метался,  как раненый  зверь  в  клетке,  пытаясь найти фронт  и
изводясь до полусмерти от невозможности  узнать что-нибудь  о Нельсоне. Ну а
Нельсон - он, можно сказать, бил  баклуши в Чунцине, отдавая все свое  время
этим  книжкам по коммунистической идеологии,  которыми он увлекся. У них там
даже была газета " Н ь ю Ч а й н а д е й л и "  -  он мне потом рассказывал,
и, представьте себе, ее печатали с разрешения Чан  Кайши! Каково? Там у него
было еще несколько единомышленников, и в  Чунцине они вместе начали думать о
том, как строить новый мир, когда закончится война, и в один прекрасный день
она, благодарение Богу, закончилась!
     В сорок пятом году, - рассказывал  мистер Хибберт, - без  преувеличения
можно сказать, их разлука закончилась благодаря чуду. Это был  один шанс  из
многих тысяч, да  что там тысяч - миллионов. Дорога  к побережью была забита
множеством  грузовиков,  повозок,  шли войска,  солдаты  катили пушки -  все
тянулись   к  Шанхаю.  Представьте  среди  всего  этого   Ко,  который,  как
сумасшедший, бегал взад и вперед: "Вы не видели моего брата?
     Драматизм ситуации вдруг разбудил в нем  проповедника, и голос зазвучал
громче.
     - Какой-то маленький  грязный парнишка взял Дрейка за  руку: "Послушай,
ты, Ко, - как будто просил огонька.  -  Твой брат здесь, в грузовике,  через
две  машины  отсюда, разговаривает  с коммунистами из Хакка: разошелся  - не
остановить". И уже через  минуту они обняли друг друга, и теперь-то Дрейк ни
на секунду не выпускал Нельсона из виду, пока они не вернулись  в Шанхай, да
и т о г д а тоже.
     - И они пришли навестить вас, - услужливо подсказала Конни.
     - Когда Дрейк вернулся в Шанхай, у него в голове была одна цель, только
одна.  Брат  Нельсон должен  получить хорошее  образование. Больше ничто под
луной не  имело  для  него значения,  кроме  того,  что Нельсон должен стать
образованным человеком. Ничего.  Нельсон  должен учиться. -  Старик похлопал
рукой по подлокотнику.  - По крайней мере один из братьев должен преуспеть в
этом. О, Дрейк был полон решимости, он ни за что не отступил бы. И он своего
добился;  -  сказал старик.  -  Дрейк добился, чего  хотел. Иначе и  быть не
могло.  Он к  тому времени научился делать дела. Дрейку было девятнадцать  с
небольшим,  когда он  вернулся с  войны. Нельсону  должно  было  исполниться
семнадцать,  и он тоже работал день и ночь  - сидел над  книжками,  конечно.
Дрейк тоже трудился не покладая рук, но это была физическая работа.
     - Он был мошенник, - сказала Дорис  едва слышно. - Он стал членом банды
и занимался воровством. Когда не лапал меня.
     Возможно, мистер  Хибберт  все же услышал ее,  а  может быть,  это было
продолжение их постоянного спора - как бы то ни было, он рассказывал.
     - Дорис, ты должна постараться воспринимать эти Триады в контексте всей
обстановки   в  стране,   -   поучительно   отметил   он,   -   Шанхай   был
городом-государством.  Им  управляла  горстка крупных коммерсантов,  воротил
преступного мира, и  других, ничуть не лучше. Там не было ни профсоюзов,  ни
законов, ни  порядка;  жизнь была  трудна,  и она  немного  стоила.  Я очень
сомневаюсь, что Гонконг сегодня так уж сильно отличается от Шанхая тех дней,
если взглянуть не на поверхность,  а чуть глубже. По сравнению  с некоторыми
из  этих  так  называемых  английских джентльменов какой-нибудь  мукомол  из
Ланкашира наверняка покажется сияющим образцом  христианских благодетелей. -
Мягко отчитав таким образом дочь и выполнив свой отцовский долг, он вернулся
к Конни и к своему рассказу.
     Конни казалась ему старой знакомой: такие дамы всегда сидят на передней
скамье в церкви: внушительных  габаритов, внимательная, в шляпе, с жадностью
впитывающая каждое его слово.
     - Они обычно приходили  к чаю, в пять часов,  оба брата. У меня все уже
было готово, еда стояла  на столе  и лимонад, который они любили, - называли
его  "содовой".  Дрейк  приходил из  доков,  Нельсон -  после  занятий.  Они
набрасывались  на еду, почти не разговаривая, а  потом  снова возвращались к
работе  -  правда, Дорис? Откопали  где-то  какую-то легендарную  личность -
ученого по  имени Чен  Ин.  Чен Ин был так беден, что ему  пришлось  учиться
читать и писать при  свете светлячков. И братья частенько разглагольствовали
о том, как  Нельсон будет вторым Чен Ином.  Я ему обычно говорил: "Ну давай,
Чен  Ин,  возьми  еще  булочку,  чтобы  подкрепить  свои  силы".  Они обычно
посмеются немного -  ну  и снова уходят."До  свидания, Чен  Ин,  всего  тебе
хорошего".  Время  от времени, когда его рот  не  был  слишком  набит  едой,
Нельсон набрасывался на меня со своей политикой. Господи Боже мой, ну и идеи
у  него были! Это не то, чему его учили мы, - мы-то и знали не так уж много.
Деньги - корень всех зол. Ну что ж, я бы, пожалуй, не стал отрицать этого! Я
и сам проповедовал это много лет! Братская любовь, товарищество,  религия  -
это опиум для народа  - ну, с  этим  последним я согласиться не мог, но если
взять  клерикализм,   интриги   в  высших  церковных   кругах,   католицизм,
идолопоклонство - тогда он, пожалуй, был не слишком далек от истины, так как
я ее  понимал. Он и о нас, англичанах,  говорил не слишком приятные вещи, но
мы, пожалуй, их заслужили, осмелюсь заметить.
     - Это, однако, не мешало ему есть за твоим  столом, так ведь? - сказала
Дорис, снова очень тихо и  словно разговаривая  сама с собой. - Или отречься
от своей религии. Или разгромить миссию, не оставив камня на камне.
     Но старик только снисходительно улыбнулся:
     - Дорис, дорогая  моя, я тебе уже много раз говорил  и еще  раз  скажу:
Господь  являет  свою  волю  no-разному.  И если стремящиеся  к добру готовы
искать истину, и справедливость, и  братскую любовь -  Ему не придется долго
ждать у дверей для Него найдется место в их сердце.
     Дорис покраснела, и спицы еще быстрее замелькали у нее в руках.
     - Конечно же она права. Нельсон разгромил миссию. И от религии отрекся.
- Облачко огорчения на мгновение появилось на лице проповедника, но все-таки
возобладало другое, и он неожиданно рассмеялся: - А помнишь, какого жару ему
задал  за это Дрейк?  Такую головомойку устроил. Ох,  не могу!  "Политика, -
сказал Дрейк, - ее нельзя  есть, ее нельзя продать и, не в присутствии Дорис
будь сказано,  с ней нельзя  спать!  Единственное, на что она годится, - это
крушить храмы  и убивать ни  в чем не повинных людей!"  Я больше никогда  не
видел  его таким сердитым. И он  устроил Нельсону  хорошую  выволочку, ох  и
устроил!  Дрейк кое-чему научился в своих доках. Это  уж  я точно  могу  вам
сказать!
     - Вот и скажите, это ваш  д о л г, - по-змеиному  прошипел в темноте ди
Салис. - Вы должны рассказать нам в с е. Это в а ш д о л г.
     - Студенты  устроили шествие,  -  возобновил  рассказ мистер Хибберт. -
Факелы,  ночь  (это  было  после комендантского  часа), коммунисты  вышли на
улицы, чтобы хорошенько пошуметь. Это было в начале сорок девятого  - думаю,
весной,  тогда  еще все  только  разгоралось. -  Стала  заметна  разительная
перемена   в  том,   как  мистер   Хибберт   рассказывал:  если  раньше  его
повествование  было  разбросанным  и  хаотичным, сейчас  он стал  неожиданно
точным и немногословным. - Мы сидели  у огня - помнишь,  Дорис?  Дорис тогда
было четырнадцать  или пятнадцать? Мы любили  разводить огонь в камине, даже
когда  в  этом не было  большой  необходимости, - это напоминало  нам дом  и
Маклсфилде. И  тут  мы услышали  на  улице  топот  и  лозунги,  которые  они
декламировали нараспев. Шум был оглушительный: свистки, гонги, колокольчики,
барабаны, тарелки, как у музыкантов, -  просто ужас. Я  подозревал, что дело
идет к  этому. Маленький Нельсон,  он  все время предупреждал  меня во время
наших  уроков английского.  "Уезжайте  домой,  мистер  Хибберт.  Вы  хороший
человек" - говорил он мне, благослови его, Господи. - Вы хороший человек, но
когда прорвет  плотину, вода  хлынет и  затопит,  не разбирая, и хороших,  и
плохих".  Он  иногда использовал  такие  интересные  образы, Нельсон,  когда
хотел. Это у него шло or его веры. Это не придумывалось специально. Он ч у в
с т в о в а л это. "Дейзи, - сказал я Дейзи Фонг - она сидела с нами у огня,
та самая, что звонила в колокольчик. - Дейзи, идите с Дорис в задний дворик:
я думаю, к нам сейчас нагрянут гости". И в следующий момент - дзинь - кто-то
бросил  камень в окно. Мы услышали  голоса - кричали  очень громко, я  сразу
узнал молодого Нельсона, просто по голосу. Он вообще-то, разумеется, говорил
и  на чиу-чау, и на шанхайском, но  на  этот раз он, естественно, говорил  с
этими парнями  на шанхайском. Он кричал:  "Смерть цепным псам  империализма!
Долой  злобных  религиозных  гиен!"  Ох  уж  эти  мне  лозунги,  которые они
выдумывают! По-китайски они еще как-то звучат, а переведите их на английский
- получается какая-то галиматья. Потом не выдержала дверь - и ввалились они.
     - Они разбили крест, - сказала Дорис, оторвавшись на минуту от вязания,
чтобы взглянуть на образец рисунка.
     Но  на  этот раз Хибберт,  а  не  дочь,  удивил  всех  слушавших  своей
приземленностью.
     -  Они разбили не только  его,  Дори, а во много раз  больше!  -  бодро
возразил он ей. - Они разгромили все. Церковные скамьи,  престол  Господень,
пианино, стулья, лампы, разбросали книги и Библии. Да, они здорово разошлись
- это я могу вам  точно сказать. Настоящие  вандалы, вот кто они были. Я  им
сказал: Давайте, продолжайте. Не стесняйтесь.  То, что создал человек, может
быть разрушено, но вы не уничтожите слово Божие, даже если вы изрубите здесь
все в  щепки". Нельсон  не  осмеливался на меня глаза поднять, бедняга.  Мне
было жаль  его до  слез. Когда они ушли, я  посмотрел вокруг и увидел старую
Дейзи Фонг. Она стояла в дверях, а Дорис -  за ней. Дейзи смотрела на это, и
ей было приятно. Я видел по ее глазам. Она в душе была одной из них. И в тот
момент  она была  счастлива. "Дейзи, -  сказал я  ей. - Пойди  собери вещи и
уходи. В этой  жизни  ты  можешь посвятить  себя  чему-то, а можешь этого не
делать - как пожелаешь, моя дорогая. Но  никогда не отдавайся чему-нибудь на
время. Потому что это хуже, чем быть шпионом".
     Конни лучезарной улыбкой  выразила свое  согласие, а  ди Салис обиженно
засопел.  Но старик почти не заметил этого - он жил своим рассказом и черпал
в нем вдохновение.
     - Ну  вот, мы  сели  вдвоем - мы  с  Дорис, вот  она, - и  всплакнули -
правда, Дорис? И я не стыжусь в этом признаться. Я  не стыжусь слез, никогда
не стыдился. Нам очень не хватало твоей матери, очень.  Мы преклонили колена
и помолились. А потом начали убираться. Трудно было решить, с чего начать. И
вдруг входит Дрейк! Он  покачал головой, чтобы показать, как удивился тогда.
"Добрый вечер,  мистер Хибберт", - говорит он своим сочным низким голосом, с
особым акцентом: он  немного перенял у меня мой северный выговор - мы всегда
над этим смеялись. А за ним  - маленький Нельсон, стоит со  щеткой и тазом в
руках. Рука у него  так и осталась скрюченной - наверное, она и сейчас такая
же,  та,  в  которую  он  был  ранен  маленьким, - но  это не  помешало  ему
управляться со щеткой. Это уж точно, можете мне поверить. И вот тут-то Дрейк
задал ему. О, как он его  ругал - как сапожник, хоть он и не был сапожником,
но в каком-то смысле был чернорабочим. Я никогда ни до,  ни после не слышал,
чтобы он так ругался. - Хибберт безмятежно улыбнулся дочери. - К счастью, он
говорил на чиу-чау, - помнишь, Дорис? Я не очень  хорошо понимаю его - может
быть, наполовину, а он  использовал слова, большей частью  мне не известные.
Но слышали бы вы! Кого он  только  не поминал:  и черта, и  дьявола, и слова
погрубее, и уж я не знаю что.
     Он замолчал на минуту и прикрыл глаза - то ли от усталости, то ли чтобы
помолиться.
     -  Конечно,  Нельсон  был не виноват.  Ну,  это  мы  уже  знали. Он был
лидером.  Ему  нельзя  было  потерять свое  лицо.  Когда  они  устроили  эту
процессию и двинулись по улицам, у них  не  было определенной цели, и  вдруг
кто-то крикнул ему: "Эй, мальчик из миссии! Покажи-ка нам, с кем ты теперь!"
Вот они сделал  это.  У  него не  было другого выхода. Но  все  равно это не
помешало Дрейку устроить ему хорошую трепку. Мы ушли спать, они все убрали и
устроились на ночь  в  церкви  на полу, на случай если  бы  толпа вернулась.
Когда мы встали утром и спустились вниз, все книги  были аккуратно сложены в
стопки - все, что сохранились, и Библии  тоже. Они сами подправили  крест. И
даже починили,  как  могли, пианино, но только, конечно, настроить  его было
уже невозможно.
     Снова  завязав  руки в  какой-то  невообразимый узел,  ди  Салис  задал
вопрос. Как и у Конни, перед ним лежала открытая записная книжка, но он  еще
так и не написал в ней ни слова.
     - Какая дисциплина была в это время у Нельсона? - требовательно спросил
он своим негодующе-гнусавым голосом и приготовился записать.
     Мистер Хибберт озадаченно нахмурился.
     -  Ну  как,  он,  разумеется,  подчинялся  дисциплине  своей  партии  -
коммунистической.
     - Ой, папа,  - смущенно прошептала  Дорис, уткнувшись в свое вязание, а
Конни поспешила пояснить вопрос
     - Что Нельсон в это время изучал, мистер Хибберт? И где?
     -  А,  предмет. В  этом смысле  дисциплина!  - И мистер  Хибберт  снова
вернулся к ясной манере изложения.
     Он знал точный ответ. О чем еще могли они говорить с Нельсоном во время
уроков английского языка,  кроме коммунистического учения, если  не о планах
самого Нельсона?  Младший  Ко был  помешан  на  инженерном деле. Он верил  в
технику, а не в Библию, и считал, что именно  она выведет Китай из состояния
феодализма.
     Судостроение, шоссейные и железные дороги, заводы и фабрики - вот о чем
мечтал Нельсон.  Архангел  Гавриил с белым воротничком, дипломом инженера  и
логарифмической линейкой в руках - вот кем он мысленно видел себя.
     Мистер  Хибберт  пробыл в Китае  недостаточно долго, чтобы увидеть, как
юноша благополучно  достиг своей  желанной цели, потому  что Нельсон получил
диплом только в пятьдесят первом.
     Ди Салис изо всех сил царапал что-то в своей книжке.
     - Но Дрейк, который все эти шесть лет работал на него и где только мог,
почти не тратя  на себя,  добывал деньги, -  продолжал  мистер  Хибберт,  не
обращая внимания на Дорис,  которая пыталась  вставить что-то о  Триадах.  -
Дрейк все вынес и был вознагражден  за это - точно так же, как и Нельсон. Он
видел,  как  Нельсону  вручили  этот  кусочек  картона,  который  так  много
определяет в жизни, и он  понял, что сделал то, чего добивался, и что теперь
он может отойти от дел, как он всегда и планировал.
     Ди  Салис пришел в крайнее волнение и с каждой минутой  становился  все
более возбужденным. Его некрасивое лицо пошло красными пятнами,  он едва мог
усидеть на своем стуле.
     - А п о с л е окончания учебы  - что было потом? - настойчиво добивался
он. - Что он д е л а л ? Что с ним стало? Рассказывайте дальше.  П о ж а л у
й с т а, продолжайте.
     Мистер Хибберт, польщенный таким горячим интересом, улыбнулся.
     -  Ну,  как  говорил Дрейк, - сказал  он,  -  Нельсон  сначала  работал
чертежником  на судоверфи, готовил разные  проекты и  учился. Хватал  все на
лету  у русских инженеров, которые в те годы,  после победы  Мао, в  большом
количестве  хлынули  в  Китай.  Потом,  в  пятьдесят  третьем,  если мистеру
Хибберту не изменяет память, Нельсон был удостоен  чести быть отобранным для
дальнейшей учебы  в Ленинградском университете в  России,  и он пробыл там -
ну,  по  крайней  мере,  до  конца  пятидесятых. Видели  бы  вы,  как Дрейка
распирало  от гордости, когда он об этом рассказывал - казалось, еще немного
- и лопнет! - Мистер Хибберт и сам был  очень горд - как будто рассказывал о
своем собственном сыне.
     Неожиданно ди Салис наклонился вперед,  держа  ручку наперевес, словно,
несмотря на остерегающие взгляды Конни, собирался ткнуть ею старика.
     - Итак, после Ленинграда что стало с ним?
     - Ну что?  Разумеется, он  вернулся в Шанхай, - ответил мистер Хибберт,
рассмеявшись. - И конечно  же получил повышение - при той  квалификации, при
том  авторитете... Ну как  же - судостроитель, получил образование в России,
знает и инженерную, и  административную сторону  дела! А как  он  восхищался
этими русскими!  Особенно после Кореи.  У них было  все: машины, могущество,
идеи, философия. Эта Россия была для него Землей  Обетованной. Он боготворил
их как... - Голос старика оборвался, и энтузиазм, с которым он говорил, тоже
внезапно иссяк. - О Господи! - пробормотал он  и остановился - снова, уже во
второй раз  за  время  их  беседы, испытав  неуверенность,  правильно ли  он
поступает. -  Но это  не могло продолжаться вечно, так ведь? Это  восхищение
Россией:  как  долго оно продолжалось в  чудо-стране, которую создавал  Мао?
Дорис, дорогая, дай мне, пожалуйста, шаль.
     - Она у тебя на плечах, - ответила Дорис.
     Ди Салис  продолжал наступать, совершенно  забыв о  приличиях. Он забыл
обо всем, даже о записной книжке  на коленях: ему нужно было только получить
ответы на свои вопросы.
     - Он вернулся, - пронзительно верещал он. - Хорошо.
     Он  заметно продвинулся по служебной лестнице. Он получил образование в
России, он был почитателем России. Замечательно. Ч т о б ы л о д а л ь ш е ?
     Мистер  Хибберт  долго   смотрел   на  собеседника.   Его   лицо   было
бесхитростным, так же  как и взгляд.  Он  смотрел, как мог бы смотреть умный
ребенок, не  имеющий  представления  о  хитрости  и коварстве. И вдруг стало
ясно,  что мистер Хибберт больше не верит ди  Салису, более того, он  ему не
нравится.
     - Его уже нет, молодой  человек, - сказал наконец Хибберт и,  развернув
вращающееся кресло, погрузился в созерцание морского пейзажа за окном.
     В  комнате было уже  почти совсем  темно,  и  только газ давал  немного
света.  Серый  пляж  за  окном был  пустынен.  На калитке сидела  чайка, она
казалась  очень  большой  и  черной на фоне последних  отблесков  заходящего
солнца.
     - Но  вы  сказали, что  у него и сейчас по-прежнему  скрюченная рука, -
раздраженно прервал его ди Салис. - Вы сказали, что полагаете, что так оно и
есть. Вы сказали это про сегодняшний день. Я слышал это в вашем голосе!
     -  Ну ладно, я думаю,  мы уже  достаточно утомили  мистера  Хибберта, -
сказала  Конни  примирительно  и,  бросив  строгий   взгляд  на  ди  Салиса,
наклонилась, чтобы взять сумочку. Но ее соратника было трудно остановить.
     - Я не верю ему! - закричал он пронзительным визгливым голосом. -  Как?
Когда умер Нельсон? Назовите нам даты!
     Но старик только кутался в шаль и не отводил взгляда от моря.
     -  Мы были  в  Дареме, - сказала  Дорис,  все  еще не поднимая глаз  от
вязания,  хотя было уже  слишком  темно, чтобы вязать. - Дрейк приехал  туда
повидаться с  нами  на своем  лимузине. У него был шофер,  и еще с  ним  был
помощник, он всегда его сопровождает - Тиу.  Они  когда-то вместе занимались
мошенническими делами в Шанхае. Ему хотелось покрасоваться. Ко привез мне  в
подарок  платиновую зажигалку и тысячу фунтов наличными  для папиной церкви.
Дрейк хвастался орденом Британской Империи  - он у него был в  коробочке. Он
отвел меня в сторонку и пригласил приехать в Гонконг и стать  его любовницей
- и  это  прямо  у отца под носом!  Какая  наглость! Он  хотел,  чтобы  отец
подписал какую-то бумагу.  Поручительство.  Сказал, что  собирается  изучать
право в Грейз Инн. Подумайте только, в его-то годы!  В  сорок  два! Говорят,
некоторые учатся так поздно. Он-то, конечно, и не собирался всерьез учиться!
Все это делалось для вида, все
     только разговоры, как всегда.  Папа  спросил у  него:  "А как Нельсон?"
И...
     -  Подождите  минуточку,  пожалуйста,  -  снова ее  прервал  ди  Салис,
совершив еще одну непростительную ошибку. - Назовите дату,