Заявились в первый класс, пробрались даже в кабину, такая была кутерьма!
     - Прямо как пассажиры, - пояснил Тиу с набитым ртом. - Она везла свиней
первым классом, значит, свиньи были первоклассные, правильно, мистер Уэссби?
     -  Какими  же  маршрутами  вы  летали?  -  спросил  Джерри,  когда  все
оправились от приступа смеха.
     - Видите, как он меня допрашивает,  мистер Тиу? Я никогда и  не думала,
что  так неотразима!  Так таинственна!  Джерри, мы летали везде.  В Бангкок.
Иногда  в  Камбоджу.  Баттамбанг,  Пномпень,  Кампонгтям  -  когда  там было
открыто. Везде. Ужасные дыры.
     -  А  были у  вас  постоянные клиенты? Торговцы, таксисты, да? Кто  был
заказчиком?
     - Заказчиками  у  нас  были  абсолютно  все - все, кого  нам  удавалось
заполучить. Все, кто мог платить. Само собой, желательно вперед.
     Оторвавшись  от  мяса из  Кобе,  Тиу  решил  перевести  беседу в  русло
светской болтовни.
     -  Ваш отец  - большая шишка  из  высшего  общества,  правильно, мистер
Уэссби?
     - Более или менее, - ответил Джерри.
     - В высшем обществе  все богатые.  Почему  вы  стали лошадиным писакой,
правильно?
     Не  обращая  на  Тиу ни малейшего  внимания,  Джерри  швырнул  на  стол
козырную карту и ждал, что зеркало с потолка вот-вот рухнет прямо на них.
     -  Говорят,  что ваша  компания  была как-то связана с тамошним русским
посольством, -  беспечно  бросил он, обращаясь к  Лиззи.  - Тебе  ничего  не
вспоминается, а, малышка? Какие-нибудь красные под кроватью, смею спросить?
     Тиу  усердно  уплетал   рис.   Он  держал   чашку  под   подбородком  и
безостановочно работал  палочками. Но  на этот раз  Лиззи не бросила на него
даже беглого взгляда, и это говорило о многом.
     - Р у с с к и е ?  -  озадаченно переспросила  она. -  С какойэто стати
русские  пошли бы к нам? У них есть регулярные рейсы "Аэрофлота" во Вьентьян
и обратно каждую неделю.
     Он мог бы поклясться, и тогда, и позже, что она говорит  правду. Но для
Лиззи он сделал вид, что не удовлетворен таким ответом.
     - Не было заказов даже  на местные перелеты? -  "Пытки" продолжались. -
Захватить что-нибудь и  перевезти, курьерские  заявки или что-нибудь в  этом
роде?
     - Ни разу. С какой стати? Кроме того, китайцы просто ненавидят русских,
разве не так, мистер Тиу?
     - Русские очень  плохие  люди, мистер Уэссби,  - подтвердил  Тиу. - Они
плохо пахнут.
     "Да уж не хуже тебя", - подумал Джерри, снова уловив запах первой жены.
     Джерри рассмеялся над нелепостью собственных подозрений.
     -  Для меня  редакторы -  как  колики  в животе для простых смертных, -
отступил он.  - Мой шеф  убежден, что мы сможем найти красных  под кроватью.
"Советские  хозяева,  которые  платят  Рикардо". И "Не залетал ли  Рикардо в
Кремль?".
     - Платили Рикардо? - переспросила Лиззи, ничего не понимающая. - Рик не
получал от русских ни копейки. Что за чушь они городят?
     Джерри начал снова.
     -  Но ведь "Индочартер" получал, разве нет? Если толькомои хозяева, как
обычно, не надули меня. "Индочартер"  получал  деньги из  тамошнего русского
посольства и переводил их в Гонконг в американских долларах.  Такова  версия
Лондона, и они крепко за нее уцепились.
     -  Они  с  ума сошли, - уверенно сказала  девушка. - В жизни не слышала
подобной чепухи.
     Джерри  показалось,  что  она даже рада, что  разговор свернул  в такую
невообразимую сторону. Рикардо  жив - тут она шла  по минному  полю.  Ко  ее
любовник - эту тайну пусть раскрывают,  если  хотят,  Ко или Тиу, но  она не
станет.  Но  русские деньги  - Джерри  был до глубины  души уверен,  что она
ничего не знает и поэтому ничего не боится.
     Он предложил проводить ее до Стар-Хайтс, но она отказалась: Тиу живет с
ней в одной стороне и им по пути.
     - Вскоре увидимся, мистер Уэссби, - пообещал Тиу.
     - С нетерпением буду ждать, дружище, - ответил Джерри.
     - И пишите только о лошадях, слышите? По-моему, вы на этом больше денег
заработаете,  правильно,  мистер Уэссби? - Он  дружески  похлопал  Джерри по
плечу. Ни  в его голосе, ни в  жесте не ощущалось ни малейшей угрозы. Тиу не
произнес больше  ни слова, будто опасался, что его совет сочтут чем-то более
серьезным, нежели простой дружеской доверительностью.
     Внезапно  все  кончилось.  Лиззи  чмокнула  метрдотеля,  но  так  и  не
поцеловала Джерри. За пальто она  послала не Тиу, а Джерри, словно не хотела
оставаться с ним наедине. Прощаясь, она едва взглянула на него.
     " И м е т ь д  е л о с х о р о ш е н ь к и м и ж е н щ и н а м и, в а ш
а м и л о с т ь, - предостерегал его Кро, - в с е  р а в н о ч т о о б щ а т
ь с я с и з в е с т н ы м и п р е с т у п н и  к а м и, а д а м а, ч ь е г о
в н и м а н и я т ы д о м о г а е ш ь с я, н е  с о м н е н н о, п о п а д а
е т п о д э т у к а т е г о р и ю ".
     Джерри брел домой по залитым лунным светом улицам, стараясь не обращать
внимания  на  усталость после долгого  путешествия,  на  нищих и  на  глаза,
провожающие  его из-за каждой двери.  По дороге  он  подвергал изречение Кро
тщательному  осмыслению. Насчет "преступника", собственно говоря, можно было
бы и помолчать: это слово  во все времена было чересчур зыбким определением,
а  Цирк  и его агенты  существовали  не для  того, чтобы олицетворять  собой
слишком  узкое понимание  законности. Кро рассказывал Джерри, что в  тяжелые
времена Рикардо заставлял Лиззи  перевозить для него через границы  какие-то
небольшие  посылки.  Велика  важность!  Пусть  об  этом  пекутся  умники  из
начальства. Известные преступники - совсем другое дело. "Известные" - с этим
словом  он был  согласен  полностью. Вспоминая  затравленный  взгляд,  каким
Элизабет Уэрдингтон смотрела  на Тиу,  он не мог не признать, что  знал  это
лицо, этот взгляд, эту беспомощность всю свою сознательную жизнь, под  какой
бы маской они ни скрывались.


     Многие недалекие критики  Джорджа  Смайли не раз  шептали,  что  в этот
момент ему следовало предугадать, в какую для Джерри сторону подует ветер, и
увести его с поля  битвы. В конце  концов, Смайли был куратором Уэстэрби. Он
единолично вел досье на Джерри, подкармливал  и  инструктировал его. Если бы
он был  в  расцвете  сил, говорили они, а не на  полпути к закату,  он между
строк прочел бы тревожные сигналы в сообщении Кро и вовремя преградил Джерри
дорогу.  С  тем  же  успехом  они  могли  бы  заявить,  что  он  всего  лишь
второсортная гадалка. Факты, поступившие в распоряжение Смайли, были таковы.
     На   следующее  утро  после  приключения  Джерри  и  Лиззи   Уэрд  (или
Уэрдингтон) Кро  на автомобильной стоянке  более  трех часов  выслушивал его
отчет и в своем рапорте отметил, что Джерри, что вполне объяснимо, пребывает
в состоянии  "уныния,  неизбежно  следующего за  бурным всплеском".  Похоже,
писал Кро,  Джерри боится,  что Тиу  или  сам Ко поставят  девушке в вину ее
"преступную осведомленность"  и  даже применят  к ней насилие. Джерри не раз
упоминал,  что  Тиу  открыто презирает  и девушку,  и  его самого, и, скорее
всего, всех европейцев; он  без конца повторял слова Тиу о том, что ради нее
он проехал бы  от Коулуна  до Гонконга, и ни метра дальше. Кро возражал ему,
указывая, что при желании  Тиу мог в любую минуту заставить ее  замолчать  и
что ее осведомленность, по собственным утверждениям Джерри, не касается даже
"золотой жилы" из России, не говоря уже о братце Нельсоне.
     Короче  говоря,  Джерри  демонстрировал все обычные  симптомы,  которые
проявляются у  оперативных  агентов после удачной операции.  Ощущение  вины,
усугубляемое дурными  предчувствиями, невольно  возникающее  расположение  к
объекту операции  - эти симптомы  так же  легко  предсказать, как предвидеть
всплеск истерических слез у спортсмена после крупных соревнований.
     На второй день, когда Джерри впервые  вышел  на связь, дозвонившись  до
Кро  по  заранее  отработанной схеме,  старик-австралиец,  чтобы  поддержать
Джерри  на плаву, передал  ему  теплые  персональные поздравления  Смайли  -
правда, чуть раньше, чем  получил  их из  Цирка,  - и  отметил,  что  Джерри
говорит гораздо  более  бодрым  тоном,  однако очень  волнуется  из-за своей
дочери Кэт. Он забыл про ее день рождения - по его словам, он будет завтра -
и  хотел  бы,  чтобы  Цирк  послал  ей  японский кассетный  плейер с набором
записей, чтобы положить начало ее фонотеке. Кро телеграфировал Смайли список
кассет,   велел   "домоправителям"   административно-хозяйственного   отдела
немедленно браться за дело и потребовал, чтобы  "сапожники" - иными словами,
отдел,  занимающийся изготовлением фальшивых документов, - написали почерком
Джерри   сопроводительную  открытку  со  следующим  текстом:  "Дорогая  Кэт!
Попросил приятеля опустить это в Лондоне. Береги себя,  милочка. Люблю тебя,
как  всегда. Папа". Смайли дал  добро на  покупку и велел  "домоправителям''
вычесть ее стоимость из жалованья Джерри. Перед отправкой он  лично проверил
содержимое посылки  и похвалил поддельную открытку. Также он убедился в том,
о  чем они с Кро давно подозревали:  что  назавтра  у  Кэт  нет никакого дня
рождения и что наступит он  очень нескоро.  Просто Джерри очень  нужно  было
выказать  отцовскую привязанность:  еще один признак временного  упадка сил.
Смайли отправил Кро телеграмму с требованием держаться поближе к  Джерри, но
не навязываться. Джерри не выходил на связь вплоть до ночи после пятого дня,
когда  он  потребовал неотложной  встречи в  течение часа. После наступления
темноты свидание состоялось.  Оно произошло под видом случайной встречи двух
старых сослуживцев в их давно  условленном месте, где они всегда встречались
в  неотложных  случаях,  -  в  круглосуточном  придорожном   кафе  на  Новой
территории. Следом за телеграммой в Лондон полетело письмо от Кро с пометкой
"лично  Смайли  в  собственные  руки". Оно прибыло в Цирк с курьером Кузенов
через два дня после описанного события, то есть на седьмой день. Справедливо
полагая, что Кузены найдут способ прочитать текст,  невзирая на все печати и
другие   ухищрения,   Кро  усыпал  письмо  изобилием   уклончивых  оборотов,
псевдонимами и тайными кличками; здесь  этим словам возвращено  их  истинное
значение.

     У э с т е р б и о  ч е н ь с е р д и л с я. О н т р е б о в а л с о о б
щ и т ь, к а к о г о ч е р т а С э м К о л л и н з д е л а е т в Г о н к о н
г е и к а к и м б о к о м в т я н у т в д е л о К о. Я н и к о г д а р а н ь
ш е н е в и д е л е г о т а к и м р а з ъ я р е  н н ы м. Я с п р о с и л, с
ч е г о э т о о н в з я л, ч  т о т у т з а м е ш а н К о л л и н з. О н о т
в е т и л, ч т о в и д е л е г о н е д а л е е к а к э т и м в е ч е р о м -
е с л и б ы т ь т о ч н ы м, в о д и н н а д ц а т ь п я т н а д ц а т ь - в
м а ш и н е, с т о я в ш е й в М и д л е в е л з е,  н а т е р р а с е ч у т
ь н и ж е  С т а р - Х а й т с, п р я м о п о д у л и ч н ы м ф о н а р е м.
Т о т ч и т а л г а з е т у. С м е с т а, г д е н а х о д и л с  я К о л л и
н з, г о в о р  и т У э с т е р б и, х о р о ш о в и д н ы о к н а Л и з з и
У э р д и н г т о н н а в о с ь м о м э т а ж е, и У э с т е р б и п о л а г
а е т, ч т о о н в е л ч т о - т о в  р о д е с л е ж к и. У э с т е р б и в
э т о в р е м я ш е л п е ш к о м и у т в е р ж д а е т, ч т о о н " е л е с
д е р ж а л с я, ч т о б ы н е п о д о й т и к С э м у и н е с п р о с и т ь
е г о н а п р я м и к ". Н о п р и в и т а я в С а р р а т е д и с ц и п л и
н а в з я л а в е р х, и о н, н е п о д а в а я в и д а, п р о д о л ж а л с
п у с к а т ь с я с х о л м а п о с в о е й с т о р о н е д о р о г и. Н о о
н у т в е р ж д а е т, ч т о К о л л и н з, к а к т о  л ь к о з а м е т и л
е г о, в к л ю ч и л м о т о р и б ы с т р о п о е х а л п о х о л м у в в е
р х. У э с т е р б и з а п и с а л н о м е р м а ш и н ы, и н о м е р, б е з
у с л о в н о, в е р н ы й. В с е о с  т а л ь н о е К о л л и н з п о д т в
е р д и л.
     В с о о т в е т с т в и и с с о г л а с о в а н н о й н а м и и н с т р
у к ц и е й н а с л у ч а й п о д о  б н ы х о б с т о я т е л ь с т в ( в а
ш а ш и ф р о  в к а о т 1 5 ф е в р а л я } я д а л У э с т е р б и с л е д
у ю щ и е о т в е т ы :
     1. Д а ж е е с л и э т о д е й с т в и т е л ь н о б ы л К о л л и н з,
е г о п е р е д в и ж е н и я н и в к о е й м е р  е н е п о д к о н т р о л
ь н ы Ц и р к у. К о л л и н з о с т а в и л Ц и р к в с м у т н ы е в р е м
е н а, п е р е д к р а  х о м, о н и з в е с т н ы й  и г р о к, б р о д я г
а, п р о й д о  х а и т. д., а н а В о с т о к е е м у и з в е с т н ы в с е
в х о д ы и в ы х о д ы. Я с  к а з а л У э с т е р б и, ч т о о н б у д е т
з а к о н ч е н н ы м и д и о т о м, е с л и р е ш и т, ч т о К о  л л и н з
д о с и х п о р н а х о д и т с я н а с л у ж б е в Ц и р к е и л и, т е м п
а ч е, и м е е т о т н о ш е н и е к д е л у К о.
     2. У К о л л и н з а о ч е н ь с т а н д а р т н а я, н е в ы р а з и т
е л ь н а я в н е ш н о с т ь, с к а з а л я : п р а в и л ь н ы е ч е р т ы
л и ц а, у с ы и т. д., т а к и м и л и ц а м и, к а к у н е г о, к и ш  и т
в  е с ь Л о н д о н. Я в ы р а з и л с о м н е н и е, к а к У э с т е р б и
м о ж е т с у в е р е н н о с т ь ю у т в е р ж д а т ь, ч т о в о д и н н а
д  ц а т ь п я т н а д ц а т ь в е ч е р а с п р о т и в о п о л о ж н о й с
т о р о н ы д о р о г и о н о п о з н а л э т о г о ч е л о в е к а. У э с т
е р б и в о з р а з и л, ч т о у н е г о п р е в о с х о д н о е з р е н и е
и ч т  о г а з е т а, к о т о р у ю ч и т а л С э м, б ы л а о т к р ы т а н
а с т р а н и ц е, п о с в я щ е н н о й с к а ч к а м.
     3. И, в к о н ц е к о н ц о в, ч т о т а м д е л а л с а м У э  с т е р
б и, с п р о с и л я, к а к о г о  ч е р т а о н ш л я е т с я в о к р у г С
т а р - Х а й т с в о д и н н а д ц а т ь в е ч е р  а ? О н о т в е т и л :
в о з в р а щ а л с я с в е ч е р и н к и, г д е в ы п и л с р е б я т а м и
и з Ю П И, и н а д е я л с  я п о й м а т ь т а к с и. T y т я с д е л а л в
и д, ч т  о в ы ш е л и з с е б я, и з а я в и л, ч т о т о т, к т о в ы п и
л с п о д о н к а м и и з Ю П И, н е р а з г л я д и т и с л о н а с п я т и
м е т р о в, н е г о в о р я у ж е о т о  м, ч т о б ы о п о з н а т ь С э м
а К о л л и н з а с д в а д ц а т и п я т  и, д а е щ е в м а ш и н е, д а е
щ е т е м н о й н о ч ь ю. Н а д е ю с ь, с э т и м п о к о н ч е н о.

     Нечего  и  говорить,  что  этот  случай  серьезно встревожил  Смайли. О
хитрости с Коллинзом знали всего четыре  человека: Смайли, Конни Сейшес, Кро
и  сам  Сэм.  Если  на  него наткнется  Джерри,  это  внесет  дополнительные
трудности в дело, и без  того  перегруженное непредвиденными  случайностями.
Однако Кро, знаток своего дела, полагал, что сумел разубедить Джерри; что ж,
Кро виднее, он находится в центре событий. Может быть, будь этот мир устроен
чуть лучше, Кро задался  бы  целью выяснить,  устраивало  ли  ЮПИ  в ту ночь
вечеринку в Мидлевелзе, а выяснив, что не устраивало, опять вызвал бы Джерри
и потребовал объяснить,  как  он оказался поблизости от Стар-Хайтс, и в этом
случае  Джерри,  возможно,  изобразил  бы  вспышку  гнева и придумал  другую
историю, которую не так легко проверить: например, что он был с женщиной,  а
Кро, черт возьми, пусть не сует нос  не в свое дело. В конце концов они безо
всякой  надобности  попортили бы  друг другу нервы и  вернулись  к  исходной
неопределенной ситуации.
     Также соблазнительно, но неразумно было бы ожидать от Смайли, который и
без  того задыхался  под грудой  других дел - бесконечные неотступные поиски
Нельсона, ежедневные  совещания с Кузенами,  арьергардные  бои  в  коридорах
Уайтхолла,  -  что  тот  придет  к заключению,  которое  естественным  путем
вытекало бы из  его опыта одинокой жизни,  а именно:  что Джерри, которому в
тот вечер  не хотелось спать и  у которого  не  было настроения  посидеть  в
компании, бродил  по ночным улицам, пока  не оказался  около  дома, где жила
Лиззи, и шлялся вокруг, точно так же,  как скитался по ночам сам Смайли,  не
сознавая, чего же он хочет, без малейшего шанса ее увидеть.
     Однако  Смайли был слишком  сильно втянут в  бурный водоворот  событий,
чтобы  позволить себе  дать  волю  таким  полетам фантазии. И  когда  настал
восьмой  день  и Цирк  окончательно перешел на военное положение, виновато в
этом,  помимо всего прочего,  было вполне  простительное  тщеславие одиноких
людей  во  всех  концах света, не позволяющее им  допустить, что где-то есть
человек, который мог бы их понять.


        "ДЕНЬ ВОСЬМОЙ"


     Веселое    настроение,   воцарившееся    на   шестом   этаже,   приятно
контрастировало с подавленной атмосферой предыдущего собрания. Гиллем назвал
это  "медовым месяцем архивокопателей". Сегодня вечером  торжество по поводу
удачного окончания  работы  достигло  наивысшего  накала.  Это  произошло, к
вящему восторгу координаторов из Цирка, в  точности  на  восьмой день  после
того, как Джерри, Лиззи и Тиу искренне и в полной  мере  обменялись мнениями
относительно Малыша Рикардо и "золотой жилы" из России, - именно это событие
стали брать в последующем за  точку отсчета. Гиллем выжимал из Молли все, на
что она  была способна.  Они, как проворные  ночные  зверьки,  бегали туда и
сюда, по старым, по новым и опять  по старым тропам, которые успели зарасти,
-  приходилось  открывать их  заново. Наконец все они, все  двенадцать,  под
предводительством  неразлучных вожаков  Конни Сейшес (она же  Мать-Россия) и
помятого ди Салиса (он же Док), собрались не где-нибудь, а в "тронном зале",
под портретом Карлы, и  почтительно полукругом расселись  вокруг начальника,
все вперемежку - и специалисты по большевикам, и знатоки "желтой опасности".
Это  было  их  пленарным  заседанием, а для лиц, непривычных к столь громким
терминам,  это событие  считалось просто  историческим.  Подтянутая чопорная
Молли  сидела рядом с Гиллемом,  распустив длинные  волосы,  чтобы  прикрыть
следы поцелуев на шее.
     В основном говорил ди Салис.  Все  остальные считали,  что так и должно
быть. В  конце  концов,  Нельсон  Ко целиком  и  полностью  относится  к его
вотчине, он китаец до последней ниточки костюма. Док с трудом сдерживал себя
-  мокрые  волосы торчали, как колючки,  колени дрожали,  ноги приплясывали,
нервные пальцы не останавливались ни на  миг.  Он излагал дело низким, почти
осуждающим  голосом, при котором  неизбежная кульминация кажется  еще  более
ужасающей. У этой  кульминации  было  имя. Его звали  Ко Шэнь-нсю, он же Ко,
Нельсон,  в  дальнейшем  известный под именем Яо Кай-Шэнь.  Именно  так  его
звали, когда он впал в немилость во время культурной революции.
     -  Но  в этих  стенах,  джентльмены,  - прогудел ди Салис, словно и  не
догадываясь, что здесь присутствуют  и женщины,  - мы будем продолжать звать
его  Нельсоном. Он  родился  в  1928 году  в небогатой пролетарской семье  в
Сватоу - так утверждают официальные  источники (уточнил ди Салис). И  вскоре
переехал  в  Шанхай.  Ни в официальных,  ни  в  неофициальных документах  не
нашлось  упоминания об  учебе  в  школе  мистера Хибберта при  миссии  Жизни
Господней.  Встречались  лишь  слезные рассказы  о  том, что  "в  детстве он
подвергался  безжалостной  эксплуатации западных империалистов",  которые-де
отравили его  религией. Когда  в Шанхай  вошли японцы,  Нельсон  примкнул  к
потоку беженцев в Чунцин - в точности так, как рассказывал мистер Хибберт. С
самого  раннего  возраста,  опять-таки  согласно  официальным  источникам, -
продолжал Док, - Нельсон  втайне посвятил  себя изучению основ революционной
теории  и,  несмотря  на  преследования  гнусного  чанкайшистского  отребья,
принимал активное участие в деятельности подпольных  коммунистических групп.
Находясь  среди беженцев,  он  "неоднократно  (при  каждом  удобном  случае)
пытался  сбежать  к Мао,  но  его  удерживала  лишь чрезвычайн