очь была такая глухая и непогожая и все выглядело  так  таинственно,
что мне, как и всякому другому мальчишке на моем место, при виде  разби-
того парохода, который торчал так угрюмо и одиноко посредине реки, захо-
телось на него забраться и поглядеть, что там такое. Я сказал:
   - Давай причалим к нему, Джим.
   Джим сначала ни за что не хотел. Он сказал:
   - Чего я там не видал, на разбитом пароходе? Нам  и  тут  неплохо;  и
лучше уж его не трогать, оставить в покое. Да  там,  наверно,  и  сторож
есть.
   - Бабушке бы твоей сторожа! - говорю я. - Там  и  стеречь-то  нечего,
кроме лоцманской будки да каюты; а неужто  ты  думаешь,  что  кто-нибудь
станет в такую ночь рисковать жизнью ради лоцманской будки и каюты, ког-
да пароход каждую минуту может развалиться и затонуть?
   Джим на это ничего сказать не мог, даже и не пробовал.
   - А кроме того, - говорю я, - мы могли бы  позаимствовать  что-нибудь
стоящее из капитанской каюты. Сигары небось есть -  центов  по  пять  за
штуку наличными. Пароходные капитаны всегда богачи, получают  шестьдесят
долларов в месяц; им наплевать, сколько бы вещь ни  стоила,  -  они  все
равно купят, если она им понравится... Супь в карман свечку, Джим: я  не
успокоюсь, пока мы не обыщем весь пароход. Но, коли ты думаешь, что  Том
Сойер упустил бы такой случай? Да ни за какие коврижки! Он бы это назвал
"приключением" - вот как, и хоть помирал бы, да залез на разбитый  паро-
ход. И еще проделал бы это с шиком, уж постарался бы  придумать  что-ни-
будь этакое... Ты бы подумал, что эго  сам  Христофор  Колумб  открывает
царство небесное. Эх, жалко, что Тома Сойера здесь нету!
   Джим поворчал немножко, однако сдался. Он сказал, что  говорить  надо
как можно меньше, и то потихоньку. Молния как раз вовремя  показала  нам
разбитый пароход; мы причалили к подъемной стреле с правого борта и при-
вязали к ней плот.
   Палуба тут здорово накренилась и была очень  покатая.  В  темноте  мы
кое-как перебрались по уклону на левый борт, к капитанской рубке,  осто-
рожно нащупывая дорогу ногами и растопыривая руки, чтобы  не  напороться
на тали, потому что впотьмах не было видно ни зги. Скоро  мы  наткнулись
на застекленный люк и полезли дальше; еще один шаг - и мы очутились  пе-
ред дверью, открытой настежь, и - вот вам самое честное слово -  увидели
в глубине салона свет и в ту же минуту услышали голоса.
   Джим шепнул мне, что ему что-то не по себе и нам лучше отсюда уйти. Я
сказал: "Ладно", - и уже хотел было вернуться на плот, как вдруг слышу -
кто-то застонал, а потом говорит:
   - Ох, не троньте меня, ребята! Я, ей-богу, не донесу.
   Другой голос ответил ему очень громко:
   - Врешь, Джим Тернер! Это мы  и  раньше  слыхали.  Тебе  всегда  надо
больше других, и ты всегда получаешь, сколько хочешь, - а то, мол, доне-
су на вас, если не дадите. Но на этот раз мы тебе не  поверим,  напрасно
ты стараешься. Во всей стране не сыщется предателя и пса подлое тебя.
   К этому времени Джим добрался до плота. Я просто разрывался от  любо-
пытства; небось, думаю, Том Сойер ни за что не ушел бы теперь, ну так  и
я тоже останусь - погляжу, что такое тут делается. Я стал на четвереньки
в узеньком коридорчике и пополз к корме - и полз до тех пор, пока  между
мной и салоном по осталось всего одна каюта. Вижу, в салоне лежит на по-
лу человек, связанный по рукам и ногам, а над ним стоят  какие-то  двое;
один из них держит в руке тусклый фонарь, а другой - револьвер,  целится
в голову человека на полу и говорит:
   - Эх, руки чешутся! Да и следовало бы пристрелить тебя, подлеца!
   Человек на полу только ежился и все повторял:
   - Не надо, Билл, я же не донесу.
   И каждый раз человек с фонарем смеялся и отвечал на это:
   - Верно, не донесешь! Вот уж это ты правду говоришь, можно ручаться.
   А один раз он сказал:
   - Смотри ты, как клянчит! А ведь если бы мы его не осилили да не свя-
зали, он бы нас обоих убил. А за что? Так, зря. Потому  только,  что  мы
своего упускать не хотели, - вот за что! Но теперь, я полагаю, ты никому
больше грозить не станешь, Джим Тернер... Убери свой револьвер, Билл!
   Билл ответил:
   - И не подумаю, Джейк Паккард. Я за то, чтоб его убить" Так ему и на-
до! Разве он сам не убил старика Хэтфилда?
   - Да я-то не хочу его убивать; уж я знаю почему.
   - Спасибо тебе за такие слова, Джейк Паккард! Я их  не  забуду,  пока
жив, - сказал человек на полу и вроде как бы всхлипнул.
   Паккард, не обращая на него внимания, повесил фонарь на стенку и  по-
шел как раз туда, где я лежал в темноте, а сам сделал Биллу знак идти за
ним. Я поскорей попятился назад шага на два, только палуба уж очень нак-
ренилась, так что я не успел посторониться вовремя и, чтобы они на  меня
не наткнулись и не поймали, залез в каюту, как раз над тем  местом,  где
они стояли. Тот, другой, двигался ощупью, хватаясь за стенки в  темноте,
а когда Паккард добрался до моей каюты, сказал ему:
   - Сюда, входи сюда.
   Он и вошел, а Билл за ним. Но не успели они войти, как я уже забрался
на верхнюю койку, забился в самый угол и очень жалел,  что  я  тут.  Они
стояли совсем рядом, ухватившись руками за край койки, и  разговаривали.
Я их не видел, но знал, где они стоят, потому что они пили  виски  и  от
них пахло. Я порадовался, что ничего не пил, только разница была невели-
ка: они бы меня все равно не учуяли, потому что  я  даже  не  дышал.  Уж
очень я перепугался. Да и кто бы мог дышать, слушая такой разговор?  Они
говорили тихо и серьезно. Билл хотел убить Тернера. Он сказал:
   - Он говорит, что донесет, и обязательно донесет. Даже  если  мы  оба
отдадим ему нашу долю, это все равно не поможет, после того как мы  пос-
сорились да так здорово его угостили. Он нас выдаст, это уж вернее  вер-
ного, я тебе говорю. По-моему, лучше его убрать.
   - И по-моему тоже, - очень тихо сказал Паккард.
   - Прах тебя возьми, а ведь я думал, что ты против! Ну  что  ж,  тогда
все в порядке. Идем прикончим его.
   - Погоди минутку, я еще не все сказал. Выслушай меня. Стрелять  хоро-
шо, но можно сделать дело и без шума, если надо. Вот что я  тебе  скажу:
нечего так уж гоняться за веревкой на шею, когда можно сделать  то,  что
ты затеял, по-другому, нисколько не хуже и в то же время ничем  не  рис-
куя. Ведь верно?
   - Еще бы не верно! А как же это устроить?
   - Вот что я думаю: мы пошарим тут по каютам и заберем вещи, какие еще
остались, а потом - на берег и спрячем товар. А после того - подождем. Я
вот что говорю: пройдет не больше двух часов, как пароход  развалится  и
затонет. Понял? Тернер тоже утонет, и никто не  будет  в  этом  виноват,
кроме него самого. По-моему, это куда лучше, чем убивать. К чему убивать
человека, когда можно обойтись и без этого? Убивать и грешно,  и  глупо.
Ну как, прав я или нет?
   - Да, пожалуй, ты прав. А вдруг пароход не развалится и не затонет?
   - Что ж, мы можем подождать часа два, там видно будет... Так, что ли?
   - Ну ладно, пошли.
   Они отправились, и я тоже вылез, весь в холодном поту, и пополз к но-
су. Там было темно, как в погребе, но едва я выговорил хриплым  шепотом:
"Джим!" - как он охнул возле моего локтя, и я сказал ему:
   - Скорей, Джим, некогда валять дурака да  охать!  На  пароходе  целая
шайка убийц, и если мы не отыщем, где у них лодка, и не пустим  ее  вниз
по реке, чтоб они не могли сойти с парохода, одному  из  шайки  придется
плохо. А если мы найдем лодку, то им всем крышка - шериф их заберет. Жи-
вей поворачивайся! Я обыщу левый борт, а ты  правый.  Начинай  от  плота
и...
   - Ох, господи, господи! От плота? Нету больше плота, он  отвязался  и
уплыл! А мы тут остались!


   ГЛАВА XIII

   У меня дух захватило и ноги подкосились. Остаться на разбитом парохо-
де с такой шайкой! Однако распускать слюни было некогда.  Теперь  уж  во
что бы то ни стало надо было найти эту лодку - нам самим она была нужна.
И вот мы стали пробираться по правому борту, а  сами  трясемся,  дрожим,
еле-еле добрались до кормы; казалось, что прошло не меньше недели. Ника-
ких и признаков лодки. Джим сказал, что дальше он, кажется, идти не  мо-
жет; он так боится, что у него и сил больше нет, -  совсем  ослаб.  А  я
сказал: все равно надо идти, потому что если мы тут  останемся,  то  нам
придется плохо, это уж вер" но. И мы пошли дальше. Мы стали искать  кор-
мовую часть рубки, нашли ее, а потом насилу пробрались ощупью к светово-
му люку, цепляясь за выступы, потому что одним краем он был уже в  воде.
Только мы подобрались вплотную к двери, смотрим - и лодка тут как тут. Я
едва разглядел ее в темноте. Ну и обрадовался же я! Еще секунда, и я  бы
в нее забрался, но тут как раз открылась дверь. Один из бандитов высунул
голову в двух шагах от меня; я уж думал, что теперь  мне  крышка,  а  он
опять убрал голову и говорит:
   - Перевесь подальше этот чертов фонарь, Билл, чтоб его не было видно.
   Он бросил в лодку мешок с какими-то вещами, влез в нее сам и  уселся.
Это был Паккард. Потом вышел Билл и тоже сел в лодку. Паккард сказал ти-
хим голосом:
   - Готово, отчаливай!
   Я едва удержался за выступ - до того вдруг ослабел. Но тут Билл  ска-
зал:
   - Погоди, а его ты обыскал?
   - Нет. А ты?
   - Тоже нет. Значит, его доля при нем и осталась.
   - Ну, так пойдем; какой толк брать барахло, а деньги оставлять!
   - Послушай, а он не догадается что у нас на уме?
   - Может, и не догадается. Но надо же нам забрать эти деньги. Идем!
   И они вылезли из лодки и пошли обратно в каюту.
   Дверь за ними захлопнулась, потому что крен был как раз в эту  сторо-
ну. Через полсекунды я очутился в лодке, и Джим тоже ввалился  вслед  за
мной. Я схватил нож, перерезал веревку, и мы отчалили.
   До весел мы и не дотронулись, не промолвили ни  слова  даже  шепотом,
боялись даже вздохнуть. Мы быстро скользили вниз по течению,  в  мертвой
тишине, проплыли мимо кожуха и мимо пароходной кормы;  еще  секунда-дру-
гая, и мы очутились шагов за сто от разбитого парохода,  тьма  поглотила
его, и ничего уже нельзя было разглядеть; теперь мы были в  безопасности
и сами знали это.
   Когда мы отплыли по течению шагов на триста  -  четыреста,  в  дверях
рубки на секунду сверкнул искоркой фонарь, и мы  поняли,  что  мошенники
хватились своей лодки и теперь начинают понимать, что им придется так же
плохо, как и Тернеру.
   Тут Джим взялся за весла, и мы пустились вдогонку  за  своим  плотом.
Только теперь я в первый раз пожалел этих мошенников - раньше мне, долж-
но быть, было некогда. Я подумал, как это страшно, даже для убийц,  очу-
титься в таком безвыходном положении. Думаю: почем знать, может, я и сам
когда-нибудь буду бандитом, - небось мне такая штука тоже не понравится!
И потому я сказал Джиму:
   - Как только увидим огонек, то сейчас же и причалим к берегу,  повыше
или пониже шагов на сто, в таком месте, где можно будет хорошенько спря-
тать тебя вместе с лодкой, а потом я придумаю что-нибудь:  пойду  искать
людей - пускай заберут эту шайку и спасут их всех, чтобы можно было  по-
весить потом, когда придет их время.
   Но это была неудачная мысль. Скоро опять началась гроза, на этот  раз
пуще прежнего. Дождь так и хлестал, и нигде не видно было ни огонька,  -
должно быть, все спали. Мы неслись вниз по реке и глядели, не  покажется
ли где огонек или наш плот. Прошло очень много времени; и дождь  наконец
перестал, но тучи все не расходились, и  молния  все  поблескивала;  как
вдруг, во время одной такой вспышки, видим - впереди что-то  чернеет  на
воде; мы - скорее туда.
   Это был наш плот. До чего же мы обрадовались, когда опять перебрались
на него! И вот впереди, на правом берегу, замигал огонек. Я сказал,  что
сейчас же туда и отправлюсь. Лодка была до половины завалена добром, ко-
торое воры награбили на разбитом пароходе. Мы свалили все в кучу на пло-
ту, и я велел Джиму плыть потихоньку дальше и зажечь  фонарь,  когда  он
увидит, что уже проплыл мили две, и не гасить огня, пока я  не  вернусь;
потом я взялся за весла и направился туда, где горел свет. Когда я подп-
лыл ближе, показались еще три-четыре огонька повыше, на  горе.  Это  был
городок. Я перестал грести немного выше того места, где горел  огонь,  и
меня понесло по течению. Проплывая мимо, я увидел, что это горит  фонарь
на большом пароме. Я объехал паром вокруг, отыскивая, где же  спит  сто-
рож; в конце концов я нашел его на битенге: он спал,  свесив  голову  на
колени. Я раза два или три толкнул его в плечо и начал рыдать.
   Он вскочил как встрепанный, потом видит, что это я,  потянулся  хоро-
шенько, зевнул и говорит:
   - Ну, что там такое? Не плачь, мальчик... Что случилось?
   Я говорю:
   - Папа, и мама, и сестрица, и... - Тут я опять всхлипнул.
   Он говорит:
   - Ну, будет тебе, что ты так расплакался? У всех бывают неприятности,
обойдется как-нибудь. Что же с ними такое случилось?
   - Они... они... Это вы сторож на пароме?
   - Да, я, - говорит сторож очень довольным тоном. -  Я  и  капитан,  и
владелец, и первый помощник, и лоцман, и сторож,  и  старший  матрос;  а
иной раз бывает, что я же и груз и пассажиры. Я не так богат, как старый
Джим Хорнбэк, и не могу швырять деньги направо и налево, каждому встреч-
ному и поперечному, как он швыряет; но я ему много раз говорил,  что  не
поменялся бы с ним местами; матросская жизнь как раз по мне, а  жить  за
две мили от города, где нет ничего интересного и не с кем слова сказать,
я нипочем не стану, даже за все его миллионы. Я говорю...
   Тут я перебил его и сказал:
   - Они попали в такую ужасную беду...
   - Кто это?
   - Да они: папа, мама, сестренка и мисс Гукер. И если б  вы  подъехали
туда со своим паромом...
   - Куда это "туда"? Где они?
   - На разбитом пароходе.
   - На каком это?
   - Да тут только один и есть.
   - Как, неужто на "Вальтере Скотте? "
   - Да.
   - Господи! Как же это они туда попали, скажи на милость?
   - Ну, разумеется, не нарочно.
   - Еще бы! Господи ты мой боже, ведь им не быть живыми, если они отту-
да не выберутся как можно скорей! Да как же это они туда попали?
   - Очень просто. Мисс Гукер была в гостях в городе...
   - А, в Бутс-Лендинг! Ну, а потом?
   - Она была там в гостях, а к вечеру поехала со своей  негритянкой  на
конском пароме ночевать к своей подруге, мисс... как ее...  забыл  фами-
лию; они потеряли кормовое весло, и их отнесло  течением  мили  за  две,
прямо на разбитый пароход, коркой вперед, и паромщик с негритянкой и ло-
шадьми потонули, а мисс Гукер за что-то уцепилась и влезла на этот самый
пароход. Через час после захода солнца мы поехали на нашей  шаланде,  но
было уж так темно, что мы не заметили разбитого парохода и тоже налетели
на него; только мы все спаслись, кроме Билла Уиппла... такой был хороший
мальчик! Лучше бы я утонул вместо него, право...
   - Господи боже, я в жизни ничего подобного не слыхивал! А  потом  что
же вы стали делать?
   - Ну, мы кричали-кричали, только река там такая широкая -  никто  нас
не слыхал. Вот папа и говорит: "Надо  комунибудь  добраться  до  берега,
чтоб нам помогли". Я только один умею плавать, поэтому я бросился в реку
и поплыл, а мисс Гукер сказала: если я никого раньше не найду, то  здесь
у нее есть дядя, так чтоб я его разыскал - он все устроит.  Я  вылез  на
берег милей ниже и просил встречных что-нибудь сделать, а  они  говорят:
"Как в такую темень, и течение такое сильное? Не стоит и пробовать, сту-
пай к парому". Так если вы теперь поедете...
   - Я бы и поехал, ей-богу, да и придется,  пожалуй.  А  кто  же,  прах
возьми, заплатит за это? Как ты думаешь, может, твой отец?..
   - Не беспокойтесь. Мисс Гукер мне сказала, что ее дядя Хорнбэк...
   - Ах ты черт, так он ей дядя? Послушай, ступай вон  туда,  где  горит
огонь, а оттуда свернешь к западу - через четверть мили будет  харчевня;
скажи там, чтобы свели тебя поскорей к Джиму Хорнбэку, он за все  запла-
тит. И не копайся - он захочет узнать, что случилось. Скажи ему,  что  я
его племянницу выручу и доставлю в безопасное место, раньше чем он успе-
ет добраться до города; а я побежал будить нашего механика.
   Я пошел на огонек, а как только сторож скрылся за углом,  я  повернул
обратно, сел в лодку, проехал вверх по течению шагов шестьсот около  бе-
рега, а потом спрятался между дровяными  баржами;  я  успокоился  только
тогда, когда паром отошел от пристани. Но  вообще-то  говоря,  мне  было
очень неприятно, что я так хлопочу из-за этих бандитов:  ведь  мало  кто
стал бы о них заботиться. Мне хотелось, чтобы вдова про это узнала. Она,
наверно, гордилась бы тем, что я помогаю  таким  мерзавцам,  потому  что
вдова и вообще все добрые люди любят помогать всяким мерзавцам да мошен-
никам.
   Ну, в конце концов в тумане стало видно и разбитый пароход - он  мед-
ленно погружался все глубже и глубже. Меня сначала даже в  холодный  пот
бросило, а потом я стал грести к пароходу. Он почти совсем затонул, и  я
сразу увидел, что едва ли кто тут остался живой. Я объехал кругом  паро-
хода, покричал немного, но никто мне не ответил - все было тихо,  как  в
могиле. Мне стало жалко бандитов, но не очень; я подумал: если они нико-
го не жалели, то и я не буду их жалеть.
   Потом показался паром; я отъехал на середину реки, направляясь  вкось
и вниз по течению; потом, когда решил, что меня уже не видно  с  парома,
перестал грести и оглянулся: вижу, они ездят вокруг парохода,  вынюхива-
ют, где тут останки мисс Гукер, а то вдруг дядюшке Хорнбэку они  понадо-
бятся! Скоро поиски прекратились, и паром направился к берегу, а я налег
на весла и стрелой полетел вниз по реке.
   Прошло много-много времени, прежде чем показался фонарь  на  плоту  у
Джима; а когда показался, то мне все чудилось, будто он от меня миль  за
тысячу. Когда я доплыл до плота, небо начинало уже светлеть на  востоке;
мы причалили к острову, спрятали плот, потопили лодку, а потом  легли  и
заснули как убитые.


   ГЛАВА XIV

   Проснувшись, мы пересмотрели все добро, награбленное шайкой на разби-
том пароходе; там оказались и сапоги, и одеяла, и платья, и всякие  дру-
гие вещи, а еще много книг, подзорная труба и три  ящика  сигар.  Такими
богачами мы с Джимом еще никогда в жизни не были. Сигары оказались  пер-
вый сорт. До вечера мы валялись в лесу и разговаривали; я читал  книжки;
и вообще мы недурно провели время. Я рассказал Джиму обо всем, что прои-
зошло на пароходе и на пароме, и сообщил ему кстати, что это и называет-
ся приключением; а он ответил, что не желает больше никаких приключений.
Джим рассказал, что в ту минуту, когда я залез в рубку, а  он  прокрался
обратно к плоту и увидел, что плота больше нет, он чуть не умер со стра-
ха: так и решил, что ему теперь крышка, чем бы дело ни кончилось, потому
что если его не спасут, так он утонет; а если кто-нибудь его спасет, так
отвезет домой, чтобы получить за него награду, а там мисс Уотсон, навер-
но, продаст его на Юг. Что ж, он был прав; он почти всегда  бывал  прав,
голова у него работала здорово, - для негра, конечно.
   Я долго читал Джиму про королей, про герцогов и про графов,  про  то,
как пышно они одеваются, в какой живут роскоши и как называют друг друга
"ваше величество", "ваша светлость" и "ваша милость"  вместо  "мистера".
Джим только глаза таращил - так все это казалось ему любопытно.
   - А я и на знал, что их так много. Я даже ни про кого  из  них  и  не
слыхивал никогда, кроме как про царя Соломона, да  еще,  пожалуй,  видел
королей в карточной колоде, если только они идут в счет. А  сколько  ко-
роль получает жалованья?
   - Сколько получает? - сказал я. - Да хоть тысячу долларов,  если  ему
вздумается. Сколько хочет, столько и получает, - все его.
   - Вот это здорово! А что ему надо делать, Гек?
   - Да ничего не надо! Тоже выдумал! Сидит себе на троне, вот и все.
   - Нет, верно?
   - Еще бы не верно! Просто сидит на троне; ну, может, если война,  так
поедет на войну. А в остальное время ничего не делае