-
это молчание и благоразумие.
   - Ты права, матушка. Но, поверь мне, бывают  случаи,  когда  необходима
смелость. Теперь я уже знаю, что  жрецы  предполагали  затянуть  ливийскую
войну на целые годы. Я закончил ее в три  недели,  и  только  потому,  что
каждый день делал какой-нибудь рискованный, но зато решительный шаг.  Если
бы я  не  бросился  навстречу  ливийцам  в  пустыне,  что  было,  конечно,
величайшим безрассудством, ливийцы оказались бы сейчас под Мемфисом...
   - Я знаю и то, что ты преследовал Техенну и вас настиг тифон, - молвила
царица. - Ах, безрассудный мой сын... Ты не подумал обо мне!..
   Фараон улыбнулся.
   - Будь покойна, - ответил он, - когда фараон воюет, то по  левую  и  по
правую его руку становится Амон. А кто с ним сравнится?..
   Он еще раз обнял царицу и ушел.



2

   Многолюдная свита фараона все еще  находилась  в  зале,  но  как  будто
раскололась на две части: с одной  стороны  Херихор,  Мефрес  и  несколько
престарелых верховных жрецов. С другой -  все  военачальники,  вельможи  и
большая часть младших  жрецов.  Орлиный  взгляд  фараона  сразу  уловил  и
отметил этот  раскол  среди  сановников,  и  в  душе  молодого  повелителя
вспыхнула радость и гордость.
   "Итак, не извлекая меча, я уже одержал победу", - подумал он.
   Между тем военачальники и высшие сановники  все  дальше  и  решительнее
отодвигались от Херихора и Мефреса. Никто не сомневался, что оба верховных
жреца, до сих  пор  наиболее  влиятельных  в  государстве,  не  пользуются
милостью нового фараона.
   Владыка прошел в трапезную, где прежде  всего  его  внимание  привлекло
число прислуживающих жрецов и подаваемых блюд.
   - Неужели я должен все это съесть? - спросил он, не скрывая удивления.
   Жрец, наблюдавший за кухней, объяснил, что блюда, оставшиеся от трапезы
его святейшества, приносят в жертву умершим членам династии.
   Говоря это, он указал на ряд изваяний, расставленных  вдоль  трапезной.
Владыка посмотрел на эти статуи, которые, судя по виду, ничего не  ели,  а
потом  на  цветущие  лица  жрецов,  которые,  очевидно,  съедали  все,   и
потребовал себе пива и солдатского хлеба с чесноком.
   Старший жрец остолбенел, однако передал приказ дальше.
   Младший заколебался было, но повторил поручение отрокам и  отроковицам.
Отроки, казалось, не поверили своим ушам,  но  тотчас  же  разбежались  по
всему дворцу.
   Через четверть часа они вернулись с испуганными лицами,  шепча  жрецам,
что нигде нет солдатского хлеба и чеснока.
   Фараон улыбнулся и распорядился, чтобы  впредь  на  кухне  всегда  были
простые блюда. Потом съел голубя, кусок рыбы, пшеничную булку и запил  все
вином.
   Мысленно  он  признал,  что  блюда  приготовлены  отлично,  а  вино   -
превосходно, однако подумал  и  о  том,  что  придворная  кухня,  наверно,
поглощает колоссальные суммы.
   Воскурив благовония в честь предков, повелитель  направился  в  царский
кабинет, чтобы выслушать доклады.
   Первым выступил Херихор. Он поклонился фараону  значительно  ниже,  чем
когда приветствовал его в первый раз, и  с  глубоким  волнением  в  голосе
поздравил его с победой над ливийцами.
   - Ты, повелитель, бросился на  ливийцев,  как  тифон  на  жалкие  шатры
кочевников в пустыне. Ты выиграл большое сражение с весьма незначительными
потерями и  одним  ударом  благословенного  богами  меча  закончил  войну,
которой мы, простые смертные, не предвидели конца.
   Фараон почувствовал, что его неприязнь к Херихору начинает ослабевать.
   - Поэтому, - продолжал Херихор,  -  верховная  коллегия  всеподданнейше
просит  тебя,  владыка,  назначить  доблестным  полкам  награду  в  десять
талантов. Сам же ты, пресветлый государь, разреши  рядом  с  твоим  именем
писать: "Победоносный".
   В расчете на молодость фараона Херихор хватил через край в своей лести,
и это отрезвило Рамсеса.
   - А какое же прозвище вы дадите мне, когда я сокрушу ассирийскую  армию
и наполню храмы богатствами Ниневии и Вавилона? - спросил он.
   "Он не перестает мечтать об этом!.." - подумал про себя верховный жрец.
   Фараон же, как бы в подтверждение его опасений, спросил:  -  Какова  же
численность нашей армии?
   - Здесь, под Мемфисом?
   - Нет, во всем Египте.
   - У вашего святейшества было десять полков, - ответил верховный жрец. -
У достойнейшего Нитагора на восточной границе - пятнадцать. Десять  полков
стоит на юге, потому что Нубия начинает волноваться...  А  пять  размещены
гарнизонами по всей стране.
   - Всего, значит, сорок? - подсчитал фараон. - А  сколько  в  них  будет
солдат?
   - Около шестидесяти тысяч.
   Фараон вскочил с кресла.
   - Шестьдесят вместо ста двадцати! - вскричал он. - Что это значит?  Что
вы сделали с моей армией?
   - У нас нет средств на содержание большей...
   - О боги! - воскликнул фараон, хватаясь за  голову.  -  Да  ведь  через
какой-нибудь месяц на нас нападут ассирийцы! А мы обезоружены!
   - С Ассирией у нас заключен предварительный договор, - заметил Херихор.
   - Так может ответить женщина, а  не  военный  министр.  Какое  значение
имеет договор, за которым не стоит армия?.. Ведь  царю  Ассару  достаточно
половины его армии, чтобы раздавить нас!
   - Не изволь беспокоиться, святейший государь. При первом же известии  о
предательстве ассирийцев у нас будет полмиллиона воинов...
   Фараон расхохотался ему в лицо.
   - Что? Откуда? В своем ли ты уме? Ты роешься у себя в  папирусах,  а  я
семь лет провел в армии, почти не пропуская дня, чтобы не быть  на  ученье
или  маневрах.  Каким   образом   за   несколько   месяцев   вы   соберете
полумиллионную армию?..
   - Вся знать выступит...
   -  Какой  прок  в  твоей  знати?..  Знать  -  это   не   солдаты.   Для
полумиллионной армии нужно по крайней мере сто пятьдесят полков, а у  нас,
как вы сами говорите, их всего сорок... Как же эти  люди,  которые  сейчас
пасут скот, пашут землю, лепят горшки или пьют  и  бездельничают  в  своих
поместьях, - как же они научатся военному делу? Египтяне - плохие солдаты.
Я это хорошо знаю, потому что наблюдаю их каждый день. Ливиец, грек,  хетт
уже ребенком стреляет из лука и пращи и отлично владеет палицей;  за  один
год он научается прекрасно маршировать.  А  египтянин  и  после  трех  лет
обучения марширует кое-как. Правда, с мечом и копьем он осваивается за два
года, но чтобы научиться попадать в цель, ему мало и  четырех.  Значит,  в
несколько месяцев вы соберете не армию, а полумиллионную орду,  которую  в
одно мгновение разобьет другая орда -  ассирийская,  потому  что,  хотя  у
ассирийцев полки неважные и плохо обучены, ассирийский солдат умеет метать
камни и стрелы, рубить и колоть, а главное - бросаться в  бой,  как  дикий
зверь,  что  совсем  несвойственно  мирному   египтянину.   Мы   побеждаем
неприятеля тем, что наши дисциплинированные и хорошо обученные полки бьют,
как таран. Чтобы расстроить  нашу  колонну,  надо  истребить  половину  ее
солдат. Но если нет колонн, то нет и египетской армии.
   - Истину  говоришь  ты,  государь,  -  ответил  Херихор  взволнованному
фараону. - Только богам дано такое знание дела.  Я  тоже  вижу,  что  силы
Египта слабы и что  для  укрепления  их  потребуется  многолетняя  работа.
Потому-то я и хочу заключить договор с Ассирией.
   - Ведь вы его уже заключили.
   -  Временный.  Саргон,  узнав  о  болезни  царя   и   опасаясь   твоего
святейшества,  отложил  окончательное  подписание   договора   до   твоего
восшествия на трон.
   Фараон опять пришел в ярость.
   - Что? - вскричал он. - Так они действительно думают захватить Финикию?
И надеются, что я подпишу позорный приговор своему царствованию? Злые духи
обуяли всех вас!..
   Аудиенция была окончена. Херихор на этот раз пал  ниц.  Возвращаясь  от
фараона, он рассуждал про себя:
   "Фараон выслушал доклад - значит, он не отвергает моих услуг. Я  сказал
ему, что он должен подписать  договор  с  Ассирией,  следовательно,  самое
трудное дело сделано... Может быть, пока Саргон приедет к нам снова...  Но
это лев... даже не лев... а разъяренный слон, этот  юноша...  А  ведь  его
сделали фараоном только потому, что он - внук верховного жреца. Он еще  не
понимает, что те же руки, которые подняли его так высоко..."
   В передней достойнейший Херихор остановился, о чем-то подумал и, вместо
того чтоб пойти к себе, направился к царице Никотрисе.
   В саду  никого  не  было,  только  из  рассеянных  по  нему  павильонов
доносились вопли. Это женщины умершего фараона оплакивали того,  кто  ушел
на запад.
   Скорбь их, казалось, была искренней.
   После Херихора в кабинет нового повелителя вошел верховный судья.
   - Что ты скажешь мне, достойнейший? - спросил Рамсес.
   - Несколько дней назад близ  Фив  произошел  необыкновенный  случай,  -
ответил судья. - Какой-то крестьянин убил жену, троих детей и сам утопился
в священном пруду.
   - Сошел с ума?
   - Очевидно, голод побудил его...
   Фараон задумался.
   - Странный случай, - сказал он. - А у меня к тебе другой вопрос.  Какие
преступления чаще всего наблюдаются в последнее время?
   Верховный судья стоял в нерешительности.
   - Говори смело, - сказал фараон, начиная терять терпение, -  ничего  не
скрывай от меня. Я знаю, что Египет попал в трясину, и  хочу  его  извлечь
оттуда, а для этого мне нужно знать все источники зла...
   - Чаще всего... наиболее обычные преступления - это бунты.  Но  бунтует
только чернь... - поспешил прибавить судья.
   - Я слушаю, - сказал фараон.
   - В Косеме (*112), - продолжал судья, - взбунтовался полк каменщиков  и
каменотесов, которых  вовремя  не  снабдили  всем  необходимым.  В  Сехеме
крестьяне убили писца, собиравшего налоги. В Мелькатисе и Пи-Хебите (*113)
опять-таки крестьяне  разрушили  дома  финикиян-арендаторов.  У  Касы  они
отказались чинить канал, утверждая, что за эту работу им полагается  плата
от  казны.  Наконец,   в   порфировых   каменоломнях   каторжники   избили
надсмотрщиков и хотели всей толпой бежать к морю.
   - Твои сообщения для меня отнюдь не новость, - ответил фараон. - Но что
ты думаешь об этом?
   - Прежде всего надо наказать виновных... А я думаю,  что  прежде  всего
надо дать работнику то, что ему полагается, - сказал  фараон.  -  Голодный
вол ложится на землю, голодная лошадь шатается на ходу и падает. Так разве
можно требовать, чтобы голодный человек работал и не  жаловался,  что  ему
плохо?
   - Значит, ваше святейшество...
   - Пентуэр создаст  комиссию  для  расследования  этих  дел,  -  перебил
фараон. - А пока я не хочу, чтоб наказывали виновных.
   - Но тогда вспыхнет общий бунт! - воскликнул с ужасом судья.
   Фараон, подперши голову руками, молчал и о чем-то думал.
   - Хорошо, -  сказал  он  наконец.  -  Пусть  судьи  делают  свое  дело,
только...  без  жестокостей...  А  Пентуэр  пусть   сегодня   же   созовет
комиссию... Право, - прибавил он немного погодя, - легче распоряжаться  на
поле сражения, чем в том хаосе, какой водворился в Египте...
   После ухода верховного судьи  Рамсес  позвал  Тутмоса  и  приказал  ему
приветствовать от имени фараона войска, возвращающиеся от Содовых озер,  и
раздать двадцать талантов офицерам и солдатам. Затем фараон велел  позвать
Пентуэра, а до его прихода принял главного казначея.
   - Мне хотелось бы знать, - сказал  фараон,  -  каково  состояние  нашей
казны.
   - В данный момент, - ответил сановник, - у нас  имеется  приблизительно
на двадцать тысяч талантов ценного имущества в житницах,  скотных  дворах,
амбарах и сундуках. Кроме того, ежедневно поступают налоги.
   - Ежедневно бывают и бунты, - прибавил фараон. - А каковы наши доходы и
расходы? На армию мы тратим в год двадцать тысяч талантов. На двор фараона
от двух до трех тысяч талантов в месяц.
   - Неужели? А общественные работы?
   - В настоящее  время  они  выполняются  бесплатно,  -  ответил  главный
казначей, опустив глаза.
   - А доходы?..
   - Сколько мы тратим, столько и получаем... - бормотал казначей.
   - Значит, мы получаем  сорок  -  пятьдесят  тысяч  талантов  в  год,  -
подытожил фараон. - А где остальное?..
   - В залоге у финикиян, у некоторых ростовщиков, у торговцев, наконец  -
у святых жрецов...
   - Хорошо, - сказал фараон. - Но ведь существует  неприкосновенный  фонд
фараонов в золоте, платине,  серебре  и  драгоценных  камнях.  Сколько  он
составляет?..
   - Он нарушен уже десять лет тому назад и израсходован...
   - На что?.. Для кого?..
   - На нужды двора, - ответил казначей, - на подарки номархам, храмам...
   - Двор ведь получал средства из текущих налогов,  разве  подарки  могли
истощить всю сокровищницу моего отца?
   - Осирис-Рамсес,  отец  ваш,  был  щедрым  государем  и  делал  крупные
пожертвования...
   - Ну, например, какие?.. Я  хочу,  наконец,  узнать...  -  продолжал  с
раздражением допытываться фараон.
   - Точные счета находятся в архивах. Я помню только общие цифры...
   - Говори...
   - Например, храмам, - сказал нерешительно казначей, - за  время  своего
счастливого царствования Осирис-Рамсес подарил около сотни городов, до ста
двадцати кораблей, два миллиона голов скота и два миллиона  мешков  зерна,
сто двадцать тысяч лошадей, восемьдесят тысяч рабов,  пива  и  вина  около
двухсот тысяч бочек, миллиона три караваев хлеба, тысяч  тридцать  дорогих
одеяний, тысяч триста кувшинов меду, оливкового масла и благовоний.  Кроме
того, тысячу талантов золота, три  тысячи  серебра,  десять  тысяч  листов
бронзы, пятьсот тысяч талантов  темной  бронзы,  шесть  миллионов  венков,
тысячу двести статуй богов и  около  трехсот  тысяч  драгоценных  каменьев
[дары Рамсеса XII храмам были несравнимо больше]. Других цифр я сейчас  не
помню, но все это записано...
   Фараон рассмеялся, вскинув кверху руку,  но  вдруг  вспылил  и,  ударив
кулаком по столу, воскликнул:
   - Это неслыханное дело, чтобы кучка  жрецов  употребила  столько  пива,
меда,  венков  и  одежд,  имея  собственные  доходы.  Огромные  доходы,  в
несколько сот раз превышающие потребности этих святых...
   - Ваше святейшество изволили забыть,  что  жрецы  поддерживают  десятки
тысяч бедняков, лечат больных и содержат около  двадцати  полков  за  счет
храмов.
   - На что им эти полки?.. Ведь фараоны пользуются ими  только  во  время
войны.  Что  касается  больных,  то  почти  каждый  платит  за  себя   или
отрабатывает, что должен храму за лечение.  А  бедняки?  Они  работают  на
храмы - носят богам воду, принимают участие в торжественных процессиях,  а
главное - помогают творить чудеса. Ведь это им возвращают  у  врат  храмов
потерянный рассудок, зрение, слух, у них исцеляются руки и ноги, а  народ,
глядя на эти чудесные исцеления, тем усерднее молится и приносит богам тем
более щедрые жертвы. Бедняки - это как бы волы и овцы храмов. Они приносят
им чистую прибыль.
   - Да ведь жрецы, - решился заметить казначей, -  и  не  расходуют  всех
жертвоприношений, а копят их и увеличивают фонд.
   - Для чего?
   - На случай какой-нибудь внезапной нужды государства.
   - А кто видел этот фонд?
   - Я сам, - ответил сановник. - Сокровища, спрятанные  в  Лабиринте,  не
убывают, а множатся из поколения в поколение, чтобы в случае...
   - Чтобы, - перебил фараон, -  было  что  взять  ассирийцам,  когда  они
завоюют Египет, так чудно управляемый жрецами! Спасибо тебе,  казначей,  -
прибавил он.  -  Я  знал,  что  положение  Египта  очень  скверно,  но  не
предполагал, что государство разорено вконец. В стране бунты,  армии  нет,
фараон  в  нужде...  но  зато  сокровищница  в  Лабиринте  обогащается  из
поколения  в  поколение!..  Если  бы  каждая  династия,  только  династия,
приносила храмам столько, сколько им подарил мой отец, в Лабиринте было бы
уже девятнадцать тысяч талантов золота, около шестидесяти  тысяч  талантов
серебра, а сколько зерна, скота, земли, рабов и городов, сколько  одежд  и
драгоценных каменьев - этого не сосчитать самому лучшему счетоводу!..
   Главный казначей ушел от повелителя удрученный.  Но  и  фараон  не  был
собой доволен. Подумав, он решил, что слишком откровенно  разговаривал  со
своими сановниками.



3

   Стража, дежурившая в приемной, доложила о приходе  Пентуэра.  Жрец  пал
ниц перед фараоном и спросил, нет ли у него каких-нибудь приказаний.
   - Не приказывать я хочу, а просить тебя, - сказал фараон. - Ты  знаешь,
что в Египте бунты!.. Бунтуют крестьяне,  рабочие  и  даже  заключенные...
Бунты от самого моря до рудников! Не хватает только,  чтобы  взбунтовались
мои солдаты и объявили фараоном... ну, хотя бы Херихора...
   - Да живешь ты вечно! - ответил жрец. - Нет в Египте человека,  который
бы не пожертвовал собой для тебя и не благословлял бы твоего имени.
   - О, если бы знали, - проговорил с возмущением повелитель, - как нищ  и
бессилен фараон, каждый номарх объявил бы себя хозяином своего  нома!..  Я
думал, что, унаследовав двойную корону, я буду иметь кое-какое значение...
Но уже в первый день убеждаюсь, что я - только  тень  прежних  властителей
Египта! Да и чем может быть фараон без денег, без армии, а главное  -  без
верных слуг?.. Я  -  как  статуя  богов,  перед  которой  курят  фимиам  и
совершают жертвоприношения. Но статуи  бессильны,  а  от  жертвоприношений
жиреют жрецы... Впрочем, что ж это я? Ведь ты на их стороне!..
   - Мне очень больно, - ответил Пентуэр, - что ты, государь, так говоришь
в первый день своего царствования. Если  бы  слух  об  этом  разошелся  по
Египту...
   - Кому же я могу сказать о том, что меня мучит? - перебил его фараон. -
Ты - мой советник, ты спас мне или, во всяком  случае,  хотел  спасти  мне
жизнь. И, конечно, не для того, чтоб разглашать то, что творится в  сердце
фараона, которое я раскрываю перед тобой. Но ты прав...
   Фараон  прошелся  по  комнате  и  после  небольшой   паузы   проговорил
значительно более спокойным тоном:
   - Я поручил тебе учредить комиссию, которая должна расследовать причины
непрекращающихся бунтов в  моем  государстве.  Я  хочу,  чтобы  наказывали
только виновных и относились справедливо к несчастным.
   - Да поддержит тебя бог своею милостью, - прошептал жрец. - Я  исполню,
государь,  что  ты  велишь.  Но  причины  бунтов  известны   мне   и   без
расследования.
   - Так объясни мне их!
   - Я не раз говорил об этом. Трудящийся народ  голоден,  работает  сверх
сил и платит чрезмерные налоги. Кто раньше трудился с  восхода  солнца  до
заката, сейчас должен начинать работу за час до восхода и кончать  на  час
позже заката. Не так давно простой человек мог каждые десять дней навещать
могилы родителей, беседовать с их тенями и приносить им жертвенные дары, а
сейчас ни у кого нет времени. Прежде крестьянин съедал  по  три  пшеничные
лепешки в день, а сейчас у него не всегда хватает на одну ячменную. Прежде
работа на каналах, плотинах и дорогах засчитывалась как  налог,  -  сейчас
налоги приходится платить само  собой,  а  общественные  работы  исполнять
даром. Вот причины бунтов.
   - Я - самый бедный представитель  знати  в  государстве!  -  воскликнул
фараон, хватаясь за голову. - Любой крестьянин дает своей  скотине  нужный
ей корм и отдых, а мой скот всегда голоден и изнурен! Скажи,  что  же  мне
делать?..
   - Ты приказываешь, господин, чтобы я сказал?
   - Прошу... Приказываю... Как хочешь... Только говори.
   - Да будет  благословенно  твое  правление,  истинный  сын  Осириса,  -
ответил жрец. - А делать следует вот что: прежде всего  повели,  государь,
чтобы за общественные работы платили, как это было раньше.
   - Разумеется...
   - Затем распорядись, чтобы земледельческие  работы  длились  только  от
восхода до заката солнца; чтобы народ отдыхал каждый седьмой  день,  -  не
десятый, а седьмой, как было во времена божественных династий.  Потом  еще
прикажи, чтобы господа не имели права закладывать крестьян, а  писцы  бить
их и мучить по своему произволу. И, наконец, дай... десятую  или  хотя  бы
двадцатую часть земли крестья