?  Эта
парочка связана невидимыми нитями с некоей грозной непонятной  Силой...  Так
как же?..
   Маленький Мартин обошел стол и приблизился к нему сбоку. Шерман,  сидя  в
кресле,  смотрит  на  него  снизу  вверх.  А  Мартин  сверху  вниз.  Сначала
сокрушенно. Потом с улыбкой.
   - Послушайте, мистер Мак-Кой, - говорит Мартин  и  улыбается  в  общем-то
сочувственно. - Я не сомневаюсь, что вы хотите сотрудничать, и не стоит  вам
беспокоиться, как и что  полагается.  Мы  должны  тут  все  проверить  очень
тщательно,  потому  что  пострадавший,  мистер  Лэмб,  находится  в  тяжелом
состоянии. Насколько нам известно, он не выживет. Поэтому мы у  всех  просим
содействия, но не хотите - не надо, ваше право. Вы можете вообще ничего  нам
не отвечать, вы не обязаны. Вы меня поняли?
   При последнем слове он еще круче наклоняет голову на сторону и улыбается,
всем своим видом как бы говоря, что не может же Шерман  в  самом  деле  быть
таким  чудовищем  бесчеловечности  и  гражданской  несознательности,   чтобы
отказаться от содействия следствию.
   А затем кладет  обе  ладони  на  стол,  упирается  и,  подавшись  вперед,
нависает над Шерманом.
   - Вы вообще имеете право даже пригласить адвоката,  -  говорит  он  таким
тоном, будто приводит пример полного идиотизма, до  которого  мог  бы  дойти
человек, более неискренний и малодушный,  чем  Шерман  Мак-Кой.  -  Это  вам
понятно?
   Шерман, сам того не желая, кивает. Его начинает бить холодная дрожь.
   - Более того, если вы не располагаете средствами,  -  продолжает  Мартин,
улыбаясь весело и панибратски, словно  они  с  Шерманом  старые  приятели  и
привыкли  обмениваться  шутками,  -  а  нуждаетесь   в   услугах   адвоката,
государство предоставит вам адвоката бесплатно. Если вы хотите, конечно.
   Шерман снова кивает. Он не в силах  отвести  взгляд  от  скошенного  лица
Мартина. Не в силах ни пошевелиться, ни возразить. Взглядом маленький  сыщик
словно договаривает:  "Конечно,  вам  я  это  все  говорю  просто  так,  для
проформы. Вы же сознательный, уважаемый член общества, и все эти  пустяки  к
вам отношения не имеют, так ведь? Ну, а если не так...  то  такого  гада  мы
изничтожим".
   - Просто говоря, мы нуждаемся в вашем сотрудничестве.
   С этими словами Мартин разворачивается и усаживается на  край  стола.  Он
сидит на моем столе! И с самой нежной улыбкой вкрадчиво спрашивает:
   - Ну, так как же, мистер Мак-Кой? Мой товарищ задал вам вопрос, ездите ли
вы на работу в своем автомобиле?
   Какая вызывающая наглость! Он угрожает! Да еще сидя на моем столе.  Какое
хамство!
   - Так как? - по-прежнему криво ухмыляется Мартин. - На работу ездите?
   Страх и негодование одновременно поднимаются у Шермана в душе.  Но  страх
опережает.
   - Нет... На работу не езжу.
   - А когда вы на ней ездите?
   - В выходные  дни...  И  когда  бывает  с  руки...  днем...  а  иногда  и
вечером... Ну, то есть днем редко, разве вот  только  если  жена...  я  хочу
сказать, трудно сказать.
   - А не могла ваша  жена  взять  машину  во  вторник  вечером  на  прошлой
неделе?
   - Нет! То есть я хочу сказать, едва ли.
   - Иначе говоря, вы пользуетесь этой машиной  в  самое  разное  время,  но
точно не помните?
   - Да нет же. Просто я.... я на ней езжу, но не запоминаю  специально,  не
придаю значения, для меня это не важно, вот и все.
   - А как часто вы ездите на ней по вечерам?
   Шерман отчаянно старается прикинуть, как лучше ответить. Сказать  "часто"
- значит, он мог ехать на ней и в тот вечер. А сказать "редко" - тогда менее
правдоподобно, чтобы он не помнил, как обстояло дело в определенный вечер.
   - Не знаю, - говорит он. - Не так чтобы особенно, но,  пожалуй,  все-таки
сравнительно нередко.
   - Не особенно, но сравнительно  нередко?  -  ровным  голосом  переспросил
маленький сыщик. И переглянулся с товарищем. А потом снова посмотрел вниз на
Шермана со своего насеста на краешке стола.
   - Да, так вернемся к машине. Почему бы нам не взглянуть на  нее?  Что  вы
скажете?
   - Прямо сейчас?
   - Ну да.
   - Не совсем подходящее время.
   - Вы что, заняты сейчас?
   - Я.... Я жду жену.
   - Вы собираетесь куда-то ехать?
   - Я-а-а-ххх! - начал он местоимением первого лица единственного числа,  а
кончил хриплым вздохом.
   - Собираетесь ехать в своей машине? - подхватил Гольдберг. -  Мы  бы  как
раз и взглянули. Минутное дело.
   У Шермана мелькнула мысль привести машину из гаража к подъезду,  и  пусть
они смотрят. Но вдруг они не захотят ждать и пойдут вместе, а там Дэн?
   - Вы говорили, ваша жена должна скоро вернуться? - говорит  маленький.  -
Может, нам обождать и спросить у нее? Может, она помнит, пользовался ли  кто
вашей машиной вечером во вторник на той неделе?
   - Понимаете, она... Нет, сейчас неудобно, джентльмены.
   - А когда будет удобно?
   - Не знаю. Дайте мне немного времени на обдумывание.
   - Обдумывание чего? Когда будет удобно? Или намерены ли вы сотрудничать?
   - Вопрос не в том. Я.... Словом, меня смущает процедура.
   - Процедура?
   - Как это все должно происходить. Правила.
   - Правила,  процедура  -  это  и  значит  "как  полагается"?  -  уточняет
маленький сыщик с издевательской улыбочкой.
   - Я не разбираюсь в этой терминологии. Наверно, смысл один.
   - Я тоже не разбираюсь в этой терминологии, мистер  Мак-Кой,  потому  что
такой терминологии не существует,  не  существует  такого  порядка  и  такой
процедуры. Вы либо сотрудничаете со следствием, либо же нет. Я думал, что вы
намерены сотрудничать.
   - Да, конечно. Но вы лишаете меня выбора.
   - Выбора между чем?
   -  Вот  что.  Я  думаю,  самое  правильное  будет  мне  посоветоваться...
проконсультироваться с адвокатом.
   Как только эти слова слетели с его губ, он  понял,  что  сделал  страшное
признание.
   - Как я вам уже говорил, - сказал маленький сыщик, - это ваше  право.  Но
для чего, интересно, она вам понадобилась,  эта  консультация  с  адвокатом?
Зачем вам идти на такие хлопоты и траты?
   - Просто хочу быть уверен, что поступаю, как... - опять это слово! -  как
полагается.
   В разговор ввязался жирный, который сидит в кресле:
   - Позвольте у вас спросить, мистер Мак-Кой. Есть что-то, в чем вы  хотели
бы признаться и облегчить душу?
   Шерман похолодел.
   - Облегчить душу?
   - Потому что если есть, -  отечески  улыбаясь,  какое  нахальство!  -  то
сейчас для этого самое время, пока дело еще не  зашло  далеко.  Потом  будет
труднее...
   - Что именно я, по-вашему, должен сказать, чтобы облегчить душу? - Шерман
хотел произнести твердо, а получилось растерянно.
   - Это я у вас спрашиваю.
   Шерман поднялся и сказал, качая головой:
   -   По-моему,   дальнейший   разговор   сейчас   бесполезен.   Я   должен
посоветоваться...
   - ... с адвокатом? - договорил за него маленький сыщик, по-прежнему  сидя
на краешке его стола.
   - Да.
   Маленький сыщик покачал головой, словно бы говоря, что, мол, вот  толкуют
тебе, а ты уперся, и ни в какую.
   - Ваше право. Но если у вас есть что-то существенное, о чем  советоваться
с адвокатом, вам же будет лучше прямо сейчас это нам рассказать. И вы  сразу
почувствуете себя гораздо лучше. Небось не так все страшно, как вам кажется.
Кто не делает ошибок.
   - Я вовсе не говорю, что есть что-то существенное. Ничего  существенного.
- Он попал в ловушку. Ему  диктуют  правила  игры,  а  надо  было  всю  игру
отвергнуть!
   - Вы уверены? - спрашивает жирный, изображая на лице отеческое участие, а
в  действительности  просто  ужасно...   непристойно...   ухмыляясь.   Какая
наглость!
   Шерман протиснулся мимо сидящего на столе Мартина, который провожает  его
убийственным взглядом маленьких глаз. У двери Шерман остановился.
   - Весьма сожалею, - говорит он, - но  я  не  вижу  смысла  в  продолжении
нашего разговора, по-моему, мне не следует дальше обсуждать эту тему.
   Маленький сыщик - наконец-то! - встал, слез, слава тебе господи, с  моего
стола, пожал плечами и посмотрел на жирного. Тот тоже поднялся.
   -  О'кей,  мистер  Мак-Кой,  -  говорит  маленький.  -  До  встречи...  в
присутствии адвоката.
   Тон такой, словно он говорит: "До встречи в суде".
   Шерман открыл дверь библиотеки и жестом приглашает их выйти в  холл.  Для
него сейчас очень важно пропустить их вперед и выйти из комнаты последним  -
в знак того, что это как-никак все-таки его дом и хозяин здесь - он.
   В прихожей, куда  выходит  дверь  лифта,  маленький  сыщик  вдруг  сказал
жирному:
   - Дейви, у тебя есть карточка? Дай мистеру Мак-Кою.
   Жирный достал из бокового кармана пиджака и протянул Шерману мятый  кусок
картона.
   - Передумаете - позвоните, - говорит маленький.
   - Вот именно, подумайте хорошенько, - добавляет жирный  со  своей  жуткой
ухмылкой. - Что бы там ни было у вас на совести, чем скорее вы нам  скажете,
тем лучше  для  вас.  Такой  порядок.  Сейчас  вы  еще  можете  оказать  нам
содействие. А будете тянуть... придет в движение судебная машина, и... -  он
вскинул кверху  обе  жирные  ладони,  как  бы  говоря:"...  и  тогда  уж  ты
неприятностей не оберешься".
   Шерман открыл им дверь. Маленький сыщик повторяет:
   - Подумайте хорошенько.
   А жирный, выходя, еще и подмигнул.
   Шерман закрыл за ними дверь. Ушли. Но он испытал вовсе не  облегчение,  а
глубокую,  мучительную  тревогу.  Он  ощущал  всеми  нервами,  что  потерпел
сокрушительный разгром, хотя, в чем именно он заключался,  сам  не  понимал.
Шерман не умел  анализировать  свои  страдания.  Над  ним  совершено  подлое
насилие   -   но   как   это   произошло?   Каким   образом    эти    два...
низкооплачиваемых... скота... ворвались в его жизнь?
   Он обернулся - Бонита вышла из кухни и стояла в дверях на краю мраморного
пола. Надо ей что-то сказать. Она же знает, что приходили из полиции.
   - Эти люди расследуют автомобильную аварию, Бонита.
   Слишком взволнованный тон.
   - Аварию? - Она таращит глаза, как бы прося: "Расскажите!"
   - Да... Я не знаю. У одной из машин был номер, похожий на один из  наших.
Что-то в этом духе. - Он вздохнул и беспомощно развел руками. - Я сам толком
не понял.
   - Вы не должны волноваться, мистер Мак-Кой. Они знай, что это не вы.
   По тому, как она это произнесла,  можно  было  понять,  что  вид  у  него
испуганный дальше некуда.
   Он  вернулся  в  библиотеку,  закрыл  за  собой  дверь,   выждал   минуты
три-четыре. Глупость, конечно, но у него было такое чувство,  что  не  выжди
он,  пока  сыщики  покинут  здание,  и  тогда  они  вернутся  назад,  вдруг,
нежданно-негаданно опять возникнут в комнате, ухмыляясь и жутко  подмигивая.
Переждав, он позвонил Фредди Баттону домой и попросил  передать,  чтобы  тот
позвонил, как только вернется.
   Мария. Необходимо с ней поговорить. Рискнуть и позвонить прямо  из  дома?
Неизвестно еще, где  она...  в  "конспиративной  квартире"...  или  дома  на
Пятой... А вдруг телефон прослушивается. Как быстро это можно  подключить?..
Могли  они,  пока  здесь  были,  установить   подслушивающее   устройство?..
Спокойно. Нельзя так сходить с ума. Но что, если уже вернулась Джуди, а я не
слышал?
   Шерман встал из-за стола  и  снова  вышел  в  свой  великолепный  холл...
Никого... Слышно негромкое металлическое  бряканье  -  клинк,  клинк...  Это
бляхи на  ошейнике  Маршалла...  Такса  со  скорбным  видом,  переваливаясь,
выходит из гостиной... Когти  цокают  по  мрамору...  Колбаса  на  ножках...
Половина его неприятностей - из-за этой собаки... А  тебе  дела  нет  ни  до
какой полиции, верно?.. Поесть и погулять, погулять и поесть... Из-за  двери
высунула голову Бонита... Как бы чего не пропустить. Полицейские,  это  ведь
так интересно... Шерман смотрит на нее с осуждением.
   - О, я думать, что миссис Мак-Кой вернуться домой, - оправдывается она.
   - Не беспокойтесь, - отвечает Шерман. - Когда миссис Мак-Кой  и  Кэмпбелл
вернутся, вы их услышите. (А до той поры не суйте,  пожалуйста,  нос  в  мои
дела.)
   Бонита правильно  поняла  его  интонацию  и  скрылась  на  кухне.  Шерман
вернулся в библиотеку. Надо рискнуть и позвонить. И как  раз  в  эту  минуту
открылась дверь с площадки в квартиру. Джуди и Кэмпбелл.
   Как быть? Каким  образом  теперь  связаться  с  Марией?  Лучше,  наверно,
сначала  сказать  Джуди  про  посещение  полиции.  Иначе  все  равно  Бонита
расскажет.
   Джуди смотрит на него вопросительно. Что это  за  туалет  на  ней?  Белые
фланелевые брюки,  белый  свитер  и  какой-то  новомодный  черный  пиджак  с
широченными подложенными плечами... рукава отвернуты по  самый  локоть...  и
нелепые широкие лацканы чуть не  до  пояса...  А  вот  Кэмпбелл  в  школьной
темно-красной вязаной паре и белой блузке с круглым воротничком выглядит как
настоящая леди... Почему это в наши дни маленькие девочки ходят одетые,  как
порядочные  взрослые  дамы,  а  их  мамаши  одеваются  как  пятнадцатилетние
хулиганки?
   - Шерман, - озабоченно спросила Джуди, - что-то случилось?
   Сказать ей про полицию прямо сейчас? Нет! Надо выйти на улицу и позвонить
Марии!
   - Да ничего, - отмахивается он. - Я просто собирался...
   - Папа! - Кэмпбелл подходит к его ноге. - Видишь у меня карты?
   Карты?
   Она протягивает отцу три маленькие игральные карты: туза червей, туза пик
и туза бубен.
   - Какие они? - спрашивает ребенок.
   Что значит какие?
   - Не знаю, моя хорошая. Просто карты.
   - Да, но какие?
   - Постой минутку, дорогая. Джуди, мне надо ненадолго уйти.
   - Ну, папа! Какие они?
   - Это ей дал волшебник, - пояснила Джуди. - Скажи ей, что это за карты, -
и чуть кивнула, как бы говоря: "Сделай, как она просит, ей хочется  показать
фокус".
   - Когда вернусь, - говорит он дочери. - Я должен ненадолго уйти.
   - Ну, папа же! - Она прыгает вокруг, тянет карты к самому его носу.
   - Потерпи немножко, детка!
   - Ты уходишь? - удивляется Джуди. - Куда?
   - Мне надо заскочить на минутку...
   - Папа! Скажи, какие это карты!
   - ... к Фредди Баттону.
   - Па-па!
   - Тише, - говорит ей мать. - Перестань шуметь.
   - Папа... смотри! - Три карты танцуют у него перед глазами,
   - К Фредди Баттону? А ты знаешь, который час? Нам уже пора собираться.
   - Ну скажи, какие они, папа!
   Господи! Совсем забыл! Они же должны были ехать на обед к этим  кошмарным
Бэвердейджам! Знакомцы Джуди... ходячие рентгенограммы.  Сегодня?  И  думать
нечего!
   - Я, право, не знаю, Джуди. Я... неизвестно,  как  долго  я  задержусь  у
Фредди. Мне очень жаль, но...
   - Что значит "право, не знаю"?
   - Па-апа! - сейчас расплачется.
   - Бога ради, Шерман, посмотри ты на ее карты.
   - Нельзя говорить "бога ради", мама!
   - Ты совершенно права, Кэмпбелл. Я не должна была так говорить.
   Шерман наклонил голову и сделал вид, что присматривается:
   - Н-ну... вот это туз червей... это туз пик... ну, и туз бубен.
   - Ты уверен?
   - Да.
   Улыбка во всю рожицу. В предвкушении торжества.
   - Сейчас я просто помахаю ими. Вот так.
   И принимается махать, как  веером,  с  такой  скоростью,  что  все  знаки
сливаются.
   - Шерман, сейчас у тебя нет времени идти к Фредди Баттону.
   Выражение лица строгое и не допускающее возражений.
   - Но мне необходимо, Джуди. - Он скашивает глаза  в  сторону  библиотеки,
мол, там я тебе все объясню.
   - Биббиди, боббиди, бу! - произносит Кэмпбелл. - А посмотри теперь!
   Джуди, сдержанно-сдержанно:
   - Мы сегодня - едем - обедать - к Бэвердейджам.
   Он смотрит, что у Кэмпбелл в руках.
   - Туз бубен... туз червей... и туз...  треф?  Вот  это  да,  Кэмпбелл!  А
трефовый-то туз как здесь очутился?
   Она в восторге.
   - Просто очутился, и все.
   - Волшебство какое-то.
   - Шерман...
   - Как же ты это сделала? Я глазам не верю.
   - Шерман, ты меня слышишь?
   Кэмпбелл, скромно:
   - Меня волшебник научил.
   - Ах, волшебник! Какой волшебник?
   - Волшебник на рождении у Маккензи.
   - Вот удивительно!
   - Шерман, посмотри на меня.
   Он смотрит на жену.
   - Папа! Хочешь поглядеть, как это делается?
   - Шерман, - тем же не допускающим возражения тоном.
   - Смотри, папа! Я тебе сейчас покажу.
   Джуди, с вкрадчивостью отчаяния:
   - Кэмпбелл, а ты знаешь, кто у нас безумно любит волшебные фокусы?
   - Кто?
   - Бонита. Она их просто обожает. Беги, покажи ей, пока  она  не  занялась
твоим обедом. А потом вернешься и объяснишь папе, в чем секрет.
   - Ну ладно.
   Кэмпбелл разочарованно побрела на кухню.  У  Шермана  от  жалости  екнуло
сердце.
   - Пойдем-ка в библиотеку, - зловещим тоном пригласил он жену.
   Они вошли в библиотеку, Шерман закрыл дверь и предложил Джуди сесть. Стоя
тебе этого не выдержать. Она  садится  в  кресло  "с  закрылками",  а  он  -
напротив.
   - Джуди, ты помнишь,  вчера  по  телевидению  передавали  про  несчастный
случай в Бронксе, когда машина сбила человека и не остановилась? И говорили,
что разыскивается "мерседес", у которого номер начинается на R?
   - Да.
   - Ну, так вот. Сюда приезжали  двое  из  полиции,  как  раз  перед  вашим
возвращением. Два сыщика. И задавали мне всякие вопросы.
   - Вот как?
   Он описал ей весь допрос, старательно налегая на его угрожающий характер,
- поэтому мне необходимо повидаться с Фредди Баттоном! - но  не  вдаваясь  в
испытанные им чувства беспомощности, страха и вины.
   - Поэтому я позвонил Фредди, его не было, но он должен скоро вернуться. И
мне надо сходить оставить ему вот эту записку, - он прижал ладонь  к  груди,
словно у него во внутреннем кармане лежит заготовленная записка. - А если он
окажется уже дома, я с ним сразу же переговорю. Надо сходить.
   Мгновение Джуди смотрела на него молча. А  потом  проговорила  терпеливо,
почти ласково, как говорят с человеком, которого необходимо отманить от края
крыши:
   - Шерман, это совершеннейший вздор. Не посадят же тебя в  тюрьму  за  то,
что у тебя сходится начало номера. Я сегодня утром видела публикацию об этом
в "Таймс". "Мерседесов", у которых номер начинается с R, - две  с  половиной
тысячи. Мы как раз шутили на эту тему с Кейт ди Дуччи за ланчем. Мы  заехали
поесть в "Бу д'Аржан". Тебе-то чего беспокоиться? Ты же не  проезжал  в  тот
вечер по улицам Бронкса, которого там числа это было.
   Вот оно!. Сейчас!. Сказать ей все!. Раз и навсегда сбросить  с  души  эту
невыносимую тяжесть! Покаяться. В порыве какого-то  восторга  он  уже  готов
преодолеть последние несколько футов той  стены  лжи,  которую  сам  воздвиг
между собой и своей семьей, и...
   - Конечно  не  проезжал.  Но  они  держались  так,  будто  я  у  них  под
подозрением.
   ... и снова плюхается сверху на землю.
   - Уверяю тебя, Шерман, это тебе кажется. У них просто  такая  манера.  Да
господи! Если тебе хочется непременно поговорить  с  Фредди,  на  это  будет
сколько угодно времени завтра утром.
   - Нет. Честное слово! Я должен к нему сходить.
   - И задержаться, если понадобится, для долгого разговора?
   - Да. Если понадобится.
   Ему не нравится, как она улыбается. Встряхивает головой. и говорит:
   - Шерман, мы приняли это приглашение пять недель назад.  Нас  ждут  через
полтора часа. Я еду. И ты тоже едешь. Если хочешь,  можешь  оставить  Фредди
телефон Бэвердейджей, чтоб он тебе позвонил, это - ради бога. Инее  и  Леон,
конечно, ничего не будут иметь против. Но мы поедем.
   Она по-прежнему улыбалась ему... как  сумасшедшему  на  крыше.  И  больше
никаких возражений.
   Твердость... улыбка... притворное  тепло...  Выражение  ее  лица  сказало
Шерману больше, чем любые аргументы. Наоборот, в словах он еще бы мог  найти
какую-нибудь лазейку и увильнуть. А ее лицо лазейки  не  оставляло.  Обед  у
Инее и Леона Бэвердейджей для Джуди также важен,  как  для  него  был  важен
золотой  "Жискар".  Приемы  у  Бэвердейджей,  недавно  и  с  большой  помпой
внедрившихся в нью-йоркский свет, признаны в  этом  сезоне  событиями  номер
один. Леон Бэвердейдж -  мелкий  торговец  из  Нового  Орлеана,  ск