олову  и  посмотрел  на  говорившего.  Он  давно  уже
позабыл о человеке, которого истязали в подземелье.
   Пентуэр сделал несколько шагов вдоль амфитеатра. За ним  последовали  и
высокие духовные мужи.
   - Вы видите эту длинную узкую  полосу  земли,  заканчивающуюся  широким
треугольником? По обеим сторонам  полосы  лежат  известняки,  песчаники  и
граниты, а за  ними  тянутся  пески.  Посредине  течет  струя,  которая  в
треугольнике разветвляется на несколько рукавов.
   - Это Нил! Это Египет! - закричали жрецы.
   - Посмотрите, - воскликнул Мефрес, - вот я обнажаю руку: вы видите  эти
две синие жилы, идущие от локтя к ладони? Разве это не Нил с его каналами,
который начинается против Алебастровых  гор  (*82)  и  тянется  вплоть  до
Фаюма? Теперь посмотрите на тыльную часть моей кисти: здесь  столько  жил,
на сколько рукавов разветвляется эта священная река  за  Мемфисом.  А  мои
пальцы - не напоминают ли они число рукавов Нила, которые впадают в море?
   - Великая истина! - восклицали жрецы, осматривая свои руки.
   - Так вот я говорю вам, - продолжал с воодушевлением верховный жрец.  -
Египет - это след руки Осириса. На эту землю  великий  бог  возложил  свою
руку: в Фивы упирался его божественный локоть, пальцы касались моря, а Нил
- это  его  жилы.  Нужно  ли  удивляться,  что  мы  называем  нашу  страну
благословенной.
   - Несомненно, - шептали жрецы, - Египет  -  это  явный  отпечаток  руки
Осириса.
   - А разве, - вмешался наследник, - у Осириса семь пальцев на руке? Ведь
Нил впадает в море семью рукавами.
   Последовало молчание. Его прервал  Мефрес,  обратившийся  к  Рамсесу  с
благодушной иронией.
   - Неужели ты думаешь, юноша, - сказал он, - что у Осириса не могло быть
семи пальцев, если б он того пожелал?
   - Разумеется, - поддакнули жрецы.
   - Продолжай, славный Пентуэр, - вмешался Ментесуфис.
   - Вы правы, святые мужи, - продолжал Пентуэр, -  эта  струя  со  своими
разветвлениями  представляет  собою  образ  Нила,  узкая   полоса   травы,
окруженная  камнями  и  песком,  -  это  Верхний  Египет,  а  треугольник,
пересеченный жилками воды, - подобие  Нижнего  Египта,  обширной  и  самой
богатой части государства. Так вот, в  начале  царствования  девятнадцатой
династии весь Египет, от Нильских  порогов  до  моря,  насчитывал  пятьсот
тысяч мер земли. И на каждой  мере  земли  жило  до  шестнадцати  человек:
мужчин, женщин и детей. Но в течение четырехсот последующих  лет  почти  с
каждым поколением у Египта убывала часть плодородной земли.
   Оратор подал знак. Десятка полтора молодых жрецов выбежали из  строения
и стали засыпать песком отдельные участки травы.
   - С каждым поколением, - продолжал жрец, - убывала плодородная земля, и
узкая ее полоса суживалась еще больше. Сейчас, - тут оратор повысил голос,
- наша страна вместо пятисот тысяч  мер  пользуется  только  четырьмястами
тысячами мер... Другими  словами,  за  время  царствования  двух  династий
Египет лишился земли, которая прокармливала около двух миллионов человек!
   Среди присутствующих снова поднялся ропот изумления и ужаса.
   - А известно ли тебе, раб божий Рамсес,  куда  девались  эти  поля,  на
которых когда-то росла пшеница и ячмень  или  паслись  стада?  Ты  знаешь,
конечно, что их засыпало песком пустыни. Но говорили ли тебе,  почему  это
случилось? Потому что не стало хватать крестьян, которые в прежние времена
с помощью ведра и плуга с рассвета до ночи боролись с пустыней.  А  знаешь
ли, почему не стало хватать этих божьих работников? Куда они девались? Что
выгнало их из страны? Причиною были войны за пределами Египта, наши войска
побеждали врагов, наши фараоны увековечивали свои славные  имена  даже  на
берегах Евфрата, а  наши  крестьяне,  как  вьючный  скот,  несли  за  ними
довольствие, воду и другие тяжести и  мерли  тысячами  в  пути.  И  вот  в
отмщение за кости, развеянные по восточной пустыне, западные пески пожрали
наши земли, и теперь потребуется невероятный труд многих поколений,  чтобы
снова извлечь из песчаной могилы египетский чернозем.
   - Слушайте, слушайте! - восклицал Мефрес. - Некий  бог  говорит  устами
этого человека. Да, наши победоносные войны были могилой Египта.
   Рамсес не мог собраться с мыслями: ему казалось,  что  эти  горы  песку
обрушились на его голову.
   - Я сказал, - продолжал Пентуэр, - что необходим огромный  труд,  чтобы
откопать Египет и вернуть ему прежнее богатство, которое поглотили  войны.
Но в силах ли мы это выполнить?
   Он сделал еще несколько шагов  вдоль  амфитеатра,  за  ним  последовали
взволнованные слушатели. С тех пор как существовал Египет, никто  еще  так
ясно не изображал бедствия страны, хотя все о них знали.
   - В  эпоху  девятнадцатой  династии  в  Египте  было  восемь  миллионов
населения. Если бы тогда каждый человек -  женщина,  старик  и  ребенок  -
бросил на эту площадку по зерну фасоли, эти зерна составили бы  вот  такую
фигуру...
   Он указал рукою на то место двора, где в два ряда,  друг  подле  друга,
лежало восемь больших квадратов, выложенных из красной фасоли.
   - В этой фигуре шестьдесят  шагов  длины  и  тридцать  ширины,  и,  как
видите,  благочестивые  отцы,  она  сложена  из  одинаковых  зерен,  чтобы
показать, что все тогдашнее население  состояло  из  коренных  египтян.  А
нынче - смотрите!
   Он прошел дальше и указал на другую группу квадратов разного цвета.
   - А вот эта фигура имеет те же тридцать шагов  в  ширину,  но  в  длину
только сорок пять? Почему же? Да потому, что в ней лишь  шесть  квадратов,
ибо в нынешнем Египте уже не восемь, а  только  шесть  миллионов  жителей.
Примите также во внимание, что, в то время как предыдущая фигура  состояла
исключительно из красной фасоли, в этой последней имеются части сплошь  из
черных, желтых и белых зерен, ибо как в нашей армии, так и в народе теперь
много чужеземцев: черные эфиопы, желтые сирийцы и финикияне, белые греки и
ливийцы...
   Ему не дали договорить. Слушавшие  его  жрецы  стали  обнимать  его,  у
Мефреса текли из глаз слезы.
   - Не бывало еще подобного пророка! - раздавались возгласы.
   - Уму непостижимо, когда он мог произвести эти вычисления! - воскликнул
лучший математик храма Хатор.
   - Отцы, - заявил Пентуэр, - не  переоценивайте  моих  заслуг!  В  наших
храмах в  былые  годы  всегда  таким  образом  изображали  государственное
хозяйство. Я  только  воскресил  здесь  то,  о  чем  позабыли  последующие
поколения.
   - Но подсчеты? - спросил математик.
   - Подсчеты ведутся все  время,  во  всех  номах  и  храмах,  -  ответил
Пентуэр, - а общие итоги хранятся в царском дворце.
   - А фигуры? - не унимался математик.
   - Фигуры - это те же поля, и наши землемеры чертят их еще в школе.
   - Неизвестно, чему больше удивляться  в  этом  человеке:  его  уму  или
скромности! - говорил Мефрес. - О, не забыли нас боги,  если  есть  у  нас
такой...
   Тут дозорный на башне храма призвал присутствующих к молитве.
   - Вечером я закончу свои объяснения,  -  сказал  Пентуэр,  -  а  сейчас
добавлю лишь несколько слов. Вы спросите, почему я воспользовался для этих
изображений зернами? Как зерно, брошенное в  землю,  каждый  год  приносит
урожай своему хозяину, так человек каждый год вносит налоги в казну.  Если
в каком-нибудь номе посеют на два миллиона  меньше  зерен  фасоли,  чем  в
прежние годы, то урожай ее будет  значительно  меньше  и  у  хозяев  будут
плохие доходы. Так и в государстве: если убыло два  миллиона  населения  -
должен уменьшиться и приток налогов.
   Рамсес, слушавший с большим вниманием, молча удалился.



3

   Когда вечером жрецы и наследник вернулись во  двор  храма,  там  горело
несколько сотен факелов, и так ярко, что было светло, как днем.
   По  знаку,  данному  Мефресом,  снова  появилось  шествие   музыкантов,
танцовщиц и младших жрецов со статуей богини Хатор, которая имела  коровью
голову. Когда прогнали злых духов, Пентуэр возобновил свою речь:
   - Вы видели, святые отцы, что со времен девятнадцатой  династии  у  нас
убыло сто тысяч мер земли и  два  миллиона  населения.  Этим  объясняется,
почему государственный доход уменьшился на тридцать две тысячи талантов, о
чем все мы знаем. Но это только начало бедствий Египта. Казалось  бы,  что
его святейшеству остается еще девяносто восемь тысяч талантов  дохода.  Но
не думайте, что фараон столько и получает. Для примера я расскажу вам, что
досточтимому Херихору удалось раскрыть в Заячьем округе (*83). Во  времена
девятнадцатой династии там проживало  двадцать  тысяч  человек,  плативших
налогов триста пятьдесят талантов в год. Сейчас там живет едва  пятнадцать
тысяч, которые платят всего двести семьдесят талантов.  Между  тем  фараон
вместо двухсот семидесяти получает только семьдесят талантов. "Почему?"  -
спросил досточтимый Херихор.  И  вот  что  обнаружило  расследование.  При
девятнадцатой династии в номе было около  ста  чиновников,  получавших  по
тысяче драхм жалованья в год. Сейчас на той  же  территории,  несмотря  на
убыль населения, находится больше двухсот чиновников,  получающих  по  две
тысячи пятьсот драхм в год. Наместнику Херихору  неизвестно,  как  обстоит
дело в других  округах,  но  бесспорно  одно,  что  казна  фараона  вместо
девяноста восьми тысяч талантов в год получает только семьдесят четыре...
   - Скажи лучше - пятьдесят тысяч, святой отец, - поправил его Рамсес.
   - Позже я объясню и это, - ответил жрец. - Во всяком  случае,  запомни,
царевич, что казна фараона теперь выплачивает чиновникам  двадцать  четыре
тысячи талантов, тогда  как  при  девятнадцатой  династии  платила  только
десять тысяч.
   Глубокое  молчание  царило  среди  жрецов:  у  многих   из   них   были
родственники на государственной службе, и к тому  же  с  довольно  большим
вознаграждением.
   Пентуэр, однако, был непреклонен.
   - Теперь, - продолжал он, - обрисую тебе, наследник, жизнь чиновников и
жизнь народа в былое время и ныне.
   - Может быть, не стоит терять на это время?..  Ведь  каждый  сам  может
увидеть это... - зашептали жрецы.
   - А я хочу узнать сейчас, - твердо сказал Рамсес.
   Шепот прекратился.
   Пентуэр по ступеням амфитеатра спустился во  двор,  за  ним  наследник,
верховный жрец Мефрес и остальные.  Все  они  остановились  перед  длинным
занавесом из циновок. По знаку, данному Пентуэром, подбежало  десятка  два
молодых жрецов с пылающими факелами. Второй знак - и часть занавеса упала.
   Из уст присутствующих вырвался возглас изумления. Перед ними была  ярко
освещенная живая картина, в которой участвовало около ста человек.
   Картина  состояла  из  трех  ярусов:   в   первом   представлены   были
земледельцы, во втором - чиновники, а  на  самом  верху,  на  двух  львах,
головы которых служили подлокотниками, укреплен был золотой трон фараона.
   - Так было, - заявил Пентуэр, - при девятнадцатой династии.  Посмотрите
на земледельцев: плуги их запряжены быками или ослами, лопаты и  мотыги  у
них бронзовые - и, значит, крепкие. Посмотрите, какие это рослые, красивые
люди!  Сейчас  таких  можно  встретить  только  среди  телохранителей  его
святейшества - могучие руки и ноги, широкая грудь, улыбающиеся  лица.  Они
искупались и умастили свое тело. Жены  их  заняты  приготовлением  пищи  и
одежды или мытьем  домашней  посуды.  Дети  играют  или  учатся  в  школе.
Тогдашний крестьянин, как видите, ел  пшеничный-хлеб,  бобы,  мясо,  рыбу,
фрукты, пил пиво и вино. А поглядите, какие прекрасные  у  них  кувшины  и
чаши! Взгляните на чепцы, передники и накидки мужчин,  -  все  разукрашено
многоцветными вышивками. Еще  искуснее  расшиты  сорочки  их  женщин...  И
заметьте, как тщательно все они причесаны, какие у  них  булавки,  серьги,
кольца и запястья! Эти украшения делались из бронзы  и  цветной  эмали,  а
иногда и из золота, хотя бы в виде тонкой проволоки.  А  теперь  поднимите
глаза выше, на чиновников. Они ходят в накидках (но и  крестьянин  надевал
такую же по праздникам). Питаются они так же, как  и  крестьяне,  то  есть
скромно, но сытно. Только утварь у них изящнее  крестьянской  и  в  ларцах
чаще попадаются золотые кольца. Путешествуют они на ослах или  в  телегах,
запряженных быками.
   Пентуэр хлопнул в ладоши, и живая картина пришла в движение:  крестьяне
стали подавать  чиновникам  корзины  винограда,  мешки  ячменя,  гороха  и
пшеницы, кувшины вина, пива, молока и меда, большое количество дичи, целые
куски белых и цветных  тканей.  Чиновники,  получив  эти  продукты,  часть
оставляли себе, но наиболее красивые  и  драгоценные  предметы  передавали
выше, к подножию трона.  Площадка,  на  которой  находился  символ  власти
фараона, была вся загромождена продуктами, сложенными наподобие холма.
   - Вы видите, достопочтенные, - сказал Пентуэр,  -  что  в  те  времена,
когда крестьяне жили  сытно  и  зажиточно,  казна  его  святейшества  едва
вмещала дары подданных. А посмотрите, что происходит сейчас.
   Новый сигнал - упала  следующая  часть  занавеса,  и  открылась  вторая
картина, в общих чертах повторявшая первую.
   - Вот вам нынешние крестьяне, - заговорил снова Пентуэр, и в голосе его
чувствовалось волнение. - Сами они - кожа да кости,  и  можно  подумать  -
больные; они грязны и  даже  забыли  о  том,  что  значит  смазывать  себя
оливковым маслом. Зато спины их исполосованы дубинками. Не видно здесь  ни
быков, ни ослов: да и к чему они, когда плуг тянут жена и дети.  Мотыги  и
лопаты у них деревянные - они легко портятся, и пользы от них мало. Одежды
на крестьянах нет никакой, и только женщины ходят в груботканых  сорочках,
но им и во сне не снятся те вышивки, какими украшали себя их деды и бабки.
А посмотрите, что ест наш хлебопашец: иногда  ячмень  и  сушеную  рыбу,  а
обычно, семена лотоса, изредка - пшеничную лепешку, и никогда не видит  он
ни мяса, ни пива, ни вина. Вы спросите, куда делась его  утварь,  предметы
обихода? Ничего у него нет, кроме кувшина с водой. Да для других вещей  не
нашлось бы и места в той норе, где он живет... Не посетуйте на меня,  если
я сейчас  обращу  ваше  внимание  еще  на  кое-что.  Вон  там  дети  лежат
неподвижно на земле - это мертвые. Вы не представляете себе, как  часто  в
наше время умирают крестьянские дети от голода и  непосильного  труда.  Но
даже  они,  погибшие  столь  прискорбным   образом,   счастливее   многих,
оставшихся в живых, - тех, которые попадают под дубинку надсмотрщика  или,
подобно ягнятам, проданы финикиянам.
   У Пентуэра от волнения сдавило горло; однако, передохнув, он продолжал,
невзирая на молчаливое негодование жрецов.
   - А теперь посмотрите на чиновников: какие они упитанные, румяные,  как
хорошо одеты! У жен их золотые запястья и серьги и  такие  тонкие  одежды,
что даже царевны могли бы им позавидовать. У крестьянина нет ни  быка,  ни
осла, зато чиновники путешествуют на лошадях  или  в  носилках.  Пьют  они
только вино, и притом - хорошее вино.
   Он хлопнул в ладоши - и картина  снова  пришла  в  движение.  Крестьяне
стали подавать чиновникам мешки хлеба, корзины  фруктов,  вино,  животных.
Все  это  чиновники,  как  и  раньше,  ставили  к  подножию  трона,  но  в
значительно меньшем количестве. В  царском  ярусе  уже  не  высились  горы
продуктов, зато ярус чиновников был переполнен.
   - Таков нынешний Египет, - сказал Пентуэр, - нищие  крестьяне,  богатые
писцы и казна не столь полная, как прежде. А теперь...
   Он  дал  знак,  и  свершилось  нечто  неожиданное.  Чьи-то  руки  стали
загребать хлеб, фрукты, ткани с площадки фараона и  чиновников.  Когда  же
количество продуктов значительно уменьшилось, те же руки стали  хватать  и
уводить крестьян, их жен и детей.
   Зрители с изумлением смотрели на  странные  действия  этих  неизвестных
похитителей. Вдруг кто-то крикнул:
   - Это финикияне! Они обирают нас!
   - Да, святые отцы, -  сказал  Пентуэр,  -  это  руки  пролезших  к  нам
финикиян. Они обирают фараона и писцов, а  крестьян,  если  с  них  нечего
больше взять, обращают в рабство.
   - Да, это шакалы, будь они прокляты!..  Вон  их,  негодяев!  -  кричали
жрецы. - Это они больше всего причиняют вреда государству.
   Не все, однако, кричали так.
   Когда стихло, Пентуэр велел нести факелы в другую сторону двора и повел
туда своих слушателей. Там было устроено нечто вроде выставки.
   - Соблаговолите взглянуть, святые отцы,  -  сказал  он.  -  Во  времена
девятнадцатой династии эти вещи ввозили к нам чужеземцы: из страны Пунт мы
получали  благовония,  из  Сирии  -  золото,  железное  оружие  и  военные
колесницы. И это было все. В  то  время  Египет  сам  многое  вырабатывал.
Окиньте взором эти огромные кувшины: какое разнообразие формы  и  окраски,
или на мебель - на этот стул; выложенный десятью тысячами кусочков золота,
перламутра и деревом разного цвета. Посмотрите  на  одежды:  какое  шитье,
какие ткани,  сколько  оттенков!  А  бронзовые  мечи,  булавки,  запястья,
серьги! А земледельческие орудия и инструменты! Все это  вырабатывалось  у
нас во времена девятнадцатой династии.
   Он перешел к другим предметам.
   - А сейчас, смотрите: кувшины малы и почти без всяких украшений, мебель
простая, ткани грубые и однообразные. Ни одно из нынешних изделий не может
сравниться ни по размерам, ни по прочности или красоте с прежними. Почему?
   Пентуэр сделал еще  несколько  шагов.  Факелы  ярко  освещали  его.  Он
продолжал:
   - Вот многочисленные товары, которые привозят нам финикияне  из  разных
стран света: несколько десятков сортов  благовоний,  разноцветное  стекло,
мебель, посуда, ткани, колесницы, украшения... Все это приходит к  нам  из
Азии и нами покупается. Теперь вы понимаете, достойнейшие,  каким  образом
финикиянам удается вырывать хлеб, плоды и скот из рук  писцов  и  Фараона?
Вот  благодаря   этим   самым   чужеземным   изделиям,   сгубившим   наших
ремесленников, как саранча траву.
   Жрец перевел дух и продолжал:
   - Среди товаров, которые доставляют финикияне царю, номархам и  писцам,
на первом месте стоит золото. Торговля золотом  дает  нагляднейший  пример
того разорения, которое приносят Египту  азиаты.  Кто  берет  у  них  один
золотой талант, обязан через три года вернуть два таланта. Чаще  же  всего
финикияне, под предлогом  облегчения  должнику  уплаты  долга,  за  каждый
талант берут у него в аренду на три года две меры  земли  с  населением  в
тридцать два человека. Взгляните сюда,  досточтимейшие,  -  продолжал  он,
указывая на более ярко освещенную часть двора, - этот квадрат земли в  сто
восемьдесят шагов длиной и столько же шириной означает две меры. А вот эта
кучка мужчин, женщин и детей состоит из восьми семейств. И все это  вместе
- люди и земля - поступает на три года в чудовищное рабство. За это  время
их владелец - фараон или номарх - не извлекает из них никакой прибыли и по
истечении срока получает обратно истощенную землю,  а  людей  -  в  лучшем
случае  человек  двадцать,  потому  что   остальные   умирают   в   тяжких
страданиях!..
   Среди присутствующих раздался ропот негодования.
   - Я сказал, что финикиянин за один  золотой  талант,  отданный  взаймы,
берет две меры земли с населением в тридцать два человека в аренду на  три
года. Посмотрите,  какой  участок  земли  и  как  много  людей.  А  теперь
взгляните сюда. Вот этот кусок золота, меньше куриного яйца,  это  талант.
Представляете ли вы себе, святые  отцы,  всю  подлость  финикиян,  ведущих
подобную торговлю? Этот жалкий кусок золота не обладает  никакими  ценными
качествами: просто желтый тяжелый металл, который не ржавеет, - вот и все.
Человек не оденется в золото и не утолит им ни голода, ни жажды. Если бы у
меня была глыба золота величиной с пирамиду, я все равно был бы  таким  же
нищим, как ливиец, кочующий по западной пустыне, где нет  ни  фиников,  ни
воды. И за кусок такого  бесполезного  металла  финикиянин  берет  участок
земли, который может прокормить и одеть тридцать два человека