реподобный  Бэкон  в  телефон.  -  Вы  сомневаетесь,  способны  ли  они  на
откровенную подлость? Но вы же сами  видите  теперь,  как  низко  они  пали:
пытаются вывалять в грязи юного Генри Лэмба. Вы теперь видите: они  пытаются
представить жертву преступником - жертву, мальчика, который смертельно ранен
и не может за себя постоять. То, что они называют  Генри  Лэмба  грабителем,
само по себе... понимаете ли... преступное деяние. Да, преступное деяние. Но
в этом и проявляется  извращенная  логика  властных  структур.  Их  насквозь
расистская ментальность. Поскольку Генри Лэмб - черный  юноша,  они  думают,
что могут навесить на него ярлык уголовника... понимаете ли...  Думают,  что
могут вывалять его  в  грязи.  Но  они  ошибаются.  Вся  жизнь  Генри  Лэмба
опровергает их гнусную ложь.  Генри  Лэмб  как  раз  таков,  каким  властные
структуры предписывают быть черному юноше, однако, как только одному  из  их
лагеря понадобилось... понимаете ли... одному из их лагеря...  они  тут  же,
недолго думая, все переворачивают с ног  на  голову  и  пытаются  уничтожить
доброе имя этого молодого человека... Что?.. Вы  сказали:  "Кто  -  они?"...
Думаете, Шерман Мак-Кой такой уж одиночка? Думаете, он сам по себе? Он  ведь
один  из   самых   влиятельных   сотрудников   компании   "Пирс-и-Пирс",   а
"Пирс-и-Пирс"  одна  из  самых  влиятельных  сил  на  Уолл-стрит.   Компанию
"Пирс-и-Пирс" я знаю... понимаете  ли...  Знаю,  на  что  они  способны.  Вы
слышали о капиталистах. Слышали о плутократах. Взгляните на Шермана  Мак-Коя
и увидите перед собой капиталиста, увидите перед собой плутократа.
   Далее Преподобный Бэкон, беспощадно крушил мерзостную  статью  в  газете.
"Дейли ньюс" - известная банковская приживальщица. Репортер, написавший  эту
фальшивку, Нийл Фланнаган, - прожженный и бесстыжий лакей, не постеснявшийся
поставить свое имя под такой, с позволения сказать, публикацией. А  его  так
называемый источник, якобы "близкий к этому делу", - это,  конечно  же,  сам
Мак-Кой и его шайка.
   Дело Мак-Коя не интересовало Фиска, во  всяком  случае,  не  больше,  чем
любая сплетня, хотя англичанин, который первым предал этот случай гласности,
был его знакомым - Питер Фэллоу, человек очень остроумный, настоящий маэстро
застольной беседы. Нет-нет, единственное,  что  Фиска  интересовало,  -  это
насколько вовлеченность Бэкона в это дело  может  осложнить  его  задачу,  а
задачей было заставить Бэкона вернуть 350000 долларов или хотя бы часть этой
суммы. За те полчаса, что Фиск сидел  здесь,  секретарша  соединила  шефа  с
двумя газетами, с  муниципальным  советником  Бронкса,  с  бюро  Ассошиэйтед
пресс, с конгрессменом от  Бронкса,  с  исполнительным  секретарем  "Голубых
ударных сил", и все - по  поводу  дела  Мак-Коя.  Теперь  Преподобный  Бэкон
говорил с человеком по имени Ирв Стоун, телевизионщиком  с  Первого  канала.
Сперва Фиск решил, что его миссия уже  в  который  раз  провалилась.  Однако
сквозь мрачную высокопарность Преподобного Бэкона он вскоре  стал  различать
некую  веселую  энергию,  joie  de   combat   .
Преподобному Бэкону происходящее нравилось. Он во главе  крестового  похода.
Что называется, в своей тарелке. Может быть, где-нибудь  посреди  всей  этой
круговерти, если правильно выбрать момент, Эдварду Фиску III все же  удастся
наконец отыскать  лазейку,  через  которую  он  вытянет  у  этого  небесного
воителя, у этого  бесстыжего  интригана  принадлежащие  англиканской  церкви
350000 долларов.
   Преподобный Бэкон в это время вещал:
   - Есть причина, и есть следствие, Ирв... понимаете ли... Взять  вот  нашу
демонстрацию в квартале имени По, где живет  Генри  Лэмб.  Это  следствие...
понимаете ли... То, что случилось с  Генри  Лэмбом,  это  следствие.  Ну,  а
сегодня мы беремся за причину. Переходим  на  Парк  авеню.  На  Парк  авеню,
понимаете ли, туда, где  берут  начало  реки  лжи...  туда,  где  они  берут
начало... Что?.. Правильно. Генри Лэмб за себя постоять не может,  он  слова
не может сказать, но он обретет мощный голос. Голос своего  народа.  И  этот
голос услышат. Услышат прямо на Парк авеню.
   Никогда Фиск не видел Преподобного Бэкона таким оживленным.  Бэкон  начал
задавать Стоуну технические вопросы. Нет, на сей  раз  он,  естественно,  не
может гарантировать  Первому  каналу  исключительного  права,  но  хотел  бы
рассчитывать на прямой эфир, это реально? В какое время удобнее?  Тогда  же,
когда и в тот раз? И так далее и  тому  подобное.  Наконец  положил  трубку.
Повернулся к Фиску и, с важной сосредоточенностью на него глядя, изрек:
   - Пар.
   - Какой пар?
   - Пар... Помните, что я вам говорил про пар?
   - Ах да. Помню.
   - Ну вот, теперь вы увидите, что давление пара на пределе. Весь город это
увидит. Прямо на Парк авеню. Они думают, огонь погас. Они думают,  ярость  -
дело прошлое. Не понимают, что  ее  только  загнали  внутрь.  Но  когда  пар
загоняют в замкнутый объем, он обнаруживает силу...  Да...  понимаете  ли...
Тут-то и окажется, что вы сидите на пороховой бочке  -  и  вы,  и  вся  ваша
братия. Люди из "Пирс-и-Пирса" знают,  как  обращаться  с  капиталом.  Но  с
капиталом только одного вида. Они не понимают  природы  пара.  С  паром  они
обращаться не умеют.
   Фиск заметил маленькую лазейку.
   - Между прочим, Преподобный Бэкон, я как раз позавчера говорил насчет вас
с человеком из "Пирс-и-Пирса". С Линвудом Тэлли из Страхового отдела.
   - Они меня знают, - проговорил Преподобный Бэкон.  Улыбнулся,  но  как-то
слегка сардонически. - Меня они знают. Но они не знают, что такое пар.
   -  Мистер  Тэлли  рассказал  мне  о   вашей   компании   "Гарантированные
инвестиции". Сказал, что дела идут очень успешно.
   - Не жалуюсь.
   - Мистер Тэлли в детали не вдавался. Но я так понял, что это  предприятие
было... - он помедлил, подыскивая  подходящий  эвфемизм,  -  коммерческим  с
самого начала.
   -  Гмммммм.  -  Преподобный  Бэкон,  похоже,   не   проявлял   склонности
распространяться на эту тему.
   Замолчав, Фиск попытался задержать глазами взгляд Преподобного  Бэкона  в
надежде втянуть великого крестоносца в некий разговорный  вакуум.  Истина  о
компании "Гарантированные инвестиции", как это и в самом деле узнал Фиск  от
Линвуда Тэлли, состояла в том, что федеральное правительство  выделило  этой
фирме, как предприятию, учрежденному "меньшинствами",  250000  долларов  для
размещения обеспеченных правительством муниципальных облигаций на сумму в  7
миллиардов. Так называемый закон о накоплении требует,  чтобы  в  размещении
таких  облигаций  участвовали  "меньшинства",  и  компания  "Гарантированные
инвестиции" была создана как раз для того, чтобы это требование закона  было
выполнено. Чтобы вновь созданная фирма действительно продавала или  хотя  бы
как-то касалась этих облигаций, закон не  требует.  Законодатели  не  хотели
сковывать инициативу "меньшинств" бюрократическим крючкотворством. Требуется
лишь, чтобы фирма принимала участие. Что такое  участие,  не  уточняется.  В
большинстве случаев - а "Гарантированные  инвестиции"  были  лишь  одной  из
множества  подобных  фирм  в  стране  -   участие   сводится   к   получению
правительственного чека и предъявлению его  к  оплате,  только  и  всего.  В
компании  "Гарантированные  инвестиции"   не   было   ни   сотрудников,   ни
оборудования, был только адрес (по  этому  адресу  Фиск  как  раз  сейчас  и
находился), номер телефона и президент - Реджинальд Бэкон.
   - Вот мне и подумалось,  преподобный  Бэкон,  что  в  ходе  наших  бесед,
предмет которых, естественно, волнует наших церковных иерархов,  мы  все  же
должны прийти к какому-то решению, если мы хотим прояснить  то,  что  вы,  я
полагаю, так же стремитесь прояснить,  как  и  епископ,  который,  смею  вас
заверить, настоятельно требует от меня...  -  Фиск  осекся.  Как  это  часто
случалось  во  время  его  разговоров  с  Преподобным  Бэконом,  он  не  мог
вспомнить, с чего начал фразу. Понятия  уже  не  имел,  в  каком  времени  и
наклонении дальше строить предложение. - Требует от меня, чтобы... э... э...
дело в том, что мы подумали,  может  быть,  все-таки  вы  сочтете  возможным
перевести какие-то суммы на залоговый счет,  о  котором  мы  говорили,  счет
детского центра "Маленький Пастырь", чтобы они там оставались  до  тех  пор,
пока не решится вопрос о вашей регистрации.
   - Я вас не совсем понимаю, - сказал Преподобный Бэкон.
   При мысли, что придется формулировать заново,  Фиск  почувствовал,  будто
проваливается, летит в тартарары.
   Но Преподобный Бэкон сам пришел ему на помощь.
   -  Вы  хотите  сказать,  что  мы  должны  перевести   деньги   со   счета
"Гарантированных инвестиций" на счет детского центра "Маленький Пастырь"?
   - Вопрос не ставится с такой категоричностью, Преподобный Бэкон, но  если
деньги свободны и их можно переместить...
   - Но это противозаконно! Вы говорите о смешении фондов! Нельзя переводить
деньги от одной компании к другой только потому, что в данный момент одна из
них якобы больше в них нуждается.
   Фиск поглядел на этот столп бухгалтерской щепетильности и, пожалуй,  даже
не удивился бы, если бы тот ему подмигнул, хотя и не из тех был  Преподобный
Бэкон, кто любит подобные ужимки.
   - Видите ли, руководство епархией всегда стремилось пойти вам  навстречу,
Преподобный Бэкон, в том смысле, что если есть пространство  для  маневра  и
разночтения в толковании правил, как было  в  тот  раз,  когда  вы  и  совет
директоров "Общества по укреплению  городской  семьи"  совершили  поездку  в
Париж, и руководство епархии оплатило ее из бюджета миссионерского  фонда...
- Снова он завяз в синтаксическом сиропе, но это было не важно.
   - Нельзя, - отрезал Преподобный Бэкон.
   - Что ж, если нельзя так, то...
   Преподобный Бэкон крутнулся к телефону, стоявшему на приступке:
   - Эл?.. Да, я видел. Они готовы втоптать в грязь честное имя этого  юноши
без всяких угрызений.
   Преподобный  Бэкон  и  его  собеседник  Вогель   пустились   в   довольно
пространное обсуждение статьи  в  "Дейли  ньюс".  Мистер  Вогель,  очевидно,
напомнил Преподобному Бэкону о заявлении  прокурора  Вейсса,  что  у  "Дейли
ньюс"  нет  абсолютно  никаких  свидетельств  в  пользу  версии  о   попытке
ограбления.
   - На него нельзя полагаться, -  сказал  Преподобный  Бэкон.  -  Он  вроде
летучей мыши. Знаете басню о летучей мыши? Птицы и звери затеяли войну. Пока
побеждали птицы, летучая мышь говорила, что она птица,  потому  что  летает.
Когда побеждали звери, она говорила, что она зверь, потому что у  нее  зубы.
Поэтому летучая мышь теперь днем не показывается. Всем противно ее двуличие.
   Затем Преподобный Бэкон немного помолчал, послушал и заговорил вновь:
   - Да, конечно, Эл. У меня тут как раз  сидит  джентльмен  из  руководства
нью-йоркской  епархии.  Может,  мне  вам  перезвонить?..   А-га...   А-га...
Говорите, его квартира стоит три миллиона долларов? - Он покачал головой.  -
Слыханное ли дело! Вот и я говорю, что настало время для Парк авеню услышать
голос улицы... А-га... Я перезвоню вам насчет этого. Сперва поговорю с  Энни
Лэмб, а потом перезвоню вам. Когда собираетесь подавать  иск?..  Да  так  же
примерно - я с ней вчера говорил. Живет на  искусственном  жизнеобеспечении.
Ничего не говорит, никого не узнает. Как подумаешь об этом юноше - это  ведь
никакими деньгами невосполнимо, верно?.. В общем, я позвоню вам  как  только
смогу.
   Положив трубку, Преподобный Бэкон скорбно покачал головой,  потом  поднял
глаза,  в  которых  появился  блеск  и  даже  некоторый  намек  на   улыбку.
По-спортивному быстро поднялся с  кресла  и,  обходя  стол,  протянул  руку,
словно Фиск только что заявил о том, что должен его покинуть.
   - Всегда рад вас видеть!
   Фиск машинально пожал ему руку, говоря при этом:
   - Но, Преподобный Бэкон, мы же не завершили наших...
   - Поговорим в другой раз. Я очень занят, надо  организовать  демонстрацию
на Парк авеню, помочь миссис Лэмб вчинить  иск  на  сто  миллионов  долларов
Шерману Мак-Кою...
   - Но послушайте, Преподобный Бэкон, я  ведь  не  могу  уйти,  не  получив
ответа. Терпение руководства епархии действительно  исчерпалось,  в  смысле,
что они настаивают, чтобы я...
   - Скажите руководству, что они все делают  правильно.  Я  в  прошлый  раз
объяснял вам, что это лучшее помещение ваших капиталов. Скажите, что им  это
выгодно. Они покупают будущее, и недорого. Так и скажите, дескать, они очень
скоро поймут, что я имею в виду, оглянуться не успеют. -  Он  по-приятельски
приобнял Фиска за плечи и, подталкивая к выходу, продолжал увещевания:
   -  Вы  не  волнуйтесь.  Вы  все  делаете  правильно,  понимаете  ли.  Все
правильно, Потом они скажут: "Эк ведь; молодой человек  рискнул  и  попал  в
десятку".
   Окончательно сбитый с толку, Фиск пробкой вылетел  наружу  под  давлением
оптимистических посулов и сильной руки, толкающей в спину.

***

   С Парк авеню в июньский жаркий воздух на высоту  десяти  этажей  взлетали
яростные вопли толпы и клекот мегафона. Что им десять этажей! Какая  мелочь!
Того и гляди, доберутся, прямо сюда дотянутся - Шерману уже стало  казаться,
будто сам воздух, которым он дышит, пропитан буйством  толпы.  Мегафон  орет
его имя! Выхаркивает гортанное "Мак-Кой", и  оно  прорезывается  сквозь  рев
толпы, взвиваясь над разливами ненависти.
   Бочком Шерман приблизился к окну библиотеки и рискнул глянуть вниз. Вдруг
они меня увидят. Демонстранты наводнили улицу по обе стороны  от  газона  на
разделительной полосе и перекрыли движение транспорта. Полицейские  пытались
оттеснить их обратно  на  тротуары.  Трое  полицейских  гнались  за  группой
человек в двадцать, бежавших по разделительному газону,  усаженному  желтыми
тюльпанами. Убегая, демонстранты  вздымали  вверх  транспарант  с  надписью:
"ПРОСНИСЬ, ПАРК АВЕНЮ! ТЕБЕ НЕ СПРЯТАТЬСЯ ОТ НАРОДА!" Желтые тюльпаны летели
во все стороны, бегущие оставили  за  собой  канавку  с  втоптанными  в  нее
измятыми лепестками, а трое полицейских топтали уже эту  канавку.  Шерман  в
ужасе смотрел. При виде того, как толпа ногами расшвыривает чудные  весенние
тюльпаны Парк авеню, его парализовал страх.  Рядом  по  мостовой  поспешала,
стараясь не отставать, съемочная группа телевидения.  Тот,  который  нес  на
плече камеру, вдруг споткнулся  и  рухнул  вместе  с  камерой  на  мостовую.
Транспаранты и плакаты над толпой реяли и качались  как  паруса  в  ветреной
гавани. На одном  невероятных  размеров  транспаранте  было  написано  нечто
совсем странное "ГОЛУБЫЕ УДАРНЫЕ СИЛЫ ПРОТИВ КЛАССОВОГО ПРАВОСУДИЯ".  Вместо
двух "с" в слове "классового" - две свастики. А вот еще один - бог ты мой! -
у Шермана захватило дух. Огромными буквами выведено:

ШЕРМАН МАК-КОЙ!
СУДЬИ - МЫ! ВЫХОДИ К НАМ!

   Рядом - грубое подобие указующего перста, как на старых плакатах типа "Ты
нужен Родине". Похоже, запрокинули плакат, чтобы  ему  сверху  было  виднее.
Выскочив из библиотеки, Шерман уселся в глубине гостиной в кресло,  из  тех,
что так дороги сердцу  Джуди,  -  то  ли  бержере,  то  ли  фотиль  Людовика
Какого-то... Киллиан расхаживал взад и вперед, разглагольствуя  о  статье  в
"Дейли ньюс", - поддерживал бодрость духа,  но  Шерман  уже  не  слушал.  Из
библиотеки донесся басовитый  неприятный  голос  одного  из  телохранителей,
отвечавшего на телефонные звонки. "Пошел ты!" Звонили с угрозами,  и  каждый
раз телохранитель, маленький смуглый  мужчина  по  имени  Оккиони,  отвечал:
"Пош-шел ты!" Таким тоном, что хуже самой грубой брани.  Как  они  раздобыли
номер домашнего телефона? Видимо, через прессу - в открытой полости. Они уже
здесь, на Парк авеню,  стоят  под  дверью,  лезут  по  телефонному  проводу.
Сколько еще ждать, пока они ворвутся, заполонят переднюю и с воплями  попрут
по величественным полам зеленого мрамора?! Другой телохранитель,  Мак-Карги,
сидел в передней, на стуле работы Томаса Хоупа, другом сокровище  Джуди,  но
разве это поможет? Шерман поглубже забился в кресло, глядя в пол,  на  ножки
раскладного столика в стиле шератон, чертовски  дорогой  штуковины,  которую
Джуди выискала в какой-то антикварной лавке на  Пятьдесят  седьмой  улице...
чертовски дорогой... чертовски... Этот мистер Оккиони, отвечающий "Пошел ты"
на  каждую  угрозу...  200  долларов  за  восьмичасовую  смену...  еще   200
бесстрастному  Мак-Карги...  это  помножить  на  два,  имея  в  виду   двоих
телохранителей в родительском  доме  на  Восточной  семьдесят  третьей,  где
укрылись Джуди, Кэмпбелл, Бонита и мисс Лайонс... 800 долларов каждые восемь
часов...  Все  -  бывшие  нью-йоркские  полицейские  из  какого-то  частного
агентства, которое порекомендовал Киллиан... 2400 долларов в  день...  кровь
из жил... "МАК-КОЙ!.. МАК-КОЙ!.." - жуткий рев на улице внизу... И  вот  уже
он не думает ни о раскладном столике,  ни  о  телохранителях...  В  каком-то
ступоре уставился в пространство, раздумывая о ружейных стволах. Не  слишком
ли толстые? Сколько раз он держал в руках дробовик, в последний раз  прошлой
осенью, на охоте,  организованной  Охотничьим  клубом,  но,  хоть  убей,  не
помнил,  какой  толщины  стволы!  Видимо,  толстые,   раз   это   двустволка
двенадцатого калибра. В рот-то влезут? Не может быть, чтоб  не  влезли.  Что
чувствуешь, когда стволы касаются  нёба?  Каковы  они  на  вкус?  Интересно,
дышать не помешают, пока не... не... А как  спустить  курок?  Ну,  допустим,
одной рукой он будет держать стволы во рту - левой, например, но  какой  они
длины? Довольно длинные... Дотянется ли правая рука  до  спускового  крючка?
Вдруг не дотянется? Пальцем ноги... Где-то он вычитал, что кто-то  там  снял
ботинок и спустил курок пальцем ноги... И где это сделать? Ружье хранится  в
доме  на  Лонг-Айленде...  Предположим,  он  доберется  до  Лонг-Айленда   -
как-нибудь выберется из этого здания, прорвется сквозь осаду на Парк  авеню,
уйдет живым от этих... СУДЬИ - МЫ... Цветочная клумба  чуть  на  отшибе,  за
сараем с инструментами... Джуди всегда называла ее стрижечной клумбой... Там
он сядет на землю... Устроит свинство, но там это не важно... А вдруг первой
его обнаружит Кампбелл. От этой мысли слезы у него  почему-то  не  брызнули,
как он ожидал... надеялся... Но найдет она уже не папу... Он  ей  больше  не
папа... он уже не тот, кого раньше знали под именем  Шермана  Мак-Коя...  Он
лишь открытая полость, быстро наполняющаяся свирепой черной ненавистью...
   В библиотеке зазвонил телефон. Шерман напрягся. "Пошел  ты"?  Но  Оккиони
ответил нормальным тоном. Вот он сунул голову в гостиную и сказал:
   - Эт-самое, мистер Мак-Кой, там какая-то Салли Ротроут. Будете говорить с
ней или как?
   Салли Ротроут? Та женщина, рядом с которой он сидел  у  Бэвердейджей,  та
самая, которая сразу потеряла к нему интерес, а потом в упор его не видела в
течение всего обеда. Зачем бы ей теперь говорить с ним? Да и  ему  за  каким
дьяволом с ней общаться? Незачем; но  в  полости  вдруг  сверкнул  маленький
огонек любопытства, и Шерман встал, глянул на  Киллиана  и,  пожав  плечами,
вошел в библиотеку, сел за свой стол и взял трубку.
   - Алло?
   - Шерман? Это Салли Ротроут. - Шерман. Закадычнейшая подружка. - Надеюсь,
я не слишком неудачный момент выбрала?
   Неудачный момент? Снизу накатывал жуткий рев, орал и завывал мегафон,  то
и дело доносилось его имя. Мак-Кой!.. Мак-Кой!
   - Впрочем, момент, конечно, сейчас у вас скверный, -  проворковала  Салли
Ротроут. - Что я говорю! Но мне тут подумалось взять да позвонить,  вдруг  я
могу чем-нибудь помочь.
   Помочь? При  звуках  голоса  в  памяти  всплыло  ее  лицо  -  неприятное,
напряженное. С близорукими глазками, которые фокусировались где-то в четырех
с половиной дюймах от переносицы собеседника.
   - Ну спасибо, - выдавил из себя Шерман.
   - Вы знаете, я живу всего в  нескольких  кварталах  от  вас.  На  той  же
стороне улицы.
   - А, да.
   - Наш дом на северо-за