все эти
подробности  в  блокнот, как  и подобает  ревностному репортеру, освещающему
бытовые темы. В уличном кафе, потягивая холодное пиво со свежей рыбой, он не
спускал  глаз с  обшарпанной  конторы под вывеской  "Индочартер"  на  другой
стороне улицы и  ждал,  пока кто-нибудь  придет  и  откроет дверь. Никто  не
появлялся.  "Капитан Маршалл  никогда не летает по утрам,  месье". В аптеке,
специализировавшейся  на  продаже  детских  велосипедов,   он  купил   рулон
лейкопластыря и у себя в номере приклеил вальтер слева  подмышкой - так было
гораздо удобнее,  чем подвешивать  его к поясу.  Снарядившись таким образом,
неустрашимый журналист отправился создавать себе дополнительную маскировку -
иногда в понимании оперативных агентов  это означает всего лишь добровольное
подтверждение законности своего  существования, особенно  если тучи начинают
сгущаться.
     Губернатор  жил  на  окраине  города, в  доме с верандой и  воротами во
французском  колониальном  стиле,  и  содержал  секретариат  численностью  в
семьдесят человек. Огромный бетонный вестибюль вел в приемную, которую никак
не могли достроить,  и  в несколько  небольших  кабинетов в дальнем углу,  в
одном из этих кабинетов Джерри,  прождав минут  пятьдесят,  удостоился чести
предстать перед  крошечной фигуркой  чрезвычайно  напыщенного  камбоджийца в
черном костюме,  который  был поставлен  Пномпенем, чтобы отваживать излишне
назойливых  корреспондентов.  Говорили,  что  он  сын  генерала  и управляет
баттамбангским отделением семейного  опиумного  бизнеса. Письменный стол для
него  был чересчур велик.  Вокруг слонялись несколько человек обслуживающего
персонала  чрезвычайно сурового  вида. На одном  из них была форма, усеянная
орденскими  лентами.  Джерри  попросил  дать  ему  подробную   информацию  о
положении в стране и в ответ получил перечень сладчайших мечтаний:  дескать,
коммунистический враг почти разгромлен;  серьезно обсуждается восстановление
дорожной  сети  всей  страны,  туризм  в  провинциях бурно  развивается. Сын
генерала  говорил медленно, на превосходном французском, и  видно было,  что
ему  очень нравится слушать самого себя: во время речи он полузакрыл глаза и
улыбался, словно слушал любимую музыку.
     -  В  заключение,   месье,  осмелюсь  сделать  вашей  стране  серьезное
предупреждение. Вы американец?
     - Англичанин.
     - Это все равно. Передайте своему правительству следующее, сэр. Если вы
не  окажете нам помощь  в  битве  с коммунистами,  мы обратимся к  русским и
попросим их занять в нашей борьбе место, принадлежавшее вам.
     Ой, мамочки, подумал Джерри. Ох ты, Боже мой. Вот напугал-то.
     - Я передам им ваше послание, - пообещал он и собрался уходить.
     -  Un  instant,   monsieur  (Одну  минутку,   месье),  -  резко  бросил
высокопоставленный  чиновник,  и  дремавшие телохранители  встрепенулись. Он
открыл  ящик стола  и достал внушительную  папку. Завещание  Фроста, подумал
Джерри. Мой смертный приговор. Марки для писем к Кэт.
     - Вы писатель?
     - Да.
     Вот Ко до меня и  добрался. Сегодня  отправят в полицейский  участок, а
завтра я там проснусь с перерезанным горлом.
     - Вы учились в Сорбонне, месье? - спросил чиновник.
     - В Оксфорде.
     - Оксфорд. Это тот, что в Лондоне?
     - Да.
     - Значит, вы читали великих французских поэтов, месье?
     -  С  огромным  удовольствием,  -  пылко  ответил Джерри.  Приближенные
взирали на него мрачнее некуда.
     - Тогда,  может быть, месье окажет мне честь  и выскажет  свое мнение о
следующих стихах. - Коротышка-чиновник, плавно жестикулируя, начал читать на
блестящем французском:
     Deux amants  assis sur la terre Regardaient  la  mer  *(Двое любовников
сидели на земле И смотрели на море ( ф р.)).
     Так начинались  эти  стихи. Дальше  шло еще  строк  двадцать, столь  же
невыносимых. Джерри слушал, ничего не понимая.
     - Voila,  - произнес наконец чиновник и отложил папку. - Vous  l'aimez?
(Вот.  Вам  нравится?  ( ф  р.)) - спросил  он,  уставившись куда-то  вконец
комнаты.
     - Superbe, - с энтузиазмом ответил Джерри. -  Merveilleux (Великолепно.
Чудесно ( ф р.)). Сама чувственность.
     - Как вы думаете, чьи они?
     Джерри наугад назвал первое пришедшее в голову имя.
     - Ламартин?
     Высокопоставленный чиновник  покачал головой.  Присутствующие  сверлили
Джерри глазами.
     - Виктор Гюго? - рискнул Джерри.
     - Это  мои,  - скромно признался сочинитель и со вздохом  положил стихи
обратно  в ящик стола. Приближенные уселись поудобнее. - Следите, чтобы этот
высокообразованный литератор ни в чем не нуждался, - приказал он.
     Джерри  вернулся  в аэропорт.  Там царила  чудовищная  неразбериха.  По
подъездной  дороге,  как  в  разоренном  муравейнике, туда  и  сюда  сновали
"мерседесы",  на  привокзальной  площади  мигали  сигнальные  огни,  трещали
мотоциклы,   завывали   сирены.  Он  с  трудом  протолкался  сквозь  кордоны
охранников; вестибюль был битком набит перепуганным  народом. Люди сражались
за место возле  доски  объявлений,  орали  друг на  друга и прислушивались к
трубному гласу громкоговорителей. Джерри проложил себе  дорогу к справочному
бюро  -  оно  оказалось  закрытым.  Вспрыгнул  на  стойку  и сквозь  щель  в
противоосколочном  щите увидел летное поле. По пустой полосе к белым мачтам,
на которых в  неподвижном  воздухе повисли  национальные флаги, рысцой бежал
взвод вооруженных  солдат. Они  приспустили два знамени; громкоговоритель  в
вестибюле прервал передачу и проревел несколько  тактов национального гимна.
Джерри высматривал в  бурлящем  море голов человека, с которым можно было бы
поговорить.  Неподалеку стоял  худощавый рыжеволосый  миссионер  в  очках; к
карману   его   коричневой  рубашки  был  приколот   пятнадцатисантиметровый
серебряный  крест.   Возле  него  с   потерянным  видом  околачивалась  пара
камбоджийцев в высоких жестких воротничках.
     - Vous parlez francais? (Вы говорите по-французски? ( ф р.))
     - Да, но я говорю и по-английски!
     Делал он это правильно и мелодично. Датчанин, догадался Джерри.
     - Я журналист. Что здесь за кутерьма? - Он кричал что было сил.
     - Пномпень закрыт, - проревел в ответ миссионер. - Самолеты не взлетают
и не садятся.
     - Почему?
     - Красные кхмеры разбомбили в аэропорту склад боеприпасов. Город закрыт
по крайней мере до утра.
     Снова забормотал громкоговоритель. Двое  священников прислушались.  Они
тихо переводили; чтобы расслышать их, миссионер согнулся чуть ли не пополам.
     - Они нанесли огромный-  ущерб и повредили  полдюжины  самолетов. О да!
Полностью вывели  их  из строя. Власти также  подозревают саботаж. Возможно,
кто-то  будет посажен в тюрьму. Слушайте, как им  пришло в  голову  устроить
склад боеприпасов  в  аэропорту?  Это же самое  опасное  место. Какой в этом
смысл?
     - Хороший вопрос, - согласился Джерри.
     Он принялся продираться  обратно. Основной план  уже  провалился  - так
всегда проваливались  все его основные планы. Дверь  с надписью "Только  для
членов экипажа" охранялась  парой очень серьезно настроенных полицейских,  и
он понял, что в столь сложной обстановке ему не удастся проникнуть внутрь ни
силой,  ни  хитростью. Толпа напирала  в сторону выхода  для пассажиров. Там
задерганный  персонал  ни   у  кого   не  принимал   посадочных  талонов,  а
измочаленные полицейские едва отбивались от  записок с требованием разрешить
проход, выдаваемых  важным персонам именно  для защиты от  полиции. Пришлось
отдаться на волю людской реки. У ее  берегов группа  французских торговцев с
воплями   требовала  возмещения   убытков,  а  старики,  умудренные  жизнью,
готовились  ночевать в  аэропорту.  Середина  потока  бурлила и обменивалась
свежими слухами. Толпа безостановочно  несла вперед. Добравшись  до кордона,
Джерри осторожно  вынул карточку для оплаты телеграмм и перелез через наспех
сколоченный барьер. На той стороне его встретил надменный взгляд лоснящегося
старшего  полицейского  в  хорошо  подогнанном   мундире;  его   подчиненные
сражались с  толпой.  Размахивая сумкой, Джерри направился  прямо  к  нему и
сунул ему под нос телеграфную карточку.
     -  Securite  americaine (Американская  служба безопасности ( ф р.)).  -
прорычал Уэстерби  на  ужасающем  французском  и, рявкнув на двух служащих у
вращающихся  дверей,  вышел  на бетонированную  дорожку, спиной  ожидая  или
оклика, или предупредительного выстрела,  а  возможно -  в  этой  накаленной
атмосфере все возможно - и не предупредительного. Он шагал с сердитым видом,
как  человек,  облеченный  властью,  и в лучших  сарратских традициях, чтобы
отвлечь внимание,  размахивал сумкой.  Впереди - до  них  оставалось от силы
шестьдесят метров, потом расстояние сократилось до пятидесяти - стояли в ряд
учебно-тренировочные  одномоторные   военные  самолеты  без  опознавательных
знаков.  Позади,  на  огороженной  площадке,  размещались  грузовые склады с
номерами  от девятого до  восемнадцатого, а  позади складов  Джерри  заметил
ангары и  самолетные стоянки; на каждой двери  чуть  ли  не на  всех языках,
кроме  китайского,  было  написано:  "Вход  воспрещен".  Джерри   дошел   до
учебно-тренировочных самолетов и с командирским  видом зашагал вдоль  строя,
словно  проводил инспекцию.  Их удерживали  на  месте  кирпичи,  привязанные
проволокой.  Джерри  помедлил,  но не  остановился, раздраженно  пнул кирпич
кожаным ботинком,  дернул за  элерон и покачал головой.  Слева,  с  позиции,
защищенной мешками с песком, на него лениво взирал расчет зенитного орудия.
     - Qu'est-ce que vous faites? (Что вы делаете? ( ф р.))
     Джерри полуобернулся, сложил ладони рупором и поднес ко рту.
     -  Глазею  на небо,  черт  бы  вас  побрал,  - проорал  он с образцовым
американским акцентом  и сердито указал на  небо. Потом  подошел  к высокому
забору. Ворота были открыты, склады лежали прямо перед ним. Если он скроется
там, его не увидят ни  из аэровокзала, ни с диспетчерской вышки. В  трещинах
разбитой бетонной дорожки  рос пырей. Никого не  было  видно. В длину склады
достигали  десяти метров, в высоту - более трех, стены были обшиты  досками,
крыши -  устланы пальмовыми  листьями. Он  дошел  до первого  строения. Окна
прикрывали доски с надписью:  "Осколочные бомбы без  взрывателей". По другую
сторону тянулись ангары, к ним вела утоптанная грунтовая тропинка. В просвет
между складами  Джерри мельком заметил на стоянке раскрашенные, как попугаи,
грузовые самолеты.
     - А  вот  и ты, - вслух пробормотал Уэстерби, выбираясь из-за складов с
безопасной стороны.  Прямо перед ним,  как  на  ладони,  словно первый враг,
встреченный после  многомесячного перехода,  стоял потрепанный "DC-4 Карвер"
серо-голубого  цвета. Он припал к  искрошенной полосе, как толстая  лягушка.
Носовой  конус был  откинут. С обоих  двигателей правого борта густым черным
дождем стекало дизельное масло. Возле грузового люка, покуривая и  то и дело
сверяясь с  описью, наблюдал за  погрузкой высокий тощий  китаец  в  морской
фуражке с военной кокардой. Туда и сюда носились  с  тюками два кули, третий
работал  возле допотопного автопогрузчика. Прямо у его ног с нахальным видом
копошились в пыли куры. На фюзеляже ярко-алыми буквами, пламенеющими на фоне
блеклых  скаковых цветов Джейка Ко, сияла  надпись "ОЧАРТ".  Остальные буквы
исчезли во время ремонта.
     " О, Ч а р л и - н е с о к р у ш и м, о н п р о с т о б е с с м е р т е
н / Ч а р ли М а р ш а л л, м и с т е р Т и у, э т о ф а н т а с т и ч е с к
о е с у щ е с т в о, н а п о л о в и н у к и т а е ц,  в е с ь с о с т о и т
и з к о ж и, к о с т е й и о п и у  ма и п р и э т о м в е л и к о л е п н ы
й л е т ч и к... "
     Хорошо бы это оказалось правдой,  с  содроганием подумал Джерри, глядя,
как кули один за  другим через открытый нос  кидают тюки в потрепанное брюхо
самолета.
     " П о ж и з н е н н ы й С а н ч о П а н с а п р е п о д о б н о г о Р и
к  а р  д о,  в а ш  а с в е  т л о с т ь, - говорил  Кро, уточняя описание,
которое дала Лиззи. - Н а п о л о в и н у к и т а е ц, к а к и с о о б щ а л
а н а м д р а ж а й ш а я л е д и, г о р д ы й в е т е р а н м н о ж е с т в
а н и к о м у н е н у ж н ы х в о й н ".


     Джерри  и  не  пытался скрыться, он  остался стоять на месте, помахивая
сумкой  и виновато  улыбаясь:  извините,  мол, англичанин заблудился. Теперь
казалось, что грузчики-кули ринулись к  самолету  сразу с нескольких сторон;
их  было уже  не  двое, а куда больше.  Джерри  повернулся к  ним  спиной  и
беспечно  зашагал   вдоль  складов,   как  только  что   шагал  мимо   строя
учебно-тренировочных  самолетов, как шел  по коридору к  комнате, где  лежал
Фрост. Он заглядывал в щели между досками, но видел  лишь валявшиеся кое-где
разбитые ящики. " В о з о б н о в л я е м а я к о н ц е с с и я н  а п о л е
т ы и з Б а т т а м б а н г а с т о и т п о л м и л  л и о н а а м е р и к а
н с к и х д о л л а  р о в ", - говорил Келлер. Кто при такой цене платит за
косметический ремонт?  Склады кончились, он оказался возле четырех армейских
грузовиков, доверху загруженных фруктами, овощами и ненадписанными джутовыми
мешками.  Они  стояли задним бортом  к самолету,  на боках красовались знаки
артиллерийских дивизионов. По два солдата в каждом грузовике передавали кули
джутовые  мешки. Было бы  разумнее поставить грузовики  на  бетонную  полосу
поближе  к самолету,  но сейчас каждый предпочитал поступать по собственному
усмотрению. " А р м и  я л ю б и т в  о в с е с о в  а т  ь н о с, - говорил
Келлер. - В о е н н о - м о р с к о й ф л о т с к о л а ч и в а е т м и л ли
о н ы н а к о н в о я х в н и з п о М е к о н г у, в о е н н о - в о з д у ш
н ы е с и  л ы т о ж е н е п л о х о у с т р о и л и с ь : н а б о м б а р д
и р о в щ и к а х в о з я т ф р у к т ы, в е р т о л е т ы в м е с т о р а н
е н ы х в ы т а с к и в а ю т и з о с а ж д е н н о г о г о р  о д а б о г а
т ы  х к и т а й ц е в. С о л д а т ы ж е т о р ч а т т а м, к у д а и х з а
б р о с я т, а в е д ь и м т о ж е х о ч е т с я к у ша т ь. В о т а р м и и
и п р и х о д и т с я к р у т и т ь с я, ч т о б ы з а р а б о та т ь н  а к
у с о к х л е б а ".
     Джерри уже подошел к самолету довольно близко и  слышал визгливый голос
Чарли Маршалла, отдававшего команды грузчикам-кули.
     Снова  потянулись  склады.  У номера  восемнадцатого были двустворчатые
двери.  На  дереве  зеленой  краской было намалевано  "Индочартер". Буквы  с
любого расстояния напоминали китайские  иероглифы. Внутри, в  полумраке,  на
земляном полу сидела на  корточках пара крестьян-китайцев.  Возле них лежала
связанная  свинья, она положила голову  на обутые  в шлепанцы  ноги старика.
Остальное  их  имущество   составлял  длинный  тростниковый  тюк,  тщательно
перевязанный  веревкой.  Не  исключено, что в  нем лежал  труп. В одном углу
стоял кувшин  с водой,  рядом с ним  -  две чашки с рисом.  Больше  в бараке
ничего не было. "Добро пожаловать  в зал транзитных  пассажиров авиакомпании
"Индочартер", подумал Джерри. Пот струился ручьями. Он пристроился к цепочке
грузчиков  и вместе с  ними приблизился к Чарли  Маршаллу.  Тот  все так  же
пронзительно кричал на кхмерском и  трясущейся  рукой вносил в опись  каждый
загружаемый тюк.
     Он  был  одет  в замасленную  белую  рубашку  с  короткими  рукавами. В
военно-воздушных силах любой  другой  страны золотых полосок на его эполетах
хватило  бы  на  звание  генерала.  Спереди  к рубашке  были  приколоты  две
американские  боевые  нашивки,  на  груди  сверкала  изумительная  коллекция
орденских  лент  и коммунистических  красных  звезд.  На одной  нашивке было
написано "Убей коммуниста ради Христа",  на  другой - "Христос  в  душе  был
капиталистом". Он стоял, опустив голову, лицо скрывалось  в тени от огромной
морской фуражки, свободно болтавшейся  на  ушах. Джерри  подождал,  пока  он
поднимет глаза.  Грузчики  вопили на  Джерри,  поторапливая  его,  но  Чарли
Маршалл  упрямо смотрел  вниз. Он что-то подсчитал, внес в опись  и  яростно
рявкнул на кули.
     -  Капитан Маршалл,  я журналист, пишу статью  для  лондонской газеты о
вашем друге Рикардо,  - торопливо проговорил  Джерри. - Я хотел бы слетать с
вами в Пномпень и по дороге задать несколько вопросов.
     При  этих словах он положил  поверх  описи томик "Кандида", из которого
осторожно  выглядывали  три  стодолларовые купюры.  Если  вы  хотите,  чтобы
человек посмотрел в одну сторону, говорили в Сарратской школе иллюзионистов,
укажите ему в другую.
     - Мне говорили, вы любите Вольтера, - сказал Джерри.
     - Я  никого не  люблю, - пронзительным фальцетом отрезал Чарли Маршалл,
не сводя глаз  с описи. Фуражка съехала еще ниже, закрыв лицо.  - Я ненавижу
весь род людской, слышите? - Он изрыгал проклятья с переливчатыми китайскими
модуляциями,  но манера ругаться была,  несомненно,  франко-американской.  -
Господи  Иисусе,  я  до чертиков  ненавижу  человечество!  Пусть  лучше  оно
поторопится  и само разнесет себя  на куски, а не  то я  лично куплю парочку
бомб и живо с ним разделаюсь!
     Речь  пропала даром, слушатели  исчезли.  Не  успел  он  закончить, как
Джерри уже одолел половину стальной самолетной лестницы.
     - Вольтер  ни  черта не  знал! - завизжал он на  следующего кули.  - Он
сражался не на  этой  чертовой войне, слышите? Положи  это  туда, черномазая
уродина,  и  бери  другой тюк!  Depeche-toi, cretin,  oui?  (Поторапливайся,
кретин, слышишь? ( ф р.))
     Но он все-таки запихнул томик Вольтера в задний карман мешковатых брюк.


     Внутри самолет  оказался  темным, прохладным и  просторным, как  собор.
Кресла убрали, к стенкам привинтили зеленые дырчатые полки, словно собранные
из  детского  "конструктора".  С  потолка  свисали  туши свиней  и  цесарок.
Остальной груз  был  сложен в проходе, начинавшемся прямо от  хвоста. Это не
вселило  в Джерри надежды на благополучный взлет.  Груз состоял  из фруктов,
овощей и джутовых мешков с  надписями "Зерно", "Рис", "Мука", которые Джерри
заметил  в  армейских грузовиках. Буквы были огромными,  чтобы их без  труда
смог прочитать  самый  неграмотный  агент  по  борьбе  с  наркотиками,  хотя
въедливый  запах  дрожжей  и черной патоки, заполнявший  грузовой  отсек, не
требовал  пояснений. Часть мешков уложили  в кружок,  чтобы освободить место
для  пассажиров,  попутчиков Джерри. Главными из них казались два аскетичных
китайца,  одетых  в дешевые  серые  костюмы. Они  были  такими одинаковыми и
держались  с  таким  суровым  превосходством,  что Джерри сразу  отнес их  к
специалистам  в  какой-нибудь  области.  Они  напомнили  ему  подрывников  и
радистов, которых он когда-то от случая к случаю переправлял через границу и
обратно, не получая за это никакой благодарности.  Рядом с ними, уважительно
отодвинувшись, сидели, курили и уплетали рис из чашек четверо вооруженных до
зубов горцев. Джерри  догадался, что они принадлежат к  народности мео или к
одному из племен шань,  живущих у  северной границы, где  командовал  армией
отец Чарли Маршалла; они  держались непринужденно,  и Джерри понял, что  они
летают  с Чарли  не в  первый  раз.  Отдельным  классом располагалось высшее
общество: полковник артиллерии собственной персоной, любезно  предоставивший
транспорт и  войсковой  эскорт, и  его приятель,  старший офицер  таможенной
службы, без которого вообще  ничего бы не получилось. Они  сидели в проходе,
царственно развалясь на специально принесенных стульях, и важно наблюдали за
погрузкой. Оба, как и было положено, облачились в парадную форму.
     На борту  был еще пассажир. Он в одиночестве притаился на вершине груды
ящиков в самом хвосте, чуть не упираясь головой в потолок, и Джерри никак не
удавалось  его  разглядеть.  Он  единолично  владел  бутылкой  виски  и даже
собственным  стаканом.  На голове  была шляпа  в стиле Фиделя  Кастро,  лицо
обрамляла окла