, - сказала  Саксон.  -  И
сейчас в Англии есть известный генерал по фамилии Роберте.  Я  в  газете
читала.
   - Но ведь фамилия моего отца не Роберте. Он не знал своих  родителей.
Роберте - фамилия золотоискателя, который усыновил его. Вот как было де-
ло. Во время войны с индейским племенем модоков очень многие из  золото-
искателей и поселенцев приняли в ней участие. Роберте  командовал  таким
отрядом. И вот после одного сражения было  взято  очень  много  пленных,
среди них оказались женщины, дети и даже грудные младенцы. Один из  этих
малышей и был мой отец. Ему было тогда, вероятно, около пяти лет,  и  он
умел говорить только по-индейски.
   Саксон всплеснула руками, и ее глаза заблестели.
   - Индейцы держали его в плену!
   - Так предполагают. Потом многие припомнили, что это племя за  четыре
года до того перебило целую партию орегонских поселенцев. Роберте усыно-
вил мальчика, и вот почему я не знаю настоящей фамилии отца. Но уж через
прерии-то он прошел, можете быть уверены!
   - Мой отец тоже, - сказала Саксон с гордостью.
   - И моя мать, - добавил Билл дрогнувшим голосом. - Во  всяком  случае
она родилась в повозке, возле реки Платт,  когда  ее  родители  миновали
прерии.
   - А моей матери, - сказала Саксон, - было восемь лет.  Волы  выбились
из сил, и ей пришлось большую часть дороги идти пешком.
   Билл протянул ей руку.
   - Давайте вашу лапку, детка, - сказал он. - В судьбе наших  родителей
очень много сходного, и мы все равно что старые друзья.
   Глаза Саксон засияли, она протянула ему руку, и они  обменялись  тор-
жественным рукопожатием.
   - Разве это не чудесно? - пробормотала она. - Мы оба от того же  ста-
рого американского корня, и если уж вы - с вашими глазами, цветом  волос
и кожи и так далее - не сакс, то не знаю, кого и назвать саксом! И к то-
му же вы герой!
   - Уж если на то пошло, я думаю, что наши предки были  закаленный  на-
род. И это естественно: они, черт побери, были вынуждены бороться, а  не
то погибли бы!
   - О чем это вы так оживленно беседуете? - вмешалась Мери в их  разго-
вор.
   - Успели уже подружиться, - поддразнил их Берт. - Можно подумать, они
знакомы по крайней мере неделю.
   - О, мы знали друг друга гораздо раньше, - возразила  Саксон.  -  Нас
еще на свете не было, а наши предки уже совершили переход через прерии.
   - А ваши, чтобы отправиться в Калифорнию, ждали, пока им построят же-
лезную дорогу да перебьют всех индейцев, - словно желая подчеркнуть свою
близость к Саксон, заявил Билл, обращаясь к Мери. - Нет! Мы - Саксон и я
- коренные жители здесь; так и скажите, если кто-нибудь спросит.
   - Ну, не знаю, - надменно и с тайным раздражением возразила  Мери.  -
Мой отец предпочел остаться в Восточных штатах, он хотел принять участие
в Гражданской войне. Он был барабанщиком. Вот отчего он только потом по-
пал в Калифорнию.
   - А мой отец вернулся, чтобы участвовать в Гражданской войне, -  ска-
зала Саксон.
   - И мой, - подхватил Билл.
   Они радостно взглянули друг на друга: еще и это их сближало.
   - Ну, хорошо, но ведь они все умерли, верно? - желчно заявил Берт.  -
Все равно, где умереть, - в бою или в богадельне. Суть-то в том, что  их
уже нет. А мне вот наплевать, хоть бы моего отца повесили. Кто  об  этом
спросит через тысячу лет? Довольно вам хвастаться своими предками, надо-
ело! Да мой отец и не мог бы тогда сражаться: он родился спустя два года
после войны. Зато двое моих дядей были убиты при  Геттисберге.  Кажется,
хватит с нас!
   - Еще бы, - поддержала его Мери.
   Берт снова обнял ее.
   - Зато мы живы. Верно? А это главное. Мертвые - мертвы,  и  -  голову
даю на отсечение! - мертвыми и останутся.
   Мери зажала ему рот рукой и начала бранить за то, что он говорит  та-
кие ужасные вещи, а он поцеловал ее ладонь и придвинулся к ней.
   По мере того как ресторан наполнялся публикой, веселый  стук  тарелок
становился все громче. Там и сям сквозь гул голосов  прорывалась  песня,
слышался пронзительный визг  и  восклицания  женщин,  взрывы  басовитого
мужского хохота. Это молодые люди, как всегда, шутили  со  своими  прия-
тельницами. Многие мужчины были заметно навеселе. Какие-то девушки,  си-
девшие за одним из соседних столиков, стали звать Билла, и Саксон с  но-
вым проснувшимся в ней ревнивым чувством отметила, что он всеобщий люби-
мец и эти девушки очень хотели бы его заполучить.
   - Какой ужас! - неодобрительно сказала Мери. - Экие нахалки! Ни  одна
уважающая себя девушка этого себе не позволит! Нет, вы послушайте!
   - Билл! Билл! - звала одна из них, пухленькая молоденькая брюнетка. -
Надеюсь, ты узнаешь меня, Билл?
   - Конечно, цыпленок, - галантно отозвался он.
   Но Саксон заметила с радостью, что он  морщится,  и  почувствовала  к
брюнетке решительную неприязнь.
   - Потанцуем? - крикнула брюнетка.
   - Может быть, - отвечал он и тут же круто повернулся к Саксон.
   - Мы, старые американцы, должны держаться друг друга, правда? Как  вы
думаете? Ведь нас осталось так мало.  К  нам  сюда  валом  валят  всякие
иностранцы...
   Он говорил спокойно, вполголоса, в тоне интимной доверчивости,  скло-
нив к ней голову и как бы давая этим понять той девушке, что он занят.
   Молодой человек, сидевший за столиком напротив, обратил  внимание  на
Саксон. Одет он был неряшливо и казался грубым, его спутники - мужчина и
женщина - тоже. Лицо у него побагровело, глаза дико сверкали.
   - Эй, вы! - крикнул он. - Вы там, бархатные туфельки, наше вам!
   Девушка, сидевшая рядом с ним, обняла его за шею и  пыталась  успоко-
ить, но он бормотал из-под ее руки:
   - Вот это краля так краля. Увидишь... я пойду туда и отобью ее у этих
обормотов!
   - Хулиганы из мясных рядов, - презрительно фыркнула Мери.
   Саксон встретила взгляд девушки, с ненавистью смотревшей на нее.  По-
том она посмотрела на Билла и увидела гневные искорки в его  взоре.  Те-
перь его голубые глаза были особенно красивы и задумчивы, они то темнели
и затуманивались, то вспыхивали, то снова меркли. Ей стало в конце  кон-
цов казаться, что они таят в себе какую-то бездонную глубину. Он  смолк,
видимо ему не хотелось говорить.
   - Не затевай скандала! - заметил Берт. - Они с того берега и не знают
тебя, вот и все.
   Вдруг Берт поднялся, подошел к соседнему столику, что-то  шепнул  си-
девшим и вернулся. Все трое сразу же повернулись и посмотрели на  Билла.
Парень, пристававший к Саксон, поднялся, стряхнул с себя  руку  девушки,
пытавшейся удержать его, и, пошатываясь, подошел к Биллу. Это был  широ-
коплечий малый с жестким, злым лицом и  колючим  взглядом.  Он,  видимо,
утихомирился.
   - Так это вы. Большой Билл Роберте? - спросил он заплетающимся языком
и, покачнувшись, уцепился за стол. - В таком случае отступаю...  Страшно
извиняюсь... Восхищен вашим вкусом по женской части... А уж я в этом де-
ле знаток! Я же не представлял, кто вы, а то бы и глазом не мигнул в ва-
шу сторону... Поняли? Еще раз прошу извинить... Дайте мне вашу руку...
   - Ну ладно, - сказал Билл мрачно. - Все в порядке. Забудем это  недо-
разумение. - Он, насупившись, пожал парню руку и медленным мощным  толч-
ком пихнул его обратно к столу.
   Щеки Саксон пылали. Вот это мужчина, это защитник, на него можно  по-
ложиться! Достаточно было назвать его имя - и даже такой хулиган оробел!

 
   ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
 
   После обеда оркестр сыграл еще два танца, затем музыканты перекочева-
ли на спортивное поле.
   Танцоры и вся публика, сидевшая за столиками, а также гулявшая в пар-
ке, последовали за ними. Пять тысяч  человек  разместились  на  поросших
травой склонах естественного амфитеатра, а  часть  зрителей  хлынула  на
спортивное поле. Первым номером  было  объявлено  перетягивание  каната.
Состязание происходило между  каменщиками  Окленда  и  Сан-Франциско,  и
участники игры, плечистые, грузные, уже занимали места вдоль каната. Они
каблуками вырывали ямки в земле для опоры, натирали землей руки,  шутили
и балагурили.
   Судьи и наблюдатели  напрасно  старались  удержать  напиравшую  толпу
родственников и друзей - кельтская кровь взыграла и кельтский дух сорев-
нования жаждал победы. Стоял невероятный шум: крики, подбадривания,  со-
веты, угрозы. Некоторые из участников одной команды подходили к  другой,
чтобы предупредить нечестную игру. Среди разгоряченных зрителей было  не
меньше женщин, чем мужчин. От шаркающих, топающих ног стояла  в  воздухе
неоседающая пыль. Мери кашляла, задыхалась и умоляла Берта увести ее. Но
Берт, возбужденный, как подросток, предстоящей свалкой, старался протис-
нуться еще ближе. Саксон прижалась к Биллу, который медленно и настойчи-
во пробивал для нее локтями и плечами дорогу.
   - Разве здесь место для девушки, - проворчал он, глядя на нее с высо-
ты своего роста, и будто в рассеянности своим могучим локтем так дал под
ребра какому-то верзиле ирландцу, что тот сейчас  же  попятился.  -  Как
только начнут, страсти, конечно, разгорятся. Ребята слишком здорово  вы-
пили, а вы представляете, как в таких случаях могут разойтись этакие бу-
яны.
   Саксон чувствовала себя очень неуютно среди обступивших ее коренастых
мужчин и женщин. Она казалась рядом с ними  совсем  девочкой,  нежной  и
хрупкой, словно существо другой породы. Только  сила  и  ловкость  Билла
спасали ее. Его взгляд то и дело скользил по лицам женщин,  затем  неиз-
менно возвращался к ней, - и она не могла не заметить, в чью пользу было
сравнение.
   В нескольких шагах от них произошла какая-то заминка, раздались  воз-
мущенные восклицания, посыпались удары.  Толпа  тревожно  всколыхнулась.
Какой-то огромный мужчина в толкотне боком налетел на Саксон и притиснул
ее к Биллу, тот схватил его за плечо и  отшвырнул  гораздо  решительнее,
чем действовал обычно. У жертвы невольно вырвалось рычание, мужчина  по-
вернул голову; он оказался загорелым блондином  с  сердитыми,  бесспорно
ирландскими глазами.
   - Эк тебя, черт... - огрызнулся он.
   - Ты чего стоишь, я тебя не держу, - с презрительным спокойствием от-
ветил Билл и толкнул ирландца еще решительнее.
   Ирландец опять зарычал и сделал отчаянное усилие, чтобы  повернуться,
однако, зажатый  с  двух  сторон  теснившимися  людьми,  не  смог  поше-
вельнуться.
   - А вот я тебе сейчас морду набью! - заорал он с бешенством; но вдруг
выражение его лица изменилось - губы распустились в улыбку и в  сердитых
глазах засветилась радость.
   - Так это вот кто! - сказал он. - А я и не знал, что это вы так  тол-
каетесь. Я видел, как вы тогда поколотили "Свирепого Шведа",  хотя  дело
было решено в его пользу.
   - Нет, не видели, приятель, - шутливо ответил Билл. - Вы видели,  как
здорово меня отлупили в тот вечер. И решение было совершенно правильное.
   Ирландец совсем просиял. Он намеревался своей ложью польстить  Биллу,
но тот так горячо опроверг ее, что это только  усилило  его  преклонение
перед молодым боксером.
   - Что верно, то верно, драка была жестокая, - согласился он, -  но  и
вы в долгу не остались. Как только освобожу руку, я пожму вашу и  поста-
раюсь, чтобы вашей даме стало посвободнее.
   Потеряв всякую надежду на то,  что  толпу  удастся  оттеснить,  судья
выстрелил в воздух из револьвера - это был сигнал. И тут  начался  сущий
ад. Саксон, защищенная двумя рослыми мужчинами, стояла достаточно  близ-
ко, чтобы видеть играющих. Участники двух состязавшихся команд изо  всех
сил тянули канат, их лица побагровели, суставы затрещали. Канат был  но-
вый, руки по нему скользили и жены и дочери, прорвавшись вперед, набира-
ли полные горсти земли и посыпали  канат  землею,  чтобы  мужчины  могли
крепче за него ухватиться.
   Какая-то толстуха средних лет в пылу азарта сама ухватилась за  канат
и стала тянуть вместе с мужем, ободряя его громкими выкриками.  Наблюда-
тель из другой команды оттащил толстуху,  несмотря  на  ее  протестующие
вопли, но, получив по уху от одного из ее соратников, упал,  как  бычок,
от удара. Не удержался и его противник: сильные мускулистые женщины пос-
пешили на помощь к своим мужьям. Тщетно  судьи  и  наблюдатели  просили,
уговаривали, кричали, грозили кулаками. Мужчины  и  женщины  из  публики
бросались к канату и помогали тянуть. Это уже не команда  состязалась  с
командой, а Окленд с Сан-Франциско, это была борьба  всех  против  всех.
Руки ложились на руки в три этажа, лишь бы где-нибудь уцепиться  за  ка-
нат. А те, кому никак не удавалось ухватиться, лупили по зубам  наблюда-
телей, силившихся оторвать постороннюю публику от каната.
   Берт визжал с упоеньем. Мери в ужасе прижималась к нему. Люди падали,
и их топтали ногами. Пыль поднималась тучей, а над толпой стоял  бешеный
и бессильный рев и крик мужчин и женщин, тщетно рвавшихся к канату.
   - Безобразие, форменное безобразие, - бормотал время от времени  Билл
и, хотя отлично видел, что творится  вокруг,  продолжал,  поддерживаемый
ирландцем, спокойно выбираться вместе с Саксон из толпы.
   Наконец, одна из команд победила. Побежденных вместе с канатом и доб-
ровольцами проволокли по земле, и они исчезли под  обрушившейся  на  них
лавиной зрителей.
   Выведя Саксон из свалки и оставив ее в более безопасном месте  и  под
защитой ирландца, Билл вновь нырнул в людское  месиво.  Через  несколько
минут он вынырнул оттуда с Бергом и Мери: Берт был в крови от  удара  по
уху, хотя по-прежнему весел, а Мери, вся измятая, была, казалось, близка
к истерике.
   - Разве это спорт? - повторяла она. - Это стыд, стыд и позор!
   - Давайте-ка скорей выбираться отсюда, - сказал Билл. - Потеха только
начинается.
   - Ах, подожди, - просил Берт, - я бы за такое зрелище не пожалел  от-
дать восемь долларов! Да не только восемь, а что хочешь. Я давно не  ви-
дел столько синяков и разбитых физиономий.
   - Ну, лезь обратно и наслаждайся, - отозвался Билл. - Я поведу  дево-
чек вон в ту сторону, на холм, оттуда  мы  отлично  все  увидим.  Только
смотри, как бы эти черти тебя не разукрасили, если ты  попадешься  им  в
лапы.
   Давка кончилась почти мгновенно: с  трибуны,  расположенной  на  краю
спортивного поля, кто-то прокричал, что начинаются бега для мальчиков, и
огорченный Берт присоединился к Биллу и обеим девушкам,  расположившимся
на склоне холма.
   Состоялся бег для мальчиков и для девочек, для молодых женщин  и  для
старых, для толстяков и для толстух, бег в мешках и бег  на  трех  ногах
[2]. Бегуны мчались по беговой дорожке под  рев  аплодирующих  зрителей.
Недавняя свалка была уже забота, и в толпе опять  царило  добродушнейшее
настроение.
   Пять молодых людей присели на корточки, вцепившись кончиками  пальцев
в землю, и ожидали сигнального выстрела, чтобы сняться со  старта.  Трое
из них были в носках, двое других - в подбитой шипами беговой обуви.
   - "Бег молодых людей, - прочел Берт в программе. - Всего один приз  -
двадцать пять долларов". Посмотрите на рыжего в башмаках с шипами, - вон
тот, второй с краю. На него ставит Сан-Франциско. Это их фаворит, за не-
го держит пропасть народу.
   - А кто, по-вашему, выиграет? - спросила Мери, полагавшаяся на исклю-
чительные познания Билла в области атлетики и спорта.
   - Откуда я знаю? Я их вижу первый раз. По-моему,  все  хороши.  Пусть
победит достойнейший, это главное.
   Выстрел раздался, и пятеро бегунов ринулись вперед. Трое из них  отс-
тали с самого начала. Первым шел рыжий, а за ним, у  самого  его  плеча,
черноволосый, и вопрос мог идти только относительно этих двоих.
   Но, сделав полкруга, черноволосый обошел рыжего и повел  бег,  причем
было ясно, что он до конца удержит первое место. Он  обогнал  рыжего  на
десять шагов, и тому не удавалось ни на дюйм сократить это расстояние.
   - Молодец! - обрадовался Билл. - Он еще совсем свеж, а рыжий уже  вы-
дыхается.
   Держась неизменно на десять шагов впереди рыжего, черный пришел к фи-
нишу первым и под оглушительные приветствия  коснулся  грудью  ленточки.
Однако слышались и возмущенные возгласы.
   Берт ликовал.
   - Ага-а! - закричал он, пожирая  победителя  глазами.  -  Утерли  нос
Фриско? Теперь будет потеха! Смотрите! Ему хотят сделать отвод. Судьи не
выдают деньги. А вон за ним идет вся его партия. Ого-го! Я уж давно  так
не веселился!
   - Отчего же они ему не платят, Билл? - спросила Саксон.
   - Партия Фриско обвиняет его в том, что он  профессионал,  -  ответил
Билл, - Вот они и спорят. Но это несправедливо. Каждый из них бежал ради
денег - значит, все они профессионалы.
   Толпа волновалась, спорила и шумела перед судейской трибуной. Это бы-
ло ветхое двухэтажное сооружение, причем второй ярус  не  имел  передней
стены, и было видно, что находившиеся там судьи пререкаются между  собой
так же горячо, как и толпа внизу.
   - Начинается! - закричал Берт. - Вот нахалы!
   В сопровождении десятка приверженцев черноволосый взбирался по наруж-
ной лестнице на балкон трибуны.
   - Они с казначеем приятели, - сказал Билл, - видите, тот платит  ему;
некоторые из судей согласны, другие возражают. А вон идет и партия рыже-
го. - Он повернулся к Саксон с успокаивающей улыбкой. - На этот  раз  мы
во-время убрались оттуда. Там, внизу, через несколько минут будет жарко!
   - Судьи хотят, чтобы он отдал деньги обратно, - пояснил Берт. - А ес-
ли он не отдаст, "рыжие" отнимут их. Смотрите, они уже до него добирают-
ся.
   Победитель держал бумажный сверток с двадцатью пятью долларами сереб-
ром, высоко подняв его над головой. Приверженцы, окружив его, отшвырива-
ли тех, кто пытался вырвать у него деньги. Драка  еще  не  началась,  но
возня все усиливалась, и шаткое сооружение, наконец, дрогнуло и покачну-
лось. Из толпы, окружавшей победителя, раздавались  самые  разнообразные
восклицания:
   - Верни деньги, пес!
   - Держи их, Тим!
   - Ты их честно выиграл, Тим!
   - Верни, грязный вор! Дружеские советы перемешались с непечатной бра-
нью. Столкновение грозило перейти в свалку. Сторонники  Тима  совершенно
запарились, приподнимая его так, чтобы тянувшиеся к нему жадные руки  не
могли достать до свертка. Один раз он на мгновенье опустил  руку,  затем
поднял снова, но бумага все же разорвалась, и  Тим  последним  отчаянным
усилием вытряхнул из нее деньги, которые пролились серебряным дождем  на
головы стоявших внизу людей. Затем начались долгие и скучные споры.
   - Скорее бы кончали, мы могли бы хоть разочек  еще  потанцевать.  Тут
совсем не весело, - сказала Мери.
   Судейскую трибуну с трудом очистили от народа, распорядитель  подошел
к краю балкона, поднял руку и призвал к молчанию. Сердитый  ропот  внизу
затих.
   - Судьи постановили, - прокричал он, - пусть будет этот день днем то-
варищества и братства...
   - Слушайте! Слушайте! Более рассудительные зааплодировали:
   - Вот это правильно!
   - Долой драку!
   - Долой грубость!
   - ...и поэтому, - стал вновь слышен голос распорядителя, - судьи  еще
раз назначают приз в двадцать пять долларов, - будет перебежка.
   - А Тим? - заревели десятки голосов. - А как же с Тимом? Его  ограби-
ли! Долой судей!
   Снова распорядитель жестом успокоил толпу:
   - Готовые идти навстречу желаниям публики, судьи решили: пусть Тимоти
Мак-Манус тоже бежит. Победит - деньги его.
   - Разве это справедливо? - проворчал Билл с негодованием. - Если  Тим
может быть допущен сейчас, он мог быть допущен и в первый раз. А если он
мог быть допущен в первый раз, то бесспорно деньги его.
   - Ну уж теперь рыжий из кожи будет лезть! - восторженно заявил Берт.
   - И Тим тоже, - добавил Билл. - Он, наверное, взбешен и себя не пожа-
леет.
   Еще четверть часа ушли на то, чтобы очистить беговую дорожку от  воз-
бужденной толпы, и на этот раз у старта остались только Тим и рыжий. Ос-
тальные трое молодых людей выбыли из состязания.
   - Я все-таки думаю - он профессионал, и хороший, очень хороший, - за-
метил Билл. - Вы только посмотрите, как он бежит!
   Сделав полукруг, Тим пошел на пятьдесят шагов впереди и, сохраняя это
расстояние, легко и красив