Гиллем успел
подстелить соломки; ею стали слова, написанные на почтовой бумаге со штампом
Цирка.  Питер составил экстренное  сообщение  для  Смайли.  надеясь, что вид
письма заранее подготовит начальника  к неприятным новостям. Он тихо подошел
к столу с письмом в руке, положил конверт на стекло и стал ждать.
     - К  с т а  т  и,  о Ч а р  л  и М  а р ш а л л  е, другом  летчике,  -
поинтересовался у собравшихся Смайли, до сих пор ни о  чем не догадываясь. -
Напали ли Кузены на его след, Молли?
     - Его история во многом похожа на историю Рикардо, - ответила девушка и
недоуменно взглянула на Гиллема,  стоявшего сбоку. Питер почему-то побледнел
и стал казаться старым и больным. - Как и Рикардо, он во время войны в Лаосе
совершал  полеты  для   Кузенов.   Они   одновременно  учились  в  секретной
авиационной школе Лэнгли в Оклахоме.  Когда  война  закончилась,  американцы
выбросили  его на свалку, и больше о нем ничего не известно. В Управлении по
борьбе с наркотиками утверждают, что  он возил опиум, но они говорят это обо
всех летчиках, работавших на Кузенов.
     -  Полагаю,  вам  нужно  прочитать вот  это,  -  твердо сказал  Гиллем,
указывая на послание.
     -  Следующим  шагом  Уэстерби  должен стать Маршалл.  Нельзя  ослаблять
давление, - продолжал Смайли.
     Он взял наконец  листок со стола и протянул его к свету. Затем прочитал
его,  приподняв  брови и  полузакрыв глаза. Прочитал,  как  всегда,  дважды.
Выражение лица не изменилось. Те, кто  сидел рядом, говорили, что оно просто
застыло.
     - Благодарю, Питер, - тихо произнес Смайли  и положил бумагу на стол. -
И благодарю всех присутствующих. Конни и Док, вы  можете остаться. Остальным
этой ночью желаю хорошо выспаться.
     У тех, кто  был помоложе, это пожелание вызвало здоровый смех: было уже
далеко за полночь.


     Рядом с Джерри, притулившись к вытянутой ноге, спала девушка с верхнего
этажа,  худенькая смуглая куколка; оранжевый свет,  льющийся с  промоченного
дождем  гонконгского неба,  не  оставлял на  ней ни  единого  пятнышка.  Она
похрапывала, запрокинув  голову,  а Джерри смотрел в  окно и  думал о  Лиззи
Уэрдингтон. Он вспоминал отметины от когтей  у нее на подбородке и в который
раз  спрашивал  себя, кто же их оставил. Он  думал о Тиу, представлял его  в
роли ее  тюремщика и повторял прозвище  лошадиный  писака", пока не разозлил
себя окончательно. Он спрашивал себя, долго ли еще придется ждать и появился
ли наконец у него хоть малейший шанс наладить с ней отношения. Это было все,
о чем  он просил:  всего один  шанс. Девушка  пошевелилась и затихла.  Из-за
соседней  двери  доносилось  привычное клацанье: участники партии в  маджонг
перед началом игры промывали косточки.
     Поначалу  девушка не то чтобы неподобающе быстро ответила на ухаживания
Джерри  - он уже несколько дней заваливал ее почтовый ящик потоком страстных
записок, - просто  ей  нужно  было  оплатить счета  за  газ.  Официально она
принадлежала   некоему  бизнесмену,  но  в  последнее  время  его  посещения
становились  все реже  и реже и  наконец прекратились совсем. Это  привело к
тому, что она  уже не могла позволить себе ни визит к прорицателю, ни партию
в маджонг, не  говоря уже о модной  одежде, к которой она привыкла в далекие
дни,  когда  снималась  в  фильмах  о кун-фу.  Поэтому она  и  уступила,  но
подоплека  тут  была  чисто  финансовой.  Больше  всего  она   боялась,  что
кто-нибудь  узнает,  что она  ублажает гнусного  "куайло",  и поэтому, чтобы
спуститься  на  один  этаж,  девушка  надевала   полное  уличное  облачение:
коричневый  плащ  с  заграничными  латунными  пряжками  на  погонах,  желтые
пластиковые боты и  пластиковый зонтик,  разрисованный  красными розами. Все
это  сейчас валялось  на паркетном полу, как  доспехи на  поле  битвы, а она
спала, охваченная  благородной усталостью,  как  воин,  исчерпавший  силы  в
сражении. Поэтому,  когда  зазвонил  телефон,  она откликнулась  лишь сонным
ругательством на кантонском диалекте.
     Джерри поднял трубку,  лелея  безумную  надежду, что, может  быть,  это
Лиззи, но ошибся.
     - Скорей вали сюда. - Это был Люк. - И Стаббси будет тебе благодарен по
гроб жизни. Живей. Сделаешь карьеру - скажи мне спасибо.
     - Куда это - сюда? - спросил Джерри.
     - Вниз, бестолочь.
     Он перекатил девушку со своей ноги на пол, но она так и не проснулась.


     Дождь застал всех врасплох. Дороги блестели, вокруг луны сверкало яркое
кольцо.  Люк вел  машину  так, словно  ехал на джипе: на высоких  передачах,
резко переключая их на поворотах. В машине витали пары виски.
     - Так  что ты раздобыл, скажи, Христа ради? - потребовал  Джерри. - Что
происходит?
     - Черт знает что. А пока заткнись.
     - Не хочу я черт знает чего. Мне и так хорошо.
     - Этого захочешь. Говорю тебе, захочешь.
     Они  ехали  к туннелю  через гавань. Сбоку неожиданно  возникла  стайка
велосипедистов  с погашенными фарами,  и Люку, чтобы не  столкнуться с ними,
пришлось выехать на среднюю полосу.
     - Ищем какую-то огромную стройку, - сказал Люк.
     Их  обогнала сверкающая огнями  патрульная машина. Люк  решил,  что  их
собираются остановить, и опустил стекло.
     - Мы п р е с с а, слышите, идиоты? - завопил он. - Мы звезды, понятно?
     Патрульная машина  проехала мимо. Внутри они заметили сержанта-китайца,
его напарника, шофера и величественного вида европейца,  который восседал на
заднем сиденье, словно мировой судья. Впереди, с правой стороны от  проезжей
части, показалась обещанная стройка. Клетка из  желтых брусьев и  бамбуковых
лесов кишела потными кули. С кранов, мерцая дождевыми каплями, словно плети,
свисали  тросы.  Свет  прожекторов поднимался с земли и щедро  рассеивался в
тумане.
     - Смотри внимательно,  тут поблизости  должен быть невысокий  домик,  -
велел Люк, сбавляя  скорость до шестидесяти километров в час.  - Белый.  Ищи
белый домик.
     Джерри быстро  нашел и показал его Люку.  Двухэтажное здание,  покрытое
мокрой штукатуркой, не выглядело ни старым, ни новым. Вход  окружали заросли
шестиметрового  бамбука,  рядом стояла  машина  "скорой  помощи". В открытой
машине, развалясь и покуривая, сидели три шофера. Они с любопытством следили
за  полицейскими,  которые  носились  по двору, словно  от  них  требовалось
подавить мятеж.
     - Он дает нам час форы.
     - Кто?
     - Рокер. Рокер дает. А ты думал кто?
     - Почему?
     - Полагаю, чтобы меня порадовать. Он  меня любит. И тебя тоже. Он велел
обязательно привезти тебя.
     - Почему?
     Дождь лил не переставая.
     -  П  о ч  е  м у  д а  п о ч  е  м у ? - яростно  передразнил  Люк.  -
Поторапливайся лучше!
     Бамбук  вымахал  даже  выше  стен. В  его зарослях,  бряцая  цимбалами,
укрылась пара  монахов  в оранжевых  одеяниях. Третий держал  зонтик. Кругом
стояли палатки, увитые цветами - больше  всего было ноготков, - и катафалки.
Откуда-то доносился  размеренный речитатив. В парадном  вестибюле было сыро,
как в болоте посреди джунглей, и воняло формальдегидом.
     - Специальный агент Большого My, - сказал Люк.
     - Пресса, - сказал Джерри.
     Полицейский кивнул, даже не посмотрев на удостоверения, и пропустил.
     - Где же старший инспектор? - спросил Люк.
     От  запаха формальдегида кружилась  голова. Их вел  молодой сержант.  В
комнате за стеклянной  дверью сидели человек  тридцать  стариков  и  старух.
Большинство в пижамах. Они флегматично ждали, как припозднившиеся  пассажиры
ждут  ночного поезда. Не  отбрасывя  теней, светили неоновые  лампы,  жужжал
электрический  вентилятор.  Один  из стариков прочистил горло и  сплюнул  на
зеленый  кафельный  пол. Никто не плакал. Штукатурка  запотела  и  покрылась
каплями  влаги.  Увидев  великанов-"куайло",  они  застыли   в  почтительном
изумлении.
     Кабинет  патологоанатома  был  выдержан  в желтых тонах. Желтые  стены,
желтые  закрытые  жалюзи.  Кондиционер не  работал.  Тот  же  зеленый  легко
отмывающийся кафель.
     - Ну и вонь, - сказал Люк.
     - Почти как дома, - согласился Джерри.
     "Лучше бы военные действия, - подумал Джерри. - О войне писать проще".
     Сержант велел  подождать и прошел вперед. Они услышали скрип столика на
колесах,  приглушенные  голоса,  лязгнула  дверца  холодильника, зашелестели
резиновые  подошвы.  Рядом  с  телефоном  лежал том  "Анатомии" Грея. Джерри
перелистал страницы, проглядел  иллюстрации. Люк уселся на стул. Ассистент в
коротких резиновых сапогах  и рабочем комбинезоне принес  чай. Белые чашки с
зеленым ободком, монограмма Гонконга, увенчанная короной.
     - Будьте добры, передайте сержанту, чтобы он поторопился, - сказал Люк.
- Через минуту сюда заявится весь город.
     - Но почему мы? - снова спросил Джерри.
     Люк отлил немного чая на  кафельный пол  и, глядя, как ручеек сбегает в
водосточный желоб, долил в чашку виски из фляги. Сержант вернулся  и поманил
их  тонкой  рукой. Они вернулись  в зал ожидания и двинулись дальше. Двери в
коридор   не  было.  Они  прошли  мимо   какого-то   закоулка,  похожего  на
общественный туалет, и добрались  до  цели. Первое,  что увидел  Джерри, был
битый-перебитый столик  на  колесах. Нет  на свете  ничего более древнего  и
заброшенного,  чем  устаревшее  больничное  оборудование, подумал  он. Стены
поросли  зеленой плесенью,  с  потолка  свисали  зеленые сталактиты, помятая
плевательница была набита грязными салфетками. Прежде чем стянуть простыню и
предъявить  труп  для опознания, вспомнил  Джерри,  они прочищают покойникам
носы. Это делается в знак любезности, чтобы посетители не упали в обморок.
     От  паров  формальдегида  из глаз  лились слезы.  Китаец-патологоанатом
сидел у окна и  делал пометки в блокноте. Рядом вертелись пара служителей  и
еще несколько  полицейских  -  настроение было  такое, будто все чувствовали
себя в чем-то виноватыми и хотели извиниться. Джерри никак не мог понять,  в
чем дело. Рокер не обращал на них ни малейшего внимания, он стоял в углу и о
чем-то шептался  с величественным джентльменом, приехавшим на заднем сиденье
патрульной машины. Джерри дважды расслышал слова "пятно на нашей репутации",
произнесенные  негодующим тоном. Тело было накрыто белой простыней  с  синим
крестом. Перекладины креста были  одинаковой длины,  так что простыню  можно
стелить любой стороной, подумал Джерри. Других столиков на колесах в комнате
не было. Единственный стол и единственная простыня. Все остальное находилось
в  двух холодильниках  с деревянными дверцами высотой  в человеческий  рост,
огромных, как лавка мясника. От нетерпения Люк приплясывал на месте
     -  Господи,  Рокер! - окликнул он его  с другого конца комнаты. - Долго
еще вы будете держать тело закрытым? У нас много дел.
     Никто  даже  не обратил  на него  внимания.  Устав ждать,  Люк  сдернул
простыню. Джерри посмотрел  и  отвел взгляд. В соседней комнате  проводилось
вскрытие, доносился звук перепиливаемой кости, похожий на рычание собаки.
     " Н е у  д и в и т е л ь н о, ч т о о н и в с е с л о в н о и з в и н я
ю т с я, - отупело подумал Джерри. - П р и в е з т и т р у п к р у г л о г л
а з о г о е в р о п е й ц а в т а к у ю д ы р у ".
     - Господи  Боже,  - послышался голос Люка.  - Боже  пресвятой.  Кто это
сделал? Что ты думаешь об этих отметинах? Это знак Триад. Господи.
     Залитое дождем  окно  выходило во внутренний двор.  Джерри  видел,  как
качается  под  дождем  бамбук   и  мелькает  тень  машины  "скорой  помощи",
доставившей очередного клиента, но он сомневался, что найдется еще хоть один
столь  же  изуродованный  труп.  Появился  полицейский фотограф,  засверкали
вспышки. На стене висела телефонная трубка. По ней  говорил Рокер. Он до сих
пор ни разу не взглянул ни на Люка, ни на Джерри.
     - Я хочу, чтобы его убрали, - заявил величественный джентльмен.
     -  Как  пожелаете,  -  заверил  его  Рокер,  Он  вернулся  ктелефонному
разговору. - Во внутреннем  городе, сэр... Да, сэр... На аллее, сэр. Раздет.
Большой процент алкоголя... Судебный патологоанатом сразу опознал его,  сэр.
Да, сэр, банкиры у ж е з д е с ь, сэр. - Он  повесил трубку. - Да, сэр, нет,
сэр, три полных мешка, сэр, - прорычал он и еще раз набрал номер.
     Люк что-то записывал.
     - Господи,  - то и дело  с  ужасом повторял он. - Господи. Наверно, они
убивали его несколько недель. Или месяцев.
     Собственно говоря, его убили дважды, решил Джерри.  Первый  раз - чтобы
заставить его говорить, второй раз - чтобы заставить замолчать.  Следы того,
что с ним сделали, были разбросаны по  всему телу, как проплешины от огня на
ковре - пожар сначала прожигает в нем дыры, потом внезапно отступает. Другая
отметина обвивалась вокруг шеи - след еще одной, быстрой смерти. Они сделали
это напоследок, когда он был больше не нужен.
     Люк окликнул патологоанатома.
     - Ну-ка, переверните его. Не будете ли вы добры перевернуть его, сэр?
     Старший инспектор повесил телефонную трубку.
     - Что произошло? - спросил Джерри, обращаясь прямо к нему. - Кто это?
     - Его зовут Фрост, -  ответил Рокер, скосив глаза.  - Чиновник высокого
ранга, работал в Южноазиатско-Китайском банке. Отдел доверительных счетов.
     - Кто его убил? - спросил Джерри.
     - Да, кто убил? Вот в чем все дело, - добавил Люк, строча в блокноте.
     - Мыши, - ответил Рокер.
     - В Гонконге нет ни Триад, ни коммунистов, ни гоминьдана. Так, Рокер?
     - Даже шлюх  нет,  - прорычал Рокер.  Величественный джентльмен избавил
Рокера от необходимости отвечать дальше.
     - Типичный случай злостного группового хулиганства, -  заявил  он через
плечо  полицейского.  -  Гнусное,  жестокое  хулиганство,  доказывающее, что
общественная бдительность необходима во все времена. Он был честным служащим
банка.
     - Это не хулиганство, - произнес Люк, снова посмотрев  на Фроста. - Тут
поработала дружная команда.
     - Несомненно,  он  водил  компанию  с чертовски  странными друзьями,  -
сказал Рокер, не сводя глаз с Джерри.
     - Что это значит? - спросил Джерри.
     - Так все-таки, в чем дело? - спросил Люк.
     -   До   полуночи  он   был  в   городе.   Праздновал   что-то   спарой
приятелей-китайцев. Шлялись из борделя в  бордель. Потом  мы потеряли его из
виду. Нашли только сейчас.
     -  Банк  предлагает награду  в  пятьдесят  тысяч долларов, -  промолвил
величественный мужчина.
     - Гонконгских или американских? - уточнил Люк, не переставая писать.
     -   Гонконгских,   -   чрезвычайно   ядовито  произнес   величественный
джентльмен.
     -  Помягче,  ребята, - предостерег  Рокер. -  В больнице "Стэнли" лежит
больная жена этого бедняги, остались дети...
     - И нельзя забывать о репутации банка, - добавил джентльмен.
     - Это будет нашей главной заботой, -  уверил его Люк. Через полчаса они
ушли, так и не дождавшись основной
     стаи репортеров.
     - Спасибо, - сказал Люк старшему инспектору.
     - Не за что, - ответил Роккер.
     Когда он устает, его глаз под опущенным веком слезится, заметил Джерри.
"Ну и потрясли мы дерево, - думал Джерри на обратном пути. - Да уж, потрясли
на славу".
     Все были на местах: Смайли - за столом, Конни -  в кресле на колесиках,
ди Салис  взирал  на мир сквозь кольца  дыма,  медленно поднимавшиеся из его
трубки.  Гиллем стоял возле Смайли. У него в ушах до сих пор скрежетал голос
Мартелло.  Смайли, слегка  вращая  большим пальцем,  протирал  очки кончиком
галстука.
     Иезуит  ди Салис  заговорил первым. Наверно,  ему  сильнее, чем другим,
хотелось от этого откреститься.
     -  Абсолютно  нелогично связывать  этот  инцидент  с  нами.  Фрост  вел
распутный  образ  жизни.  Содержал   женщин-китаянок.   Он   был   предельно
коррумпирован. Он брал наши  взятки без малейших  колебаний. Один Бог знает,
от кого он только не брал взяток в прошлом. Я не собираюсь возлагать вину на
себя.
     - Ну  и чушь! - пробормотала Конни. Она не шевелилась, пес мирно дремал
у нее на коленях. Пытаясь согреть искривленные пальцы, она положила  руки на
его коричневую спину.
     На заднем плане мрачный Фон разливал чай.
     Смайли заговорил,  обращаясь  к бумажке со  срочным  сообщением.  С той
минуты, когда он опустил глаза для того, чтобы прочитать его, никто не видел
его лица.
     - Конни, давай посчитаем, - сказал он.
     - Давай, дорогуша.
     - Кто вне этих четырех стен знал, что мы получали сведения от Фроста?
     - Кро. Уэстерби. Полицейский - приятель Кро. И Кузены могли догадаться,
если у них есть хоть капля ума.
     - Ни Лейкон, ни Уайтхолл не знали.
     - И  Карла  не знал, дорогуша,  - язвительно заключила Конни, глядя  на
мрачный портрет.
     -  Да.  Карла не  знал. В этом я  уверен. -  Его разум отчаянно пытался
взять верх над чувствами, и отголоски этой внутренней  борьбы ясно слышались
в его  голосе. - Для  Карлы такая реакция  была бы  чересчур преувеличенной.
Если банковский  счет  исчерпан,  все, что от него требовалось, это  открыть
новый  где-нибудь еще.  То,  что  произошло,  ему не нужно. -  Он осторожно,
кончиком пальца сдвинул  экстренное сообщение на пару сантиметров в сторону.
- Пока все идет, как было задумано. Просто отклик был... - Он начал снова: -
Их отклик оказался значительнее, чем мы  предполагали.  Что касается работы,
ничто не пропало даром. Мы продвинули дело вперед.
     - Мы  его угробили, дорогуша, -  твердо заявила Конни. Ди  Салис просто
взорвался.
     -  Я  настаиваю, чтобы вы  прекратили выражаться,  словно мы все  здесь
соучастники преступления. Тут нет никакой доказанной взаимосвязи, и я считаю
ваши предположения о том, что она существует, оскорбительными.
     Ответ Смайли прозвучал отчужденно:
     - А я счел бы оскорбительными любые другие предположения. Это дело было
начато по моему приказу.  Я  не  желаю закрывать глаза на последствия только
из-за того, что они малоутешительны. Можете возложить ответственность на мои
плечи. Но не вздумайте обманывать самих себя.
     -  Бедняга  слишком мало знал,  правда?  -  пробормотала  Конни, словно
размышляя вслух.
     Поначалу  никто не обратил внимания на  ее слова.  Первым  встрепенулся
Гиллем: а что, собственно, она имела в виду?
     - Фросту  некого  было выдать, дорогуша,  - пояснила она. - Это худшее,
что  может  случиться с человеком.  О чем  он мог им рассказать?  О чересчур
ретивом  журналисте  по  имени Уэстерби. Это  они и сами  знают,  милые мои.
Поэтому они захотели пойти дальше. И еще дальше. - Она повернулась к Смайли.
Он  единственный из всех  знал ее много лет. - Помнишь, Джордж, что мы взяли
за  правило,  когда в  наше  дело  входили  новички?  Мы  всегда  давали  им
что-нибудь, в чем они могли признаться, помилуй. Господи, их души.
     Фон  с  нежной заботливостью поставил  на стол Смайли картонную чашку с
чаем,  в  котором  плавал ломтик лимона. При  виде  его  улыбки,  похожей на
ухмылку черепа, Гиллем едва сдержал ярость.
     - Как только кончите разносить чай, убирайтесь! - рявкнул он ему в ухо.
     Фон удалился, так и не перестав ухмыляться.
     - Интересно, что  сейчас  на уме  у Ко?  - спросил  Смайли, по-прежнему
обращаясь к  срочному  сообщению.  Он, как при  молитве, сцепил  пальцы  под
подбородком.
     - Струсил  и  растерялся,  -  уверенно  заявила  Конни. -  Репортеры  с
Флит-стрит  идут за ним по пятам, Фрост  мертв, а  он  так  и не продвинулся
вперед.
     - Верно. Да, он  будет дрожать вовсю. "Смогу  ли  я  удержать  плотину?
Смогу ли заткнуть  течь?  Да  и  где  течь?.." Этого мы и хотели. Это  мы  и
получили.  -  Смайли слегка качнул головой в сторону Гиллема.  - Питер, будь
добр, попроси Кузенов  усилить слежку за  Тиу.  Но  только  со  стационарных
постов. Никакой работы на улицах, никаких глупостей, чтобы не спугнуть дичь.
Телефон, почтовый ящик, только самое простое. Док, когда Тиу в последний раз
был на материке?
     Ди Салис пробормотал дату.
     -  Выясните маршрут