразить,  что
означают эти точки. Ответ пришел  почти  сразу.  Розовая  точка  цвета
цветка клевера - это ее свитер. Черная точка  рядом  с  ним  -  куртка
Билла, которую он в тот день дал  ей  для  поездки  на  озеро.  Потеря
свитера не вызывала сожаления - дешевая  синтетическая  тряпка,  каких
полно в каждом магазине, - но вот о куртке  она  искренне  жалела.  Не
совсем новая, верно, но она служила бы верой и правдой еще много  лет.
Кроме того, ей нравилось возвращать вещи, которые она брала взаймы.
     Даже нормановской кредитной карточкой она воспользовалась  только
один раз.
     Она посмотрела на картину и  вздохнула.  Нет  смысла  беречь  ее;
очень скоро она съедет с комнаты, которую подыскала для нее Анна, и  у
нее не было желания забирать с собой больше напоминаний о прошлом, чем
необходимо. Хватит и того, что застряло в  ее  сознании,  как  осколки
гранаты, но...
     "Помни о древе, Рози", - произнес голос, похожий в  этот  раз  на
голос Анны.
     Анна, которая пришла к ней на помощь в  тот  момент,  когда  Рози
нуждалась в помощи больше всего, когда ей не к кому  было  обратиться,
Анна, гибель которой не опечалила ее, как бы Рози  того  ни  хотела...
хотя, узнав о смерти Пэм, милой Пэм, чьи привлекательные голубые глаза
всегда  ощупывали  толпу  в  поисках  "кого-нибудь  интересного",  она
пролила целые реки слез. Но теперь она ощутила щемящую  боль  жалости,
от которой задрожали губы и сморщился нос.
     - Прости, Анна. - прошептала она.
     "Не надо. - Снова тот же голос, сухой и чуточку  высокомерный.  -
Не ты создала меня, не ты создала Нормана, и не следует взваливать  на
свои плечи ответственность за кого-то из нас. Ты Рози Макклендон, а не
Тифоидная Мэри, и лучшее, что можешь сделать, - это не забывать о том,
кто ты, даже когда бушующие вокруг  штормы  жизненных  мелодрам  будут
затапливать тебя. Однако ты должна помнить..."
     - Ничего я не должна, - заявила  Рози  безапелляционным  тоном  и
свернула картину вдвое, захлопнув края, словно  книгу.  Планки  старой
рамки, на которую было натянуто полотно,  с  треском  сломались.  Само
полотно не столько  порвалось,  сколько  взорвалось,  рассыпавшись  на
пучок узких полосок,  похожих  на  одежку  оборванца.  Тусклые  краски
потеряли всякую осмысленность, - Нет, ничего и  никому  я  не  должна.
{Ничего}, если я не чувствую себя в долгу, а я не чувствую...
     "Те, кто забывает о прошлом..."
     - Плевать на прошлое! - воскликнула Рози.
     "Я  плачу",  -  ответил  голос.  Он   шептал;   он   внушал.   Он
предупреждал.
     - Я тебя  не  слышу,  -  разозлилась  Рози.  Она  открыла  дверцу
мусоросжигателя, и на нее пахнуло жаром и сажей. -  Не  слышу,  и  все
тут. И не хочу слышать. И не буду.
     Она сунула изорванную картину  в  жерло  мусоросжигателя,  словно
отправляя письмо в ад,  а  потом  привстала  на  цыпочки  и  проводила
взглядом картину, падающую вниз к языкам хищного пламени.



                         ЭПИЛОГ ЖЕНЩИНА-ЛИСА


                                  1


     В октябре Билл снова везет ее в зону отдыха Шорленд. В  этот  раз
они едут на машине Билла; красивый солнечный осенний день, но  слишком
холодный для поездки на мотоцикле. Они раскладывают  еду  на  столике,
вокруг которого полыхают осенними яркими красками  деревья,  и  первым
делом он задает тот вопрос, которого она ждет уже в течение некоторого
времени.
     - Да, -  отвечает  она.  -  Как  только  получу  свидетельство  о
разводе.
     Он обнимает ее, целует, а когда она крепче прижимается к  нему  и
закрывает глаза, глубоко в голове звучит голос Мареновой Розы; "Теперь
все счета оплачены... и если ты не  забудешь  о  древе,  все  будет  в
порядке". Но {каком} древе? Древе Жизни? Древе Смерти? Древе Познания?
Древе Добра и Зла?
     Рози вздрагивает и еще  плотнее  прижимается  к  своему  будущему
мужу, а он кладет ладонь на ее левую грудь и восторженно слушает,  как
стучит под ней ее сердце.
     {Какое} древо?



                                  2


     Гражданская церемония бракосочетания проходит примерно посередине
между Днем Благодарения и Рождеством, через десять  дней  после  того,
как  вступает  в  силу  свидетельство  о  разводе  между  Рози  и   ее
исчезнувшим мужем Норманом Дэниелсом. В первую ночь  в  качестве  Рози
Штайнер она пробуждается от криков мужа.
     - Я не могу смотреть на нее! - кричит он во сне. - Ей все  равно,
кого она убивает! Ей наплевать, кого она убивает! Пожалуйста, сделайте
так, чтобы он перестал КРИЧАТЬ! - Потом его голос становится  тише.  -
Что у вас во рту? Что это за нити?
     Они в нью-йоркском отеле, где остановились по пути в  Сент-Томас,
намереваясь провести там две недели медового месяца, и хотя  маленький
голубой сверток остался дома, на дне  сумочки,  которую  она  когда-то
привезла из Египта, крохотную керамическую бутылочку Рози захватила  с
собой. Какой-то инстинкт - возможно,  женская  интуиция,  думает  она,
хотя подойдет и любое другое название - заставляет ее взять бутылочку.
Она уже  дважды  пользовалась  ее  содержимым  после  подобных  ночных
кошмаров,  и  следующим  утром,  пока  Билл  бреется,   переворачивает
бутылочку и вытряхивает в чашку кофе последнюю каплю.
     "Должно хватить, - думает она, выбрасывая бутылочку  в  унитаз  и
сливая воду. - И даже если не хватит, все равно ничего не поделаешь".
     Медовый месяц просто великолепен - много солнца,  много  хорошего
секса и никаких плохих снов ни у него, ни у нее.



                                  3


     В январе, когда ветер приносит с равнин и  озера  вьюги,  и  снег
засыпает  город,  домашний  набор  средств  для  раннего   определения
беременности подтверждает то, что Рози Штайнер уже знает. У нее  будет
ребенок. Более того, она знает  даже  то,  о  чем  не  может  сообщить
диагностический набор: это будет девочка. Кэролайн.
     "Все счета оплачены", - говорит она голосом, ей не принадлежащим,
стоя у окна новой квартиры и глядя на  сугробы.  Вьюга  напоминает  ей
туман, окутавший Брайант-парк той ночью, когда они вернулись  домой  и
встретились с поджидавшим их Норманом.
     "Да, да, да, - думает она раздраженно, уставшая от воспоминаний и
мыслей; они возвращаются, как {засевшая} в голове назойливая  мелодия,
- Равновесие сохранится, если только я не забуду о древе, верно?"
     "Нет,  -  отвечает   безумная   женщина   с   такой   смертельной
отчетливостью, что Рози резко отворачивается от окна,  уверенная,  что
Мареновая Роза стоит за ее спиной; сердце совершает немыслимый  скачок
из груди чуть ли не до самой макушки. Но хотя голос продолжает звучать
с прежней ясностью, комната пуста. - Нет...  если  только  ты  сумеешь
обуздать свой гнев. Пока ты держишь  себя  в  руках,  все  в  порядке.
Но..."
     - Убирайся вон, - приказывает она пустой комнате,  и  ее  хриплый
голос дрожит. - Убирайся ко всем чертям, сука, И оставь меня в  покое.
Убирайся прочь из моей жизни.



                                  4


     Новорожденная девочка весит восемь фунтов девять  унций.  И  хотя
втайне Рози зовет  и  будет  звать  ее  Кэролайн,  в  свидетельство  о
рождении  вносится  имя  Памела  Гертруда.  Сначала  Рози   возражает,
утверждая, что, учитывая их фамилию, имя превращается  в  литературный
каламбур. Она предлагает - не особенно, впрочем, настаивая  -  назвать
дочь Памела Анна.
     - Только не это, - стонет Билл. - Похоже на  название  фруктового
десерта в захудалом калифорнийском ресторане.
     - Но...
     - И не переживай из-за Памелы  Гертруды.  Во-первых,  даже  самым
близким друзьям она не признается, что ее  второе  имя  Герт.  В  этом
можешь не сомневаться. Во-вторых, писатель, которого ты имеешь в виду,
сказал, что роза - это роза. Не могу найти  более  подходящей  причины
для выбора имени. И они останавливаются на Памеле Гертруде.



                                  5


     Незадолго то того, как Пэм  исполняется  два  года,  ее  родители
решают приобрести дом в  пригороде.  Их  финансовое  положение  вполне
устойчиво для такой покупки: оба достигли успеха в своей  работе.  Они
просматривают пачку рекламных проспектов, после  тщательного  изучения
их количество сокращается до дюжины, затем до  шести,  четырех,  двух.
Именно здесь начинаются неприятности. Рози нравится  один  дом,  Биллу
больше по душе второй. По  мере  того,  как  поляризуются  их  мнения,
обсуждение переходит в спор, а спор перерастает в ссору -  неприятное,
но едва ли редкое явление; даже самые прекрасные и  гармоничные  браки
не застрахованы от случайных скандалов.
     Итак, супруги соревнуются в  умении  обидеть  партнера.  В  конце
состязания Рози удаляется на  кухню  и  принимается  за  приготовление
ужина - сует цыпленка в микроволновую печь и ставит на огонь  кастрюлю
с водой, намереваясь отварить  кукурузу,  несколько  початков  которой
купила в овощной лавке по дороге домой. Спустя некоторое время,  когда
она скребет картошку за столом у печки,  на  кухню  приходит  Билл  из
гостиной, где пытался рассматривать фотографии домов, ставших причиной
непривычной размолвки... по на самом деле только и думал о случившейся
ссоре.
     Она не поворачивается, как  обычно,  при  звуке  шагов  мужа,  не
реагирует и тогда, когда он наклоняется и целует ее в шею.
     - Извини, что кричал на тебя из-за этого дома, - говорит он тихо.
- Я по-прежнему считаю, что дом в Виндзоре подходит нам гораздо лучше,
но мне искренне жаль, что я повысил голос.
     Он ждет ее ответа, но, не получив его, поворачивается и  обиженно
уходит,  полагая,  по-видимому,  что  она  все  еще  сердится.  Но  он
ошибается, ибо "сердится" - совсем не то слово, которым можно  описать
ее состояние.  Она  пребывает  в  черной  ярости,  почти  убийственной
ярости, и ее молчание означает совсем не детское "Я с тобой больше  не
дружу", а скорее отчаянные усилия
     {(помнить о древе)}
     удержаться от того, чтобы схватить с  печки  кастрюлю  с  кипящей
водой, повернуться к нему и плеснуть  кипятком  в  лицо.  Возникшая  в
сознании яркая картина одновременно вызывает отвращение  и  доставляет
садистское удовольствие: Билл с истошным воплем пятится от нее, и кожа
его приобретает оттенок, который до сих пор она часто  видит  в  снах.
Билл сдирает ногтями вздувшуюся волдырями кожу на  щеках,  от  которых
идет густой пар.
     Ее рука даже делает невольное движение к ручке кастрюли, и  позже
в тот день, вернее ночью после того дня, она лежит без сна в постели и
прислушивается к двум словам, снова и снова повторяющимся у нее в уме:
     "Я плачу".



                                  6


     В последующие дни  она  то  и  дело  смотрит  на  свои  руки  или
вглядывается в отражение собственного лица  в  зеркале...  но  большей
частью смотрит на руки, потому что начинается все именно с них.
     А собственно, что начинается? Она не может дать  точный  ответ...
но понимает, что узнает -
     {(древо),}
     когда увидит.
     Попав  однажды  совершенно  случайно  в  тренировочный  зал   под
названием "Элмос Бэттинг Кейджес", Рози становится едва  ли  не  самым
постоянным его посетителем. Большую часть клиентуры составляют мужчины
среднего  возраста,  старающиеся  сохранить  спортивную   форму,   или
студенты, желающие за пять долларов почувствовать  себя  кем-то  вроде
великого Кена Гриффи-младшего или Большого  Херта.  Время  от  времени
подружки студентов берутся за биту, но чаще они составляют лишь деталь
общей декорации и держатся за  проволочным  ограждением  тренировочных
кабин или у более дорогих тренировочных туннелей "высшей лиги".
     Здесь мало женщин, которым перевалило за тридцать, отрабатывающих
удар по низко летящему мячу или пытающихся запустить свечу. Мало?  Их,
собственно, и вовсе нет, кроме этой брюнетки  с  короткой  стрижкой  и
бледным сосредоточенным лицом. Поэтому молодые парни  переглядываются,
усмехаются, толкают друг друга локтями, разворачивают кепки  козырьком
назад, демонстрируя тем самым свое  отношение,  а  она  совершенно  не
обращает на них внимания, игнорирует и их смех, и взгляды, липнущие  к
телу, которое после рождения дочери снова слегка  располнело.  Слегка?
Для киски ее возраста (говорят они) у нее потрясная фигура!
     А  через  некоторое  время  шуточки  прекращаются.  Прекращаются,
потому что леди в футболке-безрукавке и свободных серых  брюках  после
первоначальных неуклюжих ударов и промахов (несколько раз она даже  не
успевает  увернуться  от  твердого  резинового  мяча,  вылетающего  из
подающего  автомата)  начинает  попадать,  а   чуть   позже   попадать
великолепно.
     - Высший класс, - комментирует один из них после того,  как  Рози
(она тяжело дышит, ее щеки раскраснелись,  а  волосы  облепили  голову
влажным шлемом) посылает один за другим три мяча по линии на всю длину
туннеля.
     Каждый раз, ударяя по  мячу,  она  издает  высокий  пронзительный
крик, словно Моника Селеш при подаче навылет. Она замахивается битой с
таким остервенением, будто мячи чем-то ее обидели.
     - Интересно, кто первый выдохнется - она или машина, - язвительно
замечает другой, когда  автомат  в  центре  туннеля  выплевывает  мяч,
летящий со скоростью восьмидесяти миль в час.
     Рози издает традиционный крик, склоняет голову набок едва  не  до
самого плеча и напрягает ноги. Мяч улетает в  противоположную  сторону
почти с такой же скоростью. Он ударяется  о  сетку  в  двухстах  футах
дальше по  туннелю,  все  еще  находясь  на  подъеме,  и  сетка  гулко
вздрагивает. Мяч, отскочив, присоединяется  к  тем,  которые  она  уже
отбила.
     - Подумаешь, нашлась профессионалка, - кривится третий. - Не  так
уж и сильно. - Он достает сигарету, сует ее в рот и чиркает спичкой  о
коробку. - Ей еще по...
     В этот раз Рози кричит  {по-настоящему},  как  завидевшая  добычу
голодная хищная птица, и мяч мчится по туннелю прямой белой линией. Он
ударяется о сетку в тупике  туннеля...  и  пробивает  ее.  После  него
остается  отверстие,  похожее  на  дыру  от  сделанного   с   близкого
расстояния выстрела из дробовика.
     Сигаретный мальчик стоит, словно окаменевший, и догоревшая спичка
обжигает кончики его пальцев.
     - Так что ты хотел сказать? - тихо спрашивает его товарищ.



                                  7


     Примерно через месяц, вскоре после того, как сезон  тренировок  в
"Бэттинг Кейджес" завершился, Рода неожиданно прерывает Рози, читающую
новую книгу Глории Нейлор, и предлагает  ей  отдохнуть  до  следующего
утра. Рози протестует, утверждая, что еще рано. Рода  соглашается,  но
говорит, что голос Рози потерял свою выразительность; лучше  дать  ему
отдохнуть до завтра, говорит она.
     - Да, но я собиралась закончить книгу  сегодня,  -  не  унимается
Рози. - Осталось всего двадцать страниц. Ро,  я  хочу  {дочитать}  эту
проклятую книжку.
     Тоном, не терпящим пререкательств, Рода заявляет:
     - Все, что ты читаешь сейчас, придется  переделывать  заново.  Не
знаю, до какого часа не давала тебе уснуть Памеласита  прошлой  ночью,
но на сегодня работа закончена.



                                  8


     Рози поднимается из-за стола и выходит из кабинки, с такой  силой
рванув дверь, что та едва не слетает с петель.  Затем  приближается  к
пульту управления, хватает испуганную  Роду  Саймонс  за  воротник  ее
ненавистной  блузы  "Норма  Камали"  и  ударяет  режиссера   лицом   о
контрольную панель. Тумблер пробивает ее  аристократический  нос,  как
острие  шампура,  пронизывающего  кусочек  мяса  для  шашлыка.   Кровь
заливает   все   вокруг;   брызги   крови   попадают   на   стеклянную
звуконепроницаемую стену, спускаясь по ней отвратительными  мареновыми
потеками.
     - Рози, нет! - кричит Курт Гамильтон. - Господи, что ты делаешь?
     Рози впивается острыми ногтями во вздрагивающую шею Роды  Саймонс
и вырывает ей горло; она подставляет лицо  под  струю  горячей  крови,
желая искупаться в ней, желая совершить  обряд  крещения,  знаменующий
начало  новой  жизни,  против  которой  она  так  долго  и  так  глупо
сражалась. И отвечать на вопрос Курта не  обязательно;  она  прекрасно
понимает,  что  делает,  она  {платит},  вот  что  она   делает,   она
{расплачивается}, и пусть Бог поможет тем, кто занесен в графу  долгов
ее бухгалтерской книги. Да поможет Бог...



                                  9


     - Рози?  -  окликает  ее  через   микрофон   Рода,   вырывая   из
омерзительного и вместе с тем невероятно притягательного видения, - Ты
в порядке?
     "Сдерживай свой гнев, маленькая Рози".
     "Сдерживай свой гнев и помни о древе".
     Она опускает взгляд и видит, что карандаш, который она  держит  в
руках, разломан  на  две  части.  Рози  несколько  секунд  непонимающе
смотрит  на  обломки,  глубоко   дыша,   стараясь   успокоить   бешено
колотящееся сердце. Почувствовав,  что  к  ней  вернулась  способность
говорить, она отвечает:
     - Да, все нормально. Наверное, ты  права,  малышка  не  дала  мне
выспаться, и я здорово устала. Отложим все на завтра.
     - Вот и умная девочка, - облегченно вздыхает Рода.
     И женщина за стеклянной  стеной  -  женщина,  снимающая  наушники
руками, дрожь в которых почти незаметна,  -  думает:  "Нет.  Не  умная
девочка. Злая, {Злая} девочка".
     "Я плачу. - шепчет голос  в  ее  сознании.  -  Рано  или  поздно,
маленькая Рози, но я обязательно расплачиваюсь.  Я  плачу,  хочешь  ты
того или нет".



                                  10


     Она опасается, что предстоящую ночь проведет  без  сна,  но  сон,
короткий и тревожный, приходит вскоре после полуночи. Во сне она видит
дерево, {древо}, а проснувшись, думает; "Неудивительно, что я  до  сих
пор не могла понять. Неудивительно. Я все время думала не о том".
     Она лежит на спине рядом с  Биллом,  глядя  в  темный  потолок  и
размышляя  о  только  что   увиденном   сне.   В   нем   она   слышала
сварливо-раздраженные крики чаек над озером и  голос  Билла,  "С  ними
ничего не случится, если они будут  вести  себя  нормально,  -  сказал
Билл. - Если они будут вести себя нормально и не забудут о древе".
     Она знает, что должна сделать.



                                  11


     На следующий день она звонит Роде и сообщает, что не  появится  в
студии. Она ссылается на простуду. Затем садится в  машину  и  едет  в
Шорленд, в этот раз одна. Рядом с ней на сидение лежит старая сумочка,
та, которую Рози привезла из Египта. В это время Шорленд пуст, и  зона
для пикников в ее полном распоряжении. Она снимает  туфли,  ставит  их
под стол и бредет по мелководью на север, как в тот день,  когда  Билл
впервые привез ее сюда. Рози боится, что не сможет  отыскать  заросшую
травой тропинку, уходящую вверх от берега, но  опасения  ее  напрасны.
Шагая  по  тропинке,  подминая  траву  босыми  ногами,  она   пытается
сообразить, сколько раз в  снах,  которые  не  сохранились  в  памяти,
бывала здесь с той поры, как ее  начало  охватывать  приступы  ярости.
Разумеется, это ей неведомо, да и неважно, если на то пошло.
     Тропинка приводит ее на неровную поляну, в центре  которой  лежит
свалившееся  дерево  -  то,  которое  она,  наконец,  вспомнила.   Оба
путешествия в мир картины она помнит ясно и отчетливо,  и  теперь  без
малейшего удивления видит, что это дерево и то,  которое  перегородило
ей путь к помгранатовому дереву, совершение одинаковы.
     Она видит лисью нору под переплетением его корней, но она пуста и
производит впечатление заброшенной. Тем не менее Рози подходит к  норе
и опускается на колени -  чувствуя,  как  они  дрожат.  Она  открывает
сумочку и высыпает остатки  своей  старой  жизни  на  покрытую  сухими
листь