актер, один из основоположников реализма в  европейском  театре.
Играл в тридцати пяти пьесах Шекспира.
   Стр. 264. Капет - официальное имя французского  короля  Людовика  XVI
после его низложения; во время революции, как и прочим дворянам, ему бы-
ло предложено отказаться от титулов и называться по фамилии.
   Быть или не быть? Вот в чем загвоздка! - Искаженный стих  из  "Гамле-
та". Далее следует бессмысленный набор стихов, взятых из различных  про-
изведений Шекспира.
   Стр. 265. Эдмунд Кин Старший. - Эдмунд Кин (1787-1833)  -  величайший
английский актер романтической школы, создавший свои лучшие роли в  тра-
гедиях Шекспира.
   Стр. 277... тех, про кого я читал в истории. - Гек путает  историчес-
кие факты: американская война за Независимость началась  при  английском
короле Георге III; последний король Англии, носивший имя Генрих,  правил
в XVI в; герцог Веллингтон - реакционный политический деятель и полково-
дец, сражавшийся при Ватерлоо против Наполеона (1815), никакого  отноше-
ния к королю Генриху иметь не мог; в  бочке  с  вином  (мальвазией)  был
утоплен в 1478 г. брат английского короля Эдуарда IV, герцог Кларенс; по
преданию, обвиненный в заговоре против короля, он сам выбрал себе  такую
казнь.
   Стр. 291. Вильгельм Четвертый. - Король Вильгельм IV умер в 1837г.
   Стр. 334 Да хоть бы вы до мафусаиловых лет дожили... - По Библии, Ма-
фусаил - долговечнейший из людей,  прожил  девятьсот  шестьдесят  девять
лет.
   Стр. 341. Я и о бароне Трэнке, ни о Казанове, ни о Бенвенуто Челлини?
- Барон Трэнк Фредерик (1726-1794) - немецкий авантюрист;  яережил  мно-
жество приключений, несколько раз подвергался аресту и довершал  дерзкие
побеги, описанные  в  его  "Автобиографии".  Казанова  Джованни  Джакомо
(1725-1798) - итальянский авантюрист, автор "Мемуаров". В "Истории моего
побега" рассказал о своем столкновении с инквизицией и побеге ив венеци-
анской тюрьмы. Бенвенуто Челлини 1500-1571) -  крупнейший  флорентийский
скульптор и золотых дел Мастер эпохи Возрождения; прожил  жизнь,  полную
приключений, обвинялся в убийстве и отравлении, несколько лет был  мона-
хом. Автор увлекательных "Мемуаров".
   Стр. 345. Замок д'Иф. - Замок-крепость д'Иф был выстроен в начале XVI
в. французским королем Франциском I на островке в  Средиземном  Море,  в
трех километрах от порта  Марсель.  Вплоть  до  конца  XVIII  в.  служил
тюрьмой, где томились десятилетиями государственные преступники.
   Стр. 354. Вильгельм Завоеватель - норманнский герцог, который в  1066
г. высадился на остров Британия и завоевал его;  к  колонизации  Америки
он, естественно, никакого отношения не имел.
   "Мейфлауэр" (Майский цветок) - судно, которое в 1620  г.  привезло  к
берегам Америки сто поселенцев, основавших первую  колонию  "Новая  Анг-
лия".


   Марк Твен
   Том Сойер - сыщик


   Необычайные события, изложенные в этой повести,  не  придуманы  мной,
они имели место в действительности, даже публичное признание  подсудимо-
го. Я взял эти факты из старого судебного  процесса  в  Швеции,  изменил
действующих лиц и перенес действие в Америку. Некоторые детали  я  доба-
вил, но только одна или две из них являются существенными. - М. Т.

   Глава I
   ТОМ И ГЕК ПОЛУЧАЮТ ПРИГЛАШЕНИЕ

   Это случилось весной, на следующий год после того, как мы с Томом Со-
йером освободили нашего старого негра Джима, когда его, как беглого  ра-
ба, посадили на цепь на ферме дяди Сайласа в Арканзасе.
   Земля уже начала оттаивать, в воздухе повеяло теплом, и с каждым днем
приближалось то блаженное время, когда можно будет бегать босиком, а по-
том начнется игра "в шарики", "в чижика", можно будет гонять обруч,  за-
пускать воздушного змея, - а там, глядишь, уже и лето, и можно купаться.
Любой мальчишка в эту пору начинает тосковать и считать дни до  лета.  В
такое время вздыхаешь, грустишь и сам не знаешь, что с  тобой  творится.
Просто места себе не находишь -  хандришь,  задумываешься  о  чем-то,  и
больше всего хочется уйти, чтобы никто тебя не видел, забраться на холм,
куда-нибудь на опушку леса, сидеть там и смотреть  вдаль  на  Миссисипи,
которая катит свои воды далеко-далеко, на много миль, где  леса  окутаны
словно дымкой и так все вокруг - торжественно, что кажется,  будто  все,
кого ты любишь, умерли, и самому тебе тоже хочется  умереть  и  уйти  из
этого мира.
   Вы, конечно, знаете, что это такое? Это весенняя лихорадка.  Вот  как
это называется. И если уж вы подхватили ее, вам хочется - вы  даже  сами
не знаете, чего именно, - но так хочется, что просто сердце щемит.  Если
разобраться, то, пожалуй, больше всего вам хочется уехать, уехать от од-
них и тех же знакомых вам мест, которые вы видите каждый день и  которые
уже осточертели вам; уехать, чтобы увидеть что-нибудь новенькое. Вот что
вам хочется - уехать и стать путешественником, вас тянет в далекие стра-
ны, где все так таинственно, удивительно и романтично. - Ну а если вы не
можете сделать это, то вы согласны и на меньшее: уехать туда, куда  воз-
можно, - и на том спасибо.
   Так вот, мы с Томом Сойером заболели этой весенней лихорадкой в самой
тяжелой форме. Но нечего было и думать, что Тому удастся удрать куда-ни-
будь, потому что, как он сам объяснил, тетя Полли  никогда  не  позволит
ему бросить школу и шататься без дела. Так что настроение у нас с  Томом
было самое унылое. Сидели мы так однажды вечером на крыльце  и  болтали,
как вдруг выходит тетя Полли с письмом в руке и говорит:
   - Том, придется тебе собираться и ехать в Арканзас. Ты зачем-то пона-
добился тете Салли.
   Я чуть не подпрыгнул от радости. Я был уверен, что Том тут же бросит-
ся к тетке и задушит ее в объятиях, а он (вы подумайте только) сидел не-
подвижно, как скала, не вымолвив ни единого слова. Я чуть не заплакал от
злости, что он ведет себя как дурак, когда представляется такая  замеча-
тельная возможность.
   Ведь все может погибнуть, если он заговорит  и  не  покажет,  как  он
счастлив и благодарен ей. А Том сидел и раздумывал, пока я  от  отчаяния
уже не знал, что и делать. Наконец он заговорил, да так спокойно, что  я
просто застрелил бы ею, если бы мог.
   - Очень жаль, тетя Полли, - сказал он, - ты  меня  извини,  только  я
сейчас не могу поехать.
   Тетя Полли была так огорошена этой хладнокровной  дерзостью,  что  по
крайней мере на полминуты лишилась дара речи, а  я  воспользовался  этой
передышкой, чтобы подтолкнуть Тома локтем и прошипеть:
   - Ты что, с ума сошел? Разве можно упускать такой случай? Но Том даже
глазом не моргнул и только шепнул мне в ответ:
   - Гек Финн, неужели ты хочешь, чтобы я показал ей, до чего мне хочет-
ся поехать? Она тут же начнет сомневаться, воображать  всевозможные  бо-
лезни, опасности, придумывать всякие возражения - и  кончится  тем,  что
она передумает. Предоставь это дело мне, я знаю как с ней обращаться.
   Мне все это, конечно, и в голову не пришло бы. Однако Том  был  прав.
Вообще Том Сойер всегда оказывается прав - второй такой головы я не  ви-
дывал, - всегда знает, что к чему, и готов к любой случайности.
   Тетя Полли пришла наконец в себя и напустилась на Тома:
   - Извинить его! Он не может! Да я в жизни ничего подобного не  слыша-
ла! Да как тебе в голову пришло так разговаривать  со  мной!  Немедленно
убирайся отсюда и иди укладывать свои вещи. И если я еще раз услышу хоть
слово о том, что ты можешь и что нет, то ты увидишь, как я  тебя  извиню
розгой!
   Мы помчались в дом, но она успела щелкнуть Тома наперстком по голове,
и Том, взлетая по лестнице, притворялся, что хнычет от боли.  Очутившись
наверху, в своей комнате, Том бросился обнимать меня; он был вне себя от
счастья - ведь ему предстояло путешествие! Он сказал мне:
   - Мы еще и уехать не успеем, как она начнет жалеть, что отпускает ме-
ня, но будет уже поздно. Гордость не позволит ей взять свои слова обрат-
но.
   Том собрал вещи в десять минут, - все, кроме тех, которые  предстояло
укладывать тете Полли и Мэри. Потом мы выждали еще десять  минут,  чтобы
тетя Полли успела остыть и вновь стать милой и доброй. Том объяснил мне,
что ей требуется не менее десяти минут, чтобы успокоиться, в том  случае
если она наполовину выведена из себя, и двадцать минут - когда возмущены
все ее чувства; а на этот раз они были возмущены все до  единого.  Затем
мы спустились вниз, сгорая от любопытства и желания узнать, что же напи-
сано в письме.
   Тетя Полли сидела в мрачной задумчивости, письмо лежало у нее на  ко-
ленях. Мы присели, и она сказала:
   - У них там какие-то серьезные неприятности, и они думают, что  ты  и
Гек поможете им отвлечься, "успокоите" их, как  они  пишут.  Представляю
себе, как вы с Геком Финном "успокоите" их! У них есть  сосед  по  имени
Брейс Данлеп, который месяца три ухаживал за Бенни, и наконец они  наот-
рез отказали ему. Теперь он злится на них, и это их очень  волнует.  Как
мне кажется, они считают, что он такой человек, с которым лучше не  ссо-
риться, и поэтому они стараются всячески ублаготворить его.  Они  наняли
его никчемного братца в работники, хотя у них нет лишних денег и  вообще
он им совсем не нужен. Кто такие эти Данлепы?
   - Они живут в миле от фермы дяди Сайласа и тети Салли. Там все  фермы
приблизительно в миле друг от друга. А Брейс Данлеп - самый большой  бо-
гач во всей округе, и у него целая куча негров. Он вдовец, тридцати шес-
ти лет, детей у него нет; он ужасно гордится своими деньгами и очень лю-
бит всеми командовать, и все его немного побаиваются. По-моему, он прос-
то уверен, что стоит ему только захотеть, и  любая  девушка  с  радостью
пойдет за него замуж. И то, что он получи отказ от Бенпи, конечно, долж-
но было взбесить его. Ведь он вдвое старше Бенки, а она  такая  милая  и
такая красивая, - ну вы ведь сами видели ее. Бедный дядя  Сайлас,  поду-
мать только, с чем ему приходится мириться; ему и так  туго,  а  он  еще
должен нанимать этого бездельника Юпитера Даялена только ради того, что-
бы угодить его братцу.
   - Что это еще за имя - Юпитер? Откуда оно взялось?
   - Да это просто прозвище. По-моему, все давным-давно забыли его  нас-
тоящее имя. Ему сейчас двадцать семь лет, а зовут его так с тех пор, как
он впервые пошел купаться. Он разделся, и учитель увидел у него над  ко-
леном коричневую родинку величиной с десятицентовую  монету,  окруженную
еще четырьмя маленькими родинками, и сказал, что они похожи на Юпитера и
его спутников.
   Мальчишкам это показалось очень смешным, и  они  стали  называть  его
Юпитером. Так он и остался Юпитером. Он высокий, ленивый, хитрый,  трус-
ливый, а в общем - довольно добродушный парень. У него длинные  каштано-
вые волосы, а борода у него не растет. У  него  никогда  нет  ни  цента,
Брейс кормит его, дает ему свою старую одежду и ни в грош не  ставит.  А
вообще у Юпитера был еще один брат - близнец.
   - А какой он?
   - Говорят, точная копия Юпитера. Во всяком случае, был таким;  только
он вот уже семь лет как пропал. Он начал воровать, когда  ему  было  лет
девятнадцать - двадцать, и его засадили в тюрьму. А он удрал и  исчез  -
сбежал куда-то на север. Иногда до них доходили слухи, что он занимается
воровством и грабежами, но это было давно. Теперь он уже помер. Во  вся-
ком случае, они так говорят. Они ничего о нем с тех пор не слышали.
   - А как его звали?
   - Джек. Наступило длительное молчание - тетя Полли думала.
   Наконец она сказала:
   - Тетю Салли больше всего беспокоит то, что этот Юпитер доводит  дядю
до бешенства.
   Том очень удивился, да и я тоже.
   - До бешенства? Дядю Сайласа? Убей меня бог, тетя, вы  шутите!  Я  не
представляю себе, чтобы его вообще можно было рассердить.
   - Во всяком случае, тетя Салли пишет, что этот  Юпитер  доводит  дядю
просто до бешенства. Временами дядя доходит до того, что  может  ударить
Юпитера.
   - Тетя Полли, этого не может быть. Дядя Сайлас мягок, как каша.
   - И все-таки тетя Салли волнуется. Она пишет, что из-за этих ссор дя-
дя Сайлас совершенно переменился.
   Все соседи уже говорят об этом и, конечно, обвиняют дядю Сайласа, по-
тому что он проповедник и не должен ссориться. Тетя Салли пишет, что ему
так стыдно, что он с трудом заставляет себя читать проповеди; и все ста-
ли хуже к нему относиться,  и  его  теперь  любят  гораздо  меньше,  чем
раньше.
   - Ну и дела! Вы ведь знаете, тетя Полли, дядя Сайлас всегда был таким
добрым, таким рассеянным, не от мира сего - ну просто как ангел! И что с
ним произошла, ума не приложу!

   Глава II
   ДЖЕК ДАНЛЕП

   Нам здорово повезло - мы попали на пароход, который плыл с  севера  в
какую-то из мелких рек в Луизиане, так что мы могли проехать всю Верхнюю
и Нижнюю Миссисипи прямо до фермы дяди Сайласа в Арканзасе без пересадки
в Сент-Луисе - ни много ни мало чуть не тысячу миль.
   Пароход нам попался на редкость унылый, пассажиров было совсем  мало,
все старики и старухи, которые держались подальше друг от друга,  дрема-
ли, и их вообще не слышно было. Четыре дня ушло на то, чтобы выбраться с
верховьев реки, потому что пароход то и дело садился на мель. И все-таки
нам не было скучно - разве могут скучать мальчишки, которые  путешеству-
ют!
   С самого же начала мы с Томом решили, что в соседней с нами отдельной
каюте находится какой-то больной, потому что стюард относил туда еду.  В
конце концов мы спросили об этом у стюарда, - то есть Том спросил.  Стю-
ард сказал, что там мужчина, но что он совсем не выглядит больным.
   - Как, разве он не больной?
   - Понятия не имею, может, и  больной,  только,  по-моему,  он  просто
притворяется.
   - А почему вы так решили?
   - Да потому, что, если бы он был больным, он хоть когда-нибудь разде-
вался бы, - как по-вашему? А он никогда не раздевается.  Даже  сапог  не
снимает.
   - Ну да? Даже когда ложится спать?
   - Так и ложится в сапогах. Ну, Тома Сойера хлебом  не  корми,  только
дай ему какую-нибудь тайну. Если вы перед ним и передо мной положите ря-
дом тайну и кусок пирога, то вам и предлагать нечего, чтобы мы  выбирали
то или другое; все решится само собой. Уж такой я человек,  что  тут  же
брошусь к пирогу, а Том обязательно бросится к тайне. Люди  ведь  бывают
разные. Да это и к лучшему. Так вот, Том и спрашивает у стюарда:
   - А как его фамилия?
   - Филлипс.
   - А где он сел на пароход?
   - Кажется, что в Александрии, в Айове.
   - А как по-вашему, что он затеял?
   - Понятия не имею, я никогда над этим не задумывался.  Вот  еще  один
человек, подумал я, который потянется за пирогом.
   - А вы ничего не заметили особенного в том, как он  ведет  себя,  как
разговаривает?
   - Да нет, ничего. Разве только пугливый он очень, дверь каюты  всегда
запирает - и днем и ночью. А когда стучишь к нему, никогда  не  откроет,
пока через щелочку не увидит, кто это.
   - Черт возьми, это интересно! Хотелось бы мне взглянуть на него. Пос-
лушайте, когда вы следующий раз понесете ему еду,  как  вы  думаете,  не
удастся ли вам пошире открыть дверь и...
   - Ничего не выйдет. Он всегда стоит за дверью. Так что из этого ниче-
го не выйдет.
   Том подумал, подумал и говорит:
   - Вот что! Дайте мне свой фартук, и я утром отнесу ему завтрак. А вам
я за это дам двадцать пять центов.
   Парень согласился, при условии, если старший стюард не будет  против.
Том заверил его, что все будет в порядке и что он сумеет договориться со
старшим стюардом.
   Так оно и получилось. Том условился, что мы оба наденем фартуки и по-
несем завтрак.
   Тому до того не терпелось попасть в соседнюю каюту и  раскрыть  тайну
Филлипса, что он никак не мог  заснуть:  всю  ночь  он  строил  догадки.
По-моему, это было вовсе ни к чему, - если вы собираетесь  что-то  выяс-
нить, что толку гадать заранее и тратить порох попусту? Я лично прекрас-
но выспался. Плевать мне на тайну этого самого Филлипса, сказал я себе.
   Утром мы с Томом надели на себя фартуки, взяли по подносу с  едой,  и
Том постучал в дверь соседней каюты.
   Пассажир приоткрыл дверь, впустил нас и быстро захлопнул ее. Бог мой!
Как только мы увидели его, мы чуть не выронили наши подносы; а Том воск-
ликнул:
   - Юпитер Данлеп! Как вы сюда попасти? Пассажир, ясное дело,  остолбе-
нел от удивления; в первую минуту он, похоже, не  знал,  испугаться  ему
или обрадоваться, а может, и то и другое вместе, но потом, видимо, решил
обрадоваться. Во всяком случае, щеки его опять порозовели, хотя поначалу
он ужасно побледнел.
   Пока он завтракал, мы разговорились. И он нам заявляет:
   - Только я не Юпитер Данлеп. Я вам сейчас расскажу, кто  я,  если  вы
поклянетесь, что будете молчать. Дело в том, что я и не Филлипс.
   Тут Том ему и выпалил:
   - Молчать-то мы будем, но если вы не Юпитер Данлеп, то  можете  и  не
говорить, кто вы.
   - Почему?
   - Потому, что если вы не Юпитер, то вы близнец - Джек. Вы просто  ко-
пия Юпитера.
   - Ты прав, парень. Я и есть Джек. Только ты мне  объясни,  откуда  ты
нас, Данлепов, знаешь?
   Том рассказал ему о наших приключениях прошлым летом  на  ферме  дяди
Сайласа. И когда Джек понял, что нам известно все о его семье,  да  и  о
нем самом, он перестал таиться и начал разговаривать  совершенно  откро-
венно. Ни чуточки не стесняясь, он признался нам, что был вором, что  он
занимается этим ремеслом и сейчас, и не сомневается, что будет  воровать
до конца дней своих. Конечно, заявил он, это  жизнь,  полная  опасностей
и...
   Тут он затаил дыхание и наклонил голову, прислушиваясь к чему-то.  Мы
молчали, и секунду или две в каюте царила  глубокая  тишина  и  не  было
слышно ничего, кроме поскрипывания деревянных перегородок и стука машины
под полом.
   Затем нам с Томом удалось его успокоить, и мы принялись  рассказывать
Джеку о его родных, о том, что жена Брейса вот уже три года как умерла и
он хотел жениться на Бенни, а она отказала ему; что  Юпитер  работает  у
дяди Сайласа и они все время ссорятся; наконец Джек размяк и начал  сме-
яться.
   - Ах, черт меня побери! - воскликнул он. - До чего  же  это  приятно,
совсем как в былые времена, слушать все эти сплетни! Вот уже больше семи
лет, как я ничего не знаю о доме. А что они обо мне говорят?
   - Кто?
   - Ну, соседи и братья.
   - А они никогда и не говорят о вас. Разве  только  редко-редко  когда
упомянут случайно.
   - Черт! - с изумлением воскликнул Джек. - А почему же они никогда  не
говорят обо мне?
   - Да потому, что они думают, что вы давным-давно умерли.
   - А ты не врешь? Дай честное слово! - Джек даже вскочил от  возбужде-
ния.
   - Честное благородное. Все там уверены, что вас давно нет в живых.
   - Тогда я спасен! Ей-богу, я спасен! Я еду домой. Они спрячут меня  и
спасут. А вы будете молчать. Поклянитесь, что вы никогда на меня не  до-
несете. Ребята, вы должны пожалеть такого беднягу,  как  я,  за  которым
охотятся днем и ночью и который носу высунуть не может.
   Я ведь никогда ничего худого вам не делами и никогда не сделаю, видит
бог! Поклянитесь, что вы не выдадите меня и поможете мне спастись.
   Конечно, мы поклялись; будь на его месте собака, все равно мы  бы  не
отказались. А он, бедняга, был так счастлив, что не знал, как нас благо-
дарить, готов был просто задушить нас в объятиях.
   Мы опять принялись болтать, а Джек вытащил маленький саквояж,  попро-
сил нас отвернуться и открыл его. Мы отвернулись, а когда он сказал нам,
что можно смотреть, то перед нами оказался совсем другой человек. На нем
были синие очки и самого что ни на есть натурального вида каштановые ба-
кенбарды и усы. Родная мать не узнала бы его. Он спросил нас,  похож  ли
он сейчас на своего брата Юпитера.
   - Ничуть, - сказал Том, - ничего похожего, кроме разве длинных волос.
   - Ладно, я их подстригу покороче, прежде чем приеду к ним. А там Юпи-
тер и Брейс будут держать все в секрете, и я смогу жить у них как чужой.
Соседи никогда не узнают меня. Как вы считаете?
   Том немного подумал и сказал:
   - Конечно, мы с Геком будем