ольше - ничего. Сетка  призрачного
городского плана, залитого химически-желтым  электрическим  светом.  Кое-где
виднелись кучи мусора, щебня. Земля на вид словно бетонированная, только  не
ровная, а то  вверх,  то  вниз  под  уклон...  Холмы  и  ложбины  Бронкса...
оголенный асфальт, бетон, гарь... в зловещем желтом сиянии.
   Трудно даже поверить, что едешь по нью-йоркской  улице.  Начался  длинный
пологий подъем. Впереди в двух кварталах... или в трех, не разберешь на этом
грандиозном пустыре... стоит на углу одинокое здание, последнее...  этажа  в
три-четыре... Вид такой, как будто вот-вот пошатнется и рухнет. Нижний  этаж
освещен, похоже, там магазин или бар... На тротуаре перед домом - люди,  три
или четыре человека, подсвеченные угловым фонарем.
   - Что это за место, Шерман?
   Мария заглядывает ему в лицо.
   - По-моему, юго-восточный Бронкс.
   - То есть ты не знаешь, где мы?
   - Представление имею. Если мы будем ехать все время на запад, то в  конце
концов выберемся.
   - А ты уверен, что мы едем на запад?
   - Конечно на запад. Не волнуйся, пожалуйста. Мне бы вот только...
   - Что?
   - Может, ты увидишь табличку с названием улицы... Мне нужна  нумерованная
улица.
   На самом деле Шерман уже не соображал, в каком  направлении  едет.  Когда
поравнялись с освещенным домом, стали слышны  низкие  ритмичные  звуки,  они
проникали даже сквозь поднятые окна "мерседеса"... контрабас... От  уличного
фонаря в открытую дверь протянут электрический провод. На тротуаре женщина в
баскетбольной фуфайке и шортах и двое мужчин в майках без  рукавов.  Женщина
слегка присела, оперлась руками о колени и смеется, мотая головой.  Мужчины,
глядя на нее, тоже смеются. Кто они, пуэрториканцы? Не поймешь. В освещенную
дверь,  куда  уходит  петля  провода,  видны   движущиеся   силуэты.   Гудит
контрабас... Тонко запела труба... Латиноамериканская музыка? А  женщина  на
улице, присев, мотает и мотает головой.
   Шерман  скосил  глаза  на  Марию.  Она  сидела  как  каменная   в   своем
умопомрачительном ярко-синем жакете с  квадратными  плечами,  лицо  в  рамке
стриженых черных волос застыло, как на фотографии.  Шерман  прибавил  газ  и
оставил позади эту призрачную заставу на границе безжизненной пустыни.
   Вон там дома... Шерман свернул. Проехал мимо зданий с пустыми  глазницами
окон.
   Впереди - скверик, обнесенный низкой железной оградой.  Надо  взять  либо
левее, либо правее. Улицы расходятся под самыми немыслимыми  углами.  Шерман
совершенно потерял ориентацию. Здесь было уже совсем не похоже на  Нью-Йорк.
Какой-то заштатный, полувымерший городишко Новой Англии. Он  снова  повернул
налево.
   - Шерман, мне это начинает сильно не нравиться.
   - Не беспокойся, детка.
   - Перешли на "детку"?
   -  Ты  же  возражала  против  "крошки".  -  Он  постарался  сказать   это
легкомысленным тоном.
   Здесь вдоль тротуаров припаркованы машины... Под фонарем стоят три  юнца;
черные лица; стеганые куртки. Глазеют на "мерседес". Шерман снова свернул.
   Вдали какое-то мутное желтое свечение, очевидно, там более широкая, более
главная улица. Чем ближе к ней, тем больше народу - на тротуарах, в  дверях,
на  мостовых.  Сколько  черных  лиц...  Впереди  на  мостовой   -   какое-то
препятствие.  Темнота  поглощает  свет  фар  "мерседеса".  Но  потом  Шерман
все-таки разглядел: посередине улицы  стоит  автомобиль...  Вокруг  толпятся
парни... Опять черные лица. Как  их,  интересно,  объехать?  Шерман  надавил
кнопку запора дверей... и сам же вздрогнул от электронного щелчка  -  словно
сработала  пружина  капкана.  Медленно  повел   "мерседес"   сквозь   толпу.
Чернокожие парни пригибались,  заглядывали  в  окна.  Шерман  уголком  глаза
приметил одного, он широко улыбался. Ничего не  говорил,  просто  смотрел  и
скалил зубы. Слава богу, можно как-то протиснуться. "Мерседес" полз  вперед.
А что, если спустит колесо? Или заглохнет мотор? Вот это будет история... Но
Шерман не паникует. Он по-прежнему хозяин  положения.  Главное  -  двигаться
вперед. "Мерседес" за  48000  долларов.  Ну-ка,  немецкие  головы,  стальные
инженерские мозги... Смотрите не подкачайте... Объехал. Поперек идет большая
улица. В обе стороны -  оживленное  движение,  Шерман  облегченно  вздохнул.
Теперь поедем по ней.  Можно  налево,  можно  направо,  не  имеет  значения.
Подъехал к перекрестку. Красный свет. Ну и  черт  с  ним!  Двинулся  с  ходу
вперед.
   - Шерман! Ты едешь на красный свет.
   - Ну и хорошо. Может, постовой объявится. Я не обижусь.
   Мария не ответила. Все заботы  ее  роскошного  бытия  сосредоточились  на
одном: как бы поскорее выбраться из Бронкса.
   Впереди горчичный свет фонарей стал ярче и раздался в  разные  стороны...
Какая-то площадь... Минуточку! Вон там вход в подземку.  С  этой  стороны  -
магазин,  дешевые  закусочные...  "Жареные  цыплята  по-техасски"...  "Самые
вкусные китайские блюда навынос"... Китайские блюда навынос! У Марии - та же
мысль.
   - Господи Иисусе, Шерман! Мы приехали туда же, откуда  свернули!  Сделали
круг.
   - Знаю. Знаю. Минутку помолчи. Дай сообразить. Вот что: я сейчас  поверну
направо, вернусь под эстакаду...
   - Только не под эту чертову эстакаду!
   Скоростное шоссе проходило по эстакаде у них над головами.  На  светофоре
зажегся зеленый. Шерман никак не мог решить, что делать.  Сзади  нетерпеливо
гудели.
   - Шерман! Взгляни вон туда! Там написано: мост Джорджа Вашингтона!
   Где? Сзади гудят все настойчивее. Но Шерман тоже увидел. Знак был на  той
стороне, под эстакадой, в слабом сером свете -  дорожный  знак  на  бетонном
основании: 95 и 895 МОСТ ДЖ. ВАШИНГТОНА...
   - Там должен быть и въезд!
   - Но ведь нам не в ту сторону! Это же на север.
   - Шерман! Ну и что? По крайней мере, известное место!  По  крайней  мере,
цивилизация! Только бы отсюда вырваться.
   Сзади надрывается гудок. Добавился еще  раздраженный  человеческий  крик.
Шерман рванул с места на последних секундах  зеленого  света.  Пересек  пять
полос - туда, где маячил вожделенный дорожный указатель.  И  снова  очутился
под эстакадой.
   - Вон туда, Шерман!
   - Хорошо, хорошо, я вижу!
   Въезд похож на черную шахту для сбрасывания угля между бетонными опорами.
"Мерседес" сильно тряхнуло на выбоине асфальта.
   - Черт, - пробормотал Шерман. - Я даже не заметил.
   Он всматривается вперед, пригнувшись над баранкой.  Лучи  фар  перебирают
одну за другой бетонные опоры. Шерман переключил на вторую. Выехал на крутой
подъем,  дал  газ...  Человеческие  тела!..  Трупы  на   мостовой!..   Лежат
скрючившись,  с  подогнутыми  коленями...  Нет,   это   не   тела.   Асфальт
вспучился... Да нет же, это  контейнеры...  мусорные  баки.  Надо  прижаться
влево, иначе не объедешь. Он переключил на первую скорость и  взял  левее...
Какое-то темное пятно на асфальте... Шерман подумал сначала, что это человек
спрыгнул  с  ограждения  на  мостовую.  Нет,  размеры  не  те...   Небольшое
животное... Залегло посреди дороги, нельзя проехать... Шерман резко нажал на
тормоз... Один, нет, два чемодана съехали и ударили его по затылку.
   Вскрикнула Мария. Ей на подголовник сползла большая сумка. Мотор  заглох.
Шерман поставил на тормоз, снял сумку у Марии с головы и запихнул обратно на
заднее сиденье.
   - Цела?
   Мария смотрела не на него. Она  вглядывалась  во  что-то  сквозь  лобовое
стекло.
   - Что это там?
   На пути у "мерседеса" - не животное... Узоры протектора... Колесо! Первая
мысль Шермана; наверху, на эстакаде, машина потеряла колесо, и оно с разгону
скатилось сюда. Он вдруг услышал тишину - мотор "мерседеса"  безмолвствовал.
Шерман снова включил стартер, проверил тормоз, держит ли. И открыл дверцу.
   - Шерман, ты что?
   - Надо оттащить эту штуковину с дороги.
   - Смотри, осторожнее. Вдруг встречная машина.
   - Была не была. - Шерман пожал плечами и вылез.
   Странно как-то, стоишь на  крутом  асфальтированном  подъеме,  вверху  по
эстакаде катятся машины, звонко лязгая на металлическом  стыке,  и  смотришь
снизу на черное подбрюшье путепровода. Машин, идущих  поверху,  конечно,  не
видно, только слышно, как они проносятся на  больших  скоростях  и  эстакада
лязгает  и  вибрирует,  гулко  дрожит  вся  огромная  изъеденная   ржавчиной
инженерная конструкция. И в то же время - тихо. До того  тихо,  что  слышно,
как поскрипывают и шуршат на каждом шагу  кожаные  подметки  и  каблуки  его
ботинок - английских ботинок, купленных за 650  долларов  в  магазине  фирмы
"Нью и Лингвуд", что в Лондоне на Джермин-стрит. Скрип и шуршание его подошв
слышны так отчетливо. Шерман нагнулся. Нет, это все-таки не  колесо.  Просто
покрышка. Как мог автомобиль на ходу потерять покрышку? Он поднял ее.
   - Шерман!
   Шерман оглянулся на "мерседес". Снизу к нему подходят два человека... два
чернокожих парня... "Бостон Селтикс"... Тот, что впереди, одет в серебристую
баскетбольную куртку с надписью "СЕЛТИКС" поперек груди...  Он  уже  в  пяти
шагах  от  Шермана...   Здоровый   малый...   Молния   расстегнута,   куртка
нараспашку... видна белая майка на мощных грудных мышцах... Лицо квадратное,
широкие скулы...  взгляд  плотоядный,  хищный...  Смотрит  Шерману  прямо  в
глаза... И медленно приближается. Второй - долговязый,  но  щуплый,  длинная
шея, узкое лицо... слабое лицо... глаза вытаращил, словно с испугу. На тощих
плечах болтается широкий свитер. Этот идет на два шага позади здорового.
   - Йо! - окликает здоровяк Шермана. - Помощь не нужна?
   Шерман стоит как вкопанный, держит перед  собой  покрышку  и  смотрит  на
парней.
   - Случилось чего? Помочь не надо?
   Голос мирный. Это они подстроили!  Вон  он  держит  руку  в  кармане!  Но
говорит вроде бы по-дружески. Это ловушка, дурак ты несчастный! Может  быть,
он правда хочет помочь? А что они делают тут на въезде, интересно знать?  Но
ведь ничего же и не делают - не угрожают. Погоди, сейчас они  тебе  покажут!
Надо просто ответить вежливо. Да ты что, спятил? Действуй! Не жди! В  голове
у Шермана - шум, будто шипит вырывающийся  пар.  Он  держит  покрышку  перед
грудью. Ну? Рраз! Он шагнул навстречу переднему и бросил в него покрышку. Но
она полетела обратно! Прямо в Шермана.  Шерман  вскинул  руки  и  отбил  ее.
Здоровяк в  серебристой  куртке  не  удержался  на  ногах  и  растянулся  на
покрышке. Шерман тоже по инерции пролетел вперед, но дорогие  кожаные  туфли
удержали, он устоял.
   - Шерман!
   Мария сидит за  рулем  "мерседеса".  Мотор  бешено  работает.  Дверца  со
стороны пассажирского сиденья отпахнута.
   - Садись!
   Между ним и машиной теперь второй парень,  щуплый...  рожа  испуганная...
глаза вылуплены. Шерман в панике... только бы пробиться к  машине!  Побежал,
набычив голову, налетел на того, отшвырнул. Парень отлетел на задний бампер,
но не упал.
   - Генри!
   Здоровенный поднимается с  асфальта.  Шерман  плюхнулся  на  пассажирское
сиденье. Ужас на лице Марии.
   - Сел?
   Мотор ревет... Ну,  немецкая  боевая  техника,  давай...  Снаружи  что-то
метнулось. Шерман поймал ручку,  рванул  и  на  мощном  выплеске  адреналина
захлопнул  дверцу.  Краем  глаза  он  видит,  что  здоровенный  детина   уже
заглядывает к Марии с другой стороны. Успел надавить кнопку запора. Здоровяк
дергает ручку, надпись "СЕЛТИКС" - у самого  ее  лица,  отгороженная  только
стеклом. Мария включила  первую  скорость,  "мерседес",  взвыв,  сорвался  с
места. Парень отскочил. "Мерседес" идет прямо на мусорные баки. Мария нажала
на тормоз, Шермана шарахнуло о приборную доску. Один баул  слетел  на  ручку
скоростей. Шерман стащил его себе на колени.
   Мария дала задний ход. Машину рвануло  назад.  Шерман  покосился  в  окно
справа, Там стоит щуплый парень и смотрит на них... узкое  молодое  лицо  не
выражает ничего, кроме страха. Мария  снова  переключила  на  первую...  Она
хватает ртом воздух, будто захлебывается...
   Шерман крикнул:
   - Осторожнее!
   Здоровенный снова двинулся к машине, держа над  головой  покрышку.  Мария
направила  "мерседес"  прямо  на  него.  Он  отскочил...  Метнулось   что-то
темное... Сильный удар. Покрышка ударилась в лобовое стекло и  отрикошетила.
Стекло целехонько. Молодцы немцы! Мария выкрутила баранку  влево,  чтобы  не
наехать на мусорные баки. Там стоит  второй  парень,  щуплый...  Зад  машины
занесло... чпок!. Щуплого парня там больше нет. Мария бешено крутит баранку.
Между ограждением и мусорными баками  узкое  пространство.  "Мерседес"  едва
вписался, скрежеща колесами... Взлетел вверх на эстакаду... Шерман  вцепился
в  приборную  доску...  Вот  и  длинный  язык   автострады.   Мимо   несутся
автомобильные огни... Мария затормозила. Шермана с баулом бросило  вперед...
Ххаа! Ххааа! Xxaaaa! Он было подумал, что она смеется. Но нет, это  она  так
дышала.
   - Жива?
   Не отвечая, она с места снова рванула вперед. Сзади гудок...
   - Ты что, Мария?
   Задняя машина, не переставая сигналить, обошла их и унеслась. Они выехали
на скоростное шоссе.
   Глаза щиплет от пота. Шерман отнял одну руку от баула,  чтобы  утереться,
но оказалось, рука так дрожит, что  пришлось  опустить  ее  обратно.  Сердце
колотилось  прямо  в  горле.  Рубашка  промокла.  Пиджак  сползает  с  плеч,
по-видимому, лопнули швы на спине. Легким не хватает кислорода.
   "Мерседес" как вихрь несется по шоссе, ни к чему так быстро.
   - Сбавь, Мария! Слышишь?
   - Куда ведет эта дорога?
   - Следуй по указателям на мост Джорджа Вашингтона  и,  бога  ради,  сбавь
скорость!
   Мария отняла одну руку от баранки, чтобы откинуть волосы со  лба,  -  вся
рука, от плеча до пальцев, заметно дрожала. Можно ли ей  в  таком  состоянии
доверять машину? -  мелькнула  мысль  у  Шермана.  Но  лучше  ее  сейчас  не
отвлекать. У него у самого сердце колотится о ребра, словно с цепи сорвалось
в грудной клетке.
   - Вот говно, у меня руки трясутся! - выругалась Мария. Он до сих  пор  не
слышал, чтобы она употребляла такие слова.
   - А ты успокойся. Все в порядке, мы уже выбрались.
   - Но куда мы тут попадем?
   - Не нервничай. Следуй по указателям на мост Вашингтона, и все.
   - Вот говно, мы же так и ехали!
   - Да успокойся ты, в самом деле! Я тебе скажу, где сворачивать.
   - Смотри опять не наложи в штаны, Шерман.
   Шерман сдавил ручку баула у себя на коленях,  словно  вторую  баранку.  И
заставил  себя  не  отрывать  взгляд  от  дороги.  Впереди  над  автострадой
показался дорожный знак КРОСС-БРОНКС МОСТ ВАШИНГ.
   - Что значит Кросс-Бронкс?
   - Не важно. Поезжай дальше.
   - Какого говна, Шерман?
   - Да все в порядке. Мы правильно едем.
   Лоцман. Он смотрит на белую полосу,  тянущуюся  посреди  проезжей  части.
Смотрит так упорно, что в глазах все начинает расползаться... белая линия...
указатель... полосы... задние огни... Никакой связной  картины...  Он  видит
все врозь... по частям... по деталям... по молекулам!..  Господи  Иисусе!  Я
потерям рассудок! Сердцебиение... Но потом - щелчок! - и все встало на  свои
места.
   Над головой новый указатель:

МАЙОР ДИГАН МОСТ ТРАЙБОРО

   - Видишь, Мария? Мост Трайборо. Сворачивай туда.
   - Ты что? Нам же нужен мост Джорджа Вашингтона!
   - Да нет же! Трайборю! Это прямая дорога на Манхэттен.
   Съехали. Опять знак над головой:

УИЛЛИС АВ.

   - Где это, Уиллис авеню?
   - По-моему, в Бронксе.
   - Черт!
   - Прижимайся влево! Все правильно.
   - Вот черт!
   Огромный знак поперек шоссе:

ТРАЙБОРО.

   - Вот видишь?
   - Вижу.
   - Теперь держись правее. Тут съезд в правую сторону.
   Шерман в подтверждение сжимает баул у себя на коленях  и  проделывает  им
правый поворот. Рядом сидит Мария в парижском ярко-синем жакете с вот такими
подложенными плечами… испуганная зверушка  под  широкими  синими  парижскими
плечами... Они едут в "мерседесе" за 48000  долларов,  оснащенном  шикарными
авиационными приборами... Только бы вырваться из Бронкса!
   Вот съезд. Шерман вцепился что было силы в несчастный баул, словно сейчас
должен налететь смерч, сбить их с верной  дороги  -  и  швырнуть  обратно  в
Бронкс!
   Съехали. Впереди - длинный пологий спуск,  ведущий  к  мосту  Трайборо  и
дальше - в Манхэтген. XaaxxxKaaxxxIXaaocxx!
   - Шерман!
   Он повернулся к ней. Она тяжело дышит, хватает ртом воздух.
   - Ну вот и все, дорогая.
   - Шерман, он его швырнул прямо в меня!
   - Что швырнул?
   - Да колесо же!
   А ведь правда, покрышка ударила в стекло  прямо  перед  ее  лицом.  Но  в
памяти Шермана мелькнуло и еще кое-что... чпок!.. толчок заднего бампера,  и
нет щуплого парнишки. У Марии вырвалось рыдание.
   - Слушай, возьми себя в руки. Теперь совсем недалеко.
   Она шмыгнула носом.
   - Господи...
   Шерман протянул левую руку и стал массировать ей затылок.
   - Ты молодчина. Вела себя как герой.
   - Ох, Шерман.
   Особенно нелепо - он сам чувствует, как это нелепо, - что  его  подмывает
улыбнуться. Я ее спас! Я - ее защитник! Он продолжал массировать ей затылок.
   - Это была всего  лишь  покрышка,  -  говорит  защитник,  упиваясь  ролью
утешителя слабых. - А то бы разбилось лобовое стекло.
   - Он бросил... прямо в меня.
   - Знаю, знаю. Но теперь все в порядке. Все позади.
   Но мысленно он слышал: чпок! - и нет щуплого парнишки.
   - Мария, по-моему, ты... то есть мы одного из них сбили.
   Ты... Мы... Глубокий патриархальный инстинкт уже  назойливо  подталкивает
взять вину на себя.
   Мария молчит.
   - Знаешь, когда нас занесло... Был такой вроде бы звук... звучок: чпок!
   Мария ничего  не  говорит.  Шерман  смотрит  вопросительно.  Наконец  она
отозвалась:
   - Д-да... Может быть,  не  знаю.  Плевать,  Шерман!  Главное,  мы  оттуда
выбрались!
   - Ну ясно, это главное, но...
   - О господи, Шерман! Это был какой-то кошмар!
   И она стала давиться рыданиями, не сбавляя скорости и  внимательно  глядя
вперед через лобовое стекло.
   - Все позади, дорогая. Теперь все хорошо.
   Он еще немного помассировал ей шею. Щуплый  мальчишка  только  что  стоял
там. Чпок! И его там уже нет.
   Движения на автостраде все прибавлялось. Рой красных задних огней впереди
увильнул под путепровод, и начался пологий подъем. Скоро мост. Мария сбавила
газ. Площадь с турникетами раскинулась  в  темноте  бетонным  пространством,
мутным и чуть в желтизну от  света  фонарей.  Красные  огни  разобрались  на
стайки  перед  каждой  будкой.  А  впереди  уже  ощущалась  густая   чернота
Манхэттена.
   Весомая... в огнях... и столько народу... Столько людей окружают  Шермана
на этом желтом бетонном пятаке... и хоть бы один догадался,  что  он  сейчас
пережил!
   Шерман выждал, пока они не выехали на проспект ФДР и  не  покатили  вдоль
берега  Ист-Ривер  к  себе,  в  белый  Манхэттен,   и   Мария   окончательно
успокоилась, и только тогда снова завел разговор на эту тему:
   - Так как по-твоему, Мария? Может, заявить н полицию?
   Она не ответила. Он повернул к ней голову; она хмуро смотрела на дорогу.
   - Как ты считаешь?
   - Зачем?
   - Ну, просто я подумал...
   - Шерман, заткнись. - Она проговорила это тихо, даже ласково. - Не  мешай
мне спокойно вести машину.
   Впереди показалась знакомая  ограда  Центральной  нью-йоркской  больницы.
Конструктивистская готика. Белый Манхэттен! Мария свернула  с  проспекта  на
Семьдесят первую улицу. Припарковалась против перестроенного  особняка,  где
на четвертом этаже помещалась ее "конспиративная квартирка". Шерман вылез  и
поторопился осмотреть заднее  крыло  "мерседеса".  Слава  тебе  господи!  Ни
вмятинки и ни малейшего следа - по крайней мере,  сейчас,  в  темноте.  Мужу
Мария  сообщила,  что  прилетает  завтра,  поэтому  багаж  надо  было   пока
перетаскать  из  машины  наверх.  Шерману  трижды  пришлось  карабкаться  по
скрипучей лестнице в тусклом нищенском свете "экономичных ламп",  волоча  ее
модные чемоданы на четвертый этаж.
   Она сняла ярко-синий жакет с парижскими плечами и  положила  на  кровать.
Шерман тоже снял пиджак - он д