раничникам  и  переправить  нефть  через   Новую
территорию  и дальше, через границу,  на грузовиках. Второй  - доставить  ее
морем, что означало, что взятку надо дать портовому начальству.
     Опять показания одного из допрошенных: " М ы, л ю д и и з Х  а к к а, х
о р о ш о з н а т ь м о р е. М ы н а х о д и т ь к о р а б л ь т р и с т а т
о н н, м ы  в з я т ь к о р а б л ь в а р е н д а. М ы з а г р у ж а т ь к о
р а б л ь с ц и с т е р н ы с н е ф т ь, м ы п и с а т ь н е п р а в д а в г
р у з о в о й м а ни ф е с т и н е п р а в д а п р о п о р т н а з н а ч е н
и я. М ы п л ы т ь в м е ж д у н а р о д н ы е в о д ы и п о т о м п о л н ы
й в п е р е д в А м о  й. К р а с н ы е н а з ы в а т ь н а с б р а т ь я, п
р и б ы л ь с т о п р о ц е н т. Н  е ск о л ь к о т а к о й п у т е ш е с т
в и й - и м ы п о к у п а т ь к о р а б л ь ".
     " О т к у д а в ы б р а л и д е н ь г и, ч т о б ы  в п е р в ы й р а з
з а ф р а х то в а т ь с у д н о и з а к у п и т ь н е ф т ь ? " - спрашивал
следователь.
     "  Т  а н  ц п л о щ а д к а  " Р и т ц ". -  Ответ  обескураживал. Так
называли  место  на набережной, где  спускалась  к  морю  улица  Кингз-роуд,
говорилось в сноске в конце страницы, где можно было снять отличную девочку.
Большинство из них были родом из Шанхая. В той же сноске говорилось о членах
группировки, занимавшейся этим бизнесом. Одним из них был Дрейк Ко.
     " Д р е й к К о б ы л о ч е н ь к р у т о й п а р е н ь, - говорилось в
показаниях еще одного свидетеля, приведенных в приложении. - Д р е й к К о н
е л ь з я р а с с к а з а т ь н е б ы л и ц а. О н с и л ь н о н е л ю б и т
ь п о л и т и ч е с к и е л ю д и. Ч а н К а й ш и. М а о. О н г  о во р и т
ь о н и в с е к а к о д н а ч е л о в е к. О н г о в о р и т ь о н з а Ч а н
М а о ш и. О д и н д е н ь г о с п о д и н К о - г о л о в а н а ш а г р у п
п а ".
     Что касается  организованной преступности,  расследование  ни к чему не
привело. Считалось установленным фактом,  что к  тому времени, когда  Шанхай
пал перед натиском  Мао  Цзедуна  в  сорок  девятом,  около двух третей  его
преступного  мира перебралось в Гонконг; что Красная  и  Зеленая  банды вели
между  собой ожесточенную  борьбу за  право  обеспечивать "крышу" и собирать
дань  со  своих  клиентов  в Гонконге. По  сравнению с этой войной  то,  что
происходило в Чикаго в двадцатые годы показалось бы детскими забавами. Но не
удалось  найти ни  одного  свидетеля, который согласился бы  рассказать хоть
что-нибудь  о  "Дриадах"  (Название  преступной  группировки  в  Китае)  или
какой-либо другой преступной группировке.
     Неудивительно, что к субботе, когда Джерри отправился на скачки в Хэппи
Вэлли, он имел неплохое представление о человеке, за которым охотился.


     Таксист запросил двойную цену, потому что это был день скачек, и Джерри
заплатил, потому что знал, что так принято. Он сказал Кро, куда едет. Кро не
возражал.  Джерри поехал с Люком, зная, что иногда два  человека  привлекают
меньше  внимания, чем  один. Он побаивался наткнуться на Фроста,  потому что
мир круглоглазых  в  Гонконге  очень  велик.  Чтобы придать  себе  веса,  от
главного входа  он  позвонил в дирекцию,  и через  некоторое  время появился
некто капитан Грант, молодой сотрудник ипподрома, которому Джерри  объяснил,
что он  здесь  по  заданию  редакции:  пишет материал  об  ипподроме.  Грант
оказался приятным и умным  человеком. Он был  хорошо  одет,  курил  турецкие
сигареты,  находил  забавным   все,  что  говорил  Джерри,   и  держал  себя
дружелюбно, хотя и несколько отстраненно.
     - Значит, Вы - его сын? - спросил он в конце концов.
     - А Вы его знали? - спросил Джерри, сияя ослепительной улыбкой.
     - Нет,  но  много слышал, - ответил капитан Грант, и по  выражению  его
лица можно было догадаться, что ему нравилось то, что он слышал.
     Он подарил  им  значки, а потом пригласил выпить. Только что закончился
второй  заезд.  Пока они разговаривали, было слышно, как в  толпе  возник  и
нарастал  рокот, а потом  замер, словно  шум обвала. В ожидании лифта Джерри
кинул взгляд  на  доску  объявлений, чтобы посмотреть, кто  купил  отдельные
ложи.  Среди  завсегдатаев, каждый  год  бравших ложи, значилась мафия Пика:
Банк (с большой  буквы), как любили называть себя представители Гонконгского
и  Шанхайского  банка,  фирма  "Джардин  Матесон".  Губернатор,  командующий
британскими  войсками.  Господина  Дрейка  Ко,  кавалера  ордена  Британской
Империи (хотя он и был главным распорядителем клуба), среди них не было.
     -  Уэстерби!  Господи  Боже мой,  приятель, и  кто  же  это  тебя  сюда
пропустил? Послушай-ка,  это правда, что  твой папан разорился  незадолго до
смерти?
     Джерри   нерешительно   улыбнулся,  но   потом,  хоть   и  с  небольшим
запозданием,  вытянул   нужный  бланк   из  картотеки  своей  памяти:  Клайв
Как-Его-Там, благополучный адвокат, имеет дом на берегу залива в Рипалс Бей,
шотландец, все  сминающий  на  своем пути, человек очень любезный и столь же
неискренний, о  котором  открыто говорят, что  он  большой  мошенник. Джерри
использовал  его для  прикрытия,  когда однажды надо было провернуть одно не
очень безупречное дельце с золотом  в Макао, и был убежден, что Клайв на нем
поживился.
     - Привет, Клайв, как здорово, что я тебя встретил, просто потрясающе!
     Все еще ожидая лифта, они обменялись несколькими банальными фразами.
     - Ну-ка, дай-ка нам твою программку. Ну, давай же! Я сейчас устрою тебе
ого-го какой выигрыш.
     "Портон,  - вспомнил  Джерри,  -  Клайв  Портон".  Почти  силой  вырвав
программу скачек из рук Джерри, Портон  послюнявил большой палец, перелистал
брошюрку и  на  одной из страниц в середине шариковой ручкой обвел  в кружок
имя какой-то лошади.
     - Седьмой номер в третьем заезде, - ставь, не  ошибешься, - говорил он,
дыша Джерри  в лицо. - Можешь  заложить последнюю рубашку и поставить на эту
лошадь,  понял?  Скажу тебе прямо, я  не каждый день вот так  раздаю  деньги
направо и налево.
     - Что этот жлоб пытался тебе навязать? - спросил Люк, когда они наконец
от него отделались.
     - Уговаривал поставить на одну лошадь.
     Они  разошлись в разные стороны.  Люк  пошел делать ставки и попытаться
пробиться в Американский  клуб, находившийся  наверху.  А  Джерри, повинуясь
необъяснимому   порыву,  решил  поставить  сотню  долларов  на  Счастливчика
Нельсона, а потом торопливо зашагал к ресторану Гонконгского клуба.  "Если я
проиграю, - бесстрастно решил он, - запишу этот проигрыш на счет Джорджа".
     Двойные  двери  ресторана были  открыты, и он  сразу вошел внутрь.  Там
царил  дух  богатства,  начисто  лишенного  изящества:  ни дать  ни взять  -
гольф-клуб где-нибудь в графстве Суррей  в Англии в дождливый выходной день,
разница  лишь  в том,  что  дамы,  не боясь воришек, надели  свои  настоящие
драгоценности.  Женщины  сидели  в  стороне,  словно  дорогое  оборудование,
которому  не  нашлось  применения.   Они   напряженно   смотрели  на  экран,
транслировавший заезды, и жаловались друг другу на прислугу и  на то, что на
улицах небезопасно: могут налететь, вырвать сумочку - и поминай как звали. В
комнате стоял запах сигар, пота и уже съеденной еды.
     Вид Джерри  - ужасный  костюм и  ботинки из  оленьей кожи - не вызывали
сомнений в принадлежности к пишущей братин. Леди нахмурились. В Гонконге так
трудно принадлежать  к изысканному обществу, казалось  говорило выражение их
лиц, потому что здесь слишком многие беспрепятственно проходят туда, куда их
и на  порог пускать  не  следует. У  стойки  бара  собралась  группа  людей,
серьезно  относящихся  к процессу пития, - главным  образом,  "саквояжники",
разъезжающие  по  всему свету  сотрудники  лондонских  банков,  финансирующе
торговые  операции.  Дяденьки,  вследствие  неумеренного  потребления  пива,
раньше  положенного  отрастили  животы  и  обзавелись двойными подбородками.
Вместе с  ними  "принимала  внутрь" мелкая  сошка  из  "Джардин Матесон",  у
которых  нос не дорос быть допущенными а отдельную ложу фирмы. Хорошо одетые
и  воспитанные  молокососы  не  внушали симпатии. Высшей целью  для них были
деньги  и повышение по службе. Джерри с опаской огляделся, чтобы  убедиться,
что поблизости  нет Фрости, но либо его  птички  не  соблазнили его сегодня,
либо он был где-то еще.
     Улыбнувшись всем  сразу и неопределенным  взмахом руки  изобразив общее
"здрасьте!",  Джерри  разыскал  помощника управляющего  ресторана,  радостно
приветствовав его, словно только что встреченного лучшего  давно потерянного
друга. Упомянув  мимоходом  капитана Гранта, Уэстерби опустил  ему  в карман
двадцать долларов  и,  в нарушение абсолютно всех правил,  попросил оставить
столик  на весь день. С  чувством  радостного предвкушения  Джерри  вышел на
балкон.  Солнце, запах  конского навоза, тихое  жужжание  китайской  толпы и
учащенное  биение его  собственного  сердца -  все сливалось  в одно слово -
"лошади".



     Какое-то мгновение Джерри постоял, улыбаясь и впитывая каждой клеточкой
все увиденное, потому что сколько бы он  ни появлялся на ипподроме, для него
каждый раз словно был первым.
     Трава на скаковом круге в Хэппи  Вэлли была, должно быть, самой дорогой
сельскохозяйственной культурой  в мире.  Ее было очень мало.  Узкая травяная
дорожка огибала поле, похожее на площадку для игр в каком-нибудь  лондонском
районе - выжженную солнцем и вытоптанную тысячами ног - ни признака зелени -
только плотно утрамбованная грязь. Восемь вытоптанных футбольных полей, одна
хоккейная площадка  и  поле  для  регби  - все  они  производили впечатление
заброшенности. Но тоненькая зеленая ленточка скакового круга, огибавшая этот
заповедник  запустения,  всего за  один  год  смогла заставить  людей только
законным  образом  поставить  внушительную  сумму в сотню  миллионов  фунтов
стерлингов. Примерно столько же приходилось на долю подпольных букмекеров.
     На самом  деле это  место точнее было бы назвать не долиной, а чашей: с
одной стороны пространство ограничивал белый стадион, с  другой - коричневые
холмы, а прямо и  левее  представал другой Гонконг: нечто вроде  Манхэттена;
серые  мрачные  небоскребы,  похожие  на  карточные  домики, были  так тесно
прилеплены друг к другу, что, казалось, поддерживают один другого. С каждого
маленького балкона торчал бамбуковый  шест - словно булавка, скрепляющая эту
конструкцию. С  шестов  длинными  черными гирляндами свисали сохнущие  после
стирки вещи.  Было  похоже, что какое-то огромное чудовище  пролетело  мимо,
задев здание и оставив эти развевающиеся лохмотья. Для огромного большинства
людей, пришедших  сегодня  на  ипподром  (за исключением нескольких, которых
можно было по пальцам перечесть), Хэппи Вэлли означала надежду на мгновенное
избавление от нищеты, маня игроков призрачной мечтой об удаче.
     Немного дальше, справа от  Джерри,  сверкали новые и роскошные  здания.
Там,  припомнилось  ему,   располагаются   конторы   тех  самых   подпольных
букмекеров,  которые  при помощи самых разных, непонятных для непосвященного
способов  (условных  жестов,  переговорных устройств  и  фонариков) - Саррат
наверняка  оценил  бы  их  -  поддерживали  постоянный  контакт  со   своими
помощниками  на  ипподроме.  Выше  тянулись  лишенные  какой бы  то ни  было
растительности  гребни  холмов,  прорезанные  карьерами  и  изобилующие,  по
слухам,   массой  подслушивающей  аппаратуры.  Джерри  где-то   слышал,  что
антенны-блюдца установили для  Кузенов,  чтобы они  могли отслеживать полеты
тайваньских  самолетов над территорией  Гонконга.  В  небе  висели маленькие
белые  комочки облаков,  которые, казалось, не исчезают даже  в самую  ясную
погоду.  А  вверху  простирался  купол  выбеленного добела китайского  неба,
которому наверняка было больно от нестерпимо жаркого солнца. В небе медленно
кружился ястреб. Джерри с радостным и благодарным чувством охватил картину с
одного взгляда - словно залпом осушил стакан.
     Для толпы на  ипподроме  наступило  время, когда нечем заняться. Больше
других внимание  привлекали четыре толстые  китаянки  в  широкополых  шляпах
(такие  носят в  Хакка) и  черных  костюмах,  похожих на  пижамы. Они шли по
скаковому кругу с  граблями, поправляя драгоценную траву там, где ее примяли
конские копыта. Женщины  шествовали с достоинством людей, которым ни до чего
нет дела, как будто воплощая собой всех китайских крестьян.
     По  ставкам лошадь,  на которую  советовал ставить Клайв  Портон,  была
третьей  в  списке фаворитов.  Счастливчик Нельсон Дрейка  Ко  к таковым  не
принадлежал, ставки принимались сорок к одному, что означало, что надежды на
выигрыш  никакой.  Протиснувшись  мимо  толпы  жизнерадостных  австралийцев,
Джерри  подошел  к  углу  балкона  и,  вытянув  шею, попытался  через головы
разглядеть,  кто  сидит в ложах, отведенных  для  владельцев  участвующих  в
скачках  лошадей. Ложи  находились  за зелеными  металлическими воротами,  у
которых стоял охранник. Закрывая от солнца глаза рукой и  ругая себя  за то,
что  не  взял бинокль, Джерри разглядел какого-то солидного,  сурового  вида
мужчину в костюме и темных очках, а рядом с ним - очень хорошенькую девушку.
Мужчина был одновременно похож и  на китайца, и на испанца, и  Джерри решил,
что он филиппинец. А  девушка была очень хороша - самая  лучшая из  тех, что
можно купить за деньги.
     "Должно быть. Ко  сейчас со своей лошадью",  - подумал Джерри, вспомнив
старину Самбо. -  Скорее  всего, в паддоке (Выгул  около конюшен,  загон  на
ипподроме), где готовят лошадей к старту, дает инструкции тренеру и жокею".
     Он  вернулся через  ресторан  в  фойе  у  главного входа,  спустился по
широкой  лестнице  на  два  этажа  вниз  и через  зал  вышел на галерею  для
зрителей, заполненную  огромной толпой задумчивых китайцев.  Там были только
мужчины.  Все они в благоговейном молчании смотрели вниз, на крытый песчаный
манеж, где прыгало  много шумных воробьев и трое мужчин  (постоянные тренеры
"мафу", работающие  каждый  со  своей  лошадью) выводили трех  лошадей.  Они
держали  поводья своих  подопечных с несчастным видом,  как  будто  нервы не
выдерживали напряжения. Элегантный  капитан Грант  наблюдал за происходящим,
этому же занятию предавался  и старый  русский тренер из  белогвардейцев  по
имени  Саша. Джерри любил  и уважал  его. Саша сидел  на  маленьком складном
стульчике, слегка подавшись вперед. Он занимался выездкой монгольских пони в
Шанхае уже  во  времена  Договора  (Один из ряда  англо-китайских договоров,
подписанных  во  второй половине XIX  века, предоставлявший Англии  в  Китае
права  экстерриториальности и многие другие привилегии).  Джерри мог слушать
его рассказы ночь напролет про три  скаковых  круга  в Шанхае  - английский,
международный  и китайский;  про  то,  как  богатые  английские  торговцы  -
"короли" - держали по шестьдесят, а то и по сто лошадей каждый, отправляя их
морем из одного портового города в другой, вновь и вновь вступая в борьбу за
первенство. Саша был мягкий человек философского склада, с голубыми глазами,
устремленными   вдаль,  и  с  подбородком  борца,  считающего  любые  приемы
дозволенными. Кроме всего прочего, он тренировал Счастливчика Нельсона. Сидя
поодаль от  всех, он смотрел в ту сторону где, как решил Джерри, должна быть
дверь, не заметная отсюда.
     Внезапно шум  на  трибунах заставил Джерри  резко повернуться. Раздался
рев.  а  потом  высокий  пронзительный  крик,  толпа   на  одной  из  трибун
всколыхнулась,  и в нее клином  врезались полицейские  в  черно-серой форме.
Мгновение,  и  несколько  полицейских  уже   тащили  какого-то   несчастного
окровавленного  карманника к тоннелю,  ведущему  в  подвальный  этаж. Джерри
совсем ослепило яркое солнце, и когда он снова повернулся к темному паддоку,
ему  понадобилось несколько секунд для того, чтобы сфокусировать  взгляд  на
неясных очертаниях фигуры господина Дрейка Ко.
     Он не сразу  узнал  его.  Первый  человек, на которого Уэстерби обратил
внимание, был совсем не Ко, а молодой жокей-китаец, стоявший рядом со старым
тренером Сашей, - высокий, тонкий,  как тростинка, юноша. Он постукивал себя
хлыстом  по  сапогам,  как  будто  повторяя   жест,  увиденный  когда-то  на
английской  гравюре. На нем был костюм цветов  Ко. В статье "Голден Ориента"
говорилось,   что   это  "серо-стальной   (как   море)  и   небесно-голубой,
чередующиеся в шахматном порядке". Как и Саша, юноша смотрел на что-то, чего
Джерри  не  видел.  В  следующее мгновение  из-под помоста смешливый толстяк
тренер вывел  молодого гнедого жеребца. Номера под попоной не было видно, но
Джерри узнал коня по фотографии: теперь он оценил,  что это за  конь. Бывают
такие  лошади, которым просто нет равных  среди себе подобных, и,  по мнению
Джерри,  Счастливчик Нельсон  был  именно  таким. "Превосходное животное,  -
подумал он, - красивая высокая холка, ясный  глаз. Ничуть не похож на гнедых
цвета тюремной баланды со  светлой гривой и таким же хвостом, за которых  на
скачках всегда  болеют  женщины". Учитывая местные  условия - а здесь климат
сильно  ограничивает  возможность достижения наилучшей формы, -  Счастливчик
Нельсон  был  лучше  всех остальных. В  этом Джерри  был уверен. На какое-то
мгновение состояние  жеребца  вызвало  у  него  тревогу:  бока и задние ноги
слишком блестят от  пота. Он снова перевел взгляд на глаза  Нельсона: ясные,
незамутненные. Ему стала понятна слегка неестественная потливость жеребца, и
сердце  снова возрадовалось: этот хитрый дьявол Ко приказал облить лошадь из
шланга, чтобы он хуже выглядел. Джерри с радостью вспомнил, что именно так в
подобной ситуации повел бы себя старик Самбо.
     Пришло время перевести взгляд с жеребца на его хозяина.
     Господин  Дрейк  Ко,  кавалер  ордена  Британской  Империи,  обладатель
внушительной суммы в полмиллиона  американских долларов, человек, заявивший,
что он  - сторонник Чан Мао-ши, стоял в стороне, в тени, отбрасываемой белой
бетонной колонной  диаметром около  трех метров. На  первый взгляд, это  был
человек  не  слишком  привлекательной,  но  и  не отталкивающей  наружности,
высокий и сутулый, словно человек, которого приучила к этому его профессия -
зубной врач или сапожник. Он был  одет  так,  как одеваются англичане: серые
мешковатые  брюки из  шерстяной фланели и черный двубортный блейзер, немного
длинноватый  в  талии,  что  подчеркивало  несуразность  и  угловатость  его
худощавой фигуры. Лицо и шея блестели, словно хорошо начищенная кожа, и были
совершенно  лишены растительности, а  многочисленные морщины,  избороздившие
их, казались резкими,  словно складки, заглаженные утюгом. Цвет лица Ко  был
темнее, чем предполагал Джерри: он  готов был  заподозрить,  что в  нем есть
арабская или индийская кровь. Он носил все тот же немыслимый  головной убор,
что и  на фотографии, - темно-синий берет.  Уши  торчали  из-под  него,  как
кремовые розы на торте. Глаза, и без того очень узкие, из-за берета казались
еще  более  удлиненными.  Коричневые  итальянские  туфли,  белая  рубашка  с
открытым  воротом.  В   руках  нет  ничего,  даже   бинокля:  зато  на  лице
великолепная, на полмиллиона  долларов  улыбка, во  рту  сверкает  золото  -
кажется, он радуется не столько за себя, сколько за всех остальных.
     Но было еще кое-что -  скорее, намек. Это как внутреннее электричество:
метрдотели, швейцары и журналисты обычно  определяют сие свойство с  первого
взгляда; у старика Самбо оно п о ч т а было: в нем был намек на то, что если
он захочет, в его распоряжении через мгновение окажутся огромные средства, и
если ему понадобится, никому не ведомые люди  в  мгновение ока принесут все,
что он потребует на блюдечке с голубой каемочкой.
     Картинка ожила.  Распорядитель скачек приказал жокеям оседлать лошадей.
Смешливый мафу сдернул попону, и Джерри, к своему удовольст