итровые бутыли вина Рядом стояла тележка  с омарами  и огромный
паштет из  свинины, оформленный  в виде  свадебного пирога; на  верхушке его
майонезом была выведена надпись: "Дом моды". Музыка в космическом стиле была
призвана оттенять  тихую  беседу,  если  можно  назвать  таковой  монотонное
жужжание умирающих от скуки денежных мешков.  Подиум  протянулся от высокого
окна до  середины зала Окно выходило на гавань, но  из-за тумана вид на море
получался каким-то пятнистым.
     Кондиционер  отрегулировали так,  чтобы  дамы в  роскошных  соболях  не
потели  от  жары.  Большинство  мужчин  было  одето  в  смокинги,  лишь юные
китайские повесы вырядились  в свободные  брюки в нью-йоркском стиле, черные
рубашки и золотые цепи. Британские тайпэны со  своими дамами  рыхлой  кучкой
стояли поодаль, как скучающие офицеры на гарнизонной вечеринке.
     Джерри почувствовал  на плече чью-то руку  и резко обернулся, но увидел
перед собой всего лишь маленького китайца-гомосексуалиста по  имени  Грэхем,
работающего в местной газетке светских сплетен. Когда-то Джерри помог ему со
статьей, которую  тот пытался продать журналу комиксов. Подковой в несколько
рядов вокруг подиума стояли кресла, на переднем ряду между мистером Арпего и
его то  ли женой, то ли любовницей сидела  Лиззи. Джерри узнал их - он видел
этих людей в Хэппи Вэлли. Вся  компания  была  похожа  на пожилое семейство,
выводящее дочку на  первый  бал.  Оба Арпего разговаривали  с Уэрд, но  она,
казалось, едва их слышала. Лиззи  сидела очень прямо и сияла  красотой.  Она
сняла  пелерину, так что с  того  места,  где  находился  Джерри, можно было
подумать, что  она совсем обнажена  (если не  считать  жемчужного ожерелья и
сережек). По  крайней мере,  с ней ничего не  случилось, подумал он. Она  не
зачахла,  не  подхватила холеру, ей даже не прострелили голову.  Он вспомнил
тонкую полоску золотистых волос, сбегавшую вниз по ее позвоночнику: такой он
увидел ее в тот первый вечер в лифте.
     Рядом с Джерри уселся гомик Грэхем, возле него - Фиби Уэйфарер. Он едва
ее знал, но все равно радостно поздоровался.
     - Привет.  Вот  здорово, что ты здесь. Ты великолепна.  Тебе,  малышка,
надо было бы не здесь сидеть, а гулять по подиуму и показывать ножки.
     На первый взгляд, она была немного пьяна; возможно, Фиби  подумала  про
него то же самое, хотя с той минуты, как  Джерри  вышел из  самолета, он  не
выпил  ни  капли.  Уэстерби  вытащил   блокнот  и  начал  писать,  изображая
профессионала, хотя на  самом деле  просто  пытался  скрыть  обуревавшие его
чувства. Держись непринужденнее. Не спугни птичку. Потом он прочитал то, что
сам  написал в блокноте - там были слова "Лиззи Уэрдингтон" и больше ничего.
Китаец Грэхем тоже прочитал это и засмеялся.
     -  Мое новое  увлечение,  -  сказал Джерри, и  они  засмеялись  вместе,
неестественно  громко,  так что  сидящие впереди  стали  оборачиваться. Свет
начал меркнуть. Но Лиззи так и  не обернулась,  хотя он тешил себя надеждой,
что, может быть, она узнает его голос.
     Позади  них закрыли  двери,  свет  погас,  и  у  Джерри  возник соблазн
устроиться  поудобнее в  мягком  кресле  и  вздремнуть.  Космическая  музыка
сменилась   тропическими   ритмами;   над   черным   помостом   поблескивала
единственная люстра,  ей  вторило заоконное мерцание  огней над гаванью. Гул
барабанов,  доносившийся   из   развешанных  повсюду  усилителей,   медленно
нарастал. Они все рокотали и рокотали, долго, слаженно, настойчиво, и вот на
помосте, на фоне окна,  выходящего на  гавань, стали различимы  человеческие
фигуры.  Барабаны замолкли.  В  невыносимой  тишине  по  подиуму  бок о  бок
прошагали две черные, совершенно обнаженные (если не считать драгоценностей)
девушки с обритыми головами. В ушах  у них были круглые сережки  из слоновой
кости, на шее -  бриллиантовые  ожерелья,  похожие на железные кольца, какие
надевали  когда-то на  невольниц.  На  блестящих  руках  и  ногах тут и  там
горстками посверкивали  алмазы, рубины и жемчуг. Нежданные  гибкие и высокие
красавицы заворожили  публику блеском безграничной  чувственности.  Ожили  и
воспарили  барабаны,  в  лучах  прожекторов  засверкали  тела и  бриллианты.
Экзотические  дивы в причудливом танце выплыли из окутанной туманом гавани и
обрушили  на публику весь гнев сексуальной неволи. Потом они  развернулись и
пошли обратно, покачивая бедрами и приводя публику в неистовство и отчаяние.
Вспыхнул свет, зал взорвался аплодисментами.  Заговорили все разом, и Джерри
громче всех; он обращался  к мисс Лиззи Уэрдингтон, знаменитой аристократке,
великосветской красавице, чья мать не умеет даже сварить яйцо, и к семейству
Арпего, владеющему всей Манилой и одним  или двумя островами  в  Гонконгском
архипелаге,  как когда-то  уверял  его капитан Грант из Жокей-клуба.  Джерри
держал блокнот на изготовку, как официант.
     - Боже  мой,  да это Лиззи Уэрдингтон! Осмелюсь  сказать,  мадам,  весь
Гонконг у ваших ног.  Моя газета дает поэтому поводу  эксклюзивный материал,
мисс  Уэрд или Уэрдингтон, и мы надеемся подробно описать  в  нем вас,  ваши
платья, весь ваш впечатляющий  образ жизни и еще более впечатляющих  друзей.
Мои фотографы замыкают  шествие  -  Он раскланялся  с семейством  Арпего.  -
Добрый вечер, мадам. Сэр. Очень рад, что вы с нами. В первый раз в Гонконге?
     Он изображал глуповатого  мальчишку-сорванца,  душу  общества. Официант
принес шампанского,  и  он не  позволил  им взять бокалы  самим, а галантным
жестом вручил  их всей  компании.  Этот спектакль очаровал семейство Арпего,
Кро говорил, они все плуты. Лиззи смотрела  на него, в ее  глазах  светилось
какое-то  чувство,  суть которого он не мог определить.  Похоже, она наконец
вернулась из мира  иллюзий в реальную жизнь. Во взгляде сквозил испуг, будто
это она, а не Джерри, распахнула дверь и увидела Люка.
     -  Насколько  я  помню,  мистер  Уэстерби уже однажды писал обо мне,  -
сказала она. - Наверное, статью не напечатали, да, мистер Уэстерби?
     - Для кого вы пишите? - внезапно спросил  Арпего. Улыбка  исчезла с его
лица. Он стал уродливым и опасным на вид: видимо, ее  слова что-то напомнили
ему, и  это "что-то" ему не нравилось.  Например, предупреждение, полученное
от Тиу.
     Джерри назвал свою газету.
     -  Тогда  идите  отсюда и пишите,  что хотите. Но эту  даму  оставьте в
покое. Она не дает интервью. Если у вас есть  дела, занимайтесь ими в другом
месте. Вы сюда приехали не в игрушки играть. Отрабатывайте свое жалованье.
     - Тогда  пара  вопросов  вам,  мистер  Арпего.  Перед  уходом.  Что мне
написать  о  вас, сэр? Что вы - неотесанный миллионер с Филиппин? Или что вы
миллионер только наполовину?
     - Ради Бога, - выдохнула Лиззи, и,  к всеобщему облегчению,  свет снова
начал  меркнуть,  зарокотали  барабаны,  все   расселись  по  местам,   и  в
громкоговорителях зазвучал нежный женский  голос с французским  акцентом. На
дальнем конце  подиума,  как  вкрадчивые  тени,  исполняли долгий  танец две
черные  девушки. Появилась  первая модель.  Джерри  заметил, что  впереди  в
темноте Лиззи встала, набросила на плечи пелерину и, склонив  голову, быстро
и тихо прошла по проходу  к дверям. Джерри поспешил за ней. В  вестибюле она
полуобернулась, и ему пришло в голову, что она ждет его.  На ее лице застыло
то же самое выражение,  какое  он  видел  в  зале;  оно вполне  отвечало его
собственному   настроению.  Она   казалась   растерянной   и   усталой,  как
затравленный зверек.
     - Лиззи!  - окликнул он, словно только что заметил  старую  знакомую, и
догнал ее прежде, чем она успела дойти до дамской комнаты. - Лиззи! Господи!
Сколько лет, сколько зим! Вот здорово, что ты здесь!
     Двое  охранников из  службы безопасности без всякого интереса смотрели,
как  он  обнял ее  и  поцеловал на  правах старого  друга.  Его  левая  рука
скользнула  ей  под пелерину,  он,  смеясь, склонился  к ней и под  накидкой
приставил к ее  голой  спине, чуть ниже затылка,  маленький револьвер.  Так,
прильнув к ней, всем своим видом изображая давнего приятеля и весело болтая,
он  вывел ее  на улицу  и  поймал  такси.  Ему  не  хотелось  пускать в  ход
револьвер,  но  он  не мог  идти  на риск и выволакивать ее  на улицу голыми
руками. Вот так всегда и выходит, подумал он. Возвращаешься к женщине, чтобы
сказать, что любишь ее,  а вместо  этого ведешь куда-то под дулом револьвера
Ее трясло от ярости,  но у него не создалось впечатления, что она боится, он
бы даже не сказал, что ей жаль покидать это тошнотворное сборище.
     - Вот  что мне  было нужно, - сказала она, когда их  машина карабкалась
сквозь туман вверх по холму. - Классно. Чертовски здорово.
     От нее исходил какой-то странный аромат, но, по мнению Джерри, это было
лучше, чем запах "Сока виноградной лозы".


     На  самом деле Гиллему отнюдь не было скучно,  просто  его  способность
сосредоточенно воспринимать услышанное не  была  такой  безграничной,  как у
Джорджа. Он то спрашивал себя, что же задумал этот пройдоха Джерри Уэстерби,
то  погружался  в  эротические  мечтания  о  Молли,  то  перед  ним  вставал
мальчишка-китаец  с  поломанными  руками,  всхлипывающий  вслед машине,  как
подстреленный заяц.  Безжалостный  Мэрфи пространно  рассказывал об  острове
По-Той.
     Этот остров, сэр, имеет вулканическое происхождение, говорил он.
     Самые твердые скальные породы во всем гонконгском архипелаге, сэр.
     Это  самый южный  из  островов,  расположен  вблизи  границы  китайских
территориальных вод.
     Высота -  под триста  метров, сэр, рыбаки используют его как ориентир в
открытом море, сэр.
     Практически это не один остров, а  небольшая группа из  шести островов,
причем остальные пять безжизненны, лишены зелени и необитаемы.
     На острове расположен красивый храм,  сэр. Множество предметов старины.
Изящная резьба по дереву, но мало природных источников воды.
     - Господи,  Мэрфи, мы  же не  п  о к у п а е м этот  треклятыйостров, -
завопил Мартелло.
     До Лондона было далеко, до начала боевых действий - близко, и Мартелло,
заметил  Гиллем,  изрядно  порастерял свой  блеск,  равно  как и  изысканные
английские  манеры.  Тропический  костюм  сидел  на  нем,  как  на  истинном
американском  увальне-деревенщине, и  ему  все время  хотелось с  кем-нибудь
поговорить, желательно с кем-то из своих. Гиллем подозревал, что даже Лондон
был для  него  целым  приключением,  а уж  Гонконг  - так  просто  вражеской
территорией. Смайли же в тяжелой ситуации вел себя совершенно по-другому: он
стремился побыть в одиночестве и с трудом соблюдал элементарную вежливость.
     - Население  острова  По-Той  постоянно  сокращается  и  составляет сто
восемьдесят человек. Это крестьяне  и рыбаки, по преимуществу коммунисты. На
острове расположены три населенных и три опустевших деревни, сэр, - бормотал
Мэрфи.
     Монотонная лекция  продолжалась. Смайли слушал внимательно. Мартелло  в
нетерпении что-то машинально рисовал в блокноте.
     - А з а в т  р  а, сэр,  - говорил Мэрфи, - з а в т р а ночью на По-Той
состоится  традиционный ежегодный  праздник в честь морской богини  Тин Хау,
сэр.
     Мартелло перестал рисовать.
     - Они здесь всерьез верят в эту чепуху?
     - Каждый имеет право на свободу вероисповедания, сэр.
     -  Этому  вас тоже учили в подготовительном  центре, Мэрфи?  - Мартелло
снова принялся рисовать чертиков.
     Наступила неловкая тишина. Мэрфи  героически  взял указку  и ткнул ею в
южную оконечность береговой линии острова.
     -  Праздник  в  честь  Тин Хау, сэр, проводится в единственной  крупной
гавани  острова, сэр,  здесь, на юго-западном берегу, где расположен древний
храм. Мистер Смайли  на основе информации,  полученной из  не известных  мне
источников, утверждает,  сэр, что Ко предпримет высадку  вот здесь, подальше
от главной бухты, в маленькой бухточке на восточном побережье острова.  Если
произвести  высадку  на  незаселенной  стороне  острова,  которая  не  имеет
естественного  спуска  к  морю,  именно  в  тот  момент,  когда  все  жители
присутствуют на празднике в главной бухте...
     Зазвонил телефон, но Гиллем его  не услышал. До него донесся лишь голос
второго из "молчунов" Мартелло" снявшего трубку:
     -  Да,  Мак.  - Потом заскрипело кресло -  он выпрямился и  взглянул на
Смайли: - Правильно, Мак. Конечно, Мак. Прямо сейчас. Да. Он здесь. Рядом со
мной. Здесь все.
     Смайли уже стоял над ним и протягивал руку. Мартелло не спускал глаз со
Смайли.  Мэрфи  на  кафедре  повернулся  к ним  спиной  и с указкой  в руках
продолжал  рассказывать  о  захватывающих  особенностях   ландшафта  острова
По-Той; он даже не заметил, что его уже никто не слушает.
     -  Моряки также называют этот остров Скалой Привидений, сэр, -  пояснил
он все тем же нудным голосом. - Но никто не знает, почему.
     Смайли выслушал собеседника и повесил трубку.
     -  Благодарю  вас,  Мэрфи,  - любезно  сказал  он.  -  Это  было  очень
интересно.
     На секунду Джордж  застыл  в неподвижности,  приложив  пальцы к верхней
губе, словно Пиквик, обдумывающий серьезный вопрос.
     -  Да, - повторил  он. - Очень интересно.  Он прошелся до  двери, потом
остановился.
     -  Марти, прошу  прощения,  но мне необходимо  ненадолго покинуть  вас.
Полагаю, час или два, не больше. В любом случае я вам позвоню.
     Он взялся за дверную ручку и взглянул на Гиллема:
     - Питер, я думаю, вам тоже лучше  пойти со мной, вы не возражаете? Нам,
возможно,  придется  ехать  на  машине,  а   вы  прекрасно  справляетесь   с
гонконгским   уличным   движением   и  при  этом  сохраняете  восхитительное
спокойствие. Кажется, я где-то здесь видел Фона? Пойдемте.
     Цветы на Хедленд-роуд росли буйно и пышно и  были похожи на букетики из
остролиста,  что связывают  к Рождеству. По  узкой мостовой мало  кто ходил,
лишь  служанки гуляли с детьми; при этом они совсем не разговаривали, словно
выгуливая собак.  Фургон,  из  которого  вели  наблюдение  Кузены,  оказался
нарочито  незаметным  коричневым грузовиком,  потрепанным,  с  забрызганными
грязью крыльями  и  надписью  сбоку:  "Гонконгская компания  по  надзору  за
строительством". Над  крышей  нависала  старая  антенна,  под  которой,  как
принято в Китае, болтались транспаранты. Грузовик во второй, а может быть, в
четвертый раз за утро деловито катил мимо особняка Ко, и никто не обратил на
него  внимания.  На  Хедленд-роуд,  как  и  повсюду в  Гонконге,  все  время
кто-нибудь что-нибудь строит.
     Внутри, растянувшись на специальных скамейках, обитых резиной, за домом
Ко внимательно следили два  человека, вооруженные целой батареей объективов,
фотоаппаратов и  радиотелефонов. Катание  туда и обратно  мимо  "Семи  врат"
давно им наскучило.
     - Ничего не изменилось? - спрашивал первый.
     - Ничего не изменилось, - подтверждал второй.
     -  Ничего не изменилось, -  повторял  первый  в радиотелефон и слышал в
ответ голос Мэрфи, удостоверявший, что сообщение получено.
     - Может быть,  это просто восковые фигуры? - сказал первый,  все так же
глядя  в  объектив. -  Пожалуй, стоит дать им пинка и послушать,  завопят ли
они.
     - Да, пожалуй, стоит, - согласился второй.
     За всю  свою  профессиональную  карьеру, решили оба, им не  приходилось
следить за столь неподвижными  объектами.  Ко  стоял спиной к ним на прежнем
месте, возле  увитой розами беседки,  и  смотрел  на  море. Его крошка-жена,
одетая,  как  всегда, в черное,  сидела поодаль  в белом  садовом кресле  и,
казалось, не сводила глаз с мужа Признаки жизни подавал только Тиу. Он  тоже
сидел рядом с Ко, но по другую сторону, и жевал что-то похожее на пончик.
     Грузовик  выехал  на  шоссе  и загромыхал  в  сторону  Стэнли,  в целях
маскировки делая вид, что проводит инспекцию всего района.


        "ВЛЮБЛЕННЫЙ В ЛИЗ"


     Ее квартира  была  просторной,  но  обставлена как-то  сумбурно;  нечто
среднее между залом ожидания аэропорта, кабинетом администратора  и будуаром
проститутки.  Наклонный  потолок делал  гостиную  похожей  на  неф оседающей
церкви.  Уровень пола  от комнаты  к комнате беспрестанно менялся. На ковре,
толстом,  как   густая  трава,  на  месте  их  следов  оставались  блестящие
отпечатки.  Из огромных окон  открывался  бескрайний, но  довольно тоскливый
вид. Девушка  закрыла  жалюзи и задернула занавески,  и показалось,  что оба
внезапно очутились в загородном домике без сада. Служанка сидела  у себя,  в
комнате  за  кухней;  когда  она  появилась,  Лиззи отослала  ее обратно. Та
удалилась, хмурясь и шипя. Вот погоди, все расскажу хозяину, говорил ее вид.
     Джерри закрыл входную дверь на цепочку и  повел  спутницу,  подталкивая
перед собой, из комнаты в комнату;  она шла впереди и  чуть слева, открывала
ему двери и даже шкафы. Спальня представляла собой идеальные  декорации  для
телепостановки  о  роковой  женщине:  там стояла  круглая  кровать, накрытая
пледом, за испанской ширмой скрывалась круглая ванна.  Он перерыл тумбочку у
изголовья  кровати в поисках  карманного пистолета, так как  знал, что, хотя
Гонконг  не   изобилует  огнестрельным  оружием,  те,  кто  когда-то  жил  в
Индокитае, обычно держат пистолет или револьвер. Гардеробная  выглядела так,
словно она  по  телефону заказала  все содержимое  скандинавской  сувенирной
лавочки в "Сентрал". Столовая  была отделана дымчатым стеклом, хромированным
железом и кожей; родовые портреты предков в стиле Гейнсборо уныло взирали со
стен на пустые стулья Мумии, не способные даже сварить яйцо, подумал Джерри.
В  кабинет  Ко  вела  лестница,  застеленная шкурой  черного  тигра;  Джерри
остановился, огляделся и невольно пришел в восторг: в убранстве этой комнаты
во  всей полноте  проявился характер человека, который по духу был в  чем-то
сродни  старому  Самбо.  Огромный  письменный  стол с  утолщенными округлыми
ножками на колесиках, письменный прибор, достойный  президента. Чернильницы,
зачехленный  нож  для   бумаг,   ножницы,   неразрезанные   справочники   по
юриспруденции, те  самые,  которые изучал с  ним старый  Самбо:  руководство
Саймонса по налогообложению, справочник Чарльзвуда по  законам, регулирующим
деятельность  компаний.   На  стене  -  рекомендательные  письма  в  рамках.
Извлечение  из жалованной грамоты на  орден Британской империи, начинающееся
словами: "Елизавета  Вторая, милостью  Божьей..."  Сам орден,  обрамленный в
атлас, как оружие  погибшего рыцаря. Групповой снимок  китайских  старцев на
ступенях храма.  Скаковые лошади - обладатели  призов. Лиззи смеется. Слегка
обалдевшая Лиззи в купальнике. Лиззи в Париже.
     Джерри  осторожно выдвинул  ящики  стола  и  нашел  почтовую  бумагу  с
выпуклыми штампами  дюжины разных компаний. В  шкафах  стояли  пустые папки,
электрическая пишущая машинка "Ай-Би-Эм", адресная книга, в которую не  было
записано ни одного  адреса. И снова фотографии: Лиззи, обнаженная  до пояса,
смотрит через  плечо.  Лиззи,  помоги ей Бог,  в  свадебном  платье, сжимает
букетик  гардений.  Наверное,  для  этой  фотографии  Ко отправил ее в салон
свадебных платьев.
     Но  ни  на одной  фотографии  не  было  запечатлено  джутовых  мешков с
опиумом.
     Убежище, в котором  высокий руководитель  скрывается  от  дел,  подумал
Джерри.  Таких убежищ у  старого  Самбо было несколько: девочки  снимали для
него квартиры, у одной  из  них был даже  дом,  но они  видели его  всего по
нескольку раз в год. И везде были вот такие комнаты, потайные, уединенные, с
письменным  столом,  телефонами,  по  которым  никто  не  звонил,  памятными
вещичками, - уголок  из чьей-то жизни, укрытие, в котором прячутся от других
укрытий.
     - Где он? - спросил Джерри, снова припомнив Люка.
     - Кто - Дрейк?
     - Нет, Дед Мороз.
     - Откуда я знаю?
     Он прошел за ней в спальню.
     - И часто бывает так, что ты не знаешь?
     Она  сняла сережки и положила  их в шкатулку