у.  Он был обидчив, у  него был тяжелый,  сизый от
щетины  подбородок  и  тяжелые  темные  веки  -  словно  их  натерли  сажей.
Дальнейшую его  судьбу было  легко предугадать:  будет работать в ежедневной
газете  до тех пор,  пока  не  одолеют  язва  и прочие  болячки.  Потом  его
перекинут в редакцию воскресного выпуска. Еще годик  - и сплавят  в почетную
ссылку в редакцию женских  журналов, где его  начальниками  будут желторотые
юнцы. Там он будет сидеть, пока не кончится его время.
     -  Сайгон,  - прорычал Стаббс  и шариковой  ручкой с обгрызанным концом
сделал  какую-то  пометку  на полях.  Его  лондонский  выговор  нес на  себе
отпечаток слегка гнусавого американского произношения, словно сохранившегося
у него с тех времен, когда на Флит-стрит господствовали канадцы. - Рождество
три года назад. Вспоминаешь?
     -  О каких  воспоминаниях  ты  говоришь,  старина?  -  спросил  Джерри,
оставаясь у стены.
     - О праздничных воспоминаниях, - ответил Стаббс с улыбкой палача. - Дух
товарищества  и  веселья,  небольшой  праздник   в   корпункте,  когда  наши
сотрудники  были  настолько  молоды,  что  поддерживали  таковой. Ты устроил
вечеринку  по случаю Рождества. - Стаббс процитировал документ  из подшивки:
"Израсходовано на рождественский обед в отеле "Континентал", Сайгон". Дальше
ты,  как  мы  всегда  требуем,  перечисляешь   гостей.  Местные  журналисты,
фотографы, шоферы, секретарши, мальчики-посыльные и черт его знает кто  еще!
На  это тратится ни много ни мало - семьдесят фунтов, и все ради поддержания
доброй репутации газеты и чтобы немного повеселиться. Теперь припоминаешь? В
числе гостей  ты упоминаешь Красавчика Столвуда. Он был на этой вечеринке? Я
говорю про  Столвуда. Вел себя, как обычно? Ухаживал за дурнушками, чтобы им
не было  грустно, говорил правильные слова, да? Стаббс выждал, снова пожевав
язык,  как будто раздумывая,  высказать ли  то, что  у него там вертится. Но
Джерри  молча подпирал стену  и  всем  своим  видом показывал, что готов так
стоять хоть целый день.
     - Мы - придерживаемся левой ориентации. - Стаббс сел на своего любимого
конька. - Это означает,  что мы предпочитаем  доверять сотрудникам и считаем
ниже   своего  достоинства  охотиться  на   хитрых   лис,  которые   захотят
смошенничать.  Наше выживание  может  оказаться под угрозой из-за чрезмерной
щедрости одного безграмотного миллионера. Есть документы, свидетельствующие,
что Столвуд праздновал Рождество в Пномпене. Он устраивал там рождественский
обед  для  высоких  должностных лиц  камбоджийского правительства, храни его
Бог.  Я  говорил  со  Столвудом, похоже и  он  это подтверждает.  Он  был  в
Пномпене.
     Джерри  неторопливо  продефилировал к  окну  и  остановился,  присев на
старый черный радиатор отопления.  За  окном,  меньше чем в двух  метрах  от
него, над тротуаром,  по которому в обоих направлениях сновали люди,  висели
большие уличные часы с довольно грязным  циферблатом - подарок Флит-стрит от
основателя газеты. Было не очень рано, но стрелки часов застыли на без  пяти
шесть. У дверей на другой стороне улицы двое мужчин читали  газету.  Шляпы и
газета не позволяла разглядеть их лиц. Джерри подумал, как прекрасна была бы
жизнь, если бы все "хвосты" на самом деле выглядели именно так.
     - Стаббси, все  тянут с этой газетенки комиксов, что могут, - сказал он
совершенно  серьезно  после  довольно долгого молчания.  - Включая тебя.  Ты
говоришь  о том, что было три года назад, черт побери! Да  выбрось ты это из
головы, дружище! Послушайся моего совета. Можешь засунуть этот свой документ
себе в задницу. Другого он не заслуживает.
     -  Мы  - не газетенка  комиксов, мы  - газета. Комиксы печатает цветное
приложение.
     - Для меня - газетенка, дружище. Всегда ею была, и всегда ею останется.
     - Добро пожаловать, -  выразительно  сказал Стаббс  со вздохом. - Добро
пожаловать,  избранник  председателя правления. -  Он  взял  печатный  бланк
контракта.  "Имя: Уэстерби, Клайв Джеральд, - с пафосом продекламировал  он,
делая вид, что читает контракт. - Профессия:  аристократ.  Добро пожаловать,
сын старика Самбо".  - Он бросил контракт на стол - Будешь писать  для обоих
выпусков. Для  воскресного  и для  ежедневного. Обеспечиваешь освещение всех
событий недели, от военных  действий до  представлений с голыми бабами.  Без
автоматического  права  продления контракта и без пенсии,  представительские
расходы - на минимальном уровне. Расходы на стирку - только в командировках,
и не включай сюда свои недельные счета из прачечной. У  тебя будет  карточка
для оплаты телеграмм, но использовать ее  не надо. Высылай статьи авиапочтой
и  сообщай по  телексу номер  квитанции, мы  здесь  будем  учитывать,  когда
получим. Дальнейшая  оплата - по  результатам работы.  Би-би-си  великодушно
согласилась  использовать  интервью,  которые  ты  запишешь  на  магнитофон:
расценки -  как  всегда,  смехотворные.  Наш председатель говорит,  что  это
хорошо для  престижа, уж не  знаю,  что  он имеет в  виду. Для использования
твоих материалов другими агентствами и газетами...
     -   Аллилуйя,   -   закончил  Джерри,  глубоко  вздохнув.   Неторопливо
прошествовав  к  столу,  он взял  шариковую ручку с обгрызенным концом,  еще
мокрую  от  зубов  Стаббса,  и,  не глядя  на  ее  владельца  не  просмотрев
формулировок  контракта, неторопливым царственным жестом в  конце  последней
страницы,  ухмыляясь,  начертал свою  подпись. В эту самую минуту  девушка в
джинсах весьма бесцеремонно  распахнула дверь и вывалила на стол кипу свежих
гранок,   как  будто  ее  специально  прислали  для  того,   чтобы  прервать
происходившее священнодействие с контрактом. Зазвонили  телефоны - возможно,
они звонили уже давно. Девушка вышла из комнаты, нелепо  балансируя в туфлях
на  платформе; чья-то  незнакомая голова заглянула  в дверь и прокричала: "К
старику  на утреннюю молитву, Стаббси"  Тут  же появился  кто-то  из младших
сотрудников,  и  уже через минуту  Джерри под его  руководством начал  обход
отделов,   в   которых   должен   показаться  новоиспеченный  корреспондент:
административный,  международный,  отдел  редакционных  статей, бухгалтерия,
отдел хроники, спортивный, отдел путешествий и  отдел  этих ужасных  женских
журналов. Провожатым был бородатый выпускник колледжа лет двадцати, и Джерри
на  протяжении  всего ритуала называл его Седриком. Покинув здание редакции,
он остановился на тротуаре,  слегка покачиваясь  с пятки на носок и обратно,
как  будто  был  пьян  или  только что  пережил хорошую  встряску и  еще  не
оправился.
     - Потрясающе, - проговорил он  достаточно громко, так чтобы  услышали и
оглянулись проходившие  мимо девушки. - Отлично. Великолепно.  Замечательно.
Неподражаемо.  -  С  этими  словами  Уэстерби  нырнул в  ближайшее  питейное
заведение,  где  стойку бара подпирали несколько видавших виды журналистов -
главным образом из братии,  пишущей о вопросах  промышленности  и  политики,
хваставшиеся друг перед другом, как  их статья едва не стала  гвоздем  пятой
полосы.
     - Уэстерби! Это же сам граф, собственной персоной! Смотрите, это же его
костюм! А в костюме - маленький графинчик - кто бы мог подумать!
     Джерри  оставался  там,  пока не  подошло назначенное  время. Пил очень
умеренно, потому что  хотел  сохранить ясную голову для  прогулки в  парке с
Джорджем Смайли.



     В каждом  закрытом сообществе есть свой узкий  и  широкий  круг. Джерри
принадлежал  к  широкому. Ему никогда  бы  не  могло прийти  в  голову,  что
когда-нибудь  он  сможет  "прогуляться по  парку" или,  если  не употреблять
профессионального жаргона, тайно встретиться  со Смайли. Джерри  назвал это,
если бы ему когда-нибудь вздумалось - Боже упаси! - выразить словами то, что
составляло большую  и главную часть его судьбы - перенестись в другую жизнь,
где живет  и  действует его второе,  лучшее  "я". Перед этим он  должен  был
немного  побродить  по  городу,  взяв  за точку отсчета какое-нибудь заранее
условленное место, обычно не слишком людное, например Ковент Гарден, а потом
появиться на месте  за несколько минут до шести. Джерри полагал, что за  это
время  довольно   поредевшая  команда   "уличных  художников"   Цирка  имела
возможность  хорошенько  понаблюдать  за  ним и  убедиться,  что все чисто и
"хвоста" нет.  В первый вечер он должен был прийти к выходу на набережную из
станции метро "Чаринг-Кросс" -  это было место,  где всегда  много  народу и
сутолока и где всегда происходят какие-то заминки с транспортом. В последний
вечер  пунктом  назначения  была  автобусная   остановка  на  южной  стороне
Пикадилли, там,  где  начинается Грин-парк (Парк  в  Лондоне,  тянется вдоль
улицы  Пикадилли).  На  эту  остановку  приходило  много  автобусов   разных
маршрутов. Встреч  было четыре. Две в Лондоне и две - в "яслях". Совещания в
Саррате  являлись   чисто   рабочими   -   обязательное   в  таких   случаях
совершенствование профессиональных навыков - процедура, которую периодически
проходили  все   оперативные  сотрудники.  Требовалось   запомнить   большое
количество  информации  - телефонные номера,  пароли, правила конспиративных
встреч,  условные фразы,  открытый код  обычных  незашифрованных  сообщений,
запасные   варианты  и  порядок   действий  в  чрезвычайных  обстоятельствах
(которые, как хотелось надеяться, возможно, никогда не  наступят). У  Джерри
была цепкая память на факты, и "инквизиторы", устроив ему  экзамен, остались
довольны. Кроме  того, ему пришлось восстановить технику рукопашного  боя, в
результате чего на спине появились кровоподтеки от слишком частых падений на
старенькие изношенные маты.
     Встреч в  Лондоне было  две: очень короткий инструктаж и очень короткое
прощание.
     Его  доставляли туда  на машине,  и  каждый  раз  свидание обставлялось
no-разному.  У  Грин-парка  паролем  служил пластиковый  пакет  из  магазина
"Фортнум  энд  Мейсон"  (Универмаг  в  Лондоне,   рассчитанный  на   богатых
покупателей. "Часовая башня здания парламента в Лондоне). А на набережной он
держал  в  руке старый номер журнала  "Тайм",  на обложке которого (по  воле
случая) была  запечатлена весьма упитанная физиономия  председателя  Мао,  и
красная рамка, и подписи  под  фотографией  в  косых лучах заходящего солнца
резко выделялись на белом фоне обложки.  Часы  на Биг  Бене  пробили  шесть,
Джерри сосчитал удары. Согласно правилам, такие встречи  ни в коем случае не
назначались  на ровный час, четверть  или половину, а  только  в  промежутки
между ними, потому что считается, что это не так бросается в глаза.
     Шесть часов  осенью... Колдовской  час,  когда запах  залитых дождями и
засыпанных  опавшими листьями  крикетных полей Англии  стелется  над  водой,
смешиваясь с клочьями тумана, плывущего в  сумерки над рекой. Джерри коротал
время, пребывая  в приятном  состоянии,  близком к трансу, бездумно впитывая
все эти ароматы и почему-то сильно прищурив левый глаз.
     Заскрежетав  тормозами,  автофургон  остановился  около  Уэстерби.  Это
оказался видавший  виды зеленый "бедфорд" с лестницей на крыше и надписью на
боку: "Строительная фирма  Харриса". Старая  колымага, со стальными ставнями
на  окнах,  Долго служившая  верой и правдой  в  качестве машины наблюдения,
теперь находилась на заслуженном отдыхе. Увидев, как подъехал фургон. Джерри
направился к нему. Шофер,  угрюмый молодой парень с заячьей губой, высунул в
открытое окно голову с коротко стриженными волосами.
     - А где же Уилф? - грубо и требовательно спросил он. - Мне сказали, что
с тобой будет Уилф.
     - Придется довольствоваться одним мной,  - с обидой отозвался Джерри. -
Уилф сегодня работает в другом месте.
     Открыв  заднюю дверцу, он забрался  внутрь  и захлопнул дверь:  сиденье
впереди, рядом с шофером, было умышленно заложено листами фанеры, и там  для
него места не было.
     За всю дорогу они не вымолвили ни слова.
     В  былые  времена  водителями в  Цирке  работали  в  большинстве  своем
сержанты - нормальные ребята,  с которыми  Джерри всегда  мог  перемолвиться
парой слов.  Теперь все было иначе. Когда  он ездил в Саррат, процедура была
почти точь-в-точь такая же, только ехать по  довольно ухабистой дороге нужно
было чуть ли не сутки.  Если везло и шофер не забывал бросить в заднюю часть
фургона  подушку,  Джерри   (даже  после  этой  езды   по  ухабам)  сохранял
способность   сидеть.  Кабина  водителя  была  отгорожена  от   места   где,
согнувшись,  устраивался  Джерри. Единственное, что он мог  делать,  так это
смотреть наружу, подпрыгивая и  скользя взад-вперед на деревянной  скамье. И
то мир  был  виден  сквозь  небольшие  зазоры  по  краям  стальных  створок,
закрывавших   окна,   поэтому   окружающее  выглядело,   в   лучшем  случае,
фрагментарно. Несмотря на это, Джерри довольно быстро  по отдельным приметам
начал узнавать места, по которым они проезжали.
     Они  миновали  старые,  давно  отслужившие  свое  заводы,  производящие
гнетущее  впечатление и  похожие на плохо выкрашенные  кинотеатры  двадцатых
годов; кирпичное здание придорожной  закусочной с красной  неоновой вывеской
"Обслуживаем свадьбы". Острее  всего сказалось впечатление  того первого - и
последнего  - вечера в Цирке.  Когда он приблизился  к  легендарным и  таким
знакомым башенкам, его охватило чувство, смутно похожее на благоговение, как
бывало  абсолютно всегда  при приближении к этому дому:  "Вот  этому-то мы и
служим". Сначала он увидел  красную кирпичную  стену, потом -  черные стволы
платанов, потом - разноцветные огни.  Ворота распахнулись,  фургон въехал во
двор и резко,  с  глухим стуком, остановился. Кто-то  открыл дверцы, в ту же
минуту  он услышал  звук закрывающихся ворот, и  мужчина  громко  прокричал,
словно старшина в армии:
     -  Ну же, давай, парень,  шевелись: оторви наконец задницу  от подушки,
черт тебя возьми! - Гиллем решил немногопоразвлечься.
     - Привет, Питер, братишка, как дела? Господи, до чего же холодно!
     Не утруждая себя ответом, Гиллем  бодро хлопнул Джерри по плечу, быстро
захлопнул дверцу  фургона, запер ее сверху и снизу, положил ключи в карман и
почти бегом  повел его по  коридору, полностью  разгромленному  "хорьками" -
должно быть,  они  уже не в  силах  были сдерживать  свою ярость. Штукатурка
местами была  отбита, куски ее валялись под ногами, под ней сверкала дранка;
двери были  сорваны  с  петель; местами свисали  балки  и  перекрытия окон и
дверей; кругом валялся битый кирпич, и все кругом было покрыто толстым слоем
пыли.
     - У вас тут что, ирландские террористы поработали? - воскликнул Джерри.
- Или просто кто-то устраивал вечеринку?
     Гиллем не  расслышал  вопроса из-за громкого звука  шагов.  Они  быстро
шагали вверх по лестнице, Гиллем - впереди, Джерри - за ним по пятам, смеясь
и  громыхая  ботинками  по  голым  деревянным  ступенькам.  У  двери  Джерри
подождал,  пока  Гиллем  возился  с  замками. Потом снова подождал, пока  их
закрыли.
     - Вот и пришли. Добро пожаловать!.
     Они были на шестом этаже. Теперь они шли спокойно, без гонки и шума,  -
английские младшие офицеры,  которым сделали замечание и призвали к порядку.
Коридор повернул налево, направо, они поднялись на несколько узких ступенек.
Треснувшее  овальное зеркало,  снова ступеньки:  две  вверх,  три  вниз. Они
подошли к конторке охранника, за ней никого не было. Слева сияла комната для
совещаний  - пустая, с креслами, расставленными не очень  ровным кругом, и с
камином,  в котором весело горел огонь. Они прошли  мимо  и вошли в  длинную
приемную  с  коричневым ковром  на  полу,  на дверях которой висела табличка
"Секретариат". Три  "мамаши" с  ниточками жемчуга на шеях  не спеша печатали
при  свете  настольных  ламп.  В   дальнем  конце  комнаты  виднелась  давно
некрашенная и захватанная около  ручки дверь. На ней не  было ни прорези, ни
наличника  для  замка.   Джерри  заметил   только  отверстия  от  шурупов  и
отличающееся по  цвету  место, где когда-то был замок.  Гиллем толкнул дверь
без  стука,  просунул  голову  в  образовавшуюся щель  и  негромко  спросил,
обращаясь  к кому-то в комнате.  Потом попятился назад  и  пропустил  Джерри
вперед: Джерри Уэстерби предстал пред светлые очи самого.
     - Черт возьми, Джордж! Потрясающе! Привет!
     - Не задавай ему вопросов о жене, -  предупредил его Гиллем торопливой,
едва слышной скороговоркой, которая еще долго звучала у Джерри в ушах.
     Как можно  охарактеризовать  их отношения? Отец  и  сын? Мозг  одного и
повинующееся ему ловкое  мускулистое тело  другого?  Возможно, точнее  всего
было бы сказать, что они были  духовными отцом  и сыном, что  для  людей  их
профессии считается самыми крепкими узами.
     - Старина, да ты молодцом, - пробормотал Джерри с неловким смешком.
     Когда друзья-англичане встречаются  после долгой разлуки,  они не могут
найти подходящих слов для того, чтобы по-настоящему выразить  охватившие  их
чувства.  Особенно когда  они  стоят друг  против друга  в мрачном  казенном
кабинете,   где  неоткуда  черпать  вдохновение,  и  самый  изящный  предмет
обстановки  -  сосновый  стол.  Джерри  протянул  руку  -  на  долю  секунды
мускулистая ладонь хорошего игрока  в крикет соприкоснулась с мягкой ладонью
Смайли.  Начальник  двинулся  к камину,  где для  них были приготовлены  два
немало послуживших  на своем веку,  старых кресла с потрескавшейся  кожей, а
следом за ним, на некотором  расстоянии, -  Джерри. Здесь тоже,  несмотря на
раннюю осень, в камине горел огонь, но гораздо более скромный, чем в комнате
для совещаний.
     - Ну, как там, в Лукке? - спросил Смайли, наливая из бутылки в стаканы.
     - В Лукке замечательно
     - Да что ты? Тогда, наверное, здорово не хотелось уезжать?
     - Черт побери, нет. Все превосходно. Потрясающе. Твое здоровье!
     - И твое тоже! Они сели.
     - Почему "потрясающе", Джерри?  - спросил Смайли,  как будто это  слово
было ему незнакомо.
     На столе ничего не было, вся  комната была пуста, что делало ее похожей
на кабинет без хозяина.
     -  Я думал,  что  со мной  покончено,  - объяснил  Джерри. -  Что  меня
навсегда  вывели  в тираж. Когда  я получил  телеграмму,  у меня  аж дыхание
перехватило.  Я думал: ну что ж,  должно быть, Билл засветил  меня  так, что
только слепой не увидел бы. Он ведь всех остальных засветил, так почему же я
должен быть исключением?
     - Да,  -  согласился Смайли, как будто он разделял недоумение Джерри, и
некоторое  время смотрел на него,  откровенно разглядывая и не скрывая,  что
пытается в чем-то разобраться. - Да-да, конечно. Но, судя по всему, пожалуй,
у него  так и не дошли руки до того,  чтобы выдать всю сеть наших внештатных
сотрудников, привлекавшихся к  выполнению  отдельных заданий. Мы нашли следы
его  активной  работы  практически  во  всех  остальных  отделах архива,  но
материалы  по  внештатникам   были  собраны   под  названием  "Дружественные
контакты" в разделе "Армейский добровольческий резерв", а это, по сути дела,
совершенно самостоятельный архив, к которому он  не имел доступа. Это совсем
не  означает,  что он  считал  вас  не  заслуживающими внимания,  - поспешил
добавить Смайли, - просто другие проблемы были для него важнее.
     - С этим я вполне могу жить, - усмехнулся Джерри.
     - Рад  это  слышать, - ответил Смайли.  Поднявшись с кресла,  он  снова
наполнил стаканы, подошел к камину,  взял  медную  кочергу и начал задумчиво
ворошить угольки. - Лукка... Да... Однажды мы с Энн ездили туда. Очень давно
-  должно  быть, лет одиннадцать или  двенадцать  назад. Там  все время  шел
дождь. -  Он  коротко рассмеялся.  В  небольшой нише в дальнем углу  комнаты
Джерри углядел узкую и на вид довольно жесткую походную кровать, в изголовье
которой  выстроился  целый ряд  телефонов.  - Я помню, мы принимали ванны, -
продолжал Смайли. - Тогда было модно там  лечиться. Одному Богу известно,