то  были  золотые  деньки,  уверял  Чарли.  Чарли   и   Лиззи
зарабатывали деньги, Рикардо их тратил на всякие безумные авантюры, все были
довольны, вое были при деле. Но однажды вечером, как  Немезида, появился Тиу
и испортил  все. Он явился  как раз в тот миг, когда  они запирали  контору,
вырос, будто  из-под земли, назвал Чарли  Маршалла по  имени  и представился
одним из  управляющих бангкокского  отделения компании. Из  заднего кабинета
вышли ребята  Чиу-Чау. Они окинули Тиу всего одним взглядом, подтвердили его
добрые намерения и испарились.
     Чарли прервался, чтобы поплакать у Джерри на плече.
     - Теперь  слушай меня внимательно, приятель, - воззвал к нему Джерри. -
Слушай. Вот  эта история мне нравится. Расскажи мне об этом  подробнее, и  я
отведу тебя домой. Обещаю.Н у, п о ж а л у й с т а.
     Это был  ошибочный ход. Больше не требовалось вытягивать из Чарли слово
за  словом.  Джерри  сам стал наркотиком, от  которого Чарли Маршалл  впал в
зависимость. Удерживать  его  на  земле  тоже  не требовалось. Чарли Маршалл
вцепился  в грудь Джерри, словно  она  была  последним оплотом  в океане его
одиночества,  их  разговор  превратился в  полный  отчаяния  монолог. Джерри
извлекал  из  этого монолога  полезные для себя сведения,  а  Чарли  Маршалл
раболепствовал,  умоляя,  стонал,  требуя,  чтобы  его  мучитель  уделял ему
внимание,  а потом сам же  шутил и  смеялся  сквозь слезы.  Ниже по реке при
свете сигнальной ракеты лонноловский пулемет,  который еще не успели продать
"красным  кхмерам",  дал очередь трассирующими  пулями  в сторону  джунглей.
Длинные  золотые стрелы вереницей пролетели  над  водой и,  исчезая  в лесу,
осветили небольшую полянку.
     Намокшие от пота волосы  Чарли  кололи Джерри  подбородок. Чарли пускал
слюни и бессвязно бормотал.
     - Мистер Тиу не хотел говорить в конторе, Вольтер. Ни зачто! Мистер Тиу
одевался не очень  хорошо. Сразу видно,  что Тиу родом  из  Чиу-Чау,  у него
таиландский паспорт, как  у Дрейка Ко, он приехал во  Вьентьян под идиотским
именем и выглядел очень, очень  плохо. "Капитан Маршалл,  - сказал он мне, -
хотелось бы  вам  заработать уйму  денег? Для  этого  нужно  выполнять некую
интересную и разнообразную работу в  те часы, когда вы не заняты в компании.
Ну  как? Например, совершить  для  меня некий не совсем  обычный  полет. Мне
говорили,  вы  чертовски  хороший  летчик, очень  надежный. Вам хотелось  бы
заработать  четыре-пять тысяч  долларов  за один день,  даже  меньше, чем за
день?  Вас лично это привлекает, капитан Маршалл?" "Мистер  Тиу,  - сказал я
ему. - Чарли истерически  кричал. -  Если это  не повредит  моему  нынешнему
положению,  мистер Тиу,  за пять тысяч американских баксов я для вас спущусь
хоть в преисподнюю и принесу оттуда яйца самого дьявола". Мистер Тиу сказал,
что он зайдет еще раз и чтобы я держал рот на замке.
     Внезапно  Чарли  снова  заговорил голосом отца, он  звал  себя  паучьим
отродьем и  сыном корсиканской шлюхи.  Постепенно до Джерри дошло, что Чарли
уже рассказывает следующий эпизод.
     Выяснилось,  что,  как  ни  удивительно,  Чарли  никому  не  говорил  о
предложении Тиу до того дня, когда снова встретился с отцом. Это случилось в
Чиангмае на празднике китайского Нового года  Он не сказал ни Рику, ни  даже
Лиззи, может быть, потому, что у них начали портиться отношения. Рик заводил
себе множество женщин на стороне.
     Совет генерала не воодушевил его.
     -  И не вздумай! У  этого Тиу слишком  высокие  связи,  это не по плечу
чокнутому  паучьему  отродью вроде  тебя, слышишь?Господи  Иисусе,  где  это
видано, чтобы уроженец Сватоу давал  пять  тысяч долларов паршивому отродью,
наполовину к у а й л о, чтобы тот тратил время на путешествия?
     - Значит, ты  передал это  дело  Рику, так? - быстро спросил  Джерри. -
Так,  Чарли? Ты сказал Тиу: Извини, попытай  счастья  с Рикардо". Так  оно и
было, да?
     Но Чарли Маршалл уже отключился. Он отвалился от груди Джерри и лежал в
грязи, вытянувшись и закрыв глаза, лишь изредка  жадно хватая ртом воздух. О
том, что жизнь  в нем  еще теплится, говорили  лишь эти судорожные  вдохи да
бешеное биение пульса под пальцами Джерри.
     - Вольтер, - прошептал Чарли. -  Клянусь на Библии, Вольтер. Ты хороший
человек. Отведи меня домой. Господи, отведи меня домой, Вольтер.
     Джерри оглушенно  глядел на простертое  перед ним  искалеченное тело  и
понимал, что должен задать  еще один  вопрос, должен, даже если он  окажется
последним в жизни их обоих. Он склонился и опять поднял Чарли на ноги. После
этого  на  ночной дороге  в  темноте,  пронзаемой  бесцельным заградительным
огнем, Чарли Маршалл целый час бился у него  в руках, визжал, рыдал и клялся
в  вечной любви, только чтобы Джерри  не выпытывал, какие именно меры принял
его  друг  Рикардо, чтобы выжить.  Но Джерри втолковывал ему, что  без этого
тайна  не  будет  раскрыта  и  наполовину.  И   Чарли  Маршалл,  разбитый  и
отчаявшийся, рыдая, выдавал Джерри  самые  заветные секреты; может  быть, он
уловил ход рассуждений  Джерри -  в городе,  который вот-вот  будет отдан на
милость джунглей, ничего не делается наполовину; разрушать, так уж до конца.


     Джерри  как можно  осторожнее отнес Чарли Маршалла обратно на виллу, на
второй этаж,  где его с благодарностью  приняли  те же бессловесные  фигуры.
"Надо было  вытянуть  из него побольше, - подумал он. -  Надо было и сказать
ему больше:  я  ничего не  узнал об их двусторонних грузоперевозках, слишком
долго  расспрашивая  его о  Лиззи и  Сэме Коллинзе. Я  все перевернул  вверх
ногами,  завалил  дело  не  хуже  Лиззи".  Джерри  пытался  вызвать  в  душе
сожаление, но  оно не  приходило. Из рассказа  Чарли Маршалла он лучше всего
запомнил  слова,  никак  не  относящиеся  к  делу;  он  печатал  послание  к
дражайшему старине Джорджу, а слова огнем горели в его мозгу.
     Прежде чем сесть за машинку, он запер дверь и нацепил пистолет на пояс.
Люка нигде не было  видно, и  Джерри предположил, что тот, обидевшись спьяну
на весь свет, пошел в публичный дом. Послание было длинным, самым длинным за
всю его  карьеру: "Передаю  вам все,  на  случай,  если это  письмо окажется
последним".  Он  рассказал  о  том,  как  вышел  на  контакт   с  советником
посольства, сообщил, куда направляется  дальше, назвал адрес Рикардо, описал
Чарли Маршалла,  в самых  формальных  выражениях  рассказал о  том, как  эта
троица жила в  лачуге, но опустил все, что ему недавно удалось узнать о роли
злокозненного  Сэма  Коллинза. В конце концов, какой  смысл им рассказывать,
если  они сами все знают? Он вычеркнул  названия  мест и собственные  имена,
выделил  их  отдельным   списком,  потом  потратил  еще  час  на  то,  чтобы
зашифровать  оба послания простейшим  шифром,  с  которым  любой  криптограф
справится  за  пять  минут,  но который,  однако,  находится  выше  пределов
понимания  простых  смертных,  таких,  например,  как  его  хозяин, советник
британского посольства. Под  конец он  напомнил  "домоправителям", чтобы  те
проверили, отправлен  ли  последний  денежный  перевод на имя  Кэт.  Он сжег
чистовики, завернул зашифрованные тексты в газету, улегся на нее и задремал,
не снимая пистолета. В шесть часов он побрился, переложил шифровку в дешевый
роман,  с которым не жалко будет расстаться, и пошел прогуляться по утренней
прохладе. В у с л о в л е н н о м м е ст е,  сразу  бросаясь в  глаза, стоял
автомобиль  советника. Сам советник,  столь же заметный,  как и  его машина,
сидел,  тоже  бросаясь  в глаза,  на террасе  симпатичного  бистро и отдавал
должное горячим  круассанам и  кофе с молоком. На  голове у него красовалась
соломенная шляпа,  из  тех, что  носят на Ривьере;  увидев ее, Джерри  сразу
вспомнил  о  Кро.  Заметив  Джерри, советник  заговорщически помахал  рукой.
Джерри словно невзначай подошел к нему.
     - Доброе утро, - сказал Джерри.
     - А, так  эта  книга у вас?! Вот удача! - вскричал советники вскочил на
ноги. - С тех пор как этот роман вышел, мне не терпится его прочитать!
     Расставшись с  шифровкой, Джерри думал  только о тех нюансах, о которых
умолчал. Он чувствовал себя как студент в конце семестра, только что сдавший
последний экзамен. Он может вернуться, может не возвращаться, но мир никогда
не станет прежним.


     Точные обстоятельства  отъезда Джерри из Пномпеня  стали известны позже
только благодаря Люку.
     Первую половину утра  Джерри с настойчивостью одержимого создавал  себе
прикрытие. Может быть, это было противоядием от охватившей его растерянности
- он  все сильнее чувствовал себя  голым.  Он  усердно добывал материал  для
заметок  о беженцах и сиротах - в  полдень  он  передал его  через  Келлера,
сопроводив неплохой статьей об  обстановке  в  Баттамбанге;  если  она и  не
увидела свет, то, по крайней мере,  заняла  достойное место в его досье. Там
было два лагеря  беженцев, и оба процветали; один  располагался  в  огромной
гостинице в  Бассаке, недостроенном  воплощении мечты Сианука о личном  рае,
другой  -  на сортировочной  станции неподалеку от  аэропорта,  где в каждом
товарном вагоне  жило  по  две-три  семьи.  Он  побывал  в  обоих лагерях  и
обнаружил  там  одно  и  то  же:  юные  австралийцы  героически  сражаются с
невыносимыми условиями жизни, единственный источник воды загрязнен, дважды в
неделю  выдается бесплатная пайка риса,  дети  щебечут ему вслед "привет"  и
"пока".  Он повсюду таскал  за собой  переводчика-камбоджийца,  осыпал  всех
встречных вопросами, действовал с размахом, отыскивая какую-нибудь особенную
черточку, которая растопит сердце старого Стаббси.
     В  жалкой  попытке  замести  следы  он зашел в бюро  путешествий  и  во
всеуслышание заказал  билеты в Бангкок. Отправляясь  в аэропорт,  он  ощутил
внезапный приступ дежа-вю. "Когда  я был здесь в прошлый раз,  я катался  на
водных лыжах", - подумал он. Европейские торговцы держат на Меконге плавучие
дома. На мгновение он увидел себя и город  таким, каким он был в дни,  когда
камбоджийская   война   еще   обладала   неким    призрачным   простодушием:
шпион-виртуоз  Уэстерби, впервые  в  жизни  рискнувший  встать  на монолыжу,
скачет, как мальчишка,  по коричневой  воде Меконга;  его  тащит на  буксире
скоростной катер  весельчака-голландца, пожирающий столько горючего, сколько
любой здешней семье хватило бы на неделю. Самую большую опасность, припомнил
он, представляли  полуметровые  волны,  которые прокатывались по реке всякий
раз, когда часовые на мосту  взрывали глубинную  бомбу, чтобы  ныряльщики из
"красных кхмеров"  не  взорвали  их самих.  Но теперь река, как  и  джунгли,
принадлежала врагу. И вскоре, завтра или послезавтра, ему будет принадлежать
весь город.
     В аэропорту Джерри выбросил вальтер в мусорное ведро и в последний миг,
подмазав кого  надо, попал  на самолет, летевший  в Сайгон, - истинное место
его назначения. Взлетая, он подумал: интересно, кто проживет  дольше - я сам
или этот город?
     Что касается Люка,  то  он  вылетел в Бангкок, сжимая в кармане ключ от
гонконгской квартиры Джерри-точнее, от  квартиры  Ганса Призывающего Смерть.
Судьба распорядилась так,  что ему пришлось лететь под именем Джерри, потому
что Джерри значился в списке пассажиров,  а все остальные места были заняты.
В Бангкоке он  попал на  поспешно созванное  совещание бюро, на котором  все
находившиеся  в  регионе сотрудники журнала были  распиханы по разным  углам
рассыпающегося вьетнамского фронта. Люку достались Хюэ и Дананг,  поэтому на
следующий день он тоже  вылетел в Сайгон,  откуда дневным рейсом  должен был
отправиться на север.
     Вопреки слухам, в Сайгоне они не встречались.
     Не встречались они и во время поездки на север.
     В  последний  раз  они виделись в  тот вечер в Пномпене,  когда  Джерри
наорал на Люка,  а тот обиделся. Таковы факты - вещь, которую, как известно,
в дальнейшем очень трудно обойти стороной.


        "РИКАРДО"


     Впервые на протяжении всей этой истории Джорджу Смайли было  так тяжело
сохранять  спокойствие,  стоя  за спиной главных действующих  лиц.  У всех в
Цирке нервы были натянуты до предела Убийственное ничегонеделание и приступы
лихорадки,  о которых неизменно  предупреждали  в Саррате, слились  воедино.
День, не приносивший важных новостей  из  Гонконга, лишь  продлевал  агонию.
Длинное донесение Джерри было  изучено самым доскональным образом и признано
сначала  сомнительным, а потом  невротичным.  Почему он не нажал на Маршалла
посильнее? Почему  не  вызвал  еще  раз  русского  призрака?  Нужно  было  с
пристрастием  допросить  Чарли  о  "золотой  жиле",  нужно  было  продолжить
разговор о Тиу с того места, где они  остановились. Разве  он забыл, что его
главная задача -  вселять  тревогу и уже только потом добывать информацию? А
что касается одержимости этой его дочерью - Боже всемогущий, р а з в е о н н
е з н а е т, во что обходится каждое слово в донесении? (Похоже, все забыли,
что по счетам в этом деле платят Кузены.) И что это значит - не вести больше
дел со  служащими британского посольства, выступающими в качестве доверенных
лиц  отсутствующего   резидента  Цирка?  Верно,  на  линии  связи  произошла
задержка, и  донесение поступило через Кузенов с опозданием.  Но ведь Джерри
все-таки следил за Чарли Маршаллом, разве не так? В обязанности оперативного
агента  никоим образом  не входит указывать Лондону,  что ему делать, а  что
нет. " Д о м о п р а в и т е л и ", з а к л ю ч и в ши е с н и м к о н т р а
к т, намеревались по возвращении дать ему хороший нагоняй.
     Но  извне  на  Цирк   оказывалось  гораздо  более  жестокое   давление.
Колониальный отдел  под руководством  Уилбрахема не сидел сложа  руки, да  и
Комиссия по определению разведывательной политики, совершив пугающий поворот
на  сто  восемьдесят  градусов, решила, что  губернатор Гонконга должен быть
непременно и как можно скорее поставлен в известность об этом  деле. Всерьез
поговаривали о  том, чтобы под благовидным предлогом вызвать  его в  Лондон.
Паника нарастала еще и потому, что Ко  снова был принят в Доме правительства
Губернатор  пригласил  его  на  неофициальный  ужин,  один  из   тех,  какие
устраивают для влиятельных китайцев, чтобы те с глазу на глаз высказали свое
мнение.
     С  другой   стороны,   Сол  Эндерби   и   сторонники  "жесткой   линии"
придерживались  прямо   противоположного  мнения:  "К   черту   губернатора.
Расширить партнерство с Кузенами до конца, и немедленно". Джордж  должен с е
г  о д н я ж е идти к Мартелло, говорил  Эндерби, выложить все  начистоту  и
просить их  взять на себя последнюю фазу операции.  Пора прекратить играть в
прятки относительно Нельсона, признать,  что все наши возможности исчерпаны,
и пусть американцы сами вычисляют, какие выгоды они смогут из этого извлечь;
а  если они сумеют благополучно  завершить это дело, тем лучше: пусть  назло
недругам требуют признания своих заслуг на Капитолийском холме Этот щедрый и
своевременный  жест,  совершенный  в  самый  разгар  поражения  во Вьетнаме,
приведет, по утверждению Эндерби, к тому, что две разведывательные службы на
долгие годы станут  надежными  партнерами. Этот  взгляд разделял  и  Лейкон,
правда,  как всегда,  он не говорил об этом прямо.  Попав  под  перекрестный
огонь, Смайли обнаружил, что заработал две прямо противоположные  репутации.
Команда  Уилбрахема  заклеймила его как  противника колониальной политики  и
защитника   американских  интересов,   а  люди  Эндерби   обвиняли   его   в
ультраконсерватизме  при  налаживании  контактов  особой  важности.  Смайли,
однако, не  оставляла  более серьезная  мысль: у него создалось впечатление,
что отголоски скандала  окольными путями дошли до ушей Мартелло и тот сумеет
извлечь из них выгоду. Например,  источники Молли  Микин сообщали о том, что
Эндерби и Мартелло установили тесные контакты на личном уровне и связаны они
не только с тем, что их дети вместе учатся в  лицее в Южном Кенсингтоне. Эти
двое  взяли обыкновение  вместе  уезжать на выходные на рыбалку в Шотландию,
где Эндерби владел небольшим озером. Мартелло  обеспечивал самолет, говорили
шутники, а Эндерби обеспечивал  рыбу. Смайли, как всегда  не  от  мира сего,
постепенно узнавал то, что все остальные знали с самого начала и думали, что
он тоже  знает.  Третья и последняя жена  Эндерби была  американкой, богатой
американкой.  До свадьбы  она считалась заметной величиной  в светской жизни
Вашингтона  и  с  определенным  успехом  завоевывала  такое же  положение  в
Лондоне.
     Но подспудная причина для волнений была у всех одна.
     В том, что  касалось Ко, по большому  счету не происходило ничего. Мало
того,  оперативной информации поступало  все  меньше.  Каждый  день в десять
часов  Смайли и  Гиллем являлись во Флигель  и  каждый раз уходили все более
расстроенными. Домашние телефоны и  Тиу, и Лиззи  Уэрдингтон прослушивались.
Магнитофонные  ленты  проверялись на  месте и  переправлялись  в Лондон  для
дальнейшей обработки. Джерри устроил допрос Чарли Маршаллу в  среду. А уже в
пятницу  Чарли оправился  от  потрясения, позвонил  из Бангкока  Тиу и начал
изливать  душу,  Тиу  послушал его  секунд  тридцать  и  резко оборвал,  дав
указание "снова связаться с Гарри прямо сейчас". Это указание привело всех в
замешательство: никто не  знал  никакого Гарри.  В  субботу  же все пришло в
движение: "жучок",  прослушивавший домашний  телефон Ко,  обнаружил, что тот
отменяет традиционную воскресную игру в гольф с мистером Арпего. Ко ссылался
на  неотложное  деловое свидание.  Вот оно! Началось!  На  следующий день  с
согласия  Смайли гонконгская служба  Кузенов  для  наблюдения  приставила  к
"роллс-ройсу" Ко автофургон, два автомобиля и "хонду". Они следили за ним  с
той  минуты, как он въехал в город. Что за сверхважная тайная встреча должна
была состояться  в воскресенье в полшестого утра, чтобы ради нее  Ко отменил
еженедельную  игру  в  гольф? Ответ оказался прост:  он нанес  визит  своему
прорицателю, почтенному старцу, уроженцу  Сватоу. Тот принимал в обшарпанном
храме на боковой улочке неподалеку от Голливуд-роуд. Ко провел у него больше
часа,  а затем вернулся  домой. Ретивый юноша в одном из фургонов Кузенов на
протяжении всей встречи старательно нацеливал на окно микрофон направленного
действия, но, если  не  считать  транспортного шума, единственными  звуками,
какие ему удалось записать, было  кудахтанье кур в курятнике старика. В Цирк
срочно  вызвали ди Салиса. По  какой такой  причине человек, а в особенности
миллионер, может отправиться к прорицателю в шесть утра?
     Их  недоумение привело  ди  Салиса  в  восторг. Он  радостно  взъерошил
волосы.  Человек  такого  высокого  положения,  как  Ко, естественно, желает
посетить  прорицателя  первым,  рано  утром,  пока   ум   великого  человека
незамутненно воспринимает откровения духов.
     После этого пять недель  не происходило  ничего. Ровным счетом  ничего.
Проверка  почты  и  прослушивание  телефонов  регулярно  поставляли   вагоны
неудобоваримого  сырья,  после обработки которого  не  удавалось извлечь  ни
одной полезной ниточки.  Тем временем приближался  установленный Управлением
по  борьбе  с  наркотиками  окончательный срок, и  тогда  Ко  станет добычей
всякого, кому первому удастся обнаружить что-нибудь против него.
     Но Смайли не  вешал нос.  Он  отвергал  все обвинения по  поводу манеры
вести дело,  и Джерри, и  своей собственной.  Дерево потрясли  как  следует,
утверждал  он, Ко бежит  сломя  голову,  время  покажет, что они  правы.  Он
сопротивлялся  всем  попыткам вызвать его  на  решительные  жесты  в сторону
Мартелло  и  упорно придерживался  условий договора,  приведенных в  письме,
копия которого была  отдана на хранение Лейкону.  Он  также отказывался (что
дозволялось уставом) обсуждать движущие  силы операции, будь  то силы Божьи,
доводы  логики или, точнее,  побудительные  м