о понесся  по  беговой  дорожке  к  финишу.  И
тут-то, когда он поравнялся с нашей группой на склоне  холма,  случилось
нечто неожиданное и немыслимое. У  внутренней  стороны  беговой  дорожки
стоял щегольски одетый молодой человек с тонкой, как хлыст,  тросточкой.
Он казался совершенно не на месте в этой толпе, и его вид говорил о том,
что он не имеет никакого отношения к рабочему классу. Впоследствии  Берт
говорил, что он выглядел как шикарный учитель танцев, а Билл называл его
хлюстом.
   Но, поскольку дело касалось Тимоти Мак-Мануса, молодой человек сыграл
роковую роль: как только Тим поравнялся с ним, хлюст с чрезвычайно неза-
висимым видом метнул свою трость Тиму в ноги. Тим перекувырнулся в  воз-
духе и упал лицом вниз, подняв облако пыли.
   На миг воцарилась мертвая тишина, у всех  перехватило  дыхание.  Даже
сам молодой человек, казалось, был поражен низостью своего поступка. По-
надобилось немало времени для того, чтобы и он  и  зрители  поняли,  что
произошло. Но вот они опомнились, и из тысячи глоток вырвался воинствен-
ный рев ирландцев.
   Когда рыжий достиг финиша, не раздалось ни одного хлопка. Буря  гнева
обрушилась на молодого человека с тростью. Услышав рев, он с минуту  ко-
лебался, затем повернулся и побежал по дорожке.
   - Беги, парень! - кричал ему  вслед  Берт,  махая  шляпой.  -  Хорош!
Дальше некуда! Что придумал! Нет, что придумал! Скажи, а? Скажи! -  пов-
торял он.
   - Ну и ну! Такого ловкача поискать надо! - сказал Билл с  насмешливым
восхищением. - Только зачем это ему понадобилось? Он не каменщик.
   Подгоняемый бешеным воем, молодой человек, точно затравленный кролик,
несся по дорожке к открытому месту на склоне холма. Тут он  вскарабкался
наверх и исчез между деревьями. За ним гналась, запыхавшись, сотня  жаж-
дущих мести преследователей.
   - Экая жалость, он так и не увидит, чем все кончится, - сказал  Билл.
- Посмотри на эту публику.
   Берт был вне себя. Он подпрыгивал и все время кричал:
   - Смотри! Смотри! Смотри! Оклендская партия была оскорблена. Ее фаво-
рита дважды лишили выигрыша. То, что произошло сейчас, - было, несомнен-
но, тоже гнусными кознями партии Фриско. Поэтому Окленд грозил Сан-Фран-
циско своими увесистыми кулаками и жаждал крови. И хотя  совесть  другой
партии была чиста, она ничего не имела против того, чтобы помериться си-
лами с противником: обвинение в подобном злодействе не менее  чудовищно,
чем само злодейство. Кроме того, ирландцы и так уже  сдерживали  себя  в
течение стольких утомительных часов, и теперь пять тысяч мужчин  упоенно
рвались в драку. К ним присоединились и женщины. Весь амфитеатр был вов-
лечен в эту потасовку. Шло наступление и отступление, люди  бросались  в
атаку и контратаку. Более слабые отряды были оттеснены на склоны  холма.
Другие группы хитрили, рассыпались между  деревьями,  вели  партизанскую
войну, внезапно набрасываясь на зазевавшихся противников. Десятку полис-
менов, специально нанятых правлением Визелпарка, обе стороны надавали по
загривку, не жалея сил.
   - Разве кто любит полицию? - засмеялся Берт, прижимая платок  к  пов-
режденному уху, из которого все еще шла кровь.
   В кустах за ним раздался треск, он отскочил в сторону, и мимо них под
откос покатились двое сцепившихся парней - каждый, как только оказывался
наверху, колотил того, кто лежал под ним, - а следом бежала женщина, во-
пя и осыпая ударами того из противников, который  не  принадлежал  к  ее
клану.
   Во время второй истории с призом судьи  на  своей  вышке  мужественно
оказывали сопротивление бешеному натиску толпы,  пока,  наконец,  шаткое
сооружение не рухнуло.
   - Что эта старуха собирается делать? - спросила Саксон, указывая муж-
чинам на пожилую женщину внизу на дорожке:  она  села  наземь  и  начала
стаскивать с ноги весьма почтенных размеров башмак на резинках.
   - Верно, собирается купаться, - засмеялся  Берт,  когда  за  башмаком
последовал и чулок.
   Удивленные, они продолжали наблюдать за женщиной.  Башмак  был  снова
надет, но уже на босу ногу. Затем она засунула в снятый чулок камень ве-
личиной с кулак и, размахивая этим древним и ужасным  оружием,  неуклюже
переваливаясь, ринулась в свалку.
   - Ого! Ого! - вскрикивал Берт при каждом ее ударе. - Ах  ты,  чертова
перечница! Держись! Берегись, а то как бы самой не нарваться! Ловко! Вот
прелесть! Видали? Да здравствует старушка! Смотрите, как она взялась  за
них! Держись, мамаша!.. А... а... ах!..
   Он огорченно смолк, когда другая амазонка, подбежав  сзади,  схватила
женщину с чулком за волосы и завертела ее.
   Напрасно Мери висла на его руке, трясла его и бранила.
   - Неужели ты не уймешься? - кричала она. - Это же ужасно! Говорю  те-
бе, ужасно!
   Но Берт был неукротим.
   - Так ее! Так, старушка! - поощрял он ту. - Ты победишь! Держу за те-
бя! Не зевай, теперь тебе повезло! О! Ловко! Прелесть! Прелесть!
   - Я, кажется, такой зверской свалки еще не видел, - сказал Билл,  об-
ращаясь к Саксон. - На это способны только ирландцы. Но зачем  понадоби-
лось этому типу выкинуть сегодня такую штуку, вот чего я никак не пойму!
Он во всяком случае не каменщик и даже не рабочий - настоящий  хлюст;  у
него тут в парке ни души знакомой не было. Но если он хотел вызвать дра-
ку, то добился своего. Посмотрите-ка, дерутся везде.
   Вдруг он рассмеялся так искренне, что на глазах даже выступили слезы.
   - Почему вы смеетесь? - спросила Саксон, боясь что-нибудь упустить.
   - Да все этот хлюст! - объяснял Билл между приступами смеха.  -  Нет,
зачем ему понадобилось бросать трость? Вот что мне не дает покоя! Зачем?
   В кустах опять послышался треск, и оттуда вынырнули две женщины - од-
на убегала, другая ее преследовала.
   Маленькая компания не успела  опомниться,  как  была  втянута  в  эту
борьбу, которая охватила если и не весь мир, то  во  всяком  случае  все
обозримые участки парка.
   Огибая садовую скамью, убегавшая женщина споткнулась об нее и, навер-
ное, была бы поймана, но, желая удержать равновесие,  схватила  Мери  за
руку и швырнула ее затем прямо в объятия своей преследовательницы; а  та
- коренастая пожилая женщина, потерявшая от  гнева  способность  сообра-
жать, - одной рукой вцепилась Мери в волосы, другую занесла  для  удара.
Однако он не успел обрушиться, так как Билл удержал женщину за руки.
   - Хватит, бабушка, довольно, - сказал он рассудительно.  -  Вы  ошиб-
лись. Она тут ни при чем.
   Тогда женщина повела себя очень странно. Не сопротивляясь,  но  и  не
выпуская волос Мери, она остановилась и  преспокойно  начала  вопить.  В
этих воплях отвратительно сочетались и ее собственный  страх  и  желание
запугать. Однако ее лицо не выражало ни того, ни  другого.  Она  холодно
рассматривала Билла, видимо стараясь узнать, как  он  относится  к  этим
спокойным крикам, которыми она призывала на помощь членов своего клана.
   - Ах, да заткнись ты, наконец! Развоевалась! - заорал  Берт,  схватив
ее за плечи и стараясь оттащить от Мери.
   Следствием было то, что все четверо закачались на  месте,  а  женщина
продолжала кричать. И когда в кустах послышался треск, в ее воплях  поя-
вились торжествующие нотки.
   Вдруг Саксон увидела, что спокойные глаза  Билла  сверкнули  стальным
блеском, и он стиснул руки женщины. Женщина отпустила Мери и,  отброшен-
ная назад, оказалась на свободе. Но тут появился один из ее  защитников.
Он не стал расспрашивать и вникать в суть дела: для него было  достаточ-
но, что его знакомая, шатаясь, отступает от Билла и притом кричит от бо-
ли, скорее воображаемой.
   - Это все ошибка, - поспешно крикнул  Билл,  -  недоразумение,  прия-
тель!..
   Ирландец тяжело замахнулся. Билл, сразу же оборвав  свои  объяснения,
наклонился, - и в ту минуту, когда подобный молоту  кулак  пронесся  над
его головой, ударил противника левой рукой в челюсть. Огромный  ирландец
повалился на бок и упал на край откоса. Едва он попытался встать на  но-
ги, как его настиг кулак Берта, и он покатился вниз по склону,  хватаясь
за короткую скользкую траву.
   Берт был страшен.
   - А это тебе, старая ведьма, получай! - крикнул он и спихнул  женщину
на предательский откос. Из кустов вынырнули еще трое.
   Тем временем Билл поставил Саксон позади садового стола, который дол-
жен был ей служить прикрытием. Мери, близкая к обмороку, хотела было  за
него уцепиться, но он посадил ее на стол и толкнул к Саксон.
   - Ну-ка, идите сюда, вы, мразь! - кричал Берт своим  новым  противни-
кам. Он был в азарте. Его черные глаза  сверкали,  обычно  смуглое  лицо
стало багровым, кровь так и кипела. - Подходите, мерзавцы!  Плевать  нам
на всякие там Геттисберги! Мы вам покажем, что есть еще на свете  амери-
канцы!
   - Заткни глотку! Мы не можем драться, с нами девушки! - свирепо зары-
чал на него Билл, не покидая своих позиций перед столом. Он обернулся  к
трем защитникам, которые недоумевали, не найдя никого, кто бы нуждался в
их заступничестве.
   - Проваливайте отсюда, друзья. Мы не собираемся ссориться. Это  недо-
разумение. Мы в драке не участвуем. Понимаете?
   Они все еще колебались. И Биллу, может быть, удалось бы уговорить их,
если бы именно в эту весьма неподходящую минуту  скатившийся  под  откос
ирландец не появился снова: он с трудом полз вверх на четвереньках, и по
его лицу все еще текла кровь. Берт схватил его и снова швырнул  вниз,  а
трое пришедших с яростным криком бросились на Билла, который ударил  од-
ного кулаком, затем переменил позицию, наклонился, ударил другого и сно-
ва переменил позицию, прежде чем сделать третий выпад.
   Удары, которые он обрушивал на своих  противников,  были  беспощадны,
четки, метки, он наносил их по всем правилам искусства, усиливая их  тя-
жестью всего своего тела.
   Саксон, неотрывно следившая за ним, в эти минуты  узнала  его  с  ка-
кой-то новой стороны. Хотя сердце ее замирало от страха, но зрение оста-
валось зорким, и она была поражена: в его глазах  уже  не  было  никакой
глубины, никакой светотени, они  словно  стали  стеклянными  -  жесткие,
блестящие, пустые, лишенные всякого выражения, кроме  выражения  суровой
серьезности. У Берта глаза сверкали безумием. В  глазах  ирландцев  была
злость и тоже серьезность, но где-то светилась озорная радость по случаю
лишней драки. В глазах Билла радости не было. Казалось, он выполняет ка-
кую-то трудную работу и твердо решил довести ее до конца, - ничего  дру-
гого не выражало это лицо, совершенно непохожее на то, которое она виде-
ла перед собой в течение всего дня. Все мальчишеское  исчезло.  Это  был
вполне зрелый человек, но какой-то безвозрастной страшной зрелостью. Его
лицо не было злобным, оно даже не было безжалостным, -  на  нем  как  бы
застыло то же леденящее спокойствие, какое было и в глазах. Ей  вспомни-
лись захватывающие рассказы матери о древних саксах, и Билл показался ей
одним из этих людей; где-то в глубине сознания промелькнула тень длинной
темной лодки - нос ее напоминает клюв хищной птицы, а в  лодке  какие-то
рослые полуобнаженные мужчины в крылатых шлемах, причем лицо одного уди-
вительно напоминает лицо  Билла.  Она  не  выдумала,  она  ощутила,  она
действительно увидела эту картину при помощи какого-то непостижимого яс-
новидения... и тут же удивилась, что бой уже кончен. Он продолжался все-
го несколько секунд. Берт приплясывал на самом краю скользкого откоса  и
издевался над побежденными, которые беспомощно катились  вниз.  Но  Билл
сразу призвал всех к порядку.
   - Ну, девушки, пойдемте, - сказал он. - А ты,  Берт,  опомнись.  Надо
выбираться отсюда. Мы не можем биться с целым войском.
   Держа Саксон под руку, Билл начал отступление; за ним следовали Берт,
продолжавший ликовать и зубоскалить, и возмущенная Мери, которая  тщетно
изливала на него свое негодование.
   Они пробежали между деревьями около ста ярдов, а потом, не  обнаружив
погони, пошли тише, с видом фланирующих людей. Но Берт, всегда жаждавший
приключений, вдруг насторожился - из кустов доносились приглушенные уда-
ры и вздохи - и пошел посмотреть, в чем дело.
   - О! Идите сюда скорее! - позвал он остальных.
   Они догнали его на краю высохшего рва и заглянули вниз. Там, на  дне,
двое мужчин, видимо отбившихся от общей свалки, все еще  крепко  держали
друг друга и боролись. По их лицам текли беспомощные слезы, и удары, ко-
торым они время от времени обменивались, были вялыми и бессильными.
   - Эй, ты, приятель, кинь ему песку в глаза, - посоветовал Берт. -  Он
не будет видеть, и ты его обработаешь!
   - Стой! - заорал Билл, увидев, что тот последовал совету Берта. - Или
я слезу и сам тебя поколочу! Все уже кончено, и все помирились.  Пожмите
друг другу руку. Выпивка с обоих. Вот так! А теперь давайте я вас  выта-
щу.
   Когда они уходили, противники  уже  мирились  и  чистили  друг  другу
платье.
   - Все скоро кончится, - усмехаясь, обратился Билл к Саксон. - Я  знаю
их. Для них подраться первое удовольствие. И благодаря свалке  сегодняш-
ний день будет считаться особенно удачным. Что я говорил? Посмотрите  на
тот вон стол.
   Невдалеке кучка еще растрепанных, тяжело  дышавших  мужчин  и  женщин
дружески пожимали друг другу руки.
   - Пойдемте же, давайте потанцуем, - просила Мери, увлекая  их  к  па-
вильону.
   Народ рассыпался по всему парку, недавние враги обменивались  рукопо-
жатиями, а вокруг баров, торговавших под открытым небом, толпились  жаж-
дущие выпить.
   Саксон шла рядом с Биллом. Она гордилась им. Он умел драться, но умел
и избегать драк. Во время всех сегодняшних событий он только об  этом  и
заботился. И она понимала, что он вел себя так прежде всего ради  нее  и
Мери.
   - Вы храбрый, - сказала она ему.
   - Какая там храбрость! Это все равно что отнять конфету у ребенка,  -
возразил он. - Они просто буяны. Никто из них понятия не имеет о  боксе.
Они не умеют защищаться, и остается только бить их. Это, знаете  ли,  не
настоящая драка.
   Печальным взглядом, совсем как мальчик, посмотрел он на свои в  кровь
разбитые суставы.
   - А мне завтра вот этими руками править надо, - сказал он жалобно.  -
Очень невесело, доложу я вам, когда они распухают.
 
 
   ГЛАВА ПЯТАЯ
 
   В восемь часов оркестр заиграл "Дом мой, дом", и, следуя  в  сумерках
за потоком гуляющих, которые спешили на дополнительный поезд, обеим  па-
рам удалось занять в вагоне места друг против друга.  Когда  площадки  и
проходы оказались набитыми публикой, поезд тронулся в свой недолгий путь
- из предместья в Окленд. Пассажиры пели кто во что горазд, и Берт, лежа
головой на груди у обнимавшей его Мери, затянул свою любимую "На берегах
Уобэша" и допел ее до конца, нимало не  смущаясь  шумом  драки,  которая
продолжалась на обеих площадках вагона до тех пор,  пока  сопровождавшие
поезд полисмены, под крики женщин и звон разбитых стекол, не уняли  буя-
нов.
   Билл спел печальную балладу о ковбое; она была очень длинная, и  каж-
дая строфа заканчивалась припевом: "Заройте меня в пустынной степи".
   - Этой песни вы никогда не слышали; мой отец часто ее певал, -  сооб-
щил он Саксон, которая была рада, когда он кончил.
   Наконец-то она открыла в нем недостаток! У него совершенно отсутство-
вал слух. Он не взял ни одной верной ноты.
   - Я пою редко, - прибавил он.
   - Еще бы! - воскликнул Берт. - Друзья убили бы его на месте.
   - Они все издеваются над моим пением, - обратился он к Саксон.  -  Ну
скажите по совести, разве у меня выходит так уж плохо?
   - Вы... вы... может быть... вы берете не совсем в тон...  -  заметила
она нерешительно.
   - А мне вот не кажется, что не в тон, - возразил  он.  -  Чудно.  Все
точно сговорились. И вас, наверно, Берт подучил.  Ну,  теперь  спойте-ка
вы, Саксон. Пари держу, что вы поете хорошо! Это сразу видишь по  вашему
лицу.
   Она запела "Когда кончится жатва", Берт и Мери вторили  ей.  Но  едва
Билл попытался присоединить к ним свой голос, как Берт толкнул  его  но-
гой, и ему пришлось замолчать. Саксон пела чистым, верным сопрано, голос
у нее был небольшой, но очень приятный, и она чувствовала, что поет  для
Билла.
   - Вот это пенье так пенье, - заявил он, когда она замолчала, - Спойте
еще раз. Да ну же, начинайте! У вас так хорошо выходит,  просто  замеча-
тельно!
   Его рука потянулась к ее руке, забрала ее целиком в свою, и когда она
опять запела, то почувствовала, как его сила, словно тепло, проникает  в
нее.
   - Посмотрите, они держатся за ручку! - насмешливо сказал Берт. - Чего
вы боитесь? Берите с нас пример! Да придвиньтесь  же,  наконец,  друг  к
другу, мямли! Не то я могу подумать... и уже думаю, вы  что-то  скрывае-
те!..
   Намек был слишком прозрачен" и  Саксон  почувствовала,  как  ее  щеки
вспыхнули.
   - Ну, ты не очень-то увлекайся, - укоризненно остановил его Билл.
   - Замолчите, - рассердилась и Мери. - Вы ужасно грубы, Берт Уонхоп, я
больше не желаю с вами знаться, вот вам!
   Она разомкнула объятия и оттолкнула его, но через несколько минут уже
простила, и они уселись по-прежнему.
   - Пойдемте еще куда-нибудь вчетвером, - не унимался Берт. - Ведь вре-
мя детское. Кутить так кутить! Сначала к Пабсту в кафе, а там видно  бу-
дет. Ты как на этот счет, Билл? А вы, Саксон? Мери пойдет.
   Саксон ждала, мучительно волнуясь, что ответит этот сидевший рядом  с
нею юноша, которого она узнала так недавно.
   - Нет, - медленно проговорил он. - Мне завтра рано вставать и  предс-
тоит тяжелый рабочий день; девушкам, я думаю, тоже.
   Тут Саксон простила ему его немузыкальность. Она знала, она  чувство-
вала, что такие люди должны быть на свете. И такого человека она  ждала.
Теперь ей двадцать два; первое предложение она получила, когда  ей  было
шестнадцать, а последнее - всего месяц назад - от старшего мастера  пра-
чечной, человека доброго и порядочного, но уже немолодого. Этот  же  был
силен, добр и молод. Она сама еще слишком молода и не может не  тянуться
к молодости. Правда, с тем, из прачечной, она жила бы спокойно и  отдох-
нула бы от вечных утюгов, но какая же это безрадостная жизнь!  А  вот  с
этим... Саксон поймала себя на том, что чуть не пожала его руку, в кото-
рой все еще лежала ее рука.
   - Нет, Берт, не приставай, он прав, - сказала Мери. -  Надо  же  пос-
пать. Завтра ведь опять эти крахмальные оборки и весь день на ногах.
   Саксон вдруг кольнула мысль, что она,  вероятно,  старше  Билла.  Она
взглянула украдкой на его свежее лицо с гладкой кожей, и та юность,  ко-
торой дышало все его существо и которая так нравилась ей, вдруг стала ее
раздражать. Конечно, он женится на девушке моложе себя и моложе  Саксон.
Сколько ему может быть лет? Неужели он действительно слишком  молод  для
нее? Становясь недостижимым,  он  тем  самым  становился  еще  привлека-
тельнее. Он был такой сильный - и в то же время  такой  мягкий.  Девушка
вспомнила весь проведенный с ним день. Он не совершил ни одного промаха,
относился к ней и Мери с неизменным уважением, он разорвал ее  программу
и танцевал только с ней одной. Если бы она ему не нравилась, он,  конеч-
но, так бы себя не вел.
   Она пошевелила пальцами и ощутила его жесткую, покрытую мозолями  ла-
донь. Ощущение это было необыкновенно приятно. Он тоже  слегка  повернул
руку, применяясь к ее движению, и она ждала с трепетом, что  теперь  бу-
дет. Саксон очень не хотелось, чтобы он поступил, как другие мужчины,  -
она, кажется, возненавидела бы его, если б он воспользовался этим легким
движением ее пальцев и обнял ее за талию. Но он не обнял ее, и в  сердце
Саксон вспыхнуло горячее чувство к нему. Оказывается, в нем есть и дели-
катность, он не пустоголовый болтун, как Берт, не груб, как другие  муж-
чины, с которыми ей случалось встречаться! Она пережила  в  этом  смысле
много неприятного и очень страдала от отсутствия того, что можно было бы
назвать рыцарством, хотя Саксон, конечно, и  не  догадывалась,  что  это
именно так называется.
   Кроме того, он был боксером. При одной мысли об этом у нее пе