ко погрузился в  уголовно-судебную  пену...  И
поет реакционные  песни  Системы...  Совсем  как  в  старые  университетские
времена, когда они устраивали политические диспуты. Но только теперь им  уже
всем за тридцать, и друзья смотрят на  него,  как  будто  он  превратился  в
чудовище. Разве им расскажешь, чего насмотрелся за эти шесть лет?  Нечего  и
пытаться. Они не поймут, особенно Грег, который только что отравил ему  весь
триумф победы над Гербертом 92-Икс. Получилось так скверно,  что  Рода  даже
встала на его защиту.
   - Ты не понимаешь, Грег, - говорит  она.  -  У  Ларри  такая  нагрузка  в
прокуратуре, ты  представить  не  можешь.  В  Бронксе  за  год  подвергаются
предварительному разбору семь тысяч уголовных дел, а суд присяжных  способен
пропустить только пятьсот. Нет  совершенно  никакой  физической  возможности
каждое дело рассматривать с  разных  сторон  и  принимать  во  внимание  все
обстоятельства.
   - Пусть бы кто-нибудь попробовал это втолковать бедняге Герберту 92-Икс.
   Крамер,  запрокинув  голову  разглядывает  потолок  "Хайфонской  гавани".
Наверху все выкрашено матовой черной краской,  и  сам  потолок,  и  какие-то
трубы, и люстры, и провода. Похоже на кишки. Подумать только, родная жена, а
ничего другого не смогла  придумать  в  защиту  мужа,  как  заявить:  "Ларри
столько цветных отправляет за решетку, он просто  не  успевает  подходить  к
каждому индивидуально. Надо же понять его положение". А он-то  выложился  на
деле Герберта 92-Икс, провел его с  блеском,  смотрел  грозному  Герберту  в
глаза, отомстил за Нестора Кабрильо, отца пятерых детей, и  что  получил  за
все это? Он же  должен  теперь  оправдываться  перед  этими  сверхпередовыми
интеллигентами в этой сверхпередовой  забегаловке  в  центре  этого  чертова
передового СоХо.
   Он обводит глазами стол. Даже Мэри-Лу и та  смотрит  на  него  косо.  Эта
большая пустоголовая булка тоже передовая, не хуже прочих.
   Ну, ничего, есть душа, которой понятно  значение  дела  Герберта  92-Икс,
понятно,  с  каким  блеском  Крамер  его  провел   и   как   благодаря   ему
восторжествовала справедливость. И рядом с нею эта грудастая  Мэри-Лу...  не
стоит ломаного гроша.
   На миг он снова встречает взгляд Мэри-Лу, но свет в ее глазах уже погас.

11
Письмена на полу

   Парижская Фондовая биржа открыта два часа в сутки, с  часу  до  трех,  то
есть с 7 до 9 утра по нью-йоркскому времени. Поэтому  в  понедельник  Шерман
явился  в  операционный  зал  с  ценными  бумагами  "Пирс-и-Пирса"  к  шести
тридцати. Сейчас половина восьмого. Он сидит за своим столом,  левым  плечом
прижимая к  уху  телефонную  трубку,  правую  ногу  поставив  на  переносную
подставку чистильщика Феликса.
   В зале уже стоит дружный лай молодых мужчин, взявших денежный след, ибо в
наши дни рынок ценных бумаг - явление международное. За столом через  проход
юный король пампасов Аргуэльо, держа трубку у правого уха,  а  левое  закрыв
ладонью, разговаривает, надо полагать, с Токио. Когда Шерман прибыл  сегодня
на работу, он уже находился  в  зале  добрых  двенадцать  часов,  он  сейчас
занимается крупной операцией по продаже облигаций Федерального  Казначейства
японскому Почтовому ведомству.  Каким  образом  такая  замечательная  сделка
попала в руки этому молокососу, Шерман не  представляет  себе,  но  -  факт.
Токийская биржа открыта, по нью-йоркскому времени, с 19-30 до 4 часов  утра.
Аргуэльо сидит в подтяжках довольно вызывающего вида, на них изображен герой
газетных комиксов Твити-Пай, но ничего дурного в этом нет. Парень  работает,
и значит, все о'кей!
   Чистильщик Феликс склонился над правым  полуботинком  Шермана,  созданием
фирмы "Нью и Лингвуд", и наводит блеск, работая бархоткой. Шерману нравится,
как согнутая и приподнятая нога отдыхает на подставке, а нагрузка приходится
на двуглавую мышцу бедра; ощущение атлета. И нравится, как Феликс навис  над
его ботинком, обнял его всем телом, всей душой. В двадцати дюймах  от  своих
глаз он видит его макушку с коричневой правильно круглой  плешью,  непонятно
откуда взявшейся, потому  что  волосы  вокруг  курчавятся  густо-густо.  Эта
круглая плешь Шерману тоже нравится. Вообще  Феликс  -  парень  надежный,  с
юмором, уже немолодой, сообразительный и обидчивый.
   На полу рядом с подставкой у Феликса лежит номер "Сити  лайт",  раскрытый
на второй странице и сложенный пополам. Он работает бархоткой и одновременно
читает. На второй странице в  "Сити  лайт"  печатаются  зарубежные  новости.
Вверху крупный заголовок: МЛАДЕНЕЦ УПАЛ С ДВУХСОТФУТОВОЙ  ВЫСОТЫ  И  ОСТАЛСЯ
ЖИВ. И названо место происшествия - Элайохори, Греция. Но Шерман спокоен. Он
больше не боится городских газет. Прошло уже пять суток, и ни в одной газете
не было ни слова о несчастном случае в  Бронксе  при  въезде  на  скоростное
шоссе.  Правильно  сказала  Мария:  им  навязали  схватку  в  джунглях,  они
сражались и победили, а джунгли молчат о своих потерях. Сегодня утром Шерман
купил в киоске на углу Лексингтон авеню только "Таймс". И по дороге в такси,
вместо того чтобы сразу перелистать до раздела  "Столичные  новости",  читал
про Советы, и про Шри-Ланку, и про  разногласия  по  вопросу  о  федеральных
резервах.
   Теперь,  после  недели  страха,  он  может  наконец  сосредоточиться   на
ядовито-зеленых  цифрах,  бегущих  по  черному  экрану.  Сосредоточиться  на
деле... на "Жискаре"...
   Бернар  Леви,  француз  из  Трейдерского  треста,  с  которым  он   ведет
переговоры, сейчас  окончательно  уточняет  все  вопросы  насчет  "Жискара",
прежде чем трест выложит 300 миллионов долларов и сделка будет  заключена  и
зарегистрирована... и крошки... вспомнилось, с каким презрением  произносила
это слово Джуди, вспомнилось и тут же снова забылось... крошки... Ну и что с
того? Крошки-то золотые... Шерман сосредоточился на том, что  говорит  голос
Леви в Париже, отраженный спутником связи.
   - ...так что вот, Шерман, в чем сложность. Опубликованные  правительством
цифры долга всех тут взбудоражили. Франк падает и  будет  падать  дальше,  и
одновременно, как вы  знаете,  падает  цена  на  золото,  хотя  тут  причины
совершенно другие. Вопрос в том, до каких пределов, и...
   Пусть себе говорит. Людям свойственно суетиться, когда требуется выложить
сумму  в  300  миллионов   долларов.   Последние   полтора   месяца   Шерман
разговаривает с Бернаром - они уже зовут друг друга по имени  -  практически
каждый день. А он даже не помнит его лица. Мой французский  бублик,  говорит
себе Шерман и сразу спохватывается, что это шутка Роли Торпа, Роли  Торпа  с
его цинизмом, сарказмом,  пессимизмом,  нигилизмом,  или,  попросту  говоря,
слабостью, и отмахивается от бублика,  как  отмахнулся  от  крошек.  Сегодня
Шерман опять на стороне силы и Судьбы.  Он  уже  почти  открыт  мыслям  о...
Властителях Вселенной...  Со  всех  сторон  раздается  дружный  лай  молодых
титанов...
   - У меня шестнадцать, семнадцать. А чего он хочет?
   - Предлагает двадцать пять десятилетних!
   - Я выхожу!
   ...и он снова звучит для Шермана музыкой. Феликс надраивает ему бархоткой
ботинок. Приятно это ритмичное надавливание на стопу. В сущности, это своего
рода легкий массаж, массаж твоего "я": крепкий чернокожий мужчина с  круглой
плешью на макушке трудится у твоих ног и понятия не  имеет,  что  ты  можешь
привести в движение далекую  страну,  даже  целый  континент,  стоит  только
забросить туда через спутник каких-то несколько слов.
   - Франк - это не проблема, - говорит Шерман Бернару. - Можно  хеджировать
до будущего января, или до срока облигаций, или и до того и до другого.
   Феликс постукивает по подошве его правого ботинка.  Шерман  снял  ногу  с
подставки, и Феликс сразу передвинул свое орудие к стулу  с  левой  стороны.
Шерман приподнимает мускулистую левую ногу и упирает в металлическое стремя.
Феликс переворачивает газету, снова складывает ее  пополам,  кладет  на  пол
рядом с подставкой и принимается за левый полуботинок фирмы "Нью и Лингвуд".
   - Да, но за хеджирование надо платить, - отзывается Бернар, -  а  мы  все
время   говорили,   что   сделка   совершается   при   самых   благоприятных
обстоятельствах, и поэтому...
   Шерман пытается представить себе собеседника, этого Бернара, как  он  там
сидит в конторе наверху модернового здания, какие любят строить французы,  а
в окно видны мириады крохотных автомобилей, которые роятся на улице,  далеко
внизу... внизу... Взгляд Шермана упал на газету, лежащую внизу на полу.
   Волоски на его руках встали дыбом, На верхней половине третьей страницы в
"Сити лайт" заголовок

МАТЬ ОТЛИЧНИКА УЧЕБЫ:
БЫЛ СОВЕРШЕН НАЕЗД
И БЕГСТВО С МЕСТА ПРОИСШЕСТВИЯ,
А ПОЛИЦИЯ БЕЗДЕЙСТВУЕТ

   Над заголовком, на черном белыми буквами, помельче:
   "Между тем жертва лежит при смерти". И под заголовком,  тоже  на  черном:
"Только для "Сити лайт". И еще  ниже  подпись:  Питер  Фэллоу.  Дальше  идет
колонка с текстом, и в нее заверстан портрет, голова  и  плечи  улыбающегося
черного  паренька,  пристойно  одетого  в  темный  пиджак,  белую   рубашку,
полосатый галстук. С улыбкой на худом юном лице...
   - По-моему, единственно разумный шаг -  выяснить,  до  какой  отметки  он
будет падать, - говорит Бернар.
   - Да ну, на мой взгляд, ты преувеличиваешь... Э-э-э... преувеличиваешь...
- То самое лицо!... То самое, худое юное лицо, но при  рубашке  и  галстуке.
Молодой джентльмен! - ...э-э-э... трудности.
   - Надеюсь, - отвечает Бернар. - Но в любом случае худа не  будет  немного
повременить.
   - Повременить? - Йо! Помощь не нужна? Испуганное, слабое лицо. Никакой не
бандит. Повременить, говорит Бернар? - Я не совсем понимаю, Бернар. Ведь все
уже договорено! - Не надо бы возражать так горячо, но Шерман ничего не может
поделать, перед ним на полу лежат слова:

***

   Едва сдерживая слезы, вдова из Бронкса рассказала вчера сотруднику  "Сити
лайт",  что  ее  отличника-сына   сбил   на   большой   скорости   роскошный
автомобиль-седан, и  обвинила  полицию  и  районную  прокуратуру  Бронкса  в
преступном непринятии мер.
   Миссис Энни Лэмб, служащая в городском Бюро регистрации браков,  говорит,
что се сын Генри, 18 лет, который на следующей неделе  должен  был  получить
аттестат с отличием об окончании  школы  третьей  ступени  имени  полковника
Джейкоба Руперта, успел сообщить ей часть регистрационного номера автомашины
и марки - "мерседес-бенц", - прежде чем впасть в беспамятство.  "Но  человек
из районной прокуратуры сказал, что эти сведения бесполезны, -  рассказывает
она, - поскольку не имеется других свидетелей, кроме самого пострадавшего".
   Врачи в клинике  Линкольна  высказывают  сомнение  в  том,  что  пациента
удастся вывести из комы, и характеризуют его состояние как "крайне тяжелое".
   Лэмб и его мать живут в муниципальных домах  имени  Эдгара  Аллана  По  -
микрорайоне Бронкса. "Образцовый юноша", по отзывам соседей и  учителей,  он
внесен в списки выпускников, рекомендованных для поступления этой  осенью  в
колледж.
   Учитель Лэмба, преподающий продвинутый курс литературы и сочинения,  Зейн
Дж. Рифкинд заявил сотруднику "Сити лайт":
   "Это - трагедия. Генри принадлежит к той наилучшей части  моих  учеников,
которые  проявляют   способность   преодолевать   многочисленные   преграды,
воздвигаемые средой Южного Бронкса на их жизненном пути,  и  сосредоточивать
усилия на учении, на своих возможностях, на своем будущем.  Остается  только
гадать, чего бы он добился, став студентом колледжа".
   Миссис Лэмб рассказывает. В минувший вторник под вечер сын вышел из  дому
купить  продуктов.  При  переходе  через  Брукнеровский  бульвар  его   сбил
"мерседес-бенц", в котором ехали мужчина и женщина, оба белые. Автомобиль не
остановился.  Население  в  районе  Брукнеровского  бульвара  в  подавляющем
большинстве черное и испаноязычное.
   Лэмб кое-как добрался до клиники, где ему наложили гипс  на  переломанное
запястье и отправили домой. Утром он пожаловался на сильную головную боль  и
дурноту. В приемном покое потерял сознание. Было диагностировано  сотрясение
мозга.
   Милтон Лубелл, представитель прокурора Бронкса Эйба Вейсса, сообщил,  что
следователи и помощник прокурора сняли показания у миссис Лэмб и  что  "идет
расследование", но в штате Нью-Йорк зарегистрировано две с половиной  тысячи
"мерседесов-бенц" с регистрационным  знаком,  начинающимся  с  буквы  R,  на
которую показала миссис Лэмб. Она сказала также, что,  по  словам  ее  сына,
вторая буква была Е, F, В, Р или R. "Даже если допустить, что второй в знаке
действительно была одна из этих букв, все равно, - сказал Лубелл, - это дает
нам примерно 500 машин"...

***

   "R!"  ..."Мерседес-бенц"!..  На  весь  белый  свет!  У  Шермана  началась
трясучка подложечной.  На  регистрационном  знаке  его  машины  буквы:  RFH.
Охваченный мучительной жаждой узнать приговор судьбы, он читает дальше:

***

   ...и мы не знаем, как выглядел тот, кто сидел за рулем, и нет  свидетелей
происшествия, так что...

***

   Дальше - на другой стороне сложенного газетного листа. Голова у Шермана в
огне. Ему нестерпимо хочется наклониться и перевернуть газету - и нестерпимо
хочется никогда не узнать, что там написано дальше. А голос Бернара Леви все
бубнит и бубнит из-за океана, отражаясь от спутника связи:
   - ...говорили о девяноста шести, если вы это имеете  в  виду.  Но  теперь
девяносто шесть начинает выглядеть дороговато, поскольку...
   Дороговато? Девяносто шесть? Ни слова о втором парне, о въезде на  шоссе,
о  перегороженной  мостовой,  о  попытке  ограбления.  Но  ведь   цена   уже
согласована! К чему же снова об этом? А вдруг?.. Вдруг  и  не  было  попытки
ограбления! Он же заплатил за них в среднем по девяносто четыре. Вся маржа -
два пункта! Понижение немыслимо! И этот славный парнишка  -  при  смерти!  А
машина - моя. Надо сосредоточиться... на "Жискаре".  Не  хватало  бы  только
провалить сделку после всех затраченных усилий...
   Газета лежит на полу и шипит, как на раскаленной сковороде.
   - Бернар... - у Шермана пересохло во рту. - Слушайте... Бернар...
   Может быть, если снять ногу с подставки...
   - Феликс. Феликс!
   Феликс не слышит. Он надраивает полуботинок "Нью и Лингвуд", и в  такт  с
руками ходит вверх-вниз его правильно-круглая коричневая плешь.
   - Феликс!
   - Алло! Шерман! Я не расслышал, что вы сказали?
   В ушах у Шермана - голос французского бублика, его  контрагента,  который
сидит на облигациях золотого займа  в  300  миллионов,  а  перед  глазами  -
коричневая плешь чернокожего чистильщика, который сидит над своей подставкой
и не отпускает его левую ногу.
   - Простите, Бернар... Одну секунду... Феликс!
   - Вы сказали: Феликс?
   - Да нет, Бернар!.. Я просто на одну секунду... Феликс!
   Феликс перестает орудовать щетками и поднимает на него глаза.
   - Извините, но я должен на секунду выпрямить ногу.
   Французский бублик:
   - Алло, Шерман! Я не понимаю, что вы говорите!
   Шерман снимает ногу с подставки и демонстративно  выпрямляет,  как  будто
она затекла.
   - Шерман, вы меня слышите?
   - Да! Простите, Бернар, одну секунду.
   Как он и надеялся, Феликс  воспользовался  перерывом,  чтобы  перевернуть
сложенную газету, теперь  она  лежит  кверху  подвальной  половиной.  Шерман
ставит ногу обратно на подставку. Феликс снова сгорбился над полуботинком, а
Шерман тянет шею вниз, стараясь разобрать слова на  полу.  Их  головы  почти
соприкасаются, так что чернокожий чистильщик вопросительно  поднял  на  него
взгляд.
   Шерман отпрянул с виноватой улыбкой.
   - Извините.
   - Вы сказали "извините"? - недоумевает французский бублик.
   - Извините, Бернар, это я не вам.
   Феликс укоризненно качает головой, а потом  опускает  ее  и  возобновляет
свои труды.
   - Что значит "извините"? - обескураженно повторяет французский бублик.
   - Не обращайте внимания, Бернар, это я не вам сказал.
   Шерман опять наклоняется как можно ниже, покуда не становятся видны слова
на полу:

***

   ...ни от кого, в том  числе  и  от  самого  пострадавшего,  мы  не  можем
получить показаний о том, что именно там произошло.

***

   - Шерман, вы меня слышите? Шерман!
   - Да-да, Бернар. Простите. Э-э-э... повторите еще  раз,  что  вы  сказали
насчет цены? Потому что вы же понимаете, Бернар, у нас уже  все  обговорено,
верно? Мы давно уже условились...
   - Повторить еще раз?
   - Да, если вам не трудно. Меня тут прервали. Из Европы, через спутник.
   Глубокий вздох.
   - Я говорил, что мы передвинулись от стабильной структуры к нестабильной.
И не можем исходить из тех  цифр,  о  которых  шла  речь  при  вашем  первом
представлении...
   Шерман делает попытку не упускать из внимания ни  того,  ни  другого,  но
речь француза очень скоро превращается в мелкий  моросящий  дождик,  который
сеется со спутника, а все его мысли поглощает газетный текст, видимый  из-за
головы чистильщика:

***

   Но Преподобный  Реджинальд  Бэкон,  председатель  Гарлемской  организации
"Всенародная солидарность", говорит, что это  -  все  та  же  старая  песня.
Человеческая жизнь, когда это жизнь  черного  или  испаноязычного  человека,
ставится властями ни во что. Если бы  речь  шла  о  белом  отличнике  учебы,
которого  сбил  бы  на  Парк  авеню  черный  водитель,  никто  не  стал   бы
отговариваться вероятностными выкладками и юридическими тонкостями.
   Он  назвал  "возмутительным"  тот  факт,   что   в   клинике   сразу   не
диагностировали у Лэмба сотрясения мозга, и сказал, что  требует  отдельного
расследования.
   Тем временем в тесную, аккуратную квартирку миссис Лэмб  набились  соседи
по району  Эдгара  По,  чтобы  выразить  ей  сочувствие.  А  она  вспоминала
трагическую историю своей семьи. "Шесть лет назад прямо  вон  там  был  убит
отец Генри", - рассказала она корреспонденту "Сити лайт" и указала в окно на
арку ворот. Монро Лэмб был застрелен  напавшим  на  него  грабителем,  когда
возвращался вечером домой с работы, он работал механиком по кондиционерам.
   "Если я потеряю Генри, на этом кончится и моя жизнь тоже, а  никому  дела
нет, - сказала она. - Полиция так и не выяснила,  кто  убил  моего  мужа.  А
теперь вот даже не хотят предпринять поиски того, кто виноват в несчастье  с
Генри".
   Но Преп. Бэкон поклялся оказать нажим на власти и  добиться,  чтобы  были
приняты меры: "Если власти говорят нам,  что  им  безразлична  судьба  наших
лучших юношей, которые составляют надежду этих нищих улиц,  то  пора  и  нам
обратиться к представителям власти с такими словами: ваши имена не выбиты на
каменных скрижалях, принесенных с горы. Скоро состоятся выборы, и вас  можно
будет заменить".
   На предстоящем в сентябре выдвижении кандидатур от демократической партии
у нынешнего окружного прокурора Эйба Вейсса будет серьезный конкурент в лице
члена   Законодательного   собрания   штата   Роберта   Сантьяго,   которого
поддерживают Бэкон, конгрессмен Джозеф Ленард  и  другие  черные  лидеры,  а
также лидеры пуэрториканкских жителей Южного и Центрального Бронкса.

***

   - ... вот я и говорю, давайте повременим пару недель, пусть, так сказать,
осадок уляжется. К тому времени мы уже будем знать нижнюю  точку.  И  сможем
оценить, насколько реалистичны цены, о которых мы говорили. И насколько...
   До Шермана вдруг дошло, о чем толкует перепуганный  лягушатник.  Но  ведь
это невозможно - нельзя откладывать, когда над головой  собирается  такое  -
надо зарегистрировать сделку немедленно - сейчас!
   - Бернар, теперь послушайте  меня.  Откладывать  невозможно.  Мы  столько
времени потратили на то, чтобы все согласовать. Вовсе не нужно теперь сидеть
и ждать, пока уляжется осадок. И так все уже улеглось. Надо действовать!  Вы
ссылаетесь на мнимые препятствия. Мы должны взять себя в руки  и  перейти  к
делу. Все уже давно оговорено до мелочей! От того, как будет  день  ото  дня
колебаться  курс  франк