его горшка"  взгляд  -  короткий  и
равнодушный - на миг скользнул по одной леди,  резко  отличавшейся  по
возрасту от голубоволосых напудренных мумий,  сидевших  за  столиками.
Она шла от окна к расположенной в дальнем конце помещения  стойке.  Он
быстро опустил взгляд ниже  талии,  потому  что  его  взгляд  {всегда}
обращался на эту часть женского тела, когда на пути  попадалась  сучка
моложе сорока лет, и решил, что бабенка неплоха, хотя, впрочем,  и  не
представляет собой ничего особенного.
     "Такая же задница была у Роуз, - подумал он. - До тех  пор,  пока
она не перестала следить за собой, пока не растолстела, как квочка".
     И  еще  он  отметил,  что  у  направлявшейся  к  стойке   женщины
бесподобные волосы, собственно, гораздо лучше, чем  попка,  однако  ее
прическа не заставила его вспомнить о жене. Роуз, которую мать Нормана
всегда называла брюнеткой,  уделяла  минимум  внимания  своим  волосам
(Норман считал, что большего, учитывая их  невзрачный  мышиный  окрас,
они и не заслуживали). Стягивала их  обычно  на  затылке  в  лошадиный
хвост и перехватывала резинкой; если они выходили  в  ресторан  или  в
кино, вплетала эластичную цветную ленту, какие продаются в киосках  на
каждом углу.
     Женщина, на  которую  упал  случайный  взгляд  Нормана,  была  не
брюнеткой, а узкобедрой блондинкой, и волосы ее не стянуты в лошадиный
хвост  на  затылке.  Они  опускались  до  середины   спины   аккуратно
заплетенной косой.



                                  5


     Пожалуй,  лучшим  событием  за  весь  день,  лучшим   даже,   чем
ошеломляющее известие о  том,  что  она,  возможно,  стоит  для  Робби
Леффертса  тысячу  долларов  в  неделю,  стало  выражение   лица   Пэм
Хейверфорд, когда Рози  отвернулась  от  кассового  аппарата  с  новой
чашкой чая и шагнула навстречу подруге. Сначала взгляд Пэм  равнодушно
скользнул  по  ней,  не  узнавая...  потом  внезапно  вернулся,  глаза
мгновенно округлились. Губы Пэм разъехались в  улыбке,  она  буквально
{завизжала}, перепугав пожилых  чопорных  дам,  составлявших  основную
массу посетителей кафе.
     - Рози? Ты? О... Боже... {Боже мой}!
     - Это я, - ответила Рози, смеясь и  заливаясь  краской  смущения.
Она чувствовала, что люди оборачиваются, чтобы посмотреть  на  нее,  и
обнаружила - чудо из чудес, - что ни капельки не против.
     Они прошли с чаем к своему любимому столику у окна, и  Рози  даже
позволила подруге уговорить ее  на  вторую  булочку,  хотя  с  момента
приезда в город похудела на пятнадцать фунтов и не собиралась набирать
их, если получится.
     Пэм все повторяла,  что  не  {верит},  просто  не  {верит}  своим
глазам,  и  Рози  могла  бы  отнести  ее  слова  к   обычной   женской
восторженности и склонности к комплиментам, если  бы  не  взгляд  Пэм,
который  то  и  дело  возвращался  к  ее   волосам,   словно   подруга
отказывалась верить тому, что видела.
     - Слушай, ты помолодела лет на пять! - воскликнула  Пэм.  -  Черт
возьми, Рози, это просто фантастика! Ты выглядишь супер!
     - За пятьдесят долларов я должна  переплюнуть  Мерилин  Монро,  -
ответила  Рози  с  улыбкой...  но  после  разговора  с  Родой   сумма,
потраченная  в  салоне  красоты,  уже  не  представлялась   ей   такой
значительной, как раньше.
     - Где ты?.. - начала было Пэм, но остановилась. - Это с  картины,
которую ты купила, верно? Ты сделала себе такую  же  прическу,  как  у
женщины на картине.
     Рози ожидала, что покраснеет при этих словах, но щеки  оставались
холодными.
     - Мне понравился ее стиль, и я решила попробовать, пойдет  ли  он
мне. - Она помедлила, затем добавила: - А что касается  нового  цвета,
так я сама до сих пор не могу поверить, что решилась на  такое.  Между
прочим, я впервые в жизни покрасила волосы.
     - Впервые!.. Нет, я отказываюсь верить!
     - Честно.
     Пэм  наклонялась  через  стол,  и,  когда  заговорила,  голос  ее
превратился в эмоциональный шепот заговорщицы.
     - Значит, это все-таки случилось, да? - Не понимаю, о чем ты. Что
случилось? - Ты познакомилась с {кем-то интересным}.
     Рози  открыла  рот.  Закрыла  его.  Открыла  опять,  не  имея  ни
малейшего представления о том, что собирается сказать. Как  оказалось,
ничего; вместо слов с ее губ сорвался смех. Она смеялась до  тех  пор,
пока не расплакалась, и прежде, чем смогла справиться с собой,  к  ней
присоединилась Пэм.



                                  6


     Рози не понадобился ключ,  чтобы  отпереть  дверь  подъезда  дома
номер восемьсот девяносто семь по Трентон-стрит - в будние дни  ее  не
закрывали до восьми вечера, - однако она достала маленький ключ, чтобы
открыть почтовый ящик (с приклеенной  полоской  бумаги,  где  крупными
буквами стояло: Р. МАККЛЕНДОН - гордое  подтверждение  того,  что  она
проживает здесь,  о  да),  который  оказался  пуст,  если  не  считать
рекламного листка  магазина  "Уол-Март".  Поднимаясь  по  лестнице  на
второй этаж, она встряхнула связку и нашла другой ключ. Им она открыла
дверь в свою комнату, и ключ этот qsyeqrbnb`k лишь в двух экземплярах,
второй находился у коменданта здания. Комната, как  и  почтовый  ящик,
принадлежит ей. Ноги гудели от усталости - она прошла пешком  все  три
мили от кафе в центре города, чувствуя себя  слишком  взволнованной  и
счастливой для того, чтобы просто  сесть  в  автобус,  а  кроме  того,
прогулка дала ей время на размышления и мечты. Две булочки,  съеденные
в "Горячем горшке", не утолили голод, но  слабое  урчание  в  желудке,
скорее, усиливало ощущение счастья, чем отвлекало от него.  Бывало  ли
хоть раз в жизни,  чтобы  на  нее  разом  свалилось  столько  радости?
Наверное, нет. Эмоции захватили ее полностью, и хотя  ноги  болели  от
длительной ходьбы,  она  ощущала  необычайную  легкость.  Несмотря  на
продолжительную прогулку, она ни разу не вспомнила о своих почках"
     Теперь же открывая дверь  комнаты  (в  этот  раз  она  не  забыла
запереть ее за собой), Рози снова  рассмеялась.  Пэм,  как  всегда,  в
своем  репертуаре"   {Кто-то   интересный}.   Подруга   заставила   ее
исповедаться, и Рози пришлось рассказать о некоторых своих новостях  -
в конце концов она же собиралась в субботу вечером привести  Билла  на
концерт "Индиго Герлс", где женщины из "Дочерей и  сестер"  все  равно
увидят его, - но когда принялась возражать против того, что новый цвет
волос и  коса  якобы  появились  в  результате  знакомства  с  молодым
человеком (здесь она чувствовала, что не грешит против истины), Пэм  в
ответ лишь комично закатила глаза и хитро подмигнула.  Это  раздражало
ее... и одновременно доставляло удовольствие.
     Она открыла окно, впуская в комнату приятный  весенний  воздух  и
звуки парка, затем перешла к маленькому кухонному столику, на  котором
рядом с книгой в мягкой обложке лежали подаренные Биллом в понедельник
цветы. Букет увядал, но она не решалась выбросить его. Нет, не сейчас,
она сохранит его, по крайней мере,  до  субботы.  Прошлой  ночью  Билл
приснился ей, она во сне каталась с ним  на  мотоцикле.  Он  ехал  все
быстрее и быстрее, и в какой-то  момент  ей  пришло  на  ум  странное,
удивительное слово.  Волшебное  слово.  Теперь  она  забыла,  как  оно
звучало, что-то бессмысленное вроде  "деффл"  или  "феффл",  однако  в
сновидении слово показалось ей  прекрасным...  и  могущественным.  Она
вспомнила, что думала во сне: "Не произноси его, пока не поймешь,  иго
готова; только потом". Они мчались по  неизвестной  дороге  далеко  от
города, слева громоздились высокие  холмы,  справа  за  ветками  сосен
мелькали голубизна озера и золото солнечных бликов на его поверхности.
Впереди возвышался поросший густой травой холм, и Рози  знала,  что  у
подножия холма  с  другой  стороны  находится  разрушенный  храм.  "Не
произноси его, пока не  поймешь,  что  готова  до  конца  пожертвовать
собой, и душой, и телом".
     Она произнесла волшебное слово; оно сорвалось  с  ее  языка,  как
разряд молнии. Колеса "харлей-дэвидсона" сорвались от дороги, какое-то
мгновение она продолжала видеть переднее колесо, все еще  вращающееся,
но теперь поднявшееся над землей на шесть или семь дюймов - и еще  она
видела их собственные тени но не в стороне, а прямо {под}  ними.  Билл
повернул ручку газа, и они неожиданно взмыли вверх, к чистому голубому
небу, выныривая из просеки -  которую  образовывала  проходящая  среди
деревьев дорога, - подобно подводной лодке, поднимающейся из глубин  к
поверхности океана, и, проснувшись, дрожа и одновременно задыхаясь  от
запрятавшегося, казалось, в самой глубине ее  тела  внутреннего  жара,
невидимого, но мощного, как солнце  во  время  полного  затмения,  она
долго приходила в себя, расправляя скомканные простыни.
     Рози очень сомневалась, что в субботу им удастся полетать хотя бы
немного, сколько бы волшебных слов она ни повторяла, и все же  решила,
что сохранит букет еще немного.  Может,  даже  сунет  пару  маргариток
между страницами этой самой книги.
     Она купила ее в "Мечтах Элайн", в том самом салоне  красоты,  где
ей сделали новую  прическу.  Книга  называлась  "Просто  и  элегантно:
десять причесок, которые вы можете сделать дома".
     - Здесь вы найдете хорошие рекомендации, - заверила ее  Элайн.  -
Разумеется, лучше,  когда  вашими  волосами  занимается  профессионал,
поверьте мне, но если вы не можете посещать салон раз в  неделю  из-за
отсутствия денег или времени,  а  вызов  стилиста  на  дом  равносилен
самоубийству, книжка станет вполне приемлемым подспорьем. Только, ради
Бога, пообещайте мне, что, если какой-то молодой человек пригласит вас
на  вечеринку  в  кантри-клубе  где-нибудь  в  Уэствуде,  вы   сначала
заглянете ко мне.
     Рози села за стол, открыла книгу, перелистала несколько страниц и
нашла  прическу  номер  три,  "классическую  косу"...   которая,   как
сообщалось в первом абзаце, известна также под названием "классическая
французская коса". Она  просмотрела  черно-белые  снимки,  на  которых
женщина заплетала длинные волосы  в  косу,  и,  добравшись  до  конца,
принялась проделывать всю  процедуру  в  обратном  порядке,  расплетая
волосы. Эта часть оказалась намного проще  утренней;  ей  понадобилось
сорок  пять  минут  и  несколько  отборных  ругательств,  чтобы   хоть
приблизительно привести волосы в тот вид, какой они  имели  предыдущим
вечером, когда она покинула салон красоты Элайн. Впрочем,  затраченные
усилия того стоили; подтверждением этому явился восторженный визг  Пэм
в "Горячем горшке".
     Когда  работа  над  прической  приближалась  к  концу,  мысли  ее
вернулись к Биллу Штайнеру  (от  которого,  собственно,  далеко  и  не
удалялись), и она задумалась, понравится ли ему новый  стиль.  Одобрит
ли он новый {цвет} волос? Заметит ли вообще перемены?  Она  не  знала,
обрадуется или расстроится, если Билл даже не обратит на это внимания.
Рози вздохнула и сморщила нос. Конечно же, она расстроится.  С  другой
стороны, что если он не только заметит, но и отреагирует, как Пэм  (за
вычетом визга, разумеется)? Возможно, он даже заключит ее  в  объятия,
как любят писать авторы сентиментальных романов...
     Она протянула руку к сумочке, чтобы  взять  расческу,  постепенно
погружаясь  в  приятные  фантазии  на  тему  предстоящей   субботы   -
воображая, как Билл перевязывает конец ее косы яркой бархатной  лентой
(каким образом у современного молодого человека  в  кармане  оказалась
бархатная лента, оставалось неясным; впрочем, многие  мечты,  из  тех,
что рождаются и умирают за кухонным  столом,  совсем  не  нуждаются  в
логических объяснениях, в этом-то и  состоит  их  прелесть),  -  когда
плавное течение ее мыслей прервал слабый звук, исходящий  из  дальнего
угла комнаты.
     Трррр. Трррр-трррр.
     Сверчок. Трещание сверчка доносилось не  из  Брайант-парка  через
открытое окно. Звук раздавался гораздо ближе.
     Она вгляделась в угол между стеной и полом и увидела, как  что-то
подпрыгнуло. Встав из-за стола, Рози открыла шкаф справа от раковины и
достала стеклянную миску. На сиденье  стула  она  захватила  рекламный
листок "Уол-Марта",  затем  опустилась  на  Колени  у  противоположной
стены. Сверчок пробрался  в  тот  угол  комнаты,  где  она  собиралась
поставить телевизор, если, конечно, купит  его  до  того,  как  съедет
отсюда. После того, что произошло в этот день, перспектива переезда  в
новую, гораздо более просторную квартиру - {скорого} переезда - уже не
казалась такой нереальной.
     Она не ошиблась, это был сверчок. Каким  образом  он  оказался  в
комнате на втором  этаже,  оставалось  тайной,  но  это  все-таки  был
сверчок. Затем она нашла ответ на загадку, и он одновременно объяснил,
почему она слышала стрекот сверчков,  когда  засыпала  прошлой  ночью.
Должно быть,  он  попал  в  квартиру  вместе  с  Биллом,  спрятавшись,
вероятно,  в  отворотах  брюк.   Маленький   дополнительный   подарок,
приложение к букету.
     "Но вчера ты слышала не одного  сверчка.  -  раздался  неожиданно
сердитый голос миссис Практичность-Благоразумие, которая  в  последнее
время больше помалкивала. Он был ржавым и  слегка  хрипловатым.  -  Ты
слышала целое {поле} сверчков. Или целый парк".
     "Дерьмо  коровье,  -  легкомысленно  отмахнулась  она,   накрывая
сверчка миской и подсовывая  под  нее  рекламный  листок  "Уол-Марта",
подталкивая краем насекомое. Сверчок подпрыгнул, и она закрыла листком
перевернутую миску. - Просто ты мысленно превратила одного  сверчка  в
целый хор, вот и все.  Не  забывай,  ты  как  раз  начинала  засыпать.
Возможно, уже почти уснула".
     Рози подняла миску и перевернула  ее,  не  убирая  листка,  чтобы
насекомое не  сбежало  раньше  положенного  срока.  Сверчок  энергично
подпрыгивал, стукаясь твердой спинкой о картинку,  изображавшую  новую
книгу Джона Гришема, которую можно было приобрести в "Уол-Марте" всего
за шестнадцать долларов плюс налог. Негромко напевая "Когда я  загадаю
желание под падающую звезду", Рози перенесла сверчка к открытому окну,
подняла листок и выставила миску. Насекомые способны падать с  гораздо
большей высоты и топать себе дальше, как ни в чем не бывало  (прыгать,
поправилась она), не получив сколько-нибудь значительных  повреждений.
Рози припомнила, что читала об этом где-то или,  возможно,  слышала  в
телевизионной программе, посвященной природе.
     - Отправляйся, Джимини,  -  напутствовала  она.  -  Прыгай,  будь
хорошим мальчиком. Видишь парк вон там? Высокая трава, изобилие  росы,
чтобы тебя не мучила жажда, стаи сверчих...
     Она умолкла на полуслове. Сверчок не мог попасть на второй этаж в
отворотах брюк Билла, потому что в тот понедельник, когда  они  вместе
ужинали, на нем были джинсы. Она обратилась к памяти, желая  проверить
свою догадку, и память тут же подтвердила правильность информации,  не
оставляя ни тени сомнения. Простая  рубашка  и  джинсы  "Ливайс".  Она
вспомнила, что  его  внешний  вид  успокоил  ее;  повседневная  одежда
означала, что Билл не собирается вести ее  в  фешенебельный  ресторан,
где на нее пялились бы, как на нечто диковинное.
     Обычные синие джинсы без отворотов. Тогда откуда взялся  Джимини?
Но так ли это  важно?  Если  Джимини  приехал  на  второй  этаж  не  в
отворотах брюк Билла, значит,  он  прокатился  на  ком-нибудь  другом,
великое дело, и спрыгнул на лестничной площадке второго  этажа,  когда
ему надоело сидеть на месте - эй, спасибо, что подбросил, приятель!  А
потом подлез под дверь, ну и что из этого? Если на то пошло,  из  всех
возможных незваных гостей он едва ли не самый безобидный.
     Словно в подтверждение ее  мыслей,  сверчок  вдруг  выпрыгнул  из
миски и был таков.
     - Всего хорошего, - крикнула ему вдогонку Рози.  -  Заглядывай  в
любое время. Серьезно, заходи, когда захочешь.
     Когда она отходила от подоконника, внезапный порыв ветра выхватил
у нее рекламный  листок  "Уол-Марта"  и  тот,  лениво  раскачиваясь  в
воздухе, опустился на пол. Она наклонилась, чтобы взять его,  и  вдруг
оцепенела  с  протянутой  рукой,  едва  не  дотрагиваясь  пальцами  до
изображения книги Джона Гришема. У  самого  плинтуса  лежали  еще  два
сверчка, оба мертвые, один на боку, второй на спине, подняв вверх свои
маленькие лапки.
     Одного сверчка она еще могла принять  и  объяснить,  но  трех?  В
комнате на втором этаже? Как, скажите на милость, истолковать это?
     Затем Рози увидела еще кое-что - маленький предмет, застрявший  в
щели между двумя половицами рядом с дохлыми сверчками. Она  опустилась
на колени, выудила его оттуда и поднесла к глазам.
     Это оказался цветок клевера. Крошечный розовый цветок клевера.
     Она опустила взгляд к щели,  из  которой  достала  цветок,  снова
посмотрела на пару дохлых сверчков, затем  медленно  перевела  взгляд,
скользнув по кремовой стене, к картине... картине,  висевшей  у  окна.
Она поглядела на стоящую на холме Мареновую Розу (нормальное  имя,  не
хуже и не лучше остальных),  рядом  с  которой  щипал  травку  недавно
появившийся пони.
     Отчетливо слыша стук собственного сердца  -  тяжелый,  медленный,
приглушенный барабанный бой в ушах, - Рози подошла ближе,  наклонилась
над мордой пони, наблюдая за тем, как образы растворяются, превращаясь
в перекрывающие друг  друга  мазки  старых  красок  с  едва  заметными
канавками от кисти. Под мордой пони она рассмотрела темные, как лес, и
светлые,  как  оливки,  зеленые  пучки  травы,  выполненные   быстрыми
последовательными  движениями  кисти  художника.   На   зеленом   фоне
разбросаны маленькие розовые точки. Клевер.
     Рози посмотрела на крошечный розовый цветок,  уютно  устроившийся
на ладони, затем поднесла руку к картине.  Цвета  совпадали  идеально.
Неожиданно - не осознавая, что делает, - она дунула на ладонь, посылая
крошечный цветок в  картину.  Какое-то  мгновение  ей  казалось  (нет,
неверно - на мгновение она почувствовала полную уверенность в том, что
это случится), что крошечный розовый шарик проскочит через  полотно  и
попадет  в   мир,   созданный   неизвестным   художником   шестьдесят,
восемьдесят, а то и сто лет назад.
     Разумеется,  ничего  подобного  не  случилось.   Розовый   цветок
стукнулся о стекло, закрывающее  холст  (удивительно,  что  написанная
маслом картина взята под стекло, сказал Робби в тот  день,  когда  они
познакомились), отскочил и упал на пол, несколько раз подпрыгнув,  как
скатанная  в  плотный  шарик  туалетная  бумага.  Может,   картина   и
волшебная, но прикрывающее ее стекло совершенно обыкновенное.
     "Тогда как же сверчкам удалось  выбраться?  Ты  ведь,  признайся,
считаешь, что именно это и произошло, верно? Что они каким-то  образом
попали в комнату из картины, не так ли?"
     Да поможет ей Бог, но она считала именно  {так}.  Ей  подумалось,
что в те часы, когда она покидает комнату и оказывается  среди  других
людей, подобная мысль  не  вызовет  у  нее  ничего,  кроме  смеха  или
недоумения, но сейчас она полагала именно так: сверчки  выпрыгнули  из
травы у ног женщины  в  мареновом  хитоне.  Что  они  неведомым  путем
перебрались из мира Мареновой Розы в мир Рози Макклендон.
     "Но как? Не могли же они просочиться сквозь стекло?"
     Нет, разумеется,  нет.  Это  глупо,  но...  Рози  протянула  руки
(слегка дрожащие) и сняла картину с крючка. Она унесла ее  в  кухонную
нишу, поставила на стол, затем  перевернула.  Написанные  углем  буквы
стерлись до неузнаваемости; не  знай  она,  что  раньше  на  оборотной
стороне полотна стояло: "МАРЕНОВАЯ РОЗА", ей ни за что не  удалось  бы
прочесть надпись.
     Нерешительно и боязливо (возможно, страх присутствовал постоянно,
но лишь теперь она ощутила его  в  полной  мере)  она  дотронулась  до
бумажной подкладки. Бумага зашуршала и  затрещала.  Затрещала  слишком
сильно. А когда Рози ткнула в нее  пальцами  чуть  пониже,  туда,  где
коричневая бумага скрывалась под рамкой, то почувствовала, что под